CC BY
194 Архивный отдел администрации г.Златоуста (ЗГАО). Ф.И24. Оп.1. Д. 1283. Л. 213. Все даты приводятся по старому стилю.
5 Боков В. Немецкие оружейники на Златоустовском заводе // Журнал Имп. русского военно-исторического общества. 1913. №11—12. С.361.
6 ЗГАО. Ф.И 24. Оп.1. Д. 91. Л. 11об.
7 Там же. Ф. 36. Оп. 26а. Д. 2. Л. 1.
8 Там же. Ф.И 24. Оп.1. Д. 2232. Л. 37—41, 71—82.
9 Палаш — рубяще-колющее холодное оружие, состоявшее на вооружении русской тяжёлой кавалерии. Морские палаши имели более короткий клинок и относились к абордажному оружию.
10 Денисова М.М. Художественное оружие Х1Хвека Златоустовской оружейной фабрики // Труды Государственного Исторического музея. Bbm.XVIN. М., 1947. С. 211.
11 ЗГАО. Ф. И 24. Оп. 1. Д. 103. Л. 142.
12 Куликовских С.Н. Продукция Златоустовской оружейной фабрики периода её становления (1815—1820-е гг.) // Южный Урал в судьбе России (К 70-летию Челябинской области): Материалы научно-практической конференции. Челябинск, 2003. С. 71.
ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ ГАНИН Андрей Владиславович —
редактор отдела военной истории журнала «Родина», кандидат исторических наук (E-mail: andrey_ganin@mail.ru)
ДЕЛО Г.И. ТЕОДОРИ в 1919—1921 гг.
Взаимоотношения советского руководства с генштабистами в период Гражданской войны
Проблема сотрудничества большевистского руководства Страны Советов и военных специалистов дореволюционной России очень сложна, крайне политизирована и, безусловно, находится ещё в
самом начале своего полноценного изучения. Тем выше значимость каждого опубликованного документа. Отрадно, что в «Военно-историческом журнале»1 были представлены некоторые архивные материалы, освещающие эту проблему и отражающие деятельность в годы Гражданской войны выпускника ускоренных курсов Николаевской академии Генерального штаба периода Первой мировой войны (курсовика) бывшего капитана Георгия Ивановича Теодори (1886—1937). Однако, на наш взгляд, в этой интересной публикации помимо впервые введённых частично или полностью в научный оборот ценных исторических документов содержатся некоторые суждения и выводы, неверно освещающие как ситуацию во взаимоотношениях большевиков и военспецов (прежде всего офицеров Генерального штаба и выпускников ускоренных курсов) в целом, так и роль Теодори в РККА в частности.
В условиях Гражданской войны и перехода большинства профессиональных разведчиков (военных агентов) на сторону антибольшевистских сил наладить работу советской военной разведки и контрразведки было очень непросто. Конечно, руководство Советской России в это время не только не было заинтересовано в репрессиях в отношении военспецов, но и всячески пыталось ограничить произвол Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) в этом направлении и, более того, стремилось наладить работу органов разведки РККА. Это означает, что репрессии в отношении военспецов были, но являлось лишь средством устрашения, следствием избыточной подозрительности чекистов, межведомственной борьбы и не являлись самоцелью2. В частности, в деле Г.И.Теодори определяющим стало противоборство между военспецами и чекистами, которые в это время оказались прямыми конкурентами в вопросе организации и ведения военной контрразведки.
К сожалению, авторы публикации некритически отнеслись к некоторым документам, вышедшим из-под пера Теодори в период его тюремного заключения и требующим серьёзной проверки. Там есть, например, такой пассаж: «Чтобы описать мою работу по формированию, организации, управлению и снабжению Красной армии, не хватило бы нескольких томов, тем более на этой работе был штемпель Аралова, Павулана и других, моё же имя было мало известно; я лишь укажу на пришедшие мне на память работы, которые вывели Красную армию из стадии партизанщины, добровольчества и мелких сборных отрядиков в ту мощную силу, какую она представляла уже к декабрю 1918года»3.
Основания для крайне осторожного отношения к таким субъективным документам возникают при внимательном рассмотрении даже активно использованного авторами статьи дела из фонда Н.И.Подвойского (между прочим, не аннотированного в путеводителях по Российскому государственному военному архиву (РГВА), как и другие личные фонды советских военно-политических деятелей).
Записка Г.И. Теодори председателю ВЧК Ф.Э.Дзержинскому, небольшой фрагмент которой был опубликован на страницах «Военно-исторического журнала», практически идентична (иногда совпадает дословно) «Краткому очерку деятельности Оперод Наркомвоен» (содержится в том же деле, что и записка)4. Теодори подготовил этот очерк в августе 1920года по просьбе руководства Оперативного отдела Особого отдела ВЧК. Интересна резолюция неустановленного лица на титульном листе очерка от 5сентября 1920-го: «Это хронологический перечень деятельности тов.Теодори с фактами, подлежащими исторической проверке, ибо многое освещено не совсем правильно, а скорее превратно...»5. Соответственно, есть все основания отнести эту же оценку и к заявлению Теодори на имя Дзержинского.
