CC BY
137
42. Марголин Д. Вадемекум по высшему женскому образованию. Полн. собр. правил приема и программ всех высших женских общеобразовательных специальных и профессиональных, правительственных, общественных и частных учебных заведений в России. Киев, 1915. С. 69-73.
43. Профессиональное образование. 1915. № 2. С. 20.
44. Жураковский В.М. Укрепление российской государственности: место и роль системы образования. М., 1998. С. 126.
45. Куломзин А.Н. Опытный подсчет современного состояния нашего народного образования. СПб., 1914. С. 4-6.
46. Иванов А.Е. Студенчество в России конца ХІХ - начала ХХ века: социально-историческая судьба. М., 1999. С. 147-153.
Поступила в редакцию 14.03.2008 г.
Kosetchenkova E.A. The state reforms of the system of female professional training in the late XIX - early XX centuries. The article deals with the major legislative-legal bases, adopted by the tsarist government in relation to the female «academic» problem. The study of the history of female professional training from the point of the legislative reforms is very important and urgent under the modern conditions. It is closely connected with the increasing role of female participation in the intellectual potential of political, economical and cultural activities of the country.
Key words: female professional training, legallegislative bases of female professional training.
ДЕТИ-ШПИОНЫ И РУССКАЯ КОНТРРАЗВЕДКА В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 1914-1917 гг.
И.Н. Канаев, П.П. Щербинин
В статье рассматривается деятельность русской контрразведки по противодействию использования детей в качестве шпионов в период Первой мировой войны. Раскрыты мотивы бегства детей на фронт и их военный опыт, дана оценка влияния войны на детскую повседневность и особенности проявления детского патриотизма Уточнены особенности детского военного шпионажа.
Ключевые слова: военная история, история спецслужб, детская повседневность, военный фактор, война и общество, история контрразведки.
В период Первой мировой войны 1914— 1918 гг. значительно активизировалась деятельность зарубежных спецслужб по сбору разведданных о военно-мобилизационном потенциале России, и одним из важных источников для получения информации являлись дети-подростки. Следует заметить, что особенности детского подросткового возраста (импульсивность, самоотдачу, увлеченность и тягу к приключениям) максимально использовали спецслужбы всех воюющих государств, однако наибольший накал противостояния в «детском шпионаже» отмечался на Восточном фронте и в тыловых губерниях Российской империи военной поры.
Одним из ключевых моментов военной повседневности являлось бегство детей на фронт. С начала войны дети всех слоев общества в большом количестве устремлялись в действующую армию. Легко принимаемые
в свою среду нижними чинами юные добровольцы делались любимцами приютившей их части, привязывались к солдатской походной жизни.
В 1914-1916 гг. о бегстве детей и подростков на фронт неоднократно сообщала пресса и по инстанции информировалось их учебное начальство. Стимулировали побеги многочисленные фронтовые корреспонденции в газетах с описанием подвигов юных разведчиков. О розыске пропавших учеников сообщалось по телеграфу на ближайшие железнодорожные станции, где чаще всего беглецов задерживали и отправляли домой в семьи. В архивах сохранились нехитрые объяснения несостоявшихся воинов: «На фронте мы бы разносили патроны и ходили в разведки...» [1].
Что же толкало детей на эти поступки? Как они видели свое участие в войне? Каким
образом детей использовали в качестве разведчиков или военных шпионов? В своем очерке «Дети и война», опубликованном в 1915 г., К. Чуковский заметил, в первые месяцы войны «повторился детский Крестовый поход», а в газетах ежедневно мелькали телеграммы о бежавших на войну детях [2]. Эти телеграммы публиковали сведения о бежавших детях из высшего круга, но крестьянских детей бежало без счета. Провинциальные издания полны сообщениями о пропавших детях, направлявшихся на театр боевых действий. Полиция сбивалась с ног, разыскивая их и отправляя обратно.
