CC BY
18
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2014. № 5
УЧЕНЫЕ ЮРИДИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
с.А. яблоков, кандидат исторических наук, научный сотрудник юридического факультета МГУ*
д.Е. ВлсилЕВский - ученый-юрист московского университета первой трети XIX ВЕКА
Статья посвящена научно-преподавательской деятельности профессора политического и народного права Московского университета Дмитрия Ефимовича Василевского в 20-х — начале 30-х гг. XIXв. На основе архивных документов и опубликованных источников в статье воссоздается целостная картина жизни и деятельности ученого.
Ключевые слова: Д.Е. Василевский, научная деятельность, история Московского университета.
The article is devoted to the scientific and teaching activities оf the Moscow University Professor of Political and International Law Dmitry Efimovich Vasilevsky during the 1820-ies and early 1830-ies. The article is based on archival documents and published sources creating the complete picture of Vasilevsky's life and work.
Keywords: D.E. Vasilevsky, Scientific Activities, History of Moscow University.
В ряду преподавателей Московского университета досоветской эпохи имя профессора политического и народного права Дмитрия Ефимовича Василевского (1781 или 1788 — после 1855?) остается одним из наименее известных, а его научная биография очень редко привлекала к себе внимание исследователей1. Между тем знакомство с источниками позволяет утверждать, что Д.Е. Василевский являлся человеком весьма незаурядным, обладавшим обширными познаниями не только в юриспруденции, но и в других гуманитарных областях.
* block73@mail.ru
1 Первым исследователем научной карьеры Василевского стал в 1855 г. его коллега М.Н. Капустин (см.: Василевский Д.Е. // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета (далее — Биографический словарь). Ч. 1. М., 1855). Ценные сведения о жизни и деятельности ученого содержатся в советском издании 1979 г., посвященном М.Ю. Лермонтову (Из «общей тетради» Лермонтова. Конспект «Лекций исторических» // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л., 1979). Интересные подробности биографии Василевского сравнительно недавно сообщил Ф.А. Петров. Прежде всего он уточнил дату рождения ученого. По данным ФА. Петрова, указываемая в литературе дата —1781 г. — неверна, и Василевский родился в 1788 г. (См.: Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 1. М., 1998. С. 40, 312). При этом остается неустановленной дата смерти ученого.
Уроженец Калужской губернии, происходящий из духовного сословия, Д.Е. Василевский в 1805 г. был (по приглашению М.М. Сперанского) переведен из семинарии в только что образованный Педагогический институт в Петербурге2. Окончив институт в 1809 г. со степенью магистра философии, он приступил к преподаванию там (а по совместительству — и в Академии художеств) различных гуманитарных дисциплин, включая логику, русскую словесность и всеобщую историю3.
В это же время Василевский был приглашен отцом будущих декабристов (братьев Бестужевых4) А.Ф. Бестужевым (занимавшим должность правителя канцелярии Академии художеств) преподавателем в их семью. Вскоре у воспитанников сложились почти дружеские отношения со своим педагогом.
М.А. Бестужев оставил в своих мемуарах подробную характеристику начинающего ученого. «Отец поручил Василевскому образование брата (Н.А. Бестужева. — С.Я.) в тех предметах, о которых в корпусе5 не было и помину: как то — политической экономии, народного права6, философии, психологии, логики и прочих. По выпуске из корпуса, когда брат был уже полным властелином своего времени и своих действий, эти уроки превратились в частые дружеские беседы, тем более удобные и приятные, что близость нашего дома к Академии художеств, где жил Василевский, давала каждому из них возможность в свободную минуту посещать друг друга. К тому же одинаковость лет, общая наклонность к одинаковым занятиям, общие знакомые, сходство взглядов на вещи — все это подавало повод к большему сближению. Да и самая оригинальная личность Василевского была такого рода, что его если не любили, то невозможно было, чтоб он не нравился каждому. Он был среднего роста, с добродушною физиогномиею, которая при улыбке принимала насмешливый вид сатира; зеленовато-голубые на выкате, как у рака, глаза были до того слепы, что от близорукости он делал, а часто и позволял себе нарочно делать, презабавные bévues7 <...>. Ни по рождению, ни по воспитанию своему не имев случая приобрести необходимый светский лоск, он был крайне неловок, одевался с претензиями на дендизм безвкусно и — странное дело — со всеми этими, кажущимися не только недостатками, но преступлениями в светском обществе, он был всегда и везде в своей тарелке. <... > До того
2 В 1816 г. он был преобразован в Главный педагогический институт, в 1819 г. — в Санкт-Петербургский университет.
3 Биографический словарь. Ч. 1. С. 145.
4 Д.Е. Василевский стал наставником Николая Александровича Бестужева (1791 — 1855) — морского офицера, художника, писателя, публициста и Михаила Александровича Бестужева (1800—1871) — также морского офицера, писателя, мемуариста.
5 Речь идет о Морском кадетском корпусе, который Н.А. Бестужев окончил в 1809 г.
6 Курсив мой. Из слов Бестужева очевидно, что Василевский уже задолго до службы в Московском университете не только изучал, наряду с другими науками, международное право, но и преподавал его.
7 Оплошности (фр.).
его живой, саркастический ум был приготовлен постоянной бдительностью. Задушевная речь его бежала скачками, сопровождалась резкими жестами и выразительными ужимками физиогномии. Он любил выражаться картинно и поражать неожиданностью выводов»8.
М.А. Бестужев утверждал, что Василевский сыграл заметную роль в образовании будущих декабристов. «Как ученый, философ и хорошо изучивший литературу Руси, он благодетельно действовал на брата. Впоследствии и мне он принес много пользы, проходя со мною риторику и русскую словесность. Его взгляд был верен, трезв от опьянения привилегированных знаменитостей, но несколько строг и саркастичен»9.
Занятия русской словесностью, вероятно, привели Д.Е. Василевского в литературное общество «Беседа любителей русского слова», основанное в 1811 г. будущим Президентом Академии наук и министром народного просвещения А.С. Шишковым10. Известна публикация стихотворения (за подписью «Д. Васильевский»), посвященного памяти преждевременно скончавшегося генерала Н.М. Каменского. В нем автор называл покойного «северным орлом», «чудом дивным военного искусства» и ставил его в один ряд с лучшими русскими полководцами11.
В 1816 г. Д.Е. Василевский прекратил преподавание в Педагогическом институте, однако в 1817 г. получил там ученую степень доктора философии12. До 1819 г. он продолжал служить в Академии худо-
8 Воспоминания Бестужевых. М.;Л., 1951. С. 232-233.
9 Там же. С. 257.
10 В издании этого общества в качестве «члена-сотрудника» указан (хотя и с неправильным отчеством) Дмитрий Евсеевич Василевский (Чтение в Беседе любителей русского слова. Чтение 13. Спб., 1813. С. V).
11 Васильевский Д. Песнь Каменскому Второму, написанная по получении известия о его кончине мая 1811 года // Там же. Чтение 9. Спб., 1811. С. 88-92. Каменский Н.М. (1776-1811) — генерал от инфантерии, участник войн России с Францией, Швецией и Турцией.
