CC BY
59
УДК Si ’37
Л. В. Молчкова
Международный институт рынка ул. Аксакова, 21, Самара, 443030, Россия E-mail: [email protected]
ИЕРАРХИЯ УРОВНЕЙ ЯЗЫКА В СВЕТЕ КОНЦЕПЦИИ ИДИОМАТИЧЕСКИХ КОДОВ
Идиомы рассматриваются как промежуточные языковые образования между словосочетаниями и словами, состоящие из особых единиц, чьи свойства позволяют относить их к определенному уровню. Показываются наличие диффузии уровней, континуальность перехода от одного уровня к другому и существование промежуточных уровней, на которых располагаются единицы, в разной степени совмещающие в себе типологические признаки двух уровней (выше- и нижележащего).
Ключевые слова: идиома, фразеологизм, словосочетание, уровень языка, идиоматический код.
Изучению фразеологии посвящено большое количество работ. Но тем не менее многие вопросы фразеологической теории остаются открытыми, в частности вопрос об уровневой принадлежности фразеологизмов и языковом статусе его компонентов. Мы рассматриваем фразеологизмы как разновидность идиоматичных единиц языка наряду с фразеоматизмами и идиоматичными словами. В качестве категориальных признаков идиоматичных единиц выступают устойчивость и несоответствие значения целого сумме значений частей (семантическая целостность). Представляется, что идиомы образуют единый обширный пласт фонда номинативных и коммуникативных единиц языка, которые обладают рядом важных структурно-семантических и функциональных свойств, и границы между перечисленными видами идиом размыты.
В работе используется понятие кода, который рассматривается как генеративноинтерпретативное начало знаковой системы. Соответственно, в приложении к языку как системе применяется понятие общеязыкового кода, который подразделяется на первичный, или неидиоматический код (именно его в первую очередь описывали генерати-висты, считая идиоматику «аномальным» исключением из его правил), и вторичный,
или идиоматический код. Первичный код по аддитивному принципу порождает неидиоматичные слова, словосочетания и высказывания со структурой предложения из исходных, уже существующих языковых единиц по грамматическим и лексикосемантическим комбинаторным правилам, заключенным в первичных генеративных моделях, а вторичный код порождает идиоматические единицы по особым правилам, заключенным в моделях идиомогенеза. Он задействует те же исходные языковые единицы, но в процессе идиомогенеза превращает их в особые единицы.
В. Н. Телия много лет назад указала на то, что в составе ряда фразеологизмов лексемы выполняют «функции, подобные тем, которые выполняют фонемы в составе слова» [1969. С. 211]; однако в то время этому открытию не было уделено должного внимания. Позднее О. Ю. Зеленкина показала, что в составе некоторых фразеологизмов на втором ономасиологическом уровне лексемы не несут самостоятельной семантической нагрузки, а выполняют лишь функцию дистинкторов, подобно фонемам [2001]. Так, во фразеологизме протянуть ноги ‘умереть’ лексема ноги отличает его от фразеологизма протянуть руку ‘помочь’, а протянуть - от фразеологизма сделать но-
1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. Том 10, выпуск 2 © Л. В. Молчкова, 2012
ги (разг.) ‘убежать’. Но ни лексема протянуть, ни лексема ноги в составе данного фразеологизма не имеют самостоятельных значений, не выполняют ни номинативной, ни десигнативной функции. Ср. также: дать дуба ‘умереть’, кот наплакал ‘мало’, рукой подать ‘близко’.
Аналогичным образом, в составе англ. фразеологизма wild cat (прям. ‘дикий кот’, перен. ‘нечто фальшивое’) лексема wild ‘дикий’ отличает его от фразеологизма fat cat (прям. ‘жирный кот’, перен. ‘толстосум’), а лексема cat ‘кот’ - от фразеологизма wild oats (прям. ‘дикий овес’, перен. ‘грехи молодости’), но не более того. Самостоятельных значений на втором ономасиологическом уровне эти лексемы не имеют, будучи лишь дистинкторами целостных фразеологических значений. Ср. также: white liver ‘трусость’, cold feet ‘малодушие’, blue bonnet ‘шотландец’.
