CC BY
100
их родном городе, который они любили, где прошла их юность, откуда им пришлось уехать. Для читателя, знакомящегося с творчеством Анненкова - писателя, петербургский текст «Повести о пустяках» - источник бесценной информации
о нашей трагической истории и великой культуре.
Примечания
1 Работа над костюмами, подготовленными Анненковым к указанному фильму, в 1954 г. была отмечена премией Американской Академии искусств «Оскар».
2 АнненковЮ.П. (Б. Темирязев). Повесть о пустяках / Коммент. АА Данилевского. - СПб., 2001. - С. 12. Далее ссылки на указанное издание будут даваться в тексте статьи, в круглых скобках, с указанием страниц.
3 Топоров В.И. Петербург и «Петербургский
текст русской литературы» (Введение в тему) // Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифологии. Избр. - М., 1995. - С. 260.
4 Таборисская Е.М. Оживающий портрет как сюжет «петербургского текста» // Печать и слово Санкт-Петербурга. - СПб., 2005. - С. 97.
5 Мотеюнайте И.В. Восприятие юродства русской литературой Х1Х-ХХ веков. - Псков, 2006. - С. 3.
6 Баратынский Е.А. Полн. собр. стихотворений. - Л., 1957. - С. 93.
7 Под этим псевдонимом скрывался Анненков.
8 Письмо хранится в Рукописном отделе Библиотеки Университета Олбани (Нью-Йорк). Цитируется по комментариям А.А. Данилевского к изданию Ю.П. Анненкова «Повесть о пустяках». - СПб., 2001. - С. 330.
С.В. Тихонова ДАНТОВСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА
Творчество Данте, в котором сосуществуют неразрывно горечь и надежда, страдание и вера, оказало огромное влияние на русскую литературу.
А.С. Пушкин, находясь в южной ссылке, не расставался с томиком «Божественной комедии». А.А. Ахматова восхищалась мужеством писателя, стойко перенесшим все тяготы изгнания и, несмотря на испытания, сохранившим в душе любовь к своей родине. Она верила, что в минуты вдохновения к ней приходит Муза, которая «Дан-ту диктовала страницы Ада»1.
Так было не только с Ахматовой. В. Брюсов, А. Блок пытались переводить его. Осип Мандельштам читал наизусть многие песни из «Божественной комедии» по-итальянски, наслаждаясь красотой, мелодичностью и силой стиха. ХХ век оставил нам в наследство два выдающихся поэтических перевода этого произведения: М. Лозинского и В.Г. Маранцмана. Они, по мнению академика М.Л. Гаспарова, «будут взаимно оттенять друг друга» и помогут приблизить произведение Данте к «малоподготовленному современному читателю»2.
Для поэтов XIX века «Божественная комедия» была не только образцом для подражания, но и источником вдохновения. Одним из ведущих мотивов в романтической поэзии того времени становится мотив испытания - искушения.
В первой песни «Ада» Данте передает состояние растерянности, которое испытывает человек, «сойдя с дороги истинной» в «мрачном незнакомом лесу»3. Но природа не подавляет его своим величием и могуществом, а, наоборот, помогает ему восстановить связь с миром, т.к. он является неотъемлемой частью природы. Поэтому звери, встретившиеся на его пути, воспринимаются как реальные и в то же время как символические начала искушения его собственной души. Такое троекратное искушение характерно для русской народной сказки и для жанра жития. Но Данте по-иному разрабатывает этот мотив:
В начале кручи вдруг мелькнула морда пантеры легкой. Быстрым был скачок -и шкуру в пятнах выставила гордо...
.. .И мне надежда добрая открылась,
Что зверь в игривой шкуре победим
В тот нежный час, когда весна явилась.
Однако на дорогу вышел лев,
И сердце в страхе у меня забилось.
Зверь предо мной раскрыл голодный зев, высоко держит голову, ярится -и сжался воздух, в страхе замерев.
