CC BY
186
ИСТОРИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
УДК 37.01(091)(47) «1815/1825»
О.Б. Островский
Судьба народного образования в России в 1815-1825 гг.
В статье исследуется судьба российского народного образования в 18151825 гг., даны характеристики главных «гасильников». На основе архивных документов и научной литературы показаны причины, хронология и последствия репрессий против иезуитов Казанского, Санкт-Петербургского и других университетов, Царскосельского лицея и Первой петербургской гимназии.
The article deals with the process of suffocation of Russian national education by 1815-1825 and gives characteristics of the main suppiessors. Based on the archival documents and scientific literature, it also reveals the causes, chronology and consequences of the repression against Jesuits, Khazan, St. Petersburg fnd other universities, Tsarskoye Selo Lyceum, the 1-st gymnasium of St. Petersburg.
Ключевые слова: Александр I, русская история, русская культура, политика в области народного образования.
Key words: Alexander I, russian history, russian culture, education policy.
Отечественная война 1812 г., всколыхнув массовый патриотизм и национальную гордость, породила в обществе либеральные надежды, опасные для существующего политического и социальноэкономического строя. Это привело к усилению жандармского контроля и идеологическому «промыванию мозгов».
Потрясения 1812 г. и знакомство в 1814 г. в Париже с баронессой Б.-Ю. Крюденер сделали Александра I «царственным мистиком» экуменического толка. Император общался с разного рода «пророками» и «пророчицами», покровительствовал немецким евангелистам, мистикам-мартинистам, американским и английским квакерам, бывал в келье какого-то схимника, у скопцов. Его посещали мысли
об оставлении престола и уходе в монастырь. Он поручил А.С. Шишкову составить для себя выписки из библейских текстов и приблизил архимандрита-самоистязателя Фотия, который носил железные вериги и спал в гробу. Отвращение Фотия «к дамским шляпкам и перчаткам приводит его в изступление», однако «чернобурая шуба его ценилась баснословно дорого, из того же меха сапоги до несколько тысяч» [22. Оп. 2. Д. 282. Л. 2, 6].
© Островский О.Б., 2013
Под покровительством царской четы в Михайловском замке с 1817 г. проходили собрания «духовного союза» (21 постоянный участник) во главе с Е.Ф. Татариновой, которая, перейдя из лютеранства в православие, почувствовала в себе дар пророчества и страсть к благотворительности. Их главного прорицателя - юродивого музыканта Никиту Федорова - царь произвел в чиновники [28. Оп. 1. Д. 1866. Л. 1-2]. При дворе и в обществе секту называли «русскими квакерами». Ритуалы секты были заимствованы у хлыстов и скопцов. Участниками бдений бывали обер-прокурор св. Синода, министр духовных дел и народного просвещения кн. А.Н. Голицын, директор департамента просвещения В.С. Попов, обер-гофмейстер Р.А Кошелев, митрополит Санкт-Петербургский Михаил, вицепрезидент Академии художеств А.Ф. Лабзин, живописец В.Л. Боровиковский.
Кроме Татариновой в Петербурге действовали общество Хвостовой, секты скопцов, Линделя, Фесснера, Гесснера и «много прочих иных» [11, с. 1448], даже секта «братьев-свиней». В нее входили девять французов и один русский, которые обвинялись в «дурном поведении» и «чрезвычайно опасных политических убеждениях» [19, с. 183-186; 3, с. 298-299]. В Таврическом дворце, сдаваемом в наем собственности вдовствующей императрицы Марии Федоровны, отвели помещения для мусульманских богослужений [27. Оп. 2. Д. 14. Л. 1-14]. Параллельно с этим 20 декабря 1815 г. императорским указом [34. Оп. 1. Д. 18. Л. 1-3] в Петербурге был закрыт Иезуитский колледж, иезуиты в течение суток высланы полицией из обеих столиц, а их имущество конфисковано в казну.
Этот акт имел предысторию. Учебные заведения иезуитов давали глубокое и разностороннее образование. Правительство ценило их как эффективное средство против распространения среди элитной молодежи атеизма и радикальных идей. В 1812 г. указом Александра I Полоцкая иезуитская коллегия была переименована в Академию с правами университета, и все иезуитские учреждения в России перешли под ее контроль. Однако к началу 1810-х гг. стало нарастать негативное отношение к иезуитам. Еще в 1807 г. Александр Иванович Тургенев по заданию Н.Н. Новосильцева составил историю иезуитов в России и пришел к мысли о необходимости их изгнания. Он приписал им грехи времен Игнасио Лойолы: властолюбие, коварство, цинизм, развращенность, враждебность к любой государственной власти и национальной идее.