Это явление наблюдается и на уровне слов. Традиционно считается, что морфемы являются десигнаторами значений (М. В. Никитин [1983], рассматривая функции морфем, называл их фиксаторами смысла). Например, в слове стеклорез 1-й корень фиксирует морфемное значение ‘стекло-’, 2-й - значение ‘-рез’, а словообразовательная модель передает соотношение значений (объект воздействия - орудие воздействия), но номинативная функция выполняется не морфемами, а всем словом, характеризующимся глобальностью номинации. Однако наши наблюдения привели к выводу, что в ряде идиоматичных слов морфемы утратили даже функцию десигнаторов, сохранив лишь функцию дистинкторов. Например, в слове молокосос ‘юнец’, которое переосмыслено не по частям, а целиком, на втором ономасиологическом уровне отдельные морфемы не имеют самостоятельных значений и лишь отличают это слово от таких слов, как кровосос и молоковоз. Ср. также: лизоблюд, буквоед, козодой, англ. moonlight (прям. ‘лунный свет’, перен. ‘подработка, халтура’), moonshine (прям. ‘лунное сияние’, перен. ‘бред, чепуха’), cocktail (прям. ‘петушиный хвост’, перен. ‘коктейль’).
В естественном языке код - это набор единиц и правил (моделей) их соединения, порождающий единицы более высоких уровней языковой иерархии. Ввиду того, что в языках аналитического строя различие между морфемами и корневыми словами,
а также между сложными словами и словосочетаниями размыто, словообразовательный код многими чертами схож с кодами, порождающими словосочетания. Подчас словообразовательную модель трудно отличить от фразообразовательной. Формальные и семантические связи между частями словосочетания и сложного слова иногда практически одни и те же, так что порой трудно найти критерий, позволяющий отличить синтаксическое примыкание от морфемного шва.
Так, в русском языке в древний и средний периоды продуктивной была модель «оним + грамматическое приложение»: Иван-царевич, Емелюшка-дурачок, Чингиз-хан, Киев-град, Ильмень-озеро и т. п. с сильным ударением на первом компоненте (идентификаторе) и слабым - на втором (классификаторе): Илья-пророк 1. То, что эта русская модель - синтаксическая, а не словообразовательная, подтверждалось склоняемостью обоих компонентов:
Кто, силач, возьмет в охапку
Холм Кремля-богатыря?
Кто собьет златую шапку
У Ивана-звонаря?
(Н. Ф. Глинка)
Но со временем она стала все больше осмысливаться как модель сложных слов; это проявилось в том, что в одних случаях 1-й компонент перестал склоняться (в Царьгра-де из Цареграде, в Китеж-граде из Ките-же-граде, на Ильмень-озере из Ильмене-озере), а в других возникло слитное написание и пропало первое ударение, а второе стало сильным (Чингисхан, Выгозеро) 2.
В наше время единицы, созданные по сходной модели, находятся в переходной стадии от словосочетаний к словам (мы говорим слесарем-сантехником, спутни-
1 Ср. перс. АИмад-таджер (Ахмед-купец), Рос-там-табиб (Рустам-лекарь), Надир-таИ (Надир-шах) и т. п.
2 Ср. модель фольклорных тавтологий царь-государь, удалец-молодец, трава-мурава, грусть-тоска, горе-злосчастье и т. п., в рамках которой оба компонента склонялись (в траве-мураве), и древнерус. модель «краткое атрибутивное прилагательное + существительное» (из Нова города, из Бела города), продукты которой со временем утратили склоняемость первого компонента и второе ударение (из Новгорода, из Белгорода).
ком-тпионом, таром-зондом, ракетой-носителем, сахаром-рафинадом, но генерал-губернатором, плащ-палаткой, ттык-ножом, пистолет-пулеметом, диван-кроватью). В просторечии уже произошла лексикализа-ция аппозитивного словосочетания ракета-носитель: там оно фигурирует как сложное слово ракетоноситель, осмысливаемое по аналогии со словом ракетоносец.
Коллоквиалистика - «полигон» глотто-генеза, где «обкатываются» нововведения, часть которых затем проникает в литературный язык.
Говоря о коллоквиальной лексикализа-ции словосочетаний, отметим также составные онимы. Некоторые из них в русской разговорной речи превращаются в сложные слова: лит. читал Жюля Верна / Марка Твена - разг. читал Жюль-Верна / Марк-Твена. Обычно это имена с односложными компонентами, но встречается и лексикали-зация чуть более длинных имен: читал Джек-Лондона / Вальтер-Скотта и т. п. Редко можно услышать: читал о Робе Рое / Робине Гуде. Обычно говорят: о Роб-Рое / Робин-Гуде.