12 М.Н. Капустин утверждал, что Василевский только «выдержал экзамен на степень доктора философии» (Биографический словарь. Ч. 1. С. 145). Однако по позднейшим данным Ф.А. Петрова, Василевский до 1821 г. был единственным ученым, который именно получил докторскую степень в Главном педагогическом институте (Петров Ф.А. Указ. соч. Т. 2. М., 2002. С. 751). Согласно уставу института, утвержденному в 1816 г., философские и юридические науки были объединены в одно отделение (факультет) и, как и прежде, изучались в неразрывной связи (Григорьев В.В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет своего существования. Спб., 1870. С. 4). Из документов следует, что институт финансировался в недостаточной мере: вместо положенных 100 студентов в 1816 г. числилось лишь 50, а многие профессора, «служа долгое время, получают доселе жалование менее сотоварищей своих и менее определенных по штатам университетским двух тысяч рублей оклада ординарных профессоров» (Представление министра народного просвещения. 1816, марта 16 // Сборник постановлений по Министерству народного просвещения (далее — Сборник постановлений). Т. I. Спб., 1864. Стлб. 799-800). По штатному расписанию 1804 г. в Педагогическом институте полагалось 12 магистров с жалованием 400 р. При преобразовании института в 1816 г. жалование магистрам повысили на 700 р., но сократили их число до 6 человек (Штаты и приложения // Там же. С. 12, 27). Возможно, Василевский был уволен в ходе этой реорганизации.
жеств13, а также в департаменте разных податей и сборов министерства финансов14.
Оставив затем окончательно службу в Петербурге, Василевский отправился сначала в Москву, а затем и в Западную Европу15, сопровождая (очевидно, в качестве домашнего учителя) семью помещика А.Е. Мельгунова (в том числе будущего известного писателя, публициста и композитора Н.А. Мельгунова16). Однако при этом ученый получил рекомендации по продолжению своего образования за границей от министра народного просвещения и духовных дел А.Н. Голицына17, а также от Московского университета18, что позволяет считать его поездку учебной командировкой.
Основной целью Д.Е. Василевского был Гёттингенский университет, который славился крупными специалистами в различных отраслях юриспруденции, в других гуманитарных науках. Контакты России с Гёттингенским университетом завязались еще в середине XVIII в., и к моменту приезда туда Василевского практика обучения русских студентов стала уже традиционной19. По словам гёттингенского профессора-юриста И.-С. Пюттера, здесь издавна трудились энциклопедически образованные ученые, «умевшие соединять историю, философию и литературу с непосредственно примененными науками»20.
Для студентов, специализирующихся по истории дипломатии и международному праву, обучение в Гёттингене позволяло приобрести все необходимые знания по избранной специальности на высоком научном уровне. В 1808 г. туда был отправлен вместе с другими студентами для обучения «дипломатике» выпускник Педагогического института,
13 Академия также находилась в плохом финансовом состоянии, начиная приходить в упадок. Для исправления ситуации в 1816 г. правительством был создан специальный Комитет. При этом «достойных и знающих наставников или гувернеров, также и учителей, как в 1817 [году], так и впоследствии несколько лет сряду было очень мало: тому причиною должно полагать скудное жалование, по штату положенное» (См: Оленин А.Н. Краткое историческое сведение о состоянии Императорской Академии художеств с 1764-го по 1829-й год // Оленин А.Н. Избранные труды по истории и деятельности Императорской Академии художеств / Сост. Н.С. Беляев. СПб., 2010. С. 29-30, 36).
14 Биографический словарь. Ч. 1. С. 145.
15 Воспоминания Бестужевых. С. 260.
16 Мельгунов Н.А. (1804-1867) в 1818-1820 гг. обучался в Благородном пансионе при Главном педагогическом институте, где ему могли порекомендовать Василевского в качестве наставника (Чертков Л.Н. Мельгунов, Николай Александрович // Краткая литературная энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 755-756).
17 Биографический словарь. Ч. 1. С. 145.
18 Биографы М.Ю. Лермонтова установили, что Василевский уже с 1820 г. «официально считался корреспондентом Московского университета и по крайней мере дважды посылал в Москву рапорты о своих занятиях» (М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 312). Таким образом, оставив службу в Петербурге, Василевский стал соискателем правовой кафедры в Московском университете.
19 См. подробнее: Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах ХУШ-первой половины XIX века. М., 2005.
20 Цит. по: Новгородцев П.И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2010. С. 32.
будущий выдающийся правовед А.П. Куницын. В инструкции, данной петербургскими профессорами Куницыну и его товарищам, отмечалось особое значение немецкого университета для подготовки юристов-международников и указывалось, к изучению каких дисциплин следует подойти особенно тщательно. «Геттингенский университет давно уже отличился пред прочими тем, что исторические науки и для дипломатических занятий нужные сведения в нем процветают. <...> Для студента дипломатики... главные науки: 1) политическая история трех последних веков, 2) курс дипломатический, 3) народное положительное право Европы,
4) познание узаконений и настоящего состояния главных держав <...>
5) начальные основания политики, если есть таковые»11.
Помимо Гёттингена, студентам рекомендовалось посетить французские научные учреждения. «Неучебные заведения политических наук могут служить побудительною причиною для студентов осмотреть Париж и Францию; Французское Училище (Collège de France) и Академия Законодательства суть единственные заведения, в которых можно слышать нечто о законоположении и политике; но там есть другие заведения, есть люди, новые постановления и множество других вещей, достойных примечания»11.
Вместе с А.П. Куницыным в Гёттингене получали образование русские юноши, многие из которых приобрели впоследствии известность у себя на Родине. Подробные свидетельства об университете оставил экономист и публицист, участник движения декабристов Н.И. Тургенев, который до этого обучался в Московском университетском пансионе. «В Геттингене, хочешь или не хочешь, а надобно учиться; потому что других занятий нет совершенно: весь город наполнен учащимися, и даже не охотнику до наук придет к ним охота, когда он видит множество людей, ему подобных, которые все стремятся к одной цели. В этом смысле Геттинген не можно сравнить с нашим Москов[ским], и ни с каким, думаю, другим университетом. Везде можно иметь другие занятия, другое развлечение, но здесь все, так сказать, дышит ученостью, а зато очень многое бывает заражено и педантизмом»13.
В Гёттингене преподавали некоторые представители получившей известность в начале XIX в. «исторической школы права», в том числе один из ее основателей — Г. Гуго (1764—1844), который читал
21 Начертание об отправлении студентов Санкт-Петербургского педагогического института в чужие краи. 1808, мая 23 // Сборник постановлений. Т. I. Стлб. 462—463, 466.
22 Там же. Стлб. 467. Коллеж де Франс — старейшее учебное заведение, основанное в XVI в. В нем преподавали известные ученые и политические деятели. Так, в 1802—1821 гг. курс естественного права и права народов читал бывший президент Законодательного Собрания К.-Э. де Пасторэ (Lefranc A. Histoire du Collège de France depuis ses origines jusqu'à la fin du premier Empire. P., 1970. P. 387). Академия Законодательств — Академия моральных и политических наук (l'Académie des sciences morales et politiques), входящая в состав Французской Академии; была официально распущена с 1803 по 1832 г.
23 Н.И. Тургенев — А.И. Тургеневу. Письмо от 14 (26) октября 1808 г. // Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. Спб., 1911. С. 327.
курсы естественного права и энциклопедии права24. Под влиянием событий Великой Французской революции он критически относился к концепции естественного права. Гуго заявлял об абсолютности верховной власти, «против которой никто не может иметь юридических притязаний»25, и рассматривал обычаи и традиции народов как основной источник права. В своем курсе естественного права Гуго уделял основное внимание праву частному (в том числе семейному)26, а в курсе энциклопедии права — объединял изучение истории и философии с рассмотрением действующего законодательства27.
По словам Н.И. Тургенева, курс дипломатики в Гёттингене «читал изрядно Заальфельд»28. В своих лекциях Ф. Заальфельд давал исторический обзор развития международных отношений, рассматривал особенности действия международного права в мирное и военное время, проблемы нейтралитета, вопросы, связанные с деятельностью дипломатических миссий29.
Дипломатику также периодически («по приглашению») преподавал французский эмигрант, профессор Ф.С. д'Арто, который «имел тетради Мартенса и вообще хорош по этой части, в особенности, по практической»30.
