CC BY
87
Савинов Михаил Авинирович, науч. сотр. петербургского филиала Музея Мирового океана «Ледокол «Красин» [email protected]
«Да напишу летопищик вкратце...»: Хронограф архиепископа Пахомия
и мир «любителей истории» XVII в.
М. А. Савинов
В центре внимания статьи — хронограф, составленный в 1649—1650 гг. астраханским архиепископом Пахомием (относится к так называемым хронографам особого состава). Этот интересный памятник русской книжности XVII в. содержит значительное число исторических легенд, образующих целостную концепцию древнейшей русской истории. При составлении хронографа Пахомий использовал все наиболее известные легендарные повести своего времени: «Сказание о Словене и Русе», рассказ о дарах Мономаха и ряд других. Композиционно Хронограф Пахомия состоит из двух частей со своими заглавиями: первая (хронографическая) освещает события всеобщей истории от сотворения мира до взятия Константинополя турками в 1453 г., вторая (летописная) повествует о русской истории с древнейших времен до 1650 г. Характерную для Русского Хронографа разбивку текста на главы Пахомий в своем труде не сохранил, но большинство названий отдельных статей уцелели. Хронограф Пахомия дошел до нас в значительном по сравнению с другими «хронографами особого состава» числе списков. На сегодняшний день нам известна 21 рукопись ХУП—ХУШ вв., содержащая его текст. Легенды Хронографа Пахомия делают этот памятник ценным источником для изучения ценностного мира образованных любителей истории, живших в XVII столетии. Хронограф для такого «любителя истории» — это не только подручная историческая энциклопедия или развлекательное чтение. На примере произведения Пахомия мы можем видеть, как хронографическое повествование иногда превращалось в инструмент фиксации и трансляции личного опыта составителя. Обращение к обстоятельствам бытования списков Хронографа (самые ранние из них относятся к 1650-м гг., самый поздний — к началу XIX в.) может, на наш взгляд, дать представление о том, как образованный русский человек XVII столетия воспринимал свою историю, что было ему особенно интересно, что вызывало отклик в его душе.
Для русской исторической книжности XVII в. стал временем серьезных перемен. Усиливается авторское начало — многих книжников этого времени мы знаем по именам, можем делать выводы об их воззрениях и литературных пристрастиях. Но прежде всего необходимо отметить резкий рост числа литературных памятников. Рукописная традиция русской книжности XVII в. огромна и к настоящему времени изучена весьма неравномерно. К числу наименее изученных памятников книжности XVII в. относятся хронографы — обширные сочинения,
посвященные всеобщей истории, в тесной связке с которой излагается история Руси.
Созданный в первой четверти XVI в. Русский Хронограф отразил центральную историософскую идею своего времени (Московское государство — преемник Византии, а сама Москва — «третий Рим») и оказался очень востребованным. Его рукописная традиция уходит в XVIII век, общее число списков памятника, известных на сегодняшний день, достигает 4001. В XVII в. были созданы две редакции Русского Хронографа, включившие обширный корпус рассказов о тяжелых испытаниях Смуты.
В эпоху возрождения русской государственности при первых Романовых именно хронографы стали основным носителем исторического знания. При этом продолжалась активная работа по созданию и редактированию традиционных летописей. Более того, тексты, созданные на основе хронографических статей, нередко осознавались современниками как «летописцы» и получали соответствующие заглавия, что иногда вводило в заблуждение исследователей Нового времени.
Образованные люди столетия (это уже не только представители монашествующего духовенства, но и служилое дворянство) стремились иметь в своем распоряжении подробные сведения по отечественной и всемирной истории, собранные в относительно компактную компиляцию. Наибольшее выражение это стремление нашло в так называемых хронографах особого состава. Эти компилятивные памятники, зачастую малоинформативные по отношению к историческим фактам, создавались на основе поздних редакций Русского хронографа (1617 и 1620 гг.). Самым популярным (судя по числу списков и редакций) из этих произведений оказался хронограф, созданный архиепископом Пахомием, который в 1641—1655 гг. управлял Астраханской и Терской епархией, охватывавшей Нижнее Поволжье и значительную часть современного Дагестана.