То же с именами, содержащими титулы: русская литературная норма предписывает формы дона Мигеля, дона Рамона и т. д., но прецедентные имена такого рода давно лек-сикализовались: Дон-Кихота, Дон-Карлоса, Дон-Жуана, а возникшие из них имена нарицательные даже пишутся слитно: донкихо т, донжуан. «Синтаксичность
словообразовательных процессов есть универсальное, фундаментальное свойство, определяющее характер и типологию словообразовательных процессов и, в конечном счете, структуру производных слов, - писал Л. В. Сахарный. - Новое производное слово всегда соотносимо с синонимичным ему словосочетанием, отражающим его внутреннюю форму, и всегда может быть интерпретировано с помощью такого словосочетания. Процесс образования такого слова естественно рассматривать как преобразование некоторого словосочетания (реального или потенциального) в слово» [1977. С. 163]. Мы поставили перед собой задачу развить этот тезис и показать градуальный переход синтаксических структур в словообразовательные, а словосочетаний - в слова. Синтаксическая структура языковой единицы может перейти в словообразовательную (и в дальнейшем даже исчезнуть
совсем) 3. Преемственность и единство синтаксических и словообразовательных моделей особенно ярко проявляются в сфере идиоматики, где приращенный смысл способствует интеграции лексем вплоть до полной лексикализации словосочетания и морфемизации составляющих его слов. Многие идиомы представляют собой промежуточные языковые образования - уже не совсем словосочетания, но еще не совсем слова, а их компоненты - уже не совсем слова, но еще не совсем морфемы. Граница между этими корпусами языковых единиц весьма размыта. Это дает основание утверждать, что так же размыто различие между фразо- и словообразовательным кодами. В сфере идиоматики это отчасти один и тот же код. Многие идиомы суть промежуточные образования между словосочетаниями и словами.
Структурная иерархия языковых единиц, как известно, имеет следующий вид: уровень фонем - уровень морфем - уровень словоформ - уровень слов - уровень сочетаний слов - уровень высказываний (имеющих структуру грамматического предложения). Функциональная иерархия языковых единиц выглядит следующим образом: уровень дистинкторов значений - уровень де-сигнаторов значений - уровень номинаторов объектов - уровень коммуникаторов смысла. Традиционно считалось, что эти иерархии в основном совпадают: фонемы -дистинкторы; морфемы - десигнаторы; словоформы, состоящие из них слова и устойчивые сочетания слов - номинаторы; высказывания - коммуникаторы. Так бы и было, если бы не феномен идиоматичности. Он смазывает картину, и взаимно-однозначное соответствие между уровнями структурной и функциональной иерархий нарушается.
М. В. Никитин отметил: «Дистинктором является такая единица, которая способна различать смысл в составе единиц высшего порядка, но сама по себе не соотносится с каким-либо концептом» [1983. С. 8]. Далее он указал, что дистинктором может быть не только фонема, но и более крупная единица, если она отвечает данному определению.
3 Ср. рус. биологически активная добавка (словосочетание) ^ биодобавка (сложное слово) ^ БАД (акроним) ^ бад (простое слово); англ. spiced ham ‘пряная ветчина’ (словосочетание) ^ spice’am (сложное слово) ^ spam (простое слово).
Выше мы подтвердили это теоретическое положение на примерах, показав, что дис-тинкторами бывают не только фонемы, но и морфемы, и лексемы. Развивая эту мысль, можно утверждать, что десигнаторами бывают не только морфемы, но и лексемы (внутри высокоцелостных фразеологизмов), и даже сочетания лексем (внутри лексика-лизованных «цепных» определений к существительным). Номинаторами могут быть не только лексемы и сочетания лексем, но и высказывания («цепные» определения к существительным, имеющие структуру предложения и дефисное написание). Как уже отмечалось, происходит спуск структурных единиц по функциональным уровням.
По мере спуска языковые единицы, не теряя своего структурного статуса, сменяют свой функциональный статус на более низкий. Морфемы остаются морфемами, но из десигнаторов превращаются в дистинкторы (так сказать, «квазифонемы»). Аналогичным образом, лексемы остаются лексемами, но из номинаторов превращаются в десигнато-ры («квазиморфемы») и т. д. Если же процесс лексикализации словосочетания доходит до конца, то лексемы становятся настоящими морфемами.
Бывают и такие случаи, когда морфема, утратив статус десигнатора, становится настоящей фонемой и ничем более; это те случаи, когда морфема, состоящая из одной фонемы, вследствие опрощения слова и утраты морфемного шва сливается с корнем. Так, в слове атом (< греч. a-tomos, букв. ‘не-делимый’) инициаль отличает данное слово от словоформы этом (предл. п. ед. ч. от этот), т. е. выполняет дистинктивную функцию, но больше не является отрицательным префиксом (морфемой). Ср. также грач (< граяти ‘каркать’ + суффикс -ач), врач (< врати ‘говорить, заговаривать (недуг)’ + -ач). В этих словах то, что осталось от суффикса (-ч), перестало быть морфемой и ныне является не более чем частью корня - фонемой, сохранившей лишь дис-тинктивную функцию (грач :: град; врач :: враг).