Поскольку упомянутые Н.И. Тургеневым профессора продолжали свою преподавательскую деятельность в 1820-е гг., их наверняка довелось слушать и Д.Е. Василевскому, который прибыл в Гёттинген осенью 1820 г. В матрикулах (списках студентов) университета он был записан следующим образом: «19.10.1820, Дмитрий Ефимович Василевский, коллежский асессор, доктор философии, Росс[ия], дипломатика, Московский и Петербургский ун[иверситет]ты, совершеннолетний»31.
24 Там же. С. 379, 396.
25 Цит. по: Новгородцев П.И. Указ. соч. С. 52. Подробнее о правовом учении Гуго см.: Там же. С. 40-53.
26 Hugo G.R. Lehrbuch des Naturrechts. Berlin, 1819; Благовещенский А. История метод науки законоведения в XVIII веке // Журнал Министерства народного просвещения. 1835. Кн. 6. С. 394-395.
27 Там же. С. 394.
28 Н.И. Тургенев — А.И. Тургеневу. Письмо от 4 (16) ноября 1809 г. // Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. С. 379. Заальфельд Ф. (1785-1834) — профессор Гёттингенского университета, автор работ по международному праву, дипломатии и истории международных отношений.
29 Saalfeld F. Handbuch des positiven Völkerrechts. Tübingen, 1833.
30 Н.И. Тургенев — А.И. Тургеневу. Письмо от 7 (19) ноября 1809 г. // Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. С. 377. Д'Арто Ф.С. (1769-1837) — профессор французского языка и литературы Гёттингенского университета. «Тетради Мартенса» — лекции профессора Гёттингенского университета, видного юриста-международника Г.Ф. Мартенса (1756— 1821). Его труды носили фундаментальный характер, охватывая практически все вопросы международного права и дипломатии (См., напр.: Martens G.F., von. Einleitung in das positive Europäische Völkerrecht auf Verträge und Herkommen gegründet. Göttengen, 1796). По свидетельству Тургенева, накануне его приезда Мартенс прекратил преподавание в университете (Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. С. 332).
31 Андреев А.Ю. Указ. соч. С. 371.
Проведя около полугода в университете, Василевский сообщал Н.А. Бестужеву, что за это время он «прослушал курс политических наук, познакомился с учеными геттингенскими профессорами», которые посоветовали ему посетить и парижские учебные заведения. В числе знакомых Василевского оказались знаменитые немецкие ученые: философ Ф.В. Шеллинг и популярный тогда историк А.Г. Герен32. В Париже Василевский находился также примерно полгода, а уже в октябре 1821 г. возвратился в Москву33.
Таким образом, учебная командировка Василевского продолжалась всего около года, что было намного короче общепринятой практики: например, Н.И. Тургенев обучался в Гёттингене с августа 1808 по июнь 1811 г., А.П. Куницын (включая поездку во Францию) — с августа 1808 по апрель 1811 г.34
По результатам своей поездки Д.Е. Василевский представил в Совет Московского университета «рассуждение» на тему естественного права, намереваясь занять соответствующую кафедру прав естественного, политического и народного. На заседании профессоров нравственно-политического отделения 14 января 1822 г. «слушали: Сообщение из Совета от ... генваря 1822 года за № 6 о рассмотрении представленного доктором философии Василевским рассуждения "О праве естественном, о предметах науки сей и ... относящиеся к ней предметы". Которое рассуждение отделением найдено основательным». По результатам его обсуждения «приказали: представить оное в Совет для надлежащего распоряжения»35.
Однако изучение и преподавание естественного права как раз в это время подверглись настоящей атаке со стороны высокопоставленных чиновников. Поводом к их наступлению на позиции просветительских наук в учебных заведениях стала деятельность профессора Петербургского университета и Царкосельского лицея А.П. Куницына, который в 1818-1820 гг. издал свой известный труд о естественном праве.
В нем автор проводил всесторонний анализ «правоучения», которое «называется естественным, поелику оно излагает законы, выводимые из разума человеческого»36. Куницын отмечал, что «право естественное, показывая человеку его отношения к другим частным лицам
32 Шеллинг Ф.В. (1775-1854) — выдающийся немецкий философ, в разное время преподавал в нескольких германских университетах. Герен (Геерен) А.Г. (1760-1842) — немецкий историк, профессор Гёттингенского университета. Его лекции производили сильное впечатление на Н.И. Тургенева (См.: Архив братьев Тургеневых. Вып. 1).
33 М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 311-312; Воспоминания Бестужевых. С. 750.
34 Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. С. 180, 297, 307.
35 Журнал собрания этико-политического отделения, бывшего 1822 года, 14 генваря // Центральный исторический архив Москвы (далее — ЦИАМ). Ф. 418. Оп. 81. Д. 283. Л. 1.
36 Куницын А.П. Право естественное // Русские просветители (от Радищева до декабристов): Собр. произв.: В 2 т. Т. 2. М., 1966. С. 208.
и обществу, тем самым доставляет ему пользу. Сохранение свободы есть общая цель всех людей, которую могут они достигнуть только соблюдением взаимных прав и точным исполнением обязанностей. <...> Наука права естественного есть наука государственная. Распространение познания оной содействует ко благу частному и общему»37.
Заключительная часть сочинения Куницына была посвящена «народному праву» и дипломатии, по которым он специализировался. Отождествляя народ и государство, наделяя последнее моральными обязанностями, ученый указывал, что «как лицо нравственное, оно имеет права и должности к другим народам и частным лицам <...> По-колику государство есть нравственное лицо, то оному принадлежит: I. Право существовать как общество независимое. II. Право действовать или употреблять свои силы для произвольных целей. III. Право достигать благополучия»38.
Далее А.П. Куницын рассматривал такие проблемы как сущность права народов, виды и содержание международных договоров, дипломатическая деятельность, права народов в условиях войны. Применяя принципы естественного права к международным отношениям, ученый подчеркивал, что «ни один народ не имеет права предписывать другому цели и способ употребления средств для достижения оных. Самое употребление сил государства и пожертвование оными для целей вредных не дает никому права делать притязание на свободу и независимость народа в сем отношении, ибо никто не может определить, что содействует или не действует к благополучию другого»39.
Сочинение Куницына, по сути, было направлено против религиозно-консервативной идеологии, характеризующей заключительный период царствования Александра I. Однако руководство Царкосель-ского лицея, очевидно, не вникнув в содержание работы, намеревалось преподнести императору ее экземпляр. Таким образом, сочинение стало известным вышестоящим чиновникам и вызвало среди них настоящий переполох. В канцелярии попечителя Петербургского учебного округа завели «Дело о профессоре Куницыне и книге его «Право естественное»». В итоге автора уволили, а работу объявили «противоречащею явно истинам христианства и клонящеюся к ниспровержению всех связей, семейственных и государственных»40.
«Книга эта, — писал профессор Петербургского университета В.В. Григорьев, — напечатанная в числе тысячи экземпляров, была отобрана у автора и всех заведений министерства нар[одного] просве-
37 Там же. С. 212, 213.
38 Там же. С. 338.
39 Там же. С. 340.
40 Григорьев В.В. Указ. соч. С. 35; см. также: Феоктистов Е.М. Магницкий. Материалы для истории просвещения в России // Русский вестник. 1864. Т. 51. Май-июнь. С. 469-473.
щения, куда была продана, а само право естественное сделалось предметом преследования во всех этих заведениях»41.
Исправляющий должность попечителя Петербургского учебного округа Д.С. Рунич, поддерживаемый попечителем Казанского учебного округа М.Л. Магницким, возглавил расследование о содержании преподавания в Санкт-Петербургском университете. В результате проведенных разбирательств Рунич констатировал, что «философские и исторические науки преподаются в университете в духе, противном христианству, и в умах студентов вкореняются идеи, разрушительные для общественного порядка и благосостояния»42. Дело вскоре дошло до высших правительственных кругов, профессорам грозила суровая ответственность за прочитанные лекции. В подобной ситуации некоторые ученые предпочли прекратить преподавание в университете43. При этом курс естественного права был сильно урезан и видоизменен44.