Сведений о жизни Пахомия до поставления в Астрахань сохранилось немного. Достоверно известно, что он был в 1638 г. определен архимандритом Новгородского Хутынского Спасо-Варлаамиева монастыря на место перешедшего на архиепископскую кафедру в Астрахань архимандрита Рафаила 2. В 1641 г. Пахо-мий занял астраханскую кафедру, а в следующем году царь Михаил Федорович лично внес его кандидатуру в список претендентов на патриарших выборах, состоявшихся после смерти патриарха Иоасафа I. По результатам выборной процедуры шестым патриархом Московским и всея Руси стал архимандрит Симонова монастыря Иосиф.
Самый яркий факт биографии архиепископа Пахомия — его участие в конфликте, разразившемся в 1642 г. между русскими властями Астраханского края и ногайской знатью. Воевода князь Федор Телятевский, действуя самовольно, без совета со вторым воеводой Иваном Траханиотовым, заточил в Астрахани
1 Рыбин В. А., Творогов О. В. Материалы к классификации списков Русского Хронографа // Методические рекомендации для составления сводного каталога славяно-русских рукописей, хранящихся в СССР. М., 1976. Вып. 2. Ч. 1. С. 155.
2 Пахомий // Русский биографический словарь. СПб., 1902. Т. 13: Павел преподобный — Петр (Илейка). С. 413.
нескольких ногайских предводителей и фактически способствовал откочевке немалой части степняков к калмыкам и крымцам. В этот момент архиепископ, отписав в Москву о злоупотреблениях и получив соответствующие инструкции, посадил Телятевского «за приставы» (т.е. взял под стражу) и некоторое время (до прибытия нового воеводы князя Бориса Репнина) совместно с И. Траханиото-вым деятельно управлял делами края.
Несколько позднее, в 1649—1650 гг., Пахомий обратился к литературной деятельности и составил значительный по объему текст, известный в науке под условным названием «Хронограф Пахомия». О работе Пахомия над Хронографом известно исключительно со слов самого книжника — из приписки, которой он сопроводил свой труд. Эта приписка читается в некоторых списках Хронографа, в т.ч. в рукописи из собрания И. Н. Царского, описанного П. М. Строевым, — самом первом списке Хронографа, введенном в научный оборот3.
В рукописях Хронографа приписка имеет устойчивый заголовок: «Сей ярем, яко на своего послушника Пахомий налагает и еже бы не отрещися сея тризны Мисаилу». Иеромонах Мисаил считался хорошим «скорописцем», к нему и обратился Пахомий, первоначально составлявший свой труд «на столбцах» (полосах из склеенных между собой листов бумаги). Подобная форма записи исторического сочинения известна для XVII в. и на других примерах. Например, из листов расклеенного столбца состоит так называемая рукопись Филарета, повествующая о событиях Смуты. Из приписки можно заключить, что архиепископ работал над Хронографом около года, в 1649—1650 гг., выписывая из различных книг (библейских сочинений, хронографов, летописей) статьи, казавшиеся ему важными. Получившийся материал он отправил Мисаилу с просьбой внести текст в книгу4.
Случаи, когда составитель летописи или хронографа обозначал свою причастность к работе над текстом, известны в XVII в. достаточно широко. Обычно такое обозначение предельно кратко: «Труды же и тщания многогрешного раба Тобольскаго сына боярского Сергея Кубасова»5, «.писано в другом летописце, моём же, Сидора Сназина»6. На фоне таких указаний приписка Пахомия резко выделяется своим объемом — в списках она обыкновенно занимает не менее
3 Строев П. М. Рукописи славянские и российские, принадлежащие почётному гражданину и Археографической комиссии корреспонденту И. Н. Царскому. М., 1848. С. 198. После смерти И. Н. Царского рукопись оказалась в составе собрания графа А. С. Уварова. В описании собрания Уварова, сделанном архимандритом Леонидом в 1894 г., приведена без изменений оценка П. М. Строева (Леонид. Систематическое описание рукописей графа А.С. Уварова. Ч. 3. М., 1894. С. 82-83). Современный шифр рукописи: ОР ГИМ. Собр. А. С. Уварова. № 1395 (340 л.).
4 Публикацию приписки Пахомия см.: Попов А. [Н]. Обзор хронографов русской редакции. М., 1869. Т. 2. С. 236-237. В «Изборнике славянских и российских сочинений, вошедших в хронографы русской редакции» А. Н. Попов издал также текст Хронографа за 1613-1650 гг. (см.: Изборник славянских и российских сочинений, вошедших в хронографы русской редакции / Собр. и изд. А. Попов. М., 1869. С. 315-321). Полный текст Хронографа остается неизданным.