В английской фразеологии нередки случаи, когда единица «проваливается» не на один, а на два функциональных уровня вниз. Так, в упоминавшемся выше фразеологизме wild cat (прям. ‘дикий кот’, перен. ‘ фальшивка’) лексические компоненты, бывшие номинаторы, пройдя стадию десиг-
наторов, после утраты этим фразеологизмом образной мотивировки превратились не более чем в дистинкторы. В варианте wild-cat (сложном слове) они опустились и на один структурный уровнь: из лексем превратились в морфемы.
В трудах по фразеологии много говорилось о том, что морфосинтаксическая структура фразеологизмов зачастую оказывается «замороженной»: если не считать окказиональных трансформаций, в норме их лексические компоненты утратили морфологическую парадигму, перестали склоняться и спрягаться (нельзя сказать *коты наплакали или *кот наплачет), а синтаксическая структура перестала допускать пассифика-цию (* наплакано котом), инверсию (* наплакал кот) и вклинивание (*кот вчера наплакал). В таких (предельных) случаях синтаксическая структура перестала функционировать. Более того, нельзя даже сказать, что она превратилась в словообразовательную (как это наблюдалось в ряде предыдущих примеров). На втором ономасиологическом уровне у единицы кот наплакал нет ни синтаксической, ни словообразовательной структуры: она целиком десигнирует неделимое значение ‘мало’ и не более того.
Если бы не сохранившаяся образная мотивировка и не два сильных словесных ударения, эту единицу можно было бы охарактеризовать так же, как характеризуются фразеологические сращения: «химическое соединение каких-то растворившихся с точки зрения современного языка аморфных лексических частей» [Виноградов, i977. С. i47]. В максимальной степени тенденция к деструктуризации проявляется даже не у сращений (ведь на первом ономасиологическом уровне они все же сохранили структуру), а у опрощенных заимствований и варваризмов: рус. бомонд (< фр. beau monde ‘высший свет’), англ. vademecum ‘карманный справочник’ (< лат. vade mecum ‘иди со мной’) и т. п. В заимствующих языках в результате деэтимологизации они утратили членение на части. Исчезло не только изоморфное, но и гомоморфное соответствие плана содержания и плана выражения. Это простые знаки-номинаторы (не членимые на более мелкие номинаторы и десиг-наторы).
Как уже отмечалось, в ходе формирования языка из стихии речи происходит ком-
прессия лингвистических единиц. Она осуществляется по линии «предложения / сочетания лексем ^ лексемы ^ морфемы ^ фонемы» (сначала в функциональном отношении, а затем в ряде случаев и в структурном). Мегасинтагма речи сжимается в мегапарадигму языка. В процессе глоттоге-неза речь «сгущается» и стандартизируется, аккумулируя в себе культурный опыт народа. На многочисленных примерах подтверждается тезис о том, что «язык есть кристаллизованная речемысль» [Савицкий,
2006. С. 18].
В большинстве случаев столь полного «растворения частей» не происходит. Идиоматизируясь, лингвистические единицы сохраняют некоторые черты прежнего состояния. У фразеологизма дать дуба ‘умереть’ (ср. англ. to kick the bucket - букв. ‘пнуть ведро’, перен. ‘умереть’) утрачены синтаксическая трансформируемость, проницаемость и возможность синонимической замены компонентов, но первый компонент сохранил морфологическую парадигму, а сам фразеологизм имеет раздельное написание и два сильных словесных ударения. Однако эти показатели членимости ныне носят реликтовый, формальный характер, подобно категории грамматического рода у неодушевленных существительных. Раздельно-оформленность по-прежнему имеет место в плане выражения, но вследствие переосмысления всего оборота как целого она исчезла в плане содержания, уступив место семантической целостности. Несмотря на остаточные формальные показатели словно-сти, лексические компоненты таких единиц имеют тот же семиотический статус, что и в приведенных выше предельных случаях интеграции - они являются не более чем дис-тинкторами смысла (дать дуба :: дать стрекача; дать дуба :: рухнуть с дуба).
Таков знаковый состав идиоматического кода. Его информационный компонент состоит из коммуникаторов, номинаторов, де-сигнаторов и дистинкторов, в качестве которых, как мы убедились, могут выступать единицы разных структурных уровней языковой системы. Подчеркнем еще раз, что взаимно-однозначного соответствия между единицами структурных и функциональных уровней языковой системы не существует: предложения - не только коммуникаторы, лексемы и их сочетания - не только номинаторы, морфемы - не только десигнаторы.