Фигура А.И. Тургенева не являлась предметом всестороннего научного изучения. Исследователи традиционно считают его деятелем прогрессивным: выпускник Московского университета, создатель дружеского литературного общества, верный друг, принявший горячее участие в судьбе В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, К.Н. Ба-
тюшкова, А.С. Пушкина, Е.А. Баратынского, И.И. Козлова, литератор и историк; активный член «Арзамаса», брат выдающегося декабриста, человек, вхожий во все значимые литературно-художественные салоны и сообщества. Но была и другая сторона, не менее значимая: бессменный секретарь Российского библейского общества, директор Департамента духовных дел, помощник А.Н. Голицына, в доме которого он жил. Министр относился к нему как к сыну, поскольку с детства дружил с отцом Тургеневых. Привыкший к роли интеллектуального лидера в университетском благородном пансионе и дружеском литературном обществе, закрепивший московские навыки отвлеченного философствования в Геттингене, А.И. Тургенев после переезда в Петербург, вероятно, ощутил некоторую ущербность своих представлений и кругозора в сравнении с учениками иезуитов - П.А. Вяземским, К.Н. Батюшковым, Ф.Ф. Вигелем, Ф.П. Толстым и др. Всегда двуличный («духовные» должности не мешали ему наслаждаться «богохульственными» стихами Пушкина и Вяземского), он, возможно неосознанно, связал свое ущемленное честолюбие с иезуитами.
Отечественная война 1812 г. дала новый импульс. Во время наполеоновского нашествия иезуиты, в отличие от русского населения, не покидали мест жительства. Орден Иисуса требовал от своих участников почти военного подчинения, был закрыт для контроля со стороны властей. Это давало повод обвинить иезуитов в прозелитизме. «Иезуиты завладели общественным воспитанием, вербуя питомцев преимущественно в богатых и знатных семействах, и только учреждение Царскосельского лицея спасло от иезуитских рук многих юношей и в числе их будущее светило нашей литературы, Пушкина» [36, с. 31-32], - гласила официальная версия. В реальной деятельности ордена в России «миф о иезуитах» не находит подтверждения. Нет никаких доказательств, что волна обращений в католичество в среде русского дворянства (П.Я. Чаадаев, М.С. Лунин, З.А. Волконская, Е.П. Ростопчина и др.) явилась следствием пропаганды иезуитов. Наоборот, вероятно, это была реакция свободно мыслящих личностей на политику принудительной «христианизации».
Главная, по мнению автора, причина изгнания иезуитов - их передовые педагогические методы, основанные на индивидуальном подходе к внутреннему миру, способностям и интересам каждого ученика с целью воспитания энциклопедически образованной и самостоятельно мыслящей личности. Такая личность критически воспринимает действительность, не поддается официальной пропаганде и представляет потенциальную угрозу любому деспотическому или коррупционному режиму. Поскольку ни одно учебное заведение России, кроме лицея, не могло конкурировать с иезуита-
ми по качеству гуманитарного образования, устранение конкурентов вызвало удовлетворение профессорско-преподавательской среды. Однако менее чем через пять лет, когда передовые педагогические принципы и методы стали укореняться в практике российских университетов, их и лицей удушили, подобно иезуитам.
Вдохновителем религиозно-мистической реакции был обер-прокурор св. Синода кн. Александр Николаевич Голицын, сменивший в 1816 г. А.К. Разумовского в должности министра народного просвещения. Проигравший в карты свою жену, «Вольтерьянец и эпикуреец в молодости, князь Голицын в зрелые годы обратился к благочестию с резко выраженной сентиментальной и мистической окраской <...> Голицын в сущности никогда не знал "ни православия, ни кривославия"; с большим легкомыслием он брался объяснять самые сложные богословские вопросы и создал себе своеобразный пантеон, в котором уживались верования самых непримиримых религий и сект <...> Он постоянно искал "излияния Святого Духа" и откровений, вечно гонялся за пророками и пророчицами, за знамениями и чудесами: <...> то исцелял бесноватых, то удостоивался в мистическом экстазе испытать подобие страданий Спасителя от игл тернового венца» [9, с. 588].