Вдруг вижу я, как тощая волчица все жажды ненасытные влачит, что заставляет многих омрачиться.4
© С.В. Тихонова, 2007
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2007
155
Усиление опасности быть завоеванным пороками сладострастия, гордости, властолюбия, жадности и подчиниться звериным натурам своего бытия, передано Данте с нарастающей тревогой. Спасением от одиночества и от угрозы подчинения злу становиться появление Вергилия. Но спасение это не случайно. Слово Мадонны, переданное Лючией Беатриче, заставляет её сойти в ад и обратиться к Вергилию. Страхи и сомнения Данте рассеяны такой «эстафетой» любви, ему протянута рука помощи; он осознает, что любовь побуждает тревожиться о нем других, поддерживать его в тяжелую минуту.
В сюжете поэмы М.Ю. Лермонтова «Мцыри» тоже описан мотив троекратного испытания. Подобно герою «Божественной комедии», сбившемуся с правого пути и попавшему в сумрачный символический лес, Мцыри тоже теряет дорогу и попадает в «вечный» лес, в котором .миллионом черных глаз Смотрела ночи темнота Сквозь ветви каждого куста.5
Лермонтовский лес, как и у Данте, приобретает символическое значение - темный лес жизни, в котором так легко потерять ориентацию. Мцыри сбивается с дороги, отчаивается, рыдает в исступлении, но не теряет контроля над своей волей. В момент слабости героя автор проводит его через испытания: встреча с грузинкой, бой с барсом, песня рыбки. Так конкретное зло, преломляясь через призму романтического восприятия, представляется поэту мировым злом, а вершители зла становятся орудиями судьбы. Это и создает в поэме абстрактный элемент, но не лишает его реалистичности, тревожности и мятеж-ности восприятия со стороны главного героя.
Мцыри наделен сознанием высокой цели:
Я знал одной лишь думы власть,
Одну - но пламенную страсть.
Она мечты мои звала.
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть в тоске ночной Вскормил слезами и тоской .6 и энергией человека, одушевленного свободой и вырвавшегося из «дружественной», доброй тюрьмы на волю. Он преодолевает все три испытания-искушения: соблазн красоты, любви и отдыха; жажду схватки со звериным началом в человеке и природе; соблазн покоя, небытия, смерти. Только верность живой и земной мечте
удерживает Мцыри от соблазнов и заставляет сопротивляться им. Но герой погибает, его одиночество оказывается непреодолимым, ему никто не протягивает руку помощи. «Родная сторона» не спасает Мцыри, как спасает Данте любовь к Беатриче и верность поэзии. Искусство и любовь приобщают человека к миру более широкому, чем собственная жизнь, и поэтому выводят невредимым из испытаний на прямую и твердую дорогу к свету. Одиночество же лермонтовского героя, замкнутость на своем «я» не раздвигает границы мира, а, наоборот, сужает их. Попытка вырваться за эти пределы оборачивается для Мцыри жизненной трагедией.
В 1841 году М.Ю. Лермонтов пишет балладу «Морская царевна», где является ведущим мотив разрушения чар чуждой и самовлюбленной силой. Возможно, это явилось переосмыслением 19 песни «Чистилища».
Во время отдыха на пути от четвертого к пятому кругу чистилища Данте видит символический сон: безобразная женщина под его взглядом принимает привлекательный облик.
Я на неё глядел. Как солнце вдруг От хлада ночи тело ободряет,
Так взгляд мой исцелил её недуг.
нет заиканья, ноги выпрямляет, линялое лицо в какой-то миг, как от любви желанья расцветает.
Свободы разговор её достиг, петь начала, и мне уж трудно было отвесть глаза, впивая этот лик.7
Эту метаморфозу обольщения, как и в первой песни «Ада», герою помогают преодолеть сила любви и верность поэзии и искусству. «Святая женщина» [Беатриче] «благопристойным взглядом» и «гордой» интонацией в вопросе словно упрекает Вергилия и Данте за способность поддаться греху.
...разорвал одежды, и открылась Сирена, голым был её живот.
Проснулся я от вони, что скопилась8.
По мысли Данте, человек так слаб и несовершенен, что может не различить ужасной сути вещей, преображенных великой силой любви в нечто прекрасное. Но у него есть надежная защита, готовая оградить от любых испытаний.
