CC BY
297
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 10 (225).
Филология. Искусствоведение. Вып. 52. С. 118-121.
А. С. Рахимов
ДЕРИВАЦИОННЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ИХ ВИДЫ
Деривационные отношения в языке рассматриваются в таких параметрах, как системноуровневая организация лингвистических единиц, закономерности формирования типичных синтагм, актуализация функционального статуса единиц различной уровневой соотнесенности, взаимообусловленность лексической деривации и синтагматической дистрибуции.
Ключевые слова: языкознание, узбекский язык, словообразование, формативно-
деривационные отношения, композитивно-деривационные отношения, морфонологические деривационные отношения, семантические деривационные отношения.
Поскольку языковые дериваты реализуются в тесной связи с различными уровнями, синтагматические отношения, порождающие данное явление, должны быть определены в соответствии с внутренними закономерностями исходного уровня. И тут, по нашему мнению, плодотворной может оказаться теория Д. Н. Шмелева об эпидигматических или деривационных отношениях языковых единиц [13. С. 194]. Но Д. Н. Шмелев этот вопрос рассматривает в общем плане, поэтому по его теории деривационные отношения четко не разделяются.
Известно, что в основе горизонтальных связей компонентов языковой деривации лежат микросинтагмы, которые актуализируют деривационные отношения различных типов единиц в соответствующих уровнях. При этом языковые микросинтагмы, в отличие от формирующихся в результате свободной речевой комбинации языковых единиц, характеризуются наличием твердых правил, типичностью высказывания в памяти носителей языка [10. С. 157].
По мнение М. Я. Блоха, синтагмы, образующиеся на уровне слова, называются «внутренними синтагмами», и эти синтагмы различаются по следующим параметрам: 1) композитив-ные синтагмы, отражающие отношения внутри сложных слов, 2) дериватно-формативные синтагмы, свойственные простым словам, 3) флекционно-формативные синтагмы - формы слов [2. С. 29].
Действительно, любая синтагма - это результат синтагматических отношений языковых единиц. Но так как синтагматические отношения предполагают линейную последовательность языковых единиц, то это отношения нуждаются в дополнительных разъяснениях с учетом деривационных закономерностей языковых единиц. Деривация языковых единиц
реализуется в тесной связи с различными уровнями в виде синтагматических отношений. Поэтому результаты синтагматических отношений должны определяться в соответствии с внутренними закономерностями деривации исходного уровня.
Элементы, составляющие внутренние синтагмы, М. В. Никитин [7. С. 8] называет «кон-тенсивными единицами». Исходя из функциональных характеристик уровневых единиц, они подразделяются им на четыре вида: «дис-тинкторы, фиксаторы, номинаторы и коммуникаторы». По М. В. Никитину, «дистинктором является такая единица, которая способна различать смысл в составе единиц высшего порядка, но сама по себе не соотносится каким-либо концептом» [7. С. 8]. К числу таких элементов относятся фонемы, напр.: в таких словах как ‘ур’, ‘ур’ ‘бить, косить’ фонемы ‘у’ и ‘у’ имеют статус дистинкторов.
К фиксаторам относятся «те единицы, которые не только различают смысл, но и фиксируют его, т. е. соотнесены с определенными единицами содержания» [7. С. 8]. К числу таких элементов относятся морфемы. Например, в словах ‘синф’ + ‘дош’ (узб.), ‘школь’ + ‘ник’ новые значения фиксируются с помощи морфем.
Функциональные возможности фиксаторов реализуются в непосредственной связи с номинаторами, ибо во вхождении морфем в состав более высокого уровня (уровня слова) решающим фактором служит именно номинативная функция. А номинатор - это такая единица, «которая сама по себе способна актуализировать в сознании фиксируемый ею концепт». В свою очередь, функциональные характеристики номинаторов проясняются через комму-никаторские функции речевых синтагм, возникающих в результате соединения языковых единиц [7. С. 8-9].