И все это - следствие идиоматизации лингвистических единиц, появления у них семантической целостности. В сфере идиоматики картина языковой иерархии существенно иная, чем в сфере неидиоматичных единиц. Поскольку та или иная степень идиоматичности присуща очень многим единицам и кардинально влияет на свойства этих единиц и структуру языка в целом, можно сделать вывод о том, что идиоматич-ность - отнюдь не исключение из правил и не «аномалия» (как ее представлял Н. Хомский), а одно из фундаментальных свойств естественного языка. «Без учета фразеологических характеристик языка нельзя построить полностью адекватную языковую теорию» [Добровольский, 1990. С. 5]. По нашему убеждению, этот тезис распространяется не только на фразеологические, но и на все идиоматические свойства языка.
Как уже указывалось, идиоматичные языковые единицы образуются с помощью специального идиоматического кода, информационный компонент которого состоит из особых знаков, в которых нарушено соответствие плана содержания и плана выражения. Информационный компонент идиоматического кода, рассматриваемый ante factum (до порождения, как потенциал идиомогенеза), имеет состав, общий с компонентным составом неидиоматического кода, а рассматриваемый post factum (после порождения, как совокупность компонентов готовых идиом) имеет состав, отличающийся от компонентного состава неидиоматического кода. Идиоматичные языковые единицы состоят из знаков общеязыкового кода на первом ономасиологическом уровне и из особых знаков - на втором. В них нарушен изоморфизм плана содержания и плана выражения. Этот анизоморфизм, приводящий к семантической интеграции знака, определяет сущность идиоматики.
Наблюдаемое несоответствие структурного и функционального статуса языковых единиц подтверждает вывод о том, что границы между традиционно выделяемыми языковыми уровнями размыты. Имеет место плавный переход от уровня к уровню; существуют переходные подуровни, на которых располагаются единицы промежуточного характера, совмещающие в себе свойства единиц вышележащего и нижележащего уровней.
Высказывания со структурой предложения (назовем их пропоземами 4), утратив логическую предикацию и сохранив лишь формально-грамматическую предикацию,
становятся промежуточными формами между предложениями и словосочетаниями. Такова, например, единица a noli me tangere ‘недотрога’, образованная от латинского выражения (букв. ‘Не смей меня трогать’) и ставшая в английском языке варваризмом. Ср. также:
a do it yourself (букв. ‘сделай сам’; имеется в виду фабрично изготовленный набор деталей, из которых покупатель должен сам собрать изделие);
a must have (букв. ‘надо иметь’; рекламный оборот, обозначающий товар, который, по уверению рекламодателей, покупателям просто необходимо приобрести);
an also ran (букв. ‘тоже бежал’; имеется в виду участник соревнования, не занявший призового места).
Будучи формально односоставными предложениями, такие единицы фактически представляют собой субстантивные словосочетания, тяготеющие к дальнейшей регрессии - превращению в сложные существительные, что подтверждается существованием цельнооформленных вариантов (an also-ran и т. п.). Ср. также полностью лекси-кализовавшиеся предложения типа:
a forget-me-not ‘незабудка’ (букв. ‘не-забудь-меня’);
a whodunit ‘произведение детективного жанра’ (букв. ‘кто-сделал-это’);
Mr. Whatshisname / Whatchacallim (букв. ‘мистер Как-его-там-зовут’).
Как видим, предложения могут «проваливаться» не на один, а на целых два языковых уровня - через уровень словосочетаний на уровень слов.
В русском языке аналогичные явления -единицы типа ни дать ни взять (‘сущий,
4 Этот термин введен нами, чтобы достичь единообразия терминологического ряда и формантом -эма подчеркнуть функциональный характер типологии.
вылитый’), рукой подать ‘близко’ 5, не баран чихнул ‘важно’, на чем свет стоит (‘интенсивно’). Имея структуру предложений, de facto они по категориально-грамматическому значению эквивалентны той или иной части речи и выполняют функции словосочетаний, а то и слов. Таких образований немного; в русском материале нам в большем числе встретились бывшие предложения, которые, миновав стадию словосочетаний, стали сложными словами, сохранив чисто формальную грамматическую предикацию:
перекати-поле (вид растения) подай-принеси (‘прислуга’) сорвиголова (‘отчаянный парень’) купи-продай (‘спекулянт’) прости-господи (эвф. ‘проститутка’) держиморда (‘жандарм’) уйди-уйди (вид детской игрушки) вырвиглаз (‘крепкий табак’)
Ср. также онимы: Тянитолкай, Мойдо-дыр (Чуковский), Сутрапьян (прозвище из повести В. Белова «Воспитание по доктору Споку»), укр. фамилии Перебтнос, Молибо-га, Свербигуз и т. п.