Вопрос о преподавании естественного права в российских университетах разбирался в правительственных учреждениях несколько лет. Планировалось составить единое руководство по этому предмету, а в 1825 г. Ученый Комитет министерства народного просвещения постановил, что преподавание естественного права можно прекратить только по распоряжению императора45.
Планируемый запрет в отношении естественного права был введен Николаем I по предложению управляющего министерством народного просвещения С.С. Уварова лишь в 1833 г. Уваров отмечал, что «таковое преподавание едва ли возможно, доколе наши университеты не будут снабжены от правительства особым на сей конец руководством», для написания которого был образован специальный комитет. Пока же Уваров «предписал попечителям учебных округов с окончанием текущего года приостановить преподавание естественного права впредь до издания предписанного по сей части руководства»46.
41 Григорьев В.В. Указ. соч. Разд. «Ссылки, примечания и дополнения». С. 13.
42 Там же. Основной текст. С. 35.
43 См. подробнее: Там же. С. 35-39; Феоктистов Е.М. Указ. соч. С. 474-481; Дело о Санкт-Петербургском университете в 1821 году // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских. 1866. Кн. 3. Отд. V. С. 61-164.
44 Курс естественного права после ухода А.П. Куницына читался профессором П.Д. Лодием исключительно по работам австрийского профессора К. Мартини, изучаемым тогда «во всех австрийских университетах и академиях» (Григорьев В.В. Указ. соч. Разд. «Ссылки, примечания и дополнения». С. 13; Объявление публичного преподавания наук в Императорском Санкт-Петербургском университете на сей 1824 год. Спб., 1824. С. 3). Мартини К.А., фон (1726-1800) — профессор Венского университета, автор учебников и учебных пособий по праву (напр.: MartiniK.A., von. De lege naturali positiones in usum auditorii vindobonensis. Wien, 1762; Idem. Lehrbegriff de Natur-, Staats-, und Völkerrechts. Wien, 1783-1784).
45 См.: Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности министерства народного просвещения. 1802-1902. Спб., 1902. С. 127.
46 О преподавании естественного права. 1833, апреля 23 // Журнал Министерства народного просвещения. 1834. № 1. Отд.1. С. V-VI.
События в Петербурге отозвались и в Московском университете, где намеревался получить кафедру Д.Е. Василевский. 25 мая 1822 г. попечитель Московского учебного округа А.П. Оболенский дал свое согласие на то, «чтобы преподавание в университете по кафедре политического и народного права поручено было доктору философии Василевскому с произведением ему за сие жалования по 1200 р. в год из суммы, на означенную кафедру положенной». При этом Василевскому не разрешалось чтение курса естественного права. Попечитель предложил «Совету университета [приступить] к избранию Василевского на законном основании в экстраординарные профессора и остановиться преподаванием в университете естественного права впредь до будущего по сему предмету распоряжения»47.
Получив место в университете, завязав интересные знакомства в московском обществе, Д.Е. Василевский пребывал в приподнятом расположении духа. Он с восторгом писал Н.А. Бестужеву: «Живу приятно, спокойно, безбедно и наслаждаюсь впечатлениями, возбуждаемыми во мне часто памятниками древности, уцелевшими от варварства времени. Лучшим комментатором на них служит мне народ московский и крестьяне окружных сел. Дворянство изменилось, но это не народ..., а посему оно и служит мне только приятным развлечением от дел моих. Я знаком с лучшими здесь вельможами. Но вельможи всех стран удивительное имеют между собою сходство! Московское дворянство, однако же, имеет оригинальное добродушие, по причине которого московские вельможи могут казаться идиллическими пастухами в сравнении с утонченною и раззолоченною хитро-стию вельмож немецких, французских и английских, которых удалось мне знать»48.
Лекционный курс Д.Е. Василевского по установившейся тогда традиции основывался на работах преимущественно немецких профессоров. Биограф ученого М.Н. Капустин позднее даже изобразил Василевского как простого пересказчика этих трудов. «В лекциях своих профессор придерживался Бурламаки, Ахенваля, Мартенса и Клю-бера; судя по вопросам, напечатанным в 1826 году, можно убедиться, что он следовал совершенно книге Мартенса "Précis du droit des gens"49, не отступая от нее ни в порядке изложения, ни во взглядах. Сверх того, в 1823 году профессор читал трактаты по Шёллю. «Профессор представит — сказано в конспекте — историческое изложение новейших происшествий государств, кои политические отношения, трактаты и
47 ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 81. Д. 447. Л. 3. С 1828 г. Д.Е. Василевский также преподавал курс дипломатики, которая была по университетскому уставу 1804 г. объединена в одну кафедру с политической экономией (Биографический словарь. Ч. 1. С. 145).
48 Д.Е. Василевский — Н.А. Бестужеву. Письмо от 6 марта 1823 г. // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 312, прим. 10.
49 Martens G.F., de. Précis du droit des gens moderne de l'Europe fondé sur le traitées et l'usage. Gottingue, 1821.
связи служат основанием нынешнему положительному праву народов европейских, по руководству Шёлля». Этим Василевский ясно показал свой взгляд на науку и направление, которого держался; вспомним, что Древняя Вивлиотика и собрание Румянцева представляли уже материалы для русской дипломации, что в 20-х годах уже появились труды Доброклонского, переведена была дипломатия Мартенса»50.
Однако профессиональная деятельность Д.Е. Василевского далеко не ограничивалась изложением трудов зарубежных ученых. Согласно требованию университетского устава 1804 г. он составлял «задачи, служащие к распространению наук»51. В мае 1823 г. «проф[ессор] Василевский представил [нравственно-политическому] отделению на рассмотрение следующую задачу из права народного: Государство имеет ли право отказаться от исполнения трактатов, заключенных им торжественно с другими державами? Некоторые писатели народного права почитают священными и несокрушимыми обязанности, возлагаемые в таком случае на государство силою договоров, по правилу justa imperia sunto52; а иные думают, что государство имеет право отказаться от исполнения таковых договоров при некоторых случаях и по требованиям государственной пользы, из того проистекающей. Но сии последние писатели права не согласны в назначении оных особенных случаев и в определении выгод, по уважению коих государство может справедливо отказаться от исполнения заключенных торжественно трактатов. Надлежит с точностию означить подобные случаи и определить существенные сии выгоды, по уважению коих всякое государство может
50 Биографический словарь. Ч. 1. С. 146. Бурламаки Ж.-Ж. (1694 -1748) — швейцарский юрист, автор капитального труда по естественном праву и «праву народов» (Burla-maqui J.-J. Principes du droit de la nature et des gens. Vol. I-VIII. P., 1766-1768); Ахенваль Г. (1719-1772) — немецкий философ, историк, юрист-государствовед, один из основателей статистики, профессор Гёттингенского университета (см. о нем далее); Клюбер И.Л. (1762-1837) — немецкий дипломат, юрист-международник, публицист. В 1828 г. вышла его работа на русском языке «Клюбер И.Л. Новейшее европейское народное право. М., 1828»; Шёлль М.Ф. (1766-1833) — немецкий дипломат и историк международных отношений, составитель сборников документов (напр.: Koch C., de, Schoell F. Histoire abrégée des traités de paix entre les puissances de l'Europe, depuis la paix de Westphalie. Vol. I-XV. P., 1817-1818). Изданиями Мартенса и Шёлля пользовался и сам Капустин, преподававший в университете на тридцать лет позже Василевского (См.: Биографический словарь. Ч. 1. С. 381). «Древняя Российская Вивлиофика» — многотомное собрание официальных документов и прочих письменных источников, издаваемое в конце XVIII в. Н.И. Новиковым (1744-1818); Собрание Румянцева — коллекция книг, рукописей и других ценных предметов, составленная государственным деятелем Н.П. Румянцевым (1754-1826). Явилось основой нынешней Российской государственной библиотеки; Доброклон-ский С. — русский ученый, переводчик сочинений Г. Мартенса. Его собственные работы выходили не в 1820-е, а в 1830-е гг. (См.: Доброклонский С. Краткая история российской дипломатии. М., 1830; Его же. Указатель трактатов и сношений России с 1462 по 1826 год. М., 1838).