5 Зиборов В. К. Кубасов Сергей Иевлевич // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып. 3. Ч. 2. С. 204.
6 Богданов А. П. Исидор Сназин // Там же. С. 122.
листа формата 1°. Она сразу же привлекла внимание исследователей, неоднократно цитировалась при описании Хронографа7, а в 1869 г. была опубликована полностью8.
В приписке Пахомий обозначает круг своих источников: «Взыде ми некогда на помысл, да соберу от книг Божественнаго писания, и от летописцев, и от историк, и напишу для своея нужды летопищик вкратце от сотворения мира и до сего дне»9. Итак, при составлении Хронографа астраханский архиепископ использует книги Священного писания, летописи и сочинения «историков». С первым из этих источников всё понятно — библейские книги дали Пахомию основной материал для первых разделов его труда. Не вполне ясно, что имеет в виду астраханский архиепископ, говоря «от летописцев», — собственно летописи он почти не использовал. Возможно, речь здесь идет о Степенной книге. В третьем источнике, указанном в приписке, можно, вероятно, видеть хронографические памятники, на которых и основан в большей своей части Хронограф Пахомия, а также исторические сборники, из которых происходят некоторые включенные в Хронограф легендарные повести.
Важно указание на цель составления Хронографа. В начале своей приписки Пахомий говорит о том, что пишет «летопищик» для своей надобности, однако из дальнейшего текста следует, что архиепископ решил сделать свой труд доступным для читательской аудитории. Именно с этой целью он велит Мисаилу переписать Хронограф со столбцов в книгу: «.да потрудишися и впишиши в книгу, а мне то твоё потружение и немалое облегчение сотворит, понеже не у ещё ми известен подвиг сей, а егда же положено в книге, то яко на блюде представлено будет и всем явственно.»10.
Древнерусские книжники всегда осознавали свою работу по переписке и редактированию книг как религиозный подвиг. Это касалось и составления летописей (здесь достаточно вспомнить приписку игумена Сильвестра к «Повести временных лет»). Но в XVII в. оно получало в ряде случаев несколько иную окраску, как видно на примере приписки Пахомия. Астраханский архиепископ создает свою компиляцию не только для последующих читателей, но в первую очередь для себя — ему необходим исторический справочник, дающий возможность быстро найти нужную информацию. Для этого оптимально подходит форма книги, и эта же форма превращает труд Пахомия из частных выписок в общедоступную энциклопедию по русской и всемирной истории.
В заключении приписки Пахомий прямо обращается к возможным будущим читателям Хронографа: «И аще ли кому случится от правоверующих и известно ведающих божественная писания прочитати или преписывати сию книгу, и узрит в ней каков либо мал или велик порок, или неслично дело к делу приведено, и аз тех боголюбцев сердечно молю и ногам их касаюся, чтобы они надо мною милость сотворили.»
7 Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1908. Т. 2. Кн. 2. С. 1380—1381; Строев. Указ. соч. С. 198.
8 Попов. Указ. соч. С. 236—238.
9 Там же. С. 236.
10 Там же. С. 237.
В этой части приписки встречается общепринятый в русской средневековой книжности мотив самоуничижения («а меня бы грубаго» и т. д.). Надо отметить, что Хронограф быстро нашел свою читательскую аудиторию, и некоторые из читателей этого исторического труда именно «исправляли кривое и сличали не-сличное» — редактировали и дополняли исходный текст памятника.
Композиционно Хронограф Пахомия состоит из двух частей со своими заглавиями: первая (хронографическая) освещает события всеобщей истории от сотворения мира до взятия Константинополя турками в 1453 г., вторая (летописная) повествует о русской истории с древнейших времен до 1650 г. Характерную для Русского Хронографа разбивку текста на главы Пахомий в своем труде не сохранил, но большинство названий отдельных статей уцелели.
Хронограф Пахомия дошел до нас в значительном по сравнению с другими «хронографами особого состава» числе списков. На сегодняшний день нам известна 21 рукопись XVП—XVШ вв., содержащая его текст. Переписывался и сам хронограф полностью, и его летописная часть как отдельное произведение (это дало повод некоторым исследователям определять ее как самостоятельный «летописный свод 1650 г.»11). Если полный текст памятника (Основная редакция, дошедшая до нас в 10 списках) при этом почти не подвергался изменениям, то летописная часть при отдельной переписке всегда сокращалась и перерабатывалась. В некоторых случаях текст летописной части не только сокращался, но и дополнялся вставками из других источников. Таким образом, можно говорить о появлении на основе летописной части Хронографа Пахомия самостоятельных кратких летописцев.