Чаще всего подростки убегали партиями по три, по четыре человека. Все бежавшие на войну были, как правило, не старше 16 лет, чаще всего от 10 до 13. Интересно, что среди юных добровольцев встречались и девушки. Из Вильно на театр военных действий, переодевшись в мужское платье, бежала шестнадцатилетняя Кира Башкирова [3]. На Курском вокзале была задержана гимназистка пятого класса г. Каинска Стефания Уфимце-ва в форме юноши-добровольца. Она бежала из родительского дома на войну, желая поступить добровольцем. Девочка училась на пятерки, и ее отец был фабрикантом, но тяга к защите Отечества оказалась сильнее домашнего благополучия.
Тот романтический флер, который обычно окутывал войну в детских представлениях (практически вплоть до непосредственного соприкосновения детей с ее ужасами и зверствами), был благодатной почвой для воспитания патриотических настроений, формирования чувства гражданственности, лояльности и преданности существовавшему режиму. Во все времена дети, в первую очередь мальчики, стремились «убежать» на войну. Во все времена дети (как мальчики, так, кстати, и девочки при совместных, обычно подвижных, играх) играли «в войну» (наиболее обобщенным, идеологически отвлеченным видом такой игры, построенной на противостоянии «воюющих» сторон, является хорошо известная игра в «казаки-разбойники»). Игровая сущность войны была близка и понятна детям. Воинский мундир, военная форма и ее атрибуты, военная символика и эмблематика, такие качества характера, как мужественность, смелость, даже некоторая отчаянность (отсюда известное выражение,
характеризующее высшую степень оценки человеческих качеств, высшую степень доверия - «я бы пошел с ним в разведку») традиционно трактовались как истинное проявление маскулинности и в равной степени высоко ценились как мальчиками, так и девочками: первыми - как образцы для подражания, вторыми - как предметы восхищения, а нередко и зависти. Первая мировая еще более актуализировала все эти «военные» идеалы, ценности и практики.
Зачем они стремились на войну, никто из них не знал. Жажда убежать на край света, жажда приключений и подвигов, которая каким-то атавистическим трепетом пробуждалась в каждой десятилетней душе, находя свое утоление на кровавых полях. Майн-ридовские скальпы, пампасы, мустанги, москиты, термиты с успехом заменялись фугасами и шрапнелью. Детская романтика находила новое поприще. К сожалению, современники сами немало способствовали формированию детской экзальтации, героических символов детей-подростков на войне. Поэты слагали в честь таких детей хвалебные, восторженные оды. И в детских книжках мальчики-герои окружались особым ореолом. Серьезное воздействие на детей оказывала и лубочная литература, где ярко и красочно описывались подвиги русских солдат и трусость врага.
Детьми двигал не только ребяческий авантюризм, не только стремление к идентификации с мужественностью взрослых путем ношения оружия и формы, но подлинная любовь к Родине. Среди «бежавших» встречались настоящие герои. Так, в ноябре 1914 г. российские газеты и журналы обошла фотография 14-летнего разведчика-добровольца Александра Маркова, раненного при разведке под Сувалками, а в начале 1917 г. - информация о подвиге 13-летнего разведчика Ивана Соболева, который во время боя вывел пулеметную двуколку из-под вражеского огня и получил георгиевскую медаль. Народная память зафиксировала не только мужественные поступки этих детей, но и факты нижайшего преклонения взрослых перед проявлениями их детского героизма [4].
Известная писательница Клавдия Лукашевич так описывала подвиги двух мальчи-ков-героев: «Мальчики до 19 августа участвовали в 6 боях и остались невредимы... Ин-
тересен такой эпизод из боевой деятельности наших героев. Однажды, во время привала, юнцы пошли в лес искать грибов. Неожиданно они заметили в кустах немецкого мальчика, лет 15, как оказалось впоследствии бойскаута (разведчика), отставшего от своих. Юный немецкий воин, вооруженный винтовкой, заметив наших мальчиков, отказался даже от защиты. Герои взяли бойскаута в плен и отвели в наш лагерь. Оба мальчика будут представлены к награде» [5].