Встречаются и окказионализмы такого рода:
Рус. А, позолоти-ручку! Явилась, не запылилась! - приветствовал цыганку участковый (П. Тиунов. Любимый город может спать спокойно).
Лучшее средство от СПИДа - спиодин (из анекдота).
Англ. Everybody knows, in a general way, that the finest place in the world is - or, alas, was - the Dutch borough of Vondervotteimittiss (E. A. Poe. The Devil in the Belfry) 6.
В речевом общении регулярно проявляется тенденция к повышению компактности выражения мысли. Так, коммуникаторы (предложения) нередко сворачиваются в номинаторы (именные группы), например: Вследствие того, что был изобретен твердотопливный ракетный двигатель, кос-
5 Есть основания считать такие образования эллиптическими предложениями: (Не-льзя) ни дать ни взять, (Можно) рукой подать и т. п.
6 Решительно всем известно, что прекраснейшим местом в мире является - или, увы, являлся - голландский городок Школькофремен (пер. В. Рогова).
монавтика стала развиваться ускоренными темпами ^ Изобретение ТРД ускорило развитие космонавтики.
Описанная выше тенденция к приданию предложениям категориально-грамматических значений существительных или прилагательных находится в том же русле: лекси-кализовавшись, предложение получает возможность употребляться как часть речи и член предложения, сохраняя функцию характеризации объекта: «Ей до смерти наскучили роли “кушать-подано”» («Театральное обозрение»).
Для единиц, промежуточных между про-поземами (предложениями) и фраземами (словосочетаниями), трудно подобрать название, отвечающее требованиям лаконизма и благозвучия. Пока не возникло лучшего, будем использовать рабочее название про-по-фраземы. По крайней мере, по словообразовательной структуре оно вписывается в общий ряд наименований «гибридных» язы-
7
ковых единиц .
Словосочетания, претерпевшие частичную лексикализацию, можно назвать фра-земо-лексемами, так как они имеют, с одной стороны, ряд фразовых, а с другой - ряд лексических свойств: рус. мало сведущий / малосведущий, общественно полезный / общественно-полезный, англ. sun flower seed oil / sunflower seed oil / sunflowerseed oil / sunflowerseedoil ‘подсолнечное масло’ 8
(букв. ‘солнце-цветок-семя-масло’). Как видим, раздельнооформленность этой единицы толкуется произвольно и в целом находится под вопросом.
По мере увеличения доли приращенного смысла фраземо-лексемы превращаются в лексемы. Так, единица малоимущий ныне пишется только слитно и произносится только с одним ударением, как слово, поскольку в системе соцобеспечения она стала означать не просто «имеющий мало», а «относящийся к определенной (установленной нормативами) группе населения». Эти нормативы и составляют его приращенный смысл.
7 Термин фразема применяется в лингвистических трудах в разнообразных значениях. Мы использовали его в значении ‘словосочетание’, так как в целях образования производных терминов он удобнее, чем термин словосочетание, и формантом -эма подчеркивает функциональный характер типологии.
8 Это название встречается во всех четырех орфо-
графических вариантах.
Единицы, в которых совмещены свойства лексем и морфем, можно назвать лексе-мо-морфемами. С одной стороны, они сохраняют остаточные свойства лексем -собственное ударение, раздельное написание и в ряде случаев морфологическую парадигму (хотя бы усеченную). С другой стороны, они в той или иной мере утратили самостоятельную номинативную функцию, выполняемую лексемами, сохранив десиг-нативную функцию, выполняемую морфемами. Это характерно в первую очередь для фразеоматизмов, у которых номинативная самостоятельность компонентов в разной степени подавлена приращенным смыслом (степень подавления зависит от величины приращенного смысла). Например, у наименования Белый дом имеется приращенный смысл «резиденция Президента США», который способствует семантической интеграции компонентов этого сочетания, но всё же они не сливаются настолько, чтобы оно превратилось в сложное слово, а его компоненты - в морфемы (этому препятствует наличие у первого компонента морфологической парадигмы). У английских фразео-матизмов, состоящих из корневых слов, морфемизация компонентов и лексикализа-ция словосочетаний происходит легче; ср. strong box ^ strongbox ‘сейф’ (букв. ‘крепкий ящик’). В таких случаях лексемо-морфемы переходят в морфемы.