Первую из причин такой популярности Хронографа можно, на наш взгляд, видеть в его составе. По цели своего создания труд Пахомия ничем не отличается от других подобных компиляций — это частная историческая энциклопедия, написанная «для своей нужды». Архиепископ Астраханский собрал воедино разнообразные сведения по всеобщей и русской истории, опираясь по преимуществу на сведения Русского Хронографа. Однако в ряде случаев он не довольствовался хронографическими пересказами, например библейских книг, а обращался непосредственно к первоисточникам. Так, задавшись целью донести до читателя библейскую историю, Пахомий не полагался на краткие пересказы Русского Хронографа, а возвращался к первоисточнику, так же поступил он с «Хождением Трифона Коробейникова» и «Житием святой Ольги» из Степенной книги. Если в Русском Хронографе редакции 1617 г. читается лишь небольшая вставка из «Хождения», то у Пахомия мы встречаем обширное, в несколько раз большее заимствование из этого памятника, которое составители кратких редакций обычно опускали.
Бросается в глаза характерный отбор сведений, касающихся русской истории. Пахомий рисовал в своем Хронографе историю могучего государства, уходящего корнями в глубину веков, сопоставимого по возрасту с Римской импе-
11 См., напр.: Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы: Новые материалы // Проблемы источниковедения. М., 1955. Вып. IV. С. 271; Гольдберг А. Л. Легендарная повесть XVII в. о древнейшей истории Руси // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1982. Вып. XIII. С. 50-63.
рией. Не создавая новых легенд, Пахомий комбинировал эту историю из тех повестей, которые были в его распоряжении: «Сказания о Словене и Русе», «Предания о основании Москвы князем Олегом» и «Сказания о князьях владимирских». Отбор данных по истории Руси в Хронографе подчинен конкретной задаче — максимально удревнить и возвеличить Русское государство, показать его прямым преемником могучих империй прошлого — Рима и Византии. Такую связь мы можем видеть на примере истории о дарах Мономаха: Пахомий не только пересказал в Хронографе «Сказание о князьях владимирских», но и добавил в последующий текст ряд небольших ремарок о передаче императорских регалий в роду русских князей из поколения в поколение.
Заимствовав из Русского Хронографа обширный корпус рассказов о Смуте, книжник внес в текст авторское повествование о Смоленской войне и заметки о патриархах Филарете и Иоасафе I. Эти маленькие, но при этом яркие и хлесткие «исторические портреты» не раз использовались историками Церкви. Описывая современные ему события, Пахомий внимательно отслеживал события в жизни царствующего семейства, полностью привел крестоцеловальную клятву при вступлении на престол Алексея Михайловича. Таким образом, раздел, посвященный событиям 1614—1650 гг., оказался самой оригинальной частью Хронографа.
Именно на примере летописной части Хронографа мы можем проследить идеологию Пахомия — составителя и редактора, она оказалась наиболее востребованной современниками Пахомия и книжниками последующих поколений. Текст Пахомия, сходный с общеизвестным хронографическим материалом, но имеющий более выраженную «государственническую» окраску, а также дополненный некоторыми историческими легендами и собственным ярким рассказом архиепископа о Смоленской войне, оказался интересен позднейшим читателям — только Основная редакция была скопирована на протяжении XVII— XVIII столетий не менее десяти раз (большинство хронографических компиляций известны в одном-двух списках).
Вторая причина успеха Хронографа может быть связана с конкретным фактом его бытования в списках.
За время управления Астраханской и Терской епархией судьба дважды сводила Пахомия с представителями княжеского рода Волконских. В 1643—1647 гг. на воеводстве в Астрахани был Федор Федорович Волконский, герой Смоленской войны 1632—1634 гг. (князь командовал обороной крепости Белая, стоившей польской армии значительных потерь). Несколько позднее, в 1652—1655 гг., в Астрахани служил Василий Богданович Веригин-Волконский. Несомненно, архиепископ Пахомий хорошо знал обоих князей, и оба Волконских оказались связаны с историей текста Хронографа.