51 Уставы Императорских Московского, Харьковского и Казанского университетов. 1804, ноября 5 // Сборник постановлений. Т. I. Стлб. 275.
52 «Империй да будет законным» (лат.) (Цицерон Марк Туллий. О законах // Цицерон Марк Туллий. Диалоги «О государстве», «О законах». М., 1966. С. 134).
иметь право [отказаться] от исполнения трактатов, заключенных им торжественно с другими державами»53.
В 1827 г. «проф[ессор] Василевский представил отделению следующую задачу: "О духе книг законов (codes de lois)54 у новейших народов Европы, и особенно о духе книг законов наших отечественных, изданных в различные периоды, и быте Государства Российского, при сем надлежит показать, какое было влияние римского права в положительном законодательстве европейских народов с представлением следствий, от того произошедших, по части гражданского судопроизводства". Отделение, одобрив оную задачу, определило: представить оную в Совет на благоусмотрение»55.
Кроме того, Д.Е. Василевский определял темы для выпускных работ студентов. В 1830 г. на собрании нравственно-политического отделения «рассуждаемо было о диссертациях, сочиненных студентами сего отделения на получение медалей на заданное от г. ординарного проф[ессора] Василевского предложение "О политическом равновесии держав европейских". Положили: студента Тимковского за отличное пред прочими рассуждение наградить золотой медалью, а серебряною — студентов Горбунова, Пассека и А. Цветаева. Сами диссертации хранить при делах отделения»56.
В 1824 г. Д.Е. Василевский произнес в торжественном собрании Московского университета «Речь о том, что нужно негоциатору для приобретения искусства вести переговоры и совещаться о делах государственных», ставшую его единственным опубликованным научным сочинением. В центре внимания автора находились качества, необходимые дипломату в его деятельности. Василевский отмечал, что «красноречие дипломатического агента долженствует отличаться преимущественно краткостию и простотою» при «непоколебимой твердости духа»57.
Дополнительной убедительности словам дипломата, по мнению Василевского, должно придавать твердое знание наук: «начал государственного хозяйства, положительного права европейских народов и политического нравоучения»58.
53 Журнал собрания этико-политического отделения, бывшего 1823 года, мая 15 дня // ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 81. Д. 548. Л. 7-7 об.
54 Кодексы законов (фр.).
55 Журнал собрания нравственно-политического отделения, бывшего 1827 года, апреля 30 дня // ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 81. Д. 2122. Л. 12-12 об.
56 Журнал собрания этико-политического отделения, 1830 года, июня 30 дня // Там же. Д. 3133. Л. 10. О получившем золотую медаль Н.И. Тимковском см.: Костенецкий Я.И. Воспоминания из мой студенческой жизни // Русский архив. 1887. Кн. I. С. 100-101, 235. Также в документе упомянут Пассек В.В. (1808-1842) — историк и этнограф.
57 Василевский Д. Речь о том, что нужно негоциатору для приобретения искусства вести переговоры и совещаться о делах государственных. М., 1824. С. 13, 17. Негоциатор (фр. négociateur) — дипломат, чиновник, ведущий переговоры с иностранными государствами (Словарь русского языка XVIII века. Вып. 14. СПб., 2004. С. 156).
58 Василевский Д. Указ. соч. С. 21.
Успешное начало преподавательской деятельности Д.Е. Василевского доказывает тот факт, что уже в 1824 г. декан Л.А. Цветаев ходатайствовал перед Советом Московского университета о присвоении ученому звания ординарного профессора. «Г. экстраординарный проф[ессор] Василевский уже два года преподает права политическое и народное; почему [декан] и почитает своим долгом рекомендовать его отделению, прося представить его, Василевского, в Совет с испрашива-нием ему звания ординарного профессора, которого кафедру с честью он занимает»59.
Мнения студентов о Д.Е. Василевском были, как водится, различны, но в мемуарах все же преобладают положительные отзывы. Известный издатель А.А. Краевский сохранил о лекциях Василевского самые лучшие воспоминания: «Он выступал из ряда тогдашних бездарных профессоров университета и был любимцем студентов. В свои восторженные суждения, сопровождавшиеся сильной мимикой, Дмитрий Ефимович вводил и политическую экономию, и заграничный быт, и историю, и законодательство, и всевозможные анекдоты, так что лекция его обращалась в дружеские и иногда увлекательные беседы, на которые стекалось много слушателей-студентов. Притом Василевский был своего рода либерал и, между прочим, за студентов стоял горой, на экзамены почти не обращал внимания и, выслушав одно-два слова, начинал сам говорить, после чего заканчивал ответ удовлетворительной отметкой, — впрочем, способного студента отличал скоро и не оставлял его своим руководством»60.
Более сдержанно отзывался о профессоре будущий советник правления Московского университета М.Л. Назимов: «Политическое [и] народное право преподавал профессор Василевский. Он иногда и довольно удачно импровизировал и с энтузиазмом проводил какие-нибудь либеральные идеи, которые всегда нравятся молодежи. Впрочем, принятые правила народного права и дипломатики, как обычные, так и узаконенные по трактатам и договорам, он изложил довольно подробно, а политическое право, по крайней мере по главным его теоретическим задачам, читал почти буквально по Ахенвалю, в чем я мог убедиться впоследствии, прочитав случайно перевод этого автора»61.
59 Журнал собрания этико-политического отделения, 1824 года, мая 31 дня // ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 81. Д. 850. Л. 2 об.
60 Цит. по: М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 313-314.
61 Назимов М.Л. В провинции и в Москве с 1812 по 1828 год. Из воспоминаний старожила // Русский вестник. 1876. Т. 124 (№ 7). С. 144-145. Один из основателей статистики, Г. Ахенваль понимал ее как науку о государстве, изучаемую на основе уникальных данных («достопримечательностей») о населении стран, их территории, экономике и пр. (Подробнее см.: Ахенваль Готфрид // Энциклопедия статистических терминов в 8-ми тт. Т. 8: Выдающиеся отечественные и зарубежные ученые в области статистики. М., 2011: URL: /http://www.gks.ru/free_doc/new_site/rosstat/stbook11/tom8.pdf). Василевский мог преподавать политическое право по его книге: Achenwall G. Die Staatsklugheit nach ihren ersten Grundsätzen entworfen. Göttingen, 1761.
Преподаватель призывал студентов не считать время обучения в университете потраченным зря, очевидно, стремясь пробудить у них интерес к учебе: «Профессор Василевский неоднократно говорил нам, что мы и учимся, и служим, так как с университетским аттестатом через три года получим чин, который установленным порядком можно заслужить не прежде шести, девяти и более лет, смотря по сословию»62.
Представитель радикально настроенного студенчества Я. И. Ко-стенецкий воспринимал лекции профессора как род театрального представления: «Василевский вместо международного права рассказывал анекдоты из древней истории. <...> Он был для нас непостижим. <...> Он нередко пропускал свои лекции, да и лекции читал неохотно, как бы только поневоле, не развивал вполне своего предмета, даже старался как можно скорее по тетрадке прочитать лекцию. Но зато он был неподражаем в приведении примеров из истории, особенно из римской истории. Тут он воодушевлялся, был в высшей степени красноречив и увлекал нас до самозабвения. <. > При этом и голос его, и жесты были почти трагические, и часто в порыве восторга он вскакивал с кресла, стучал о стол и пр. Чуть ли Гоголь не его имел в виду, описывая в «Ревизоре» учителя истории<...> Василевский был очень добр и благороден, но держал себя так, как бы он был не от мира сего. Он лично никого не знал из студентов, считал нас детьми и очень щедро ставил баллы. Также несообщителен был он и с профессорами, да и вообще со всеми людьми»63.