Частичная морфемизация лексем происходит и в составе некоторых фразеологизмов; таковы, например, компоненты русского фразеологизма сапоги всмятку ‘чепуха’, по отдельности не выполняющие номинативной функции. Полная морфемизация лексем происходит в английских фразеологизмах, когда они превращаются в слова: silk stocking ^ silkstocking ‘богач’ (букв. ‘шелковый чулок’); green eye ^ greeneye ‘ревность’ (букв. ‘зеленый глаз’).
В целом переход от лексического уровня к морфемному носит градуальный характер: он осуществляется по мере роста приращенного смысла и проистекающего из него подавления номинационной самостоятельности лексем.
Единицы, совмещающие в себе свойства морфем и фонем, согласно логике терминологического ряда, назовем морфемо-фоне-мами 9. Это морфемы, в той или иной мере
9 Это название не следует смешивать с давно существующим термином морфонема - «сложный образ
утратившие десигнативную функцию, но сохранившие дистинктивную. Они встречаются в идиоматичных словах, переосмысленных не по частям (отдельным морфемам), а целиком. Например, в слове пустозвон морфемы переосмыслены по отдельности (пусто- ‘бессодержательно’,
-звон ‘говорящий’) и потому сохраняют де-сигнативную функцию на втором ономасиологическом уровне, а слово зверобой (трава) переосмыслено как единое целое, и потому на втором ономасиологическом уровне его компоненты утратили статус десигнаторов, сохранив лишь функцию дистинкторов (зверобой :: громобой; зверобой :: зверолов). Ср. англ.: слово bigbug ‘важная персона’ (букв. ‘большой жук’) переосмыслено по частям, а слово cocktail ‘коктейль’ (букв. ‘петушиный хвост’) - целиком.
В редких случаях вследствие редукции такие единицы становятся фонемами, например: древнерус. сыть ‘яство’ > съть (форма мн. ч. съти) > рус. шти > щи. В сущности, [щ] здесь представляет собой однофонемную корневую морфему, что подтверждается наличием у этого слова, во-первых, морфологической парадигмы во множественном числе (щ-ей, щ-ам и т. д.), а во-вторых, рудиментов словообразовательного гнезда: щ-авель (где, по Фасмеру, -авёль < -авль - архаичный суффикс; ср. жур-авель < жур-авль) и устар. щ-аной (ср. рж-аной). Однако в наше время [щ] здесь вряд ли осмысливается как корень; эта фонема выполняет в основном лишь дистинк-тивную функцию (щи :: ли). Функциональный статус этой единицы амбивалентен.
Встречаются и лексемо-фонемы - единицы, совмещающие в себе свойства лексем и фонем. Это лексические компоненты некоторых фразеологизмов, на втором ономасиологическом уровне утратившие номинативную и десигнативную функции и сохранившие лишь дистинктивную, но не потерявшие словного оформления, например: откинуть копыта ‘умереть’, англ. to hit the sack ‘лечь спать’ (sack разг. ‘матрас’; букв. ‘рухнуть на матрас’). В английском языке такие фразеологизмы иногда лексика-лизуются, и их компоненты (лексемо-фоне-мы) становятся морфемо-фонемами, напри-
мер: первонач. 'moon 'shine ^ соврем. 'moonshine ‘самогон’ (букв. ‘лунное сияние’).
Наряду с господствующей тенденцией -спуском языковых единиц на 1-2 уровня -изредка встречается и подъем (прогрессия). Это явление наблюдается при разложении первоначально цельных единиц.
Так, фонема может стать морфемой, если будет осмыслена как таковая. Например, в русском просторечии гласная финаль топонима Хельсинки стала осмысливаться как флексия множественного числа: Он вернулся в свои родные Хельсинки («Московский комсомолец»). Этот топоним, будучи в литературном русском языке простым (корневым) несклоняемым словом класса singularia tantum без флексии, в просторечии был отнесен к классу pluralia tantum, разложившись на ряд псевдоморфем. Если осмыслить это название по аналогии с русскими топонимами 10, то в нем можно выделить псевдокорень Хельс-, псевдосуффиксы -ин-, -ки псевдофлексию -и.
На магазинных ценниках нам доводилось встречать виски шотландские, хачапури кавказские, сациви грузинские, суши японские, сурими дальневосточные, иваси тихоокеанские. Здесь финальная фонема [и] везде осмыслена как морфема -и (флексия И. п. мн. ч.). Это подтверждается еще и склоняемостью некоторых заимствованных слов такого рода в просторечии: торговать ива-сями, отдыхать в Сочах / Дубаях и т. п.