Все же реальная фронтовая жизнь была иной, и подростки, так рвавшиеся на войну, являлись лишь помехой, обузой для армии, принося только дополнительные хлопоты. Сами фронтовики, рассказывая о детях на войне, отмечали, что «...они мешают. Они создают неудобства. Их раны бесполезны, и бесполезна их смерть.
Детям не место на войне. Им надо учиться. Неужели не странно, что Россия, которая может выставить шестнадцать миллионов солдат, имеет в рядах своих войск детей! Попадет такой малец в плен к немцам, и там воспользуются им, чтобы показать войскам: «Смотрите, как истощена Россия! Детей посылает на войну!» [6]. Подростки на войне рано взрослели, начинали курить, пьянствовать и ругаться. Война калечила детей физически и морально. Власти стремились регулировать этот процесс, но запреты не мешали подросткам просачиваться на фронт, предлагая военным свои услуги.
Некоторые совершали подвиги, участвовали в боях, но большинство являлись лишь зрителями в военной обстановке и при опасности отсылались к обозам. Другие дети-беглецы странствовали сами по себе от полка к полку, пользовались вниманием запасных частей. С наступлением зимы 1914 г. юные добровольцы стали простужаться в своих скитаниях, попадать в лазареты и эвакуироваться в Москву и другие города. Часть мальчиков, попавшихся на глаза начальству или задержанных полицией по пути на фронт, возвращались внутрь империи. Они по прибытии в Москву направлялись до выяснения их личностей в Центральную пересыльную тюрьму, где им приходись долгое время ждать удостоверения о своей личности
[7]. Военные и другие учреждения сообщали, что выписывающиеся из лазаретов и прибывающие непосредственно из армии юные
добровольцы, не имевшие родных, которые взяли бы их на свое попечение, не находили себе пристанища, бедствовали, скитаясь по улицам, и жили подачками, нередко снова бежали на войну.
Атмосфера войны, ужасы ее сопровождающие не могли не отразиться на душевном равновесии подростков. Обстановка военнопоходной жизни, впечатления кровопролития, иногда участие в убийствах и, может быть, в грабежах - все это развращало детей. Один из сотрудников Собежа писал о малолетних добровольцах: «Десяти-двенадцати-летний мальчик живет в атмосфере крови и насилия. У него складывается особая, патологическая психика, которую ввести в норму мирной жизни после войны вряд ли удастся»
[8]. Вполне подтверждает данное заключение история 14-летнего тамбовского реалиста Василия Сперанского. В 1915 г. мальчик самовольно оправился в действующую армию, но был возвращен оттуда. Вел себя в гимназии плохо и постоянно получал замечания от инспектора училища И.И. Шираевского. 13 декабря 1915 г. реалист застрелил инспектора выстрелом из револьвера в спину, когда тот одевался, чтобы уходить домой [9].
Иногда военное начальство принимало меры к удалению малолетних из лагерей, но такая форма «спасения» детей от ужасов войны была лишь усилением зла. Малолетних гнали обратно на их местожительство по этапу, на остановках держали в тюрьмах. Дети пребывали в одной камере с взрослыми арестантами и позже давали немалый процент клиентов судов для малолетних. Судебная практика показывала два довольно типичных случая: либо подросток, убегая на войну, для осуществления целей побега крал и даже не считал это за грех, т. к. цель оправдывала средства, а цель была патриотическая; либо возращенный на родину юный доброволец уже не хотел жить в семье, убегал из нее, начинал бродяжничать и красть. Министерство внутренних дел вынуждено было издать специальное циркулярное распоряжение «О малолетних добровольцах», согласно которому задерживаемые малолетние, самовольно отправившиеся на театр военных действий с целью вступления в ряды действующей армии, должны были препровождаться к месту жительства их родителей или родственников не по этапу через тюрь-
мы, а - во избежание вредного влияния - отдельно, в сопровождении нижних полицейских чинов.