Таким образом, контенсивные единицы имеют большое значение для интерпретации структурного состава дериватов. Причём функции данных элементов не ограничиваются границами какого-либо уровня. Развивая взгляды М. В. Никитина на функциональность языковых единиц, можно утверждать, что иерархические отношения учитывают наряду с обычным порядком и обратный порядок. К примеру, коммуникаторы могут использоваться в качестве номинаторов, номинаторы - фиксаторов, фиксаторы - в качестве дистинктора. Взаимоотношение коммуникаторов и фиксаторов можно заметить при образовательном процессе сложных слов и фразеологических единиц, так как в основе этих языковых единиц лежат свободные словосочетания и даже предложение. При образовательном процессе сложных слов номинаторы являются первичными структурными компонентами. Компоненты сложных слов после получения статуса языкового явления претерпевают качественное изменение и приобретает качество фиксатора.
Но все виды фиксаторов не могут применяться самостоятельно, вследствие чего в источниках их называют «формативами» [6. С. 558]. Опираясь на этот опыт, мы сочли возможным называть деривационные отношения, возникающие при участии таких фиксаторов, формативно-деривационными. Реализация этого отношения опирается на морфологический уровень языковых единиц и предполагает обычный порядок иерархичности: (узб.) ‘синф’ + ‘дош’ // ‘мактаб’ + ‘дош’, ‘школь’ + ‘ник’ // ‘одноклас’ + ‘ник’.
Функциональные возможности контен-сивных единиц имеют особую важность при исследовании процесса образования сокращенных слов. В данном случае наблюдается обратная иерархия языковых единиц, где фиксируются: а) образование синтагматического единства в результате выполнения фонологическими дистинкторами функций морфологических фиксаторов; б) возникновение формальных образований с помощью внутренних возможностей морфологических фиксаторов; в) функционирование вышеуказанных синтагм в качестве номинаторов. Отсюда, в процессе возникновения сокращенных слов формальное образование имеет первостепенное значение, и такие слова заимствуют семантическую основу из сложных существительных. Поэтому между сложными существительными и их сокращенными вариантами всегда сохраняются синони-
мические отношения: (узб.) ‘БАМ’ - ‘Байкал Амур магистрали’ // ‘Байкало-Амурская магистраль’.
Вместе с тем, хотя подобные деривационные отношения связаны со сложными существительными, производные номинаторы не имеют отношения со своей основой (сложными существительными). Дело в том, что при использовании дистинкторов в функции фиксатора преобладают экстралингвистические факторы, вызывающие тенденцию к экономии средств, сжатости, лаконичности.
Синтагматическая последовательность, возникающая при употреблении дистинкторов в функции фиксатора, также опирается на деривационные отношения, благодаря которым в языке возникают формальные образования. По этой причине данный вид деривационных отношений целесообразно квалифицировать как морфонологические деривационные отношения.
В качестве одного из синтагматических процессов, обеспечивающих возникновение вторичных лексических единиц, можно указать на явление, обозначаемое в лингвистике термином ‘синтаксический способ словопроизводства’. Основой для возникновения таких дериватов служат свободные конструкции, и реализация подобных процессов опирается также на функциональные возможности лингвистических единиц. При этом сложные слова входят в ярус слова благодаря следующим функциональным, структурно-семантическим изменениям свободных единиц, выполняющих функцию коммуникатора.
1. В результате трансформации свободных словосочетаний в сложное слово компоненты, выполняющие роль коммуникатора в свободных конструкциях, меняются функционально и выступают в качестве номинатора. Подобное функциональное изменение происходит в связи с десемантизацией и лексикализацией словосочетаний.
2. С лексикализацией свободных конструкций не всегда сразу возникают сложные слова: коммуникаторы, которые в процессе лекси-кализации начинают выполнять функции номинатора, на первом этапе еще продолжают сохранять свою субъективность. Лишь со временем после социального признания они получают статус явления, непосредственно возникающего в языке.
3. В результате трансформации свободных словосочетаний в сложное слово деривацион-
ные операторы, выраженные в их составе эксплицитно, получают имплицитный вид. Например, (узб.) ‘тинчликсевар’ (‘тинчлик’ + ‘ни севар’) // ‘миролюбивый’, ‘тоштешар’ (‘тош’ + ‘ни тешар’ // ‘каменотёс’) и т. д. Отражающаяся в сложных словах подобная деривация в источниках называется деривацией с опущенным оператором [11. С. 11].