В балладе Лермонтова морская царевна, озаренная светом любви к царевичу, прекрасна в пределах своей стихии:
156
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2007
Вышла младая потом голова,
В косу вплелася морская трава.
Синие очи любовью горят;
Брызги на шее, как жемчуг, дрожат9 Она сулит ему любовь и счастье в своем царстве, но недоверие к чуждому миру, безрассудство, а, может быть, жажда славы и величия заставляют его вторгнуться и разрушить красоту и таинственность непознанной стихии. Такое варварство превращает прекрасный образ в «чудо морское с зеленым хвостом».
Хвост чешуею змеиный покрыт,
Весь, замирая, свиваясь, дрожит;
Пена струями сбегает с чела,
Очи одела смертельная мгла.
Бледные руки хватают песок;
Шепчут уста непонятный упрек. 10 Упрек, который прошептала морская царевна перед смертью, царевич так и не понял, но всю оставшуюся жизнь он будет испытывать чувство вины за свершившуюся трагедию.
В «Божественной комедии» разоблачение сирены осознается как победа истины над обольщением. Финал же «Морской царевны» нельзя назвать светлым. Жестокое разрушение чар, самовластное вторжение в чужой мир несет только зло и смерть.
Примечания
1 Ахматова А. Муза //«Узнают голос мой.» Стихотворения. Поэмы. Проза. Образ поэта. - М.: «Педагогика-Пресс», 1995. - С. 158.
2 Данте Алигьери Божественная комедия / Пер. В.Г Маранцмана. - М.: Классик стиль, 2003. -С. 2.
3 Там же. - С. 3.
4 Там же. - С. 11-12.
5 Лермонтов М.Ю. Мцыри // Собрание сочинений в 4-х т. - М., 1969. - Т. 2. - С. 393.
6 Там же. - С. 384-385.
7 Данте Алигьери Указ. соч. - С. 137.
8 Там же. - С. 137.
9 Лермонтов М.Ю. Морская царевна // Собрание сочинений в 4-х т. - М., 1969. - Т. 1. - С. 342-343.
10 Там же. - С. 342-343.
З.Р. Хежева ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ И МОДАЛЬНОСТЬ КАК ОСНОВНЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ПРЕДИКАТИВНОСТИ В АДЫГСКИХ ЯЗЫКАХ
Исследование категорий времени и наклонения в разных разделах грамматики (морфологии и синтаксиса) предполагает автономное существование и функционирование как категории наклонения, так и категории времени, тогда как указанные категории -два неразрывно связанные между собой грамматические явления. Неоднократно отмечалось, что в адыгских языках некоторые формы наклонения органически переплетаются с формами времени. Поэтому не случаен факт, что изучение форм времени и наклонения связывают с выяснением структуры спряжения глагола и проводят классификацию форм времени и наклонения, делая опору на основу глагола [6, с. 170].
Нужно отметить, что в последнее время наблюдается тенденция разграничения модальновременной системы. В диссертационной работе Н.К. Губжоковой «Морфологические и семан-тико-синтаксические способы выражения модальности в адыгских языках» делается попытка квалифицировать наклонение как самостоятельную
категорию, отдельную от категории времени. Такое положение автор аргументирует тем, что в языке эти категории имеют совершенно различные функции и «наклонение не является постоянным, необходимым компонентом речи (или текста), а появляется только при необходимости выражения говорящим своего отношения к высказыванию - посредством особой модальности» [2, с. 17]. Отмечается также, что посредством наклонения другие члены предложения не согласуются, как это делают категории времени или числа, и поэтому категория наклонения и категория времени не могут быть соотнесены по своим категориальным грамматическим значениям [Там же].
На наш взгляд, как приведенные высказывания, так и аргументация, что «наклонение не согласует, не соединяет другие члены предложения», не могут служить основанием для столь резкой дифференциации категории наклонения и времени.
Неоспоримо, что вне категории времени предложение не существует и не может существовать. Основным определителем темпорального значе-
© З.Р. Хежева, 2007
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2007
157