Наконец, М.А. Бестужев и вовсе карикатурно изображал Василевского в московский период его жизни: «Студенты Московского университета уже не знали того Дмитрия Ефимовича, который так сильно влиял на характер и на умственные способности брата. В Москве он уже сделался женатым лысеньким профессором, ограничившись по-требностию хорошо покушать и хорошо уснуть. Понюхав заграничного воздуха, насмотревшись заморских чудес, он, как кукушка в часах, до самой смерти повторял только зады и был болтун нестерпимый»64.
62 Назимов М.Л. Указ. соч. С. 150. Студенты, «отличившиеся успехами в науках и похвальным поведением», при выпуске из университета получали чин XIV класса (коллежский регистратор), а удостоенные звания кандидата — XII класса (губернский секретарь) (Утвердительная грамота Императорского Московского университета. 1804, ноября 5 // Сборник постановлений. Т. I. Стлб. 258).
63 Костенецкий Я.И. Указ. соч. С. 242, 232-233. Оценки автора мемуаров, который был исключен из университета за участие в революционном обществе Н.П. Сунгурова и сослан в действующую армию на Кавказ (См.: Русский биографический словарь / Под ред. А.А. Половцова. [Т. 9]. Кнаппе — Кюхельбекер. Спб., 1903. С. 303), не всегда объективны. На это обратил внимание учившийся с ним Н.Н. Калугин: «Рассказ Костенец-кого о профессорах верен только в отношении Погодина и Терновского (профессоров истории и церковного права. — С.Я.)». (См.: Калугин Н.Н. Студенты Московского университета в былое время // Русский архив. 1907. Кн. 3. № 1. С. 427).
64 Воспоминания Бестужевых. С. 234. К этому описанию мемуариста следует отнестись скептически, поскольку он не виделся с Василевским много лет и, очевидно, воспроизводил чужие предвзятые суждения о своем бывшем наставнике.
Д.Е. Василевский также преподавал в существовавшем при Московском университете Благородном пансионе. Учебный курс старших классов здесь был близок к университетскому. Воспитанниками тщательно изучались и юридические дисциплины, поскольку основной целью деятельности пансиона объявлялось «образование юношей для государственной службы»65. В распоряжении относительно пансиона, составленном министерством народного просвещения в 1819 г., говорилось: «Курс наук нравственных и политических имеет целью утвердить юношу в духе христианской веры, приготовить его к важнейшим должностям государственным показанием ему прав естественного, римского, гражданского и уголовного, с описанием предметов, касающихся до дипломатики, и объяснением производства дел в России»66.
Василевский, очевидно, начал преподавание в пансионе одновременно с поступлением на службу в Московский университет. В декабре 1824 г. он принимал вместе с другими профессорами экзамены у воспитанников67. В 1827 г. ему пришлось замещать профессора Н.А. Бе-кетова68, читавшего до того курс всеобщей истории. Руководство пансиона распорядилось «новую всеобщую историю в старшем отделении высшего класса присоединить к дипломатике; для сих двух предметов назначить 4 часа в неделю и поручить преподавание оных г. профессору Василевскому с тем жалованьем, которое он получал за преподавание одной дипломатии, а именно по 1000 р. в год»69.
Курс Василевского довелось слушать юному М.Ю. Лермонтову. Из кратких конспектов лекций, сделанных поэтом, следует, что в центре внимания профессора находились события недавнего европейского прошлого — от начала Великой Французской революции до завершения наполеоновских войн.
Описывая действия Наполеона Бонапарта в отношении России, приведшие в итоге к Отечественной войне 1812 г. и поражению французского императора, Василевский отмечал: «Владея Италией и Германией, он, однако, еще боялся России и Испании. <...> Наполеон подвигал свои войска к пределам России, и началась война под назва-
65 О преимуществе пансионов Московского университета и Главного педагогического института. 1818, февраля 14 // Сборник постановлений. Т. I. Стлб. 1051.
66 Проект постановления для Московского университетского благородного пансиона. 1819, марта 13 // Сборник распоряжений по министерству народного просвещения (далее — Сборник распоряжений). Т. I. Спб., 1866. Стлб. 363-364. «Проект» представляет собой практически новый устав пансиона, предназначенный для исполнения попечителем Московского учебного округа.
67 См:. Снегирев И.М. Дневник // Русский архив. 1902. № 8. С. 545, 546.
68 Бекетов Н.А. (1790-1829) — с 1815 г. профессор истории, географии и статистики, с 1826 г. — профессор политической экономии и дипломатики Московского университета.
69 Цит. по: М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 310.
нием Польской, ибо война началась за нее. Он перешел Неман. Три армии взошли в Россию. Первая взяла Смоленск, и при Бородине решилась сдача Москвы. Чрез три месяца тамошнего пребывания, принужденный голодом и зимой, Наполеон ретировался с потерею ужасною, преследуемый партизанами и великодушием народа»70.
Помимо преподавания, Д.Е. Василевский в Москве попытался заняться и литературной деятельностью. Он вступил в Общество любителей российской словесности при Московском университете, которое было основано в 1811 г. Его собрания проходили также в здании университетского пансиона, располагавшемся на Тверской улице71.
Многолетний активный участник этого литературного объединения, юрист и поэт М.А. Дмитриев вспоминал: «На заседания Общества собиралась тогда высшая и лучшая публика Москвы: и первые духовные лица, и вельможи, и дамы высшего круга. <...> Председателем его с самого начала был профессор Московского университета Антон Антонович Прокопович-Антонский. Оно имело публичные заседания один раз в месяц. Каждое заседание начиналось обыкновенно чтением оды или псалма, а оканчивалось чтением басни. Промежуток посвящен был другим родам литературы, в стихах и прозе. Между последними бывали статьи важного и полезного содержания»72.
В феврале 1824 г. Василевского избрали в члены Общества любителей российской словесности «по большинству голосов»73, однако стремление ученого включиться в его работу не увенчалось успехом. Как свидетельствовал филолог, этнограф и археолог И.М. Снегирев, литературные опыты Д.Е. Василевского не были восприняты всерьез другими участниками собраний. Так, 31 января 1825 г. «Василевский читал ст[атью] свою об языке страстей; Дмитриев делал ему возражения, он сердился. Начался хохот общий, отчего умножились страсти бедного сочинителя, против коего, по-видимому, всё вооружилось. Он защищался от возражений неудачно. В утешение его решили, что хотя пиеса его полезная, однако требует поправок»74.
Несмотря ни на что, Д.Е. Василевский, очевидно, долгое время посещал заседания Общества, которое было временно закрыто лишь
70 Из «общей тетради» Лермонтова. Конспект «Лекций исторических» // Там же. С. 320, 316-317.
71 Общества ученые и благотворительные // Указатель жилищ и зданий в Москве, или адресная книга. М., 1826. С. 150. В издании указано, что «Василевской Дмитрий Ефимов, профессор» проживает в доме № 203 по Мясницкой улице (Там же. С. 186).
72 Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. С. 168-169. Прокопович-Антонский А.А. (1762-1848) — ректор Московского университета в 1819-1826 гг., директор университетского пансиона в 1818-1826 гг.
73 Словарь членов Общества любителей российской словесности при Московском университете. 1811-1911. М., 1911. С. 49. В 1825 г. Василевский также попытался вступить в Общество истории и древностей российских, но не был туда избран (см.: Снегирев И.М. Указ. соч. С. 558).