По нашему мнению, их целесообразно наименовать исходя из имплицитности деривационного оператора. Отсюда, такие сложные слова, как узб. ‘тинчликсевар’, ‘тоштешар’ правильнее называть лексическими дериватами с имплицитным оператором, а сложные слова, возникающие на основе сочетаний типа определяющее-определяемое (узб.) ‘ук илон’, ‘ук илдиз’, ‘карнай гул’, ‘тош кумир’, - дериватами с нулевыми операторами.
4. После того, как сложные слова занимают место на уровне словарных единиц, номинаторы, являющиеся их структурными компонентами, претерпевают известное качественное изменение: компоненты, играющие роль номинаторов, получают статус фиксатора. По этой причине компоненты сложных слов определяются, в отличие от компонентов словосочетаний, как морфема [4. С. 173].
В. И. Кодухов по этому поводу пишет так: «Существенной особенностью словообразовательной модели является ее промежуточный, связующий характер: она включает производные слова в морфологическую систему языка, его частеречные разряды и группы; она в то же время включает вновь образованное слово в лексико-семантическую систему языка, его лексико-семантический разряд и группу» [4. С. 44-47].
Несомненно, это относится также и к сложным словам. Именно эти факторы стали причиной того, что сложные слова, будучи структурно-композитными словарными единицами, сохраняют за своими компонентами достаточно четкую автосемантичность. Поэтому деривационные отношения между подобными компонентами вернее называть композитивно-деривационными отношениями.
Еще один из видов деривационных отношений наблюдается в связи с семантическими процессами. В частности, как это бывает в словообразовании, семантические компоненты многозначных слов входят между собой в деривационные отношения. Например, при фиксации в словарях какого-либо значения в переносном смысле наблюдается, что данный
смысл возникает на основе другого значения. Д. Н. Шмелев это явление называет «третьим измерением» [13. С. 263].
Ю. Д. Апресян по этому поводу пишет: «Более точно мы хотим показать, что семантические отношения между разными значениями некоторых слов могут быть подобны семантическим отношениям внутри определенного словообразовательного типа» [1. С. 175-176]. В лингвистике данному явлению стали уделять внимание только в последние годы. Это можно увидеть, в частности, на примере работ Е. В. Падучевой [9. С. 30-35], А. А. Зализняк [3. С. 14-25] и Г. И. Кустевой [5. С. 85-109].
В самом деле, в семантической деривации, как и в лексической деривации, велико значение синтагматической дистрибуции. Формирование синтагматической дистрибуции тесно связано и с процессом семантикосинтаксической валентности. Именно с помощью семантико-синтаксической валентности реализуется когнитивное значение, которое имеет место во внутренней структуре слова [8. С. 59]. Отношения, возникающие между основным и производным значениями, являются семантико-деривационными. В результате нивелирования связей между основными и производным значениями семантические номинаторы претерпевают качественные изменения и занимают место в парадигме дериватов с формально-семантической основой.
Список литературы
1. Апресян, Ю. Д. Лексическая семантика : синонимические средства языка. М., 1974.
С.175-176.
2. Блох, М. Я. Теоретические основы грамматики. М., 1986. С. 29.
3. Зализняк, А. А. Семантическая деривация синхронии и диахронии : проект «каталога семантических переходов» // Вопр. языкознания. 2001. № 2. С. 14-25.
4. Кодухов, В. И. Словообразовательный ярус и словообразовательная модель // Актуальные проблемы русского словообразования : тез. докл. и крат. сообщ. III Респ. науч. конф. Ташкент, 1978. С. 44-47.
5. Кустева, Г. И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // Вопр. языкознания. 2000. № 4. С. 85-109.
6. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 558.
7. Никитин, М. В. Лексическое значение слова. М., 1983. С. 8-9.
8. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения. М., 1988. С. 59.
9. Падучева, Е. В. Глаголы создания образа : лексическое значение и семантическая деривация // Вопр. языкознания. 2003. № 6. С. 3035.
10.Соссюр, Ф. де. Труды по языкознанию. М. : Прогресс, 1977. 696 с.
11.Турниёзов, Н. Назарий грамматикадан очерклар. Самарканд, 1998. 48 с.
12.Турниязов, Н. Структур синтаксис асос-лари / Н. Турниязов, К. Турниязова, Х. Хайрул-лаев. Тошкент, 2009. С. 70.
13. Шмелев, Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М. : Наука, 1973. 280 с.
14. Хрзирги узбек адабий тили. Тошкент, 1980. С. 173.