В воспоминаниях Б.Г. Вержбловича отмечается, что при сборе полка никак не могли отделаться от потока добровольцев, главным образом, в возрасте от десяти лет и старше. Куда только не прятались юные патриоты, стараясь попасть на фронт. Их находили и под брезентами, которыми были накрыты наши платформы с орудиями и боеприпасами, прятались они и между тюками прессованного сена, а наиболее смелые залезали даже в вагоны с лошадьми. Расчет у них был один - эшелоны пойдут на фронт, а там уже их не выбросят на полотно железной дороги [10].
Многие бежавшие на войну дети были круглыми сиротами или выдавали себя за таковых. И этих беглецов нередко принимали в полк. Конечно, солдаты и офицеры могли просто жалеть пареньков, которые не имели часто средств к существованию и крыши над головой, но одним из мотивов было желание получить малозаметного юркого разведчика, который бы помогал выполнению боевых задач. Эти мальчишки были мало пригодны к бою и штыковым атакам, но в плане выполнения разведывательных поручений они были незаменимы. Десятки тысяч таких детей бродили в тылу и на передовой, и они могли успешно смешиваться с местным населением и вести наблюдение за дислокацией и перемещениями противника.
Антон Власин из Минской губернии являлся круглым сиротой и также бежал на фронт: «Командир части согласился, записал меня, дал солдатскую одежду, и я поехал. Научили меня стрелять из винтовки, а как пришли на войну, назначили на разведки» [11]. Ходил он на нее в сопровождении двух взрослых солдат, которые держались метров на 20 сзади. Мальчик махал им флагами, давая сигнал: если красным, то противник близко, если размахивал белым, то свободно, никого нет.
Дети не только занимались разведкой, но и охотились за неприятельскими аэропланами и цеппелинами, под огнем неприятельских снарядов таскали солдатам в окопы патроны. Солдаты привечали юных добровольцев и потому, что те знали грамоту и могли
писать солдатам письма домой. Конечно, дети перевязывали раненых солдат. Те, кто знали немецкий, служили разведчиками.
Делами о бежавших на фронт мальчиках нередко занималась и русская контрразведка. Понятно, что детей в качестве шпионов могли и охотно использовали представители разведок всех стран. Так, германская разведывательная служба достаточно активно использовала детей и подростков в целях шпионажа. В июне 1915 г. в одной из русских армий был пойман 15-летний мальчик, сознавшийся, что немцами послано в тыл русским еще 10 таких же подростков с разведывательными заданиями. По признанию военных специалистов, при тщательном подборе и подготовке подростков они легче всего могли проникнуть в тыл противника, свободно чувствовать себя, вращаясь в солдатской среде, и легко собирали весьма ценные данные. Такие подростки обычно устраивались при разных штабах и обозах под тем или иным благовидным предлогом, завоевывали симпатии и доверие не только солдат, но даже и офицеров. Вращаясь среди военных, они подслушивали их разговоры и передавали сведения куда следует. Многие из них разъезжали по железным дорогам под видом добровольцев и, пользуясь благосклонным отношением к ним солдат, легко извлекали нужные сведения, а в подходящих случаях выкрадывали бумаги и зазевавшихся ординарцев и писарей [12]. С помощью карманных фотоаппаратов дети фотографировали мосты и другие стратегические объекты.
Германская разведка возлагала на подростков и функции диверсионной деятельности: порчу телефонных и телеграфных проводов, развинчивание рельс, возбуждение паники, поджоги военных складов и пр. Некоторые дети-шпионы орудовали в Одессе, Петрограде, Киеве и Москве.
В апреле 1916 г. подполковник Тишев-ский разослал секретный циркуляр, в котором сообщал, что в Варшаве находится школа малолетних шпионов, в которой обучалось 72 мальчика и более 300 девочек. Детей насильно вербовали и после обучения высылали на железнодорожные станции в расположения военных частей для ведения разведки. Эти дети, в возрасте 11-14 лет, должны были под видом беженцев собирать военную информацию [13]. Примечательно, что нем-
цы использовали для военного шпионажа детей славянских национальностей, что значительно затрудняло их идентификацию и задержание, т. к. сотни тысяч детей-бе-женцев покинули места своего прежнего обитания.