74 Там же. С. 562.
в конце 1830-х гг. Он стал примером незадачливого сочинителя, поскольку о нем вспоминали даже много лет спустя. «Одна из причин, почему трудно возобновить Общество — в этих шмелях литературных, — с сарказмом писал профессор С.П. Шевырев в 1848 г. — Явятся и Арапов, и Сушков, и Василевский — все члены. Поди разделывайся с ними. А срам-то публичный показать их всему свету, сидеть с ними за одним столом в Обществе Литературном. Вот почему возобновить
трудно»75.
Впрочем, неудачи на литературном поприще, очевидно, не оказали особого влияния на научную карьеру Д.Е. Василевского. Достаточно неожиданному и даже драматичному завершению его службы в Московском университете способствовали совсем иные обстоятельства.
В 1832 г. на должность управляющего министерством народного просвещения и товарища министра был назначен президент Академии наук С.С. Уваров. Вступив в должность, он взял курс на борьбу с «вольнодумством» среди преподавателей и учащейся молодежи в целях укрепления основ самодержавия.
Эта политика изначально получила обоснование в составляемых Уваровым официальных документах. Обращаясь к коллегам по министерству, он писал: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с высочайшим намерением августейшего монарха, совершалось в соединенном духе православия, самодержавия и народности. Я уверен, что каждый из профессоров и наставников, проникнут будучи одним и тем же чувством преданности трону и отечеству, употребит все силы, дабы соделаться достойным орудием правительства и заслужить полную доверенность оного»76.
Главное внимание при этом С.С. Уваров обращал на университеты, являвшиеся источником передовых идей и отличавшиеся свободой выражения мнений. «Заведения сии требуют непрерывного и самого деятельного надзора, дабы, достигнув возможного совершенства, могли они прийти в то состояние, в котором долженствуют быть, чтоб оправдать высочайшее о них попечение и заслужить признательность общую»77.
В августе-октябре 1832 г. Уваров произвел всестороннюю ревизию Московского университета, для чего имелись весомые причины. На рубеже 1820-1830-х гг. заметно усилились антиправительственные настроения среди студентов: идеи декабристов, многие из которых
75 Цит. по: Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. 9. Спб., 1895. С. 332. Арапов П.Н. (1796-1861) — чиновник, драматург, историк отечественного театра; Суш-ков Н.В. (1796-1871) — чиновник, поэт, драматург.
76 Циркулярное предложение управляющего министерством народного просвещения Уварова по поводу вступления его в управление министерством. 1832, марта 19 // Сборник распоряжений. Т. I. Стлб. 838.
77 [Извлечения из циркулярного предложения управляющего министерством народного просвещения]. 1833, мая 27 // Там же. Стлб. 865-866.
были связаны с Московским университетом, находили поддержку у передовой молодежи. В 1827 г. был раскрыт кружок братьев Критских, некоторые члены которого являлись студентами нравственно-политического отделения, а в 1831 г. полиция арестовала участников тайного общества Н.П. Сунгурова, в которое входили в том числе и студенты-юристы. С сунгуровцами был тесно связан и сформировавшийся тогда же кружок А.И. Герцена и Н.П. Огарева78. В этой связи очевидно, что изо всех подразделений университета именно нравственно-политическое отделение более других вызывало у правительства подозрения в неблагонадежности.
Как полагал император Николай I, Московский университет за несколько лет стал рассадником инакомыслия и от этого якобы пришел в упадок. Он поручил С.С. Уварову тщательно проинспектировать университет и наметить пути его «расширения и распространения сообразно нравственным и умственным потребностям каждого сословия и состоянию наук»79. Прибыв в Москву, С.С. Уваров заявил профессорам: «Не с тем принял я на себя поручение от государя, чтобы разить, но с тем, чтобы очистить замаранный университет пред глазами государя и исходатайствовать его милости»80. Он сообщал о ходе ревизии начальнику III отделения А.Х. Бенкендорфу: «Покуда я могу с удовольствием уверить вас, что самое полное спокойствие не перестает господствовать среди университетской молодежи, и что я могу лишь похвалить те чувства, в которых я ее оставлю при моем отъезде. <...> Я сочту себя очень счастливым, если результатом моего здесь пребывания будет восстановление в среде молодежи порядка и возможность успокоить в этом отношении нашего августейшего государя. Представляя ему отчет о поручении, которое ему угодно было возложить на меня, я представлю ему точный и полный обзор этого вопроса»81.
В упомянутом отчете, составленном по результатам проведенной ревизии, С.С. Уваров поспешил заверить Николая I, что недовольство передовой части студенчества самодержавным строем является результатом случайного влияния извне. «Во всех отношениях глубокое спокойствие и легкость следовать всем направлениям, данным правительством, составляют ныне отличительную черту молодежи, стекающейся в Московский университет; особенно убедился я в том,
78 См. подробнее: Лемке М.К. Тайное общество братьев Критских // Былое. 1906. № 6; Тайное общество. Военно-судное дело 1831 года // Русский архив. 1912. № 12; Герцен и Огарев в протоколах политической полиции // Литературное наследство. Т. 63. М., 1956.
79 Цит. по: Иван Михайлович Снегирев и дневник его воспоминаний. Спб., 1871. С. 111.
80 Цит. по: Там же. С. 114.
81 С.С. Уваров — А.Х. Бенкендорфу. Письмо от 14 октября 1832 г. // Русский ар-хив.1885. Кн. 1. С. 367.
что прежние примеры неустройства и буйного расположения в некоторых молодых людях не были ими почерпнуты в университете, а внесены в оный под влиянием посторонних лиц, воспользовавшихся неопытностью и пылким воображением сих несчастных жертв их коварства»82.
При этом управляющий министерством обрушился с резкой критикой на многих профессоров университета, в отличие от студентов, заметно разочаровавших его. В этой связи особое недовольство чиновника вызвала персона Д.Е. Василевского. Уваров дважды в тексте отчета дал ему самые нелестные характеристики. Прежде всего проверяющий указал на полную профессиональную непригодность профессора: «Находится и в Московском университете довольно неравное распределение способностей между преподающими: иные стоят на степени желаемого образования по своей науке и владеют способностью передавать свои познанья; другие опоздали на собственном поприще, и сих опоздалых можно найти как между старыми, так и между младшими членами сего сословия. <...> В числе опоздавших, большей частью устаревших, заметил я <...> в нравственно-политическом — Василевского, неспособного к занятию кафедры, столь важной, политического и народного права и дипломатии, и который находился еще под моим начальством в бывшем Главном Педагогическом институте и о благовидном удалении коего были приняты уже меры попечителем Московского университета (С.М. Голицыным. — С.Я.); <...> Я не упоминаю здесь о прочих заслуженных профессорах, из коих большая часть не принимает участия в преподавании»83.
Однако этого уничтожающего отзыва С.С. Уварову показалось недостаточно, и он даже изобразил Василевского чуть ли не символом «развала» Московского университета: «Из сего быстрого обозрения главнейших лиц, входящих в состав Московского университета, можно заключить, что <...> имеем мы <...> по нравственно-политическому, сверх профессора богословия, из одного профессора Василевского с экстраординарными профессорами и адъюнктами составленного, совершенный обломок факультета, в котором все смешано, и юридические, столь обширные и необходимые науки не имеют ни одного надежного преподавателя, а все политические вместе с римским правом предоставлены адъюнкту Васильеву, который, невзирая на его хорошие познания и усердие, не может выполнить столь противоположных требований, ниже возложенное на него поручение. <...> Происходит во многих какой-то упадок духа, какая-то лень думать и идти вперед, какое-то внутреннее несогласие и неравенство, которые мно-
82 Уваров С.С. Отчет по обозрению Московского университета (4 декабря 1832 г.) // Уваров С.С. Государственные основы. М., 2014. С. 325.