Г.И.Теодори не был и не мог быть вопреки утверждению авторов публикации создателем Полевого штаба Революционного военного совета Республики (РВСР) (этого не приписывал в рассматриваемых документах даже он сам), поскольку этот штаб возник на базе штаба Высшего военного совета, в котором Теодори не только не работал, но с которым даже конфликтовалб. Полевой штаб был организован коллективными усилиями военспецов И.И.Вацетиса, П.М.Майгура, Ф.В.Костяева и некоторых других7. Преувеличением является и то, что в Полевом штабе РВСР ключевые должности, якобы по протекции Теодори, были заняты выпускниками ускоренных курсов. Думается, положение Георгия Ивановича не давало ему широких полномочий по комплектованию высшего штаба Красной армии. Такие вопросы решались на более высоком уровне, хотя нельзя отрицать, что он был единственным из курсовиков, кто смог продвинуться в этот период до уровня консультанта управления. Кроме него, курсовики руководили лишь агентурным (Г.Я.Кутырев) и разведывательным (Б.И.Кузнецов) отделениями. Другие же отделения, а тем более управления, находились в руках гораздо более опытных «лиц Генерального штаба». В Центральном управлении военных сообщений (ЦУП ВОСО), являвшемся также органом Полевого штаба, курсовиков, по данным на ноябрь 1918года, не значилось вообще. Для сравнения: во главе Полевого штаба стоял бывший генерал Ф.В.Костяев, оперативным управлением руководил бывший генерал В.И.Михайлов, организационным — бывший полковник В.В.Далер, во главе оперативного отделения находился бывший подполковник В.Е.Волков. Все они учились в академии до Первой мировой войны. При этом в силу объективных причин курсовиков в Полевом штабе было действительно немало. Однако более правомерно говорить не о занятии ими ключевых должностей (что при наличии полноценных выпускников старой академии было невозможно), а об их существенном количестве в Полевом штабе: на ноябрь 1918г. — 11человек из 208, если не учитывать служащих ЦУП ВОСО. <...>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Войтиков С.С., Кикнадзе В.Г. Большевики против военспецов-разведчиков, или «Филиал белогвардейских разведок» в деле Г.И.Теодори. 1918—1921гг. // Воен.-истор. журнал. 2009. №1. С.30—36.
2 Общую картину репрессий в отношении генштабистов в период Гражданской войны см.: Ганин А.В. «Товарищ Склянский — заступитесь...». Генштабисты и чекисты в Гражданскую войну // Родина. 2009. №1. С.78—83.
3 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф.33221. Оп.2. Д. 216. Л. 9.
4 Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам.
5 РГВА. Ф.33221. Оп.2. Д. 216. Л. 19.
6 Там же. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 178, 179.
7 Там же. Л. 583.
8 Там же. Ф. 6. Оп. 4. Д. 1106. Л. 10.
ВЕРЕМЕЙЧИК Алина Евгеньевна —
аспирантка Белорусского государственного университета (220030, г. Минск, пр-т Независимости, д. 4)
НЕСВИЖСКИЙ ЗАМОК В СУДЬБЕ ТРЁХ РОССИЙСКИХ ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ
В мировой историографии генерал от кавалерии П.Х.Витгенштейн, адмирал П.В.Чичагов и генерал С.А.Тучков1 упоминаются вместе в связи с таким знаменательным событием Отечественной войны 1812года, как битва на реке Березине 14—17ноября*.
Известно, что Дунайская армия и соединившаяся с ней в сентябре 1812года 3-я Западная армия под общим командованием П.В.Чичагова (в его подчинении — дежурный генерал С.А.Тучков) совместно с корпусом П.Х.Витгенштейна должны были отрезать пути отхода армии Наполеона на запад и не допустить её переправы через Березину. Однако из-за отсутствия взаимодействия между отдельными группами войск, ошибок Чичагова и Витгенштейна план не был осуществлён (общественное мнение России возложило вину за это на Чичагова).
Однако вышеназванных военачальников объединяет ещё одно историческое место, сыгравшее в судьбе каждого из них исключительную роль, — это родовая резиденция князей Радзивиллов в Несвиже2. Подробнее об этом — в предлагаемой читателям статье нашего белорусского автора.
Хозяином замка князей Радзивиллов являлся молодой князь Доминик (1786—1813), который за своё недолгое житьё в Несвиже сумел накопить огромные долги как перед дворянством, так и перед правительством Российской империи. Многочисленные судебные разбирательства, связанные с финансовыми нарушениями в имениях Доминика, неоднократные уступки и отсрочки платежей со стороны российского царя Александра! не научили князя бережливости3, и без того немалые долги казне продолжали расти. Ища выход из создавшейся ситуации, Доминик Радзивилл воспринял с энтузиазмом обещания Наполеона о возрождении Речи Посполитой с её дворянскими вольностями. Молодой князь, нарушив присягу царю, данную им в 1804году в Петербурге, в 1811-м выступил на стороне французского императора с личным войском4. В случае