Один из ранних (конец 1650-х гг.) списков Основной редакции, хранящийся в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ф. 29 (собр. И.Д. Беляева), № 2), содержит владельческую запись: «Государю князю Василию Богдановичю» (л. 601 об.), из другой записи (л. 208 об.) следует, что список принадлежал также князю Михаилу Петровичу Волконскому, младшему современнику Василия Богдановича. В этом списке, как и в некоторых других, Хронограф не имеет приписки Пахомия в начале текста.
В. Б. Веригин-Волконский покинул Астрахань в марте 1655 г. — он был отозван царем Алексеем Михайловичем в связи с началом морового поветрия (в мае того же года этот мор в Астрахани унес жизнь архиепископа Пахомия). Вероятно, именно тогда список Хронографа Пахомия (тот, к которому восходит несколько более поздний Беляевский) был вывезен из Астрахани в Москву. Василий Богданович, по-видимому, располагал собственной библиотекой — сохранилась пометка в записной книге Синодальной типографии о покупке князем трех книг «Пролога» в апреле 1644 г.12 Однако ни он, ни его родственник М. П. Волконский не внесли существенных изменений в текст Хронографа.
Это сделал несколько позже герой Смоленской войны Ф. Ф. Волконский. Так получился вариант, отразившийся в одной из рукописей Хронографа Пахомия — в списке, хранящемся в Отделе рукописей Российской Национальной библиотеки, собрание Эрмитажное, № 565 (далее — Эрмитажный список). Здесь также нет приписки Пахомия. В текст летописной части Хронографа между погодными статьями 1634-1650 гг. вставлены рассказы так называемого Летописца Ф. Ф. Волконского — об осаде крепости Белой поляками в 1634 г., о Московском восстании 1648 г., об основании г. Олонца и о псковском мятеже 1650 г.
А. П. Богданов определил этот набор сообщений как летописец, составленный самим князем13, но в этих рассказах о Ф. Ф. Волконском говорится в третьем лице и бесспорных данных о том, что их внес в текст Хронографа сам князь, нет, хотя исключать этого, конечно, нельзя.
Эрмитажный список также относится к ранним рукописям Хронографа. История этого кодекса уверенно восстанавливается по владельческим записям на л. 607 об. и 608 об. — список хранился в роду князей Щербатовых, связанных с родом Волконских родственными узами. Дочь Ф. Ф. Волконского и наследница его имения Прасковья Федоровна была замужем за князем Дмитрием Федоровичем Щербатовым, и, возможно, в составе унаследованных ею ценностей был и Эрмитажный список, позднее попавший в Эрмитажное собрание из коллекции дальнего потомка Д. Ф. Щербатова — историка и общественного деятеля М. М. Щербатова14.
Добавленный к исходному тексту Летописец князя Ф. Ф. Волконского очень органично встроился в «государственнический» смысловой пласт финальной части труда Пахомия. Впоследствии именно этот вариант текста Хронографа был использован при составлении одного из памятников позднего московского летописания — Летописца 1686 г.15
Появление ранних списков Хронографа в Москве способствовало популярности памятника. Необходимо отметить, что идеология Хронографа полностью
12 Волконская Е. Г. Род князей Волконских. СПб., 1900. С. 316.
13 Богданов А. П. Летописец русского воеводы XVII в. // Прометей. М., 1990. Вып. 16. С. 100-110; Он же. Летописец 1686 г. и патриарший летописный скрипторий // Книжные центры Древней Руси. XVII в. Разные аспекты исследования. СПб., 1994. С. 64-89.
14Афферика Д. Рукописи М. М. Щербатова в Эрмитажном собрании ГПБ // ТОДРЛ. Л., 1980. Т. 35. С. 395.
15 Более подробно о соотношении Эрмитажного вида Основной редакции Хронографа Пахомия и Летописца 1686 г. см.: Савинов М. А. О Хронографе Пахомия и Летописце 1686 г. // Летописи и хроники: Новые исследования. М.; СПб., 2008. С. 280-289.
соответствовала общим тенденциям 1640-х гг. В это время начался рост популярности Степенной книги — важнейшего памятника русской средневековой исторической книжности. Степенная книга (а ее использовал и архиепископ Пахомий) создавалась в эпоху Ивана Грозного. В правление Алексея Михайловича политические устремления этого времени возродились16. Правда, заказа «сверху» на новые разработки исторических легенд для обоснования легитимности тех или иных аспектов царской власти (по аналогии со «Сказанием о князьях владимирских» в XVI в.) теперь не было, но легендарные сюжеты более раннего времени и созданные на их основе (без санкции правящих кругов) повести типа «Сказания о Словене и Русе» получили самое широкое распространение в летописях и разного рода исторических компиляциях на основе Русского хронографа или Степенной книги.