В Российском государственном военноисторическом архиве среди документов контрразведывательного отделения штаба МВО сохранилось дело о добровольце Донского казачьего полка Исааке Липовском (он же Иван Морозов). По словам задержанного, в 1914 г. зимой он убежал из родительского дома в г. Новочеркасск: «Там я познакомился с казачьим офицером, который устроил меня добровольцем в команду разведчиков в 52 лейб-гвардейский Атаманский полк. В этом полку я пробыл до конца мая месяца 1917 г., когда был ранен, а также заболел воспалением слепой кишки и был помещен на излечение в гомельском военном госпитале, там я пробыл 12 дней... С партией солдат приехал в Москву и явился к воинскому начальнику, который выдал мне документ - проходное свидетельство на право свободного проезда в свою часть. Доехал я в июне 1917 г. до Козлова, познакомился с прапорщиком Турки-ным, начальником контрольной команды нижних чинов на ст. Козлов. Прапорщик Турки выдал мне удостоверение, и я стал контролировать поезда, мною задержано несколько дезертиров. В июле я прибыл в Москву и был задержан» [14]. В итоге, в июле
1917 г. мальчика отправили к матери в Смоленск.
Важно заметить, что достаточно активное использование детей в качестве военных шпионов в период Первой мировой войны 1914-1918 гг. ставило перед спецслужбами совершенно новые задачи по разоблачению этих агентов и ведению контрразведывательной деятельности. Тотальная война способствовала тому, что под оперативный контроль контрразведки стали попадать самые широкие слои населения, а огромные массы беженцев и вынужденных переселенцев, военнопленных значительно затрудняли контроль по защите национальных интересов Российской империи. Все же необходимо отметить достаточно успешную деятельность органов военной контрразведки и специальных служб губернских жандармских управления по противодействию военному шпио-
нажу иностранных разведок, в т. ч. и при помощи малолетних шпионов.
Изучение истории русской военной контрразведки начала XX в. позволяет восполнить пробел в изучении деятельности спецслужб Российской империи по защите национальных интересов и государственной безопасности в один из наиболее переломных периодов Отечественной истории, которым являлась Первая мировая война 1914-
1918 гг.
1. Ватник Н.С. Учащаяся молодежь в годы Первой мировой войны // Ном о belli - человек войны в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII-XX вв.: материалы науч. конф. Н. Новгород, 2000. С. 112.
2. Чуковский К. Дети и война // Нива. 1915. № 51. С. 960.
3. Кайский А. Дети на войне. Пг., 1915. С. 17.
4. Сальникова А.А. Российское детство в XX веке: История, теория и практика исследования. Казань, 2007. С. 156.
5. Патриотическое школьное литературное утро в пользу раненых воинов / сост. Клавдия Лукашевич. М., 1915. С. 70-71.
6. Русское слово. 1915. № 269.
7. Отчет общежития ЕИВ Великой княгини Елизаветы Федоровны для юных добровольцев в Москве за время с основания по 1 января 1916 г. М., 1916. С. 4.
8. Бахрушин С. Борьба с детской преступностью в связи с войной // Призрение и благотворительность в России. 1916. № 5. С. 392-393.
9. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 272. Оп. 1-е. Д. 1837. Л. 154.
10. Вержболович Б.Г. Вторая Отечественная война, или Первая мировая (1914-1918). М., 2004. С. 125.
11. Василевский Л.М. По следам войны. Впечатления военного врача. Пг., 1916. С. 11.
12. Звонарев К.К. Агентурная разведка. М., 1931. Т. 2. С. 59-60.
13. ГАТО. Ф. 272. Ор. 1-е. Д. 1954. Д. 181.
14. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 1606. Оп. 14. Д. 2815. Л. 10.
Поступила в редакцию 13.06.2008 г.
Kanaev K.N., Shcherbinin P.P. Children-spies and Russian counter-intelligence in the period of the World War 1914-1917. The article deals with the activity of counter-intelligence on the resistance to the use of children as spies in the period of the World War I. The motives of children’s escaping to the battlefront and their military
experience are revealed, the influence of war on the children’s everyday life is evaluated and the peculiarities of children’s patriotism manifestation are singled out. The peculiarities of children’s military espionage are specified.
Key words: military history, history of intelligence service, children daily routine. military factor, war and society, history of counter-intelligence.
ПОМОЩЬ ВОИНОВ-СИБИРЯКОВ В ВОЕННОМ ОБУЧЕНИИ ГРАЖДАН И УЧАЩЕЙСЯ МОЛОДЕЖИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Н.Д. Ростов
В статье на основе документов центральных и региональных архивов Сибири рассмотрен вклад военно-учебных заведений и воинских частей Сибирского военного округа и Забайкальского фронта в военное обучение граждан в годы Великой Отечественной войны. Показана преемственность военношефских связей воинских частей и учебных заведений. Проанализирована деятельность воинских частей и учреждений, дислоцированных в Сибири, по оказанию помощи подразделениям Всеобуча и учебным заведениям в военном обучении граждан. Эта помощь носила разносторонний характер, была своевременной и эффективной.
Ключевые слова: военное обучение, воинские части, спецподготовка, военные руководители, Сибирский военный округ, Забайкальский фронт.
Решая сложные задачи по подготовке резервов для фронта, военные училища, школы и воинские части СибВО и Забфронта оказывали большую помощь военным комиссариатам, образовательным учреждениям и организациям Осоавиахима в организации всеобщего обязательного военного обучения граждан (Всеобуч).
Большую помощь в военной подготовке допризывников оказывали: командование
Виленского военно-пехотного училища в г. Сталинске, Московского артиллерийского училища в г. Ленинск-Кузнецке, Кемеровского военно-пехотного училища. Они выделяли квалифицированный преподавательский состав и необходимую материальную часть [1, л. 4]. Сретенское военно-пехотное училище систематически выделяло необходимое количество курсантов для подготовки специалистов для снайперских подразделений Всеобуча. В Борзинском районе Читинской области армейским инженерным батальоном Забфронта в 1-ю очередь Всеобуча для подготовки саперов-подрывников были выделены два младших лейтенанта, которые добровольно работали по подготовке специалистов. Кроме этого, батальоном было выделено в достаточном количестве учебное и боевое подрывное имущество. По подготовке этих специалистов, несмотря на то, что по наряду подрывного имущества району
выделено не было, с учебой район справился хорошо [2, л. 64].
В сентябре-октябре 1941 г. серьезные трудности с учебно-материальным обеспечением занятий бойцов батальона связи возникли в г. Томске. Ощущалась острая нехватка учебных пособий, телефонов, проволоки и инструментов. По причине призыва в РККА, недоставало необходимых кадров специалистов, особенно по телефонному и кабельному делу. На помощь пришло командование Белоцерковского военно-пехотного училища. Оно оказало помощь преподавательским составом и необходимым имуществом. Кроме того, в состав проверочноиспытательной комиссии от училища был выделен капитан Перельман [3, л. 7].
С 13 по 14 декабря 1941 г. в Барнауле было проведено полковое тактическое учение, в котором участвовало 3 батальона Всеобуча в количестве 1561 чел. Большую помощь в подготовке к учению оказали командование и курсанты Лепельского минометноартиллерийского училища. Командный состав училища привлекался для чтения лекций и выступлений перед командным составом батальонов и непосредственно в подразделениях Всеобуча на различные темы [4, л. 38]. 6 октября 1941 г. полковник Кудашев из Ле-пельского минометно-артиллерийского училища для среднего и младшего начсостава