В рамках языковой игры и ложной этимологизации слова иногда разлагаются на словосочетания, а слоги или морфемы превращаются в слова:
«Настоящий мужчина состоит из мужа и чина» (А. П. Чехов. Из записной книжки);
«О, как велик На поле он! Он хитр, и быстр, и тверд во брани; но дрогнул, как к нему простер в бой длани с штыком Бог рати он» (Г. Р. Державин. Эпиграмма);
шуточное разложение слова: ну и гад же ты из ну и гаджеты («Лит. газета»);
двух или нескольких фонем, способных замещать 10 Ср. Стасинки (Смоленская обл.), Красинки
друг друга в пределах одной и той же морфемы» [Бу- (Красноярский край), Косинки (Кзыл-Ординская обл.)
лыгина, Крылов, 1990. С. 315]. и т. п.
народная этимология: вор скла, сама Ра 11 из гидронимов Ворскла, Самара.
Название исторического центра Москвы первоначально произносилось Китай-город, но во времена В. А. Гиляровского стало словом Китайгород (ср. Миргород, Иван-город, Звенигород). По нашим наблюдениям, в речи современных москвичей оно вновь разложилось на два слова и стало аппозитивным словосочетанием Китай-город с двумя сильными ударениями.
Все это, однако, маргинальные явления в сфере глоттогенеза; систематического разложения языковых единиц и подъема их компонентов по уровням языковой иерархии нами не обнаружено. По-видимому, противоположная тенденция - к сжатию и регрессии - резко преобладает в этой сфере.
Иерархия языковых уровней может быть представлена схематически (прописными буквами выделены уровни, а строчным курсивом - промежуточные подуровни, направленные вниз стрелки обозначают функционально-структурную регрессию единиц по уровням языковой системы):
ПРОПОЗЕМЫ (высказывания со структурой предложения -коммуникаторы смысла)
4
пропо-фраземы
4
ФРАЗЕМЫ (раздельнооформленные номинаторы объектов)
4
пропо-лексемы и фраземо-лексемы
4
ЛЕКСЕМЫ (цельнооформленные номинаторы объектов)
4
11 Скло - устар. фонетический вариант слова стекло; Ра - древнее название Волги.
4
лексемо-морфемы
4
МОРФЕМЫ (десигнаторы значений)
4
лексемо-фонемы и морфемо-фонемы 4
ФОНЕМЫ (дистинкторы значений)
На этой схеме уровни и подуровни языковой системы представлены упрощеннодискретно. Более адекватной является схе-ма-«радуга» - совокупность расположенных друг над другом спектральных линий, между которыми наблюдаются взаимная диффузия, размытость границ и континуальность перехода от слоя к слою.
Это значит, что единицы промежуточных подуровней в разной пропорции совмещают в себе свойства единиц выше- и нижележащего уровней; в зависимости от пропорции одни единицы располагаются ближе к верхнему, другие - к нижнему уровню, а третьи находятся в середине. Свойства единиц, позволяющие относить их к тому или иному уровню, носят градуальный характер и в синхронии плавно меняются от единицы к единице, а в диахронии - и внутри единицы, что обусловливает регулярный переход единиц с одного уровня на другой.
Список литературы
Булыгина Т. В., Крылов С. А. Морфонема // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Сов. энциклопедия, 1990. 683 с.
Виноградов В. В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977.
С.140-161.
Добровольский Д. О., Малыгин В. Т., Ко-канина Л. Б. Сопоставительная фразеология: Курс лекций. Владимир, 1990. 79 с.
Зеленкина О. Ю. Состав фразеологического кода английского языка (на материале номинативных и номинативно-коммуникативных фразеологических единиц): Дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2001. 121 с.
Никитин М. В. Лексическое значение слова (структура и комбинаторика). М.: Высш. шк., 1983. 128 с.
Савицкий В. М. Основы общей теории идиоматики. М.: Гнозис, 2006. 208 с.
Сахарный Л. В. Структура слова-универба и контекст // Словообразование и семан-тико-синтаксические процессы в языке: Сб. науч. тр. Пермь, 1977. 266 с.
Телия В. Н. О вариантах протяженности идиом // Система и уровни языка: Сб. науч. тр. М.: Наука, 1969. С. 198-211.
Материал поступил в редколлегию 28.09.2012
L. V. Molchkova
LANGUAGE LEVELS HIERARCHY IN LIGHT OF THE IDIOMATIC CODES CONCEPT
The article views idioms as an intermediary language formations located between word-combinations and words. They consist of special units which can belong to a definite level due to their features. The article shows levels diffusion, continuous character of transition from one level to another and existence of intermediary levels with units which in different proportion possess typological features of the higher and lower levels.
Keywords: idiom, phraseological unit, word-combination, language level, idiomatic code.