83 Там же. С. 320, 321-322. В 1811-1822 гг. Уваров занимал должность попечителя Петербургского учебного округа.
го содействовали к расстройству Университета и к недоверию общего мнения к оному»84.
Преувеличенно негативные суждения о скромном профессоре Василевском, который стал олицетворять для Уварова едва ли не все действительные или мнимые недостатки университета, вряд ли могли сложиться у высокопоставленного чиновника внезапно. Скорее всего, проблемы в их взаимоотношениях возникли еще в петербургский период службы Д.Е. Василевского. Уничижительная оценка его способностей С.С. Уваровым противоречила не только мнению многих студентов, но и коллег Василевского, которые, как уже говорилось, отмечали его успехи в преподавательской деятельности.
Василевского вынудили подать в отставку якобы «по расстроившемуся от долговременного напряжения умственных способностей здоровью и по притупившемуся от долголетнего чтения книг зрению»85. Поспешное и неоправданное увольнение попросту его шокировало. Впавший в немилость ученый с горечью писал вышестоящему начальству: «Обозревая жизнь мою во всех отношениях, я не нахожу ни малейшей причины, по которой бы заслужил подобное унизительное исключение меня из службы при университете. Мне казалось, что я заслуживал одобрение начальства, от которого и получал я неоднократно благоприятные отзывы касательно образа преподавания наук, уставом университета определенных для кафедры, мной занимаемой». Василевский просил или разрешить назначение ему «на основании утвердительной грамоты Московского университета § 18, полного пен-сиона86, без коего он не в состоянии будет содержать семейство свое, состоящее из престарелой матери, жены и сестер, или по крайней мере дозволить ему дослужить остальное время на другой кафедре»87.
Однако никакие аргументы уволенного преподавателя не подействовали на С.С. Уварова и его подчиненных. Управляющий министерством после проведенной ревизии Московского университета только укрепился в своем стремлении осуществлять беспощадную борьбу с «вольнодумством» в стенах «храмов науки».
В заключительной части своего отчета Уваров в очередной раз подчеркивал необходимость строгого надзора за университетом: «Обязанность начальства иметь в непрерывном наблюдении все части сего заведения, дать каждой из них надлежащее движение, доставить уча-
84 Там же. С. 323. Васильев Н.С. (?-?) — с 1828 г. адъюнкт, с 1833 г. — профессор по кафедре политической экономии и дипломатики, в 1835-1843 гг. — декан нравственно-политического отделения.
85 Цит. по: М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. С. 313.
86 «Всякой профессор или адъюнкт, беспорочно и усердно в звании своем 25 лет прослуживший, будет почтен званием заслуженного; и ежели пожелает оставить свое место, годовой его оклад обращается в пенсию по смерть из суммы университетской, которой может пользоваться, жительствуя, где заблагорассудит, в государстве или вне оного» (Сборник постановлений. Т. I. Стлб. 258).
87 Цит. по: Петров Ф.А. Указ. соч. Т. 2. С. 617.
щим и учащимся более средств, более пособий, чем имелось доныне; пояснить их понятия о том, что требует от них правительство; следовать за всеми изменениями, за всеми изгибами важного вопроса, так сказать, олицетворенного в Московском университете и коего удачное разрешение дало бы, без сомнения, и новый блеск благополучному царствованию возлюбленного монарха, и новую прочность существующему порядку, показав, что в краеугольном начале оного находится для нас, русских, источник всех тех умственных сил, служащих не к разрушению, не к беспорядку, не к вольнодумству политическому и религиозному, а к созиданию и утверждению отечественного блага на незыблемом подножии самодержавия твердого, просвещенного, человеколюбивого»88.
Одной из жертв подобной политики нового руководителя отечественного образования и стал Д.Е. Василевский, как раз испытавший на себе «человеколюбие» самодержавия. Очевидно, главной причиной его увольнения стало вовсе не отсутствие «способностей», а именно тот «либерализм» и широта научных взглядов, о которых упоминали студенты. Эти качества попросту не вписывались в концепцию «профессоров как орудий правительства», провозглашенную С.С. Уваровым. Больше преподавать в Московском университете Василевскому не позволили. Ученого лишь оставили в его штате до 1834 г., когда он «вышел в отставку с чином коллежского советника и знаком отличия беспорочной службы за XV лет»89.
Обстоятельства дальнейшей жизни Д.Е. Василевского практически неизвестны. Однако сохранилось его письмо Н.А. Бестужеву, отправленное в 1847 г. из Калужской губернии. Вероятно, тогда Василевский вернулся на свою малую родину. В этом письме ученый предстает патриотом, вдохновленным примером героев Отечественной войны 1812 г. И в то же время за скупыми строками виден человек, прошедший нелегкий жизненный путь. «Теперь пишу к тебе из Малоярославца и прощаюсь с тобою в сем городе на этой бумаге; недалеко от сего города — Тарутин[о], Бородино и все места, ознаменованные великими событиями 1812 года... Я их посещал и всегда посещаю с благоговением, воскресившим в памяти моей тех великих людей нашего отечества, коих прах тлеет в земле. Сердечно желаю, чтоб благоухание отечественных событий, одушевляющее перо, которым пишу, коснулось твоих чувств, если они еще не умерли для всего долговечного в России. Удивительное дело! Я провожал с тобою в могилу гроб родителя твоего в С[анкт]-Петербурге, где он и познакомил меня с тобою перед глазами Ник[олая] Ник[олаевича] Новосильцова в доме
88 Уваров С.С. Указ. соч. С. 343.
89 Биографический словарь. Ч. 1. С. 145. Награждение Д.Е. Василевского данным знаком свидетельствует о том, что полностью срок службы ему так и не зачли, поскольку существовал аналогичный знак отличия «СС^ лет беспорочной службы».
А[лександ]ра Серг[еевича] Строганова, когда я был еще студентом, а ты только что кончил курс наук в Морском корпусе; а с сестрицами твоими я проводил гроб матушки твоей в Москве. Но кто и где наши гробы будет провожать в могилу, к которой уже приближаюсь. Желаю тебе долголетия»90.
К сожалению, имя профессора Московского университета Д.Е. Василевского было практически забыто как современниками, так и потомками. Безусловно, ученый принадлежал к достойным представителям российского университетского сообщества первой трети XIX в. Однако его всесторонней и успешной научно-преподавательской деятельности препятствовали как охранительная политика царского правительства, так и те многочисленные проблемы и трудности, которые существовали в формирующейся системе отечественного высшего образования. Тем не менее Д.Е. Василевский оставил свой оригинальный след в истории российской науки и просвещения, в истории Московского университета.
Список литературы
1. Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. Спб., 1911.
2. Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета. Ч. I. М., 1855.
3. Василевский Д. Речь о том, что нужно негоциатору для приобретения искусства вести переговоры и совещаться о делах государственных. М., 1824.
4. Воспоминания Бестужевых. М.;Л., 1951.
5. Куницын А.П. Право естественное // Русские просветители (от Радищева до декабристов). Собр. произв.: В 2 т. Т. 2. М., 1966.
6. М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л., 1979.
7. Новгородцев П.И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2010.
8. Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 1. М., 1998. Т. 2. М., 2002.
9. Словарь членов Общества любителей российской словесности при Московском университете. 1811-1911. М., 1911.
90 Д.Е. Василевский — Н.А Бестужеву. Письмо от 11 июля 1847 г. // Воспоминания Бестужевых. С. 750. В письме упоминаются: родители декабристов — Бестужев А.Ф. (1761-1810) и Бестужева П.М. (1775-1846); Новосильцев Н.Н. (1761-1838) — русский государственный деятель, президент Академии наук в 1803-1810 гг.; Строганов А.С. (17341811) — русский государственный деятель, коллекционер предметов искусства, президент Академии художеств в 1798-1811 гг.