К составителям поздних хронографических компиляций ведущий специалист по истории древнерусской хронографии О. В. Творогов применяет термин «любители истории»17. Это определение представляется очень точным. Таким образом, поздняя хронография дает важный материал для изучения общественной мысли Русского государства.
Ключевые слова: История России XVII в., хронографы, архиепископ Пахо-мий, историческая книжность, исторические легенды, летописи XVII в.
"I'll write the short chronicle for my own purpose..." Archbishop Pahomiy's Chronograph and Russian amateur historians of 17th century
M. Savinov
In attention center ofthis work is a Chronograph compiled by Astrakhan' archbishop Pahomiy in the middle of 17th century. This is one of the so-called 'chronographs with special composition' based on later variants of Russian Chronograph. This unpublished monument of Russian historical literature of 17th century was a most popular text of this group. There are 21 manuscript copies and seven different editions of Pahomiy's Chronograph.
The main conclusions of article: 1) Chrongraphwas very interesting for 17th c. amateur historians by its conceptionof legendary Rus' history. Pahomiy's Chronograph contains all of the most well-known legendary tales of its time, such as 'The Tale of Sloven and Rus', 'The Tale of Monomakh's Gifts' and some others. This compilation of
16 Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль XVI—XVII вв. М.; СПб., 2010. С. 505.
17 Творогов О. В. Хронографы // Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь. М., 1996. С. 228.
historical legends makes Pahomiy's Chronograph an important source for researching influences and relations inside an extant round of Russian historical manuscripts of
17th century. 2) In 17th century compilative chronographs were the popular among well-educated people as an instrument for fixing private historical experience.
Keywords: Russian history of 17th century, Astrakhan,' archbishop Pahomiy, Chronographs, historical legends.
Список литературы
1. Афферика Д. К вопросу об определении русских рукописей М. М. Щербатова в Эрмитажном собрании Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина // ТОДРЛ. Л.: Наука, 1980. Вып. 35. C. 376-393.
2. Богданов А. П. Исидор Сназин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып. 3. Ч. 2. С. 122-124.
3. Богданов А. П. Летописец русского воеводы XVII в. // Прометей. М., 1990. Вып. 16. С. 100-110.
4. Богданов А. П. Летописец 1686 г. и патриарший летописный скрипторий // Книжные центры Древней Руси. XVII в. Разные аспекты исследования. СПб., 1994. С. 64-89.
5. Волконская Е. Г. Род князей Волконских. СПб., 1900.
6. Гольдберг А. Л. Легендарная повесть XVII в. о древнейшей истории Руси // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1982. Вып. XIII. С. 50-63.
7. Зиборов В. К. Кубасов Сергей Иевлевич // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып. 3. Ч. 2. C. 203-206.
8. Изборник славянских и российских сочинений, вошедших в хронографы русской редакции / Собр. и изд. А. Попов. М., 1869.
9. Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1908. Т. 2. Кн. 2.
10. Леонид. Систематическое описание рукописей графа А. С. Уварова. М.: Т.-во тип. А. И. Мамонтова, 1894. Ч. 3.
11. Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы: Новые материалы // Проблемы источниковедения. М., 1955. Вып. IV. С. 268-271.
12. Пахомий // Русский биографический словарь. СПб., 1902. Т. 13. С. 413.
13. Попов А. [H.] Обзор хронографов русской редакции. М., 1869. Т. 2.
14. Рыбин В. А., Творогов О. В. Материалы к классификации списков Русского хронографа // Методические рекомендации для составления сводного каталога славяно-русских рукописей, хранящихся в СССР. М., 1976. Вып. 2. Ч. 1. С. 140-156.
15. Савинов М. А. О Хронографе Пахомия и Летописце 1686 г. // Летописи и хроники: Новые исследования. М.; СПб., 2008. С. 280-289.
16. Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль XVI-XVII вв. М.; СПб., 2010.
17. Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. М.: МАПП, 1997.
18. Строев П. М. Рукописи славянские и российские, принадлежащие почётному гражданину и Археографической комиссии корреспонденту И. Н. Царскому. М., 1848.
19. Творогов О. В. Хронографы // Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь. М., 1996. С. 228.