Опорой Голицына стали новый попечитель Московского учебного округа и глава Московского цензурного комитета в 1817-1825 гг. кн. А.П. Оболенский, попечитель СПб учебного округа, председатель СПб цензурного комитета С.С. Уваров и сменивший его в
1821 г. еще более реакционный Д.П. Рунич. Голицын был бессменным президентом Петербургского библейского общества, которое высочайшим повелением от 4 сентября 1814 г. было переименовано в Российское, а дата его основания внесена в месяцеслов [29. Оп. 87. Д. 16. Л. 1-2]. В состав управляющего Комитета, работавшего в доме Голицына, входили министры и сановники. Ежегодно устраивались торжественные собрания в Таврическом дворце. В 1816 г. император подарил Обществу дом в Михайловском саду [27. Оп. 1. Д. 28. Л. 1-20], где была устроена типография. К 1824 г. оно имело 89 отделений в России, издав 876 тыс. экземпляров Библии на 43 языках (при среднем тираже книг в то время 800-1200 экз.). К
1822 г. приход только петербургского отделения общества равнялся 2.816.293 р. [25]. Эта сумма составляла 11,9 % морских расходов государства, 16,4 % от содержания двора, 20,7 % от содержания МВД, 41,4 % от содержания Министерства духовных дел и народного просвещения [21. Д. 435. Л. 1-2].
Без принадлежности к Библейскому обществу не было хода ни по службе, ни при дворе. Проповедь благочестия, лицемерие и ханжество стали необходимым служебным качеством.
На собраниях Библейского общества рядом с петербургским митрополитом Филаретом сидели католический епископ, лютеранские и англиканские проповедники [2]. Библейское общество призвано было «объединить представителей различных религиозных верований и направить все их силы, как говорил Голицын, на "мнимопросвещенных" врагов» [20, с. 114].
Высочайшим указом от 24 октября 1817 г. Министерство просвещения и Духовное ведомство были слиты в единое Министерство духовных дел и народного просвещения (МДДиНП) во главе А.Н. Голицыным, который к тому же оставался главой Библейского общества. Это позволило начать стремительную «христианизацию» народного образования. Во всех учебных заведениях были введены обязательные ежедневные чтения Нового завета [29. Оп. 87. Д. 7. Л. 1-61] при сохранении в приходских и уездных училищах уроков Закона Божия. В 1819 г. этот предмет был введен и в программы гимназий, а естественная история, философские науки, эстетика, начала политэкономии, коммерции и технологии исключены из гимназического курса [29. Оп. 87. Д. 46. Л. 1-13; Оп. 89. Д. 11. Л. 1-20]. Во всех университетах появились кафедры богословия [29. Оп. 89. Д. 9. Л. 1-4].
Знаменосцем «крестового похода» против Просвещения стал Михаил Леонтьевич Магницкий. Выпускник Благородного пансиона Московского университета, он в период «либерального курса» был атеистом, носил якобинскую дубинку и бляху с надписью «Droit de l’ homme» («Право человека»), сочувствовал деятельности негласного комитета. После Тильзита он стал ярым сторонником Наполеона, конституционной монархии английского образца и ближайшим сотрудником М.М. Сперанского. Падение Сперанского увлекло за собой и его. До 1816 г. Магницкий находился в административной ссылке в Вологде. К этому времени он превратился в пример набожности и благочестия, заслужив благоволение Голицына. Магницкий стал Симбирским губернатором, основателем и главой местного Библейского общества [17, с. 478-491, 639-659]. От студентов он требовал воздержания, соблюдения постов и обрядов, чтобы каждый имел при себе Библию, Новый завет и Псалтырь.
После Указа о роспуске Библейского общества (1824) он стал главным гонителем своего же детища. Вместо былой набожности Магницкий стал поощрять ночные университетские балы и маскарады, куда приглашалось до 500 дам. Как характеризовал его А.Ф. Воейков,
Я за должность - христианин Я за орден - мартинист Я за землю - мусульманин За аренду - атеист.
М.Л. Магницкий потратил свыше 300 тыс. руб. из бюджета Казанского университета, не представив финансового отчета; назначал профессорами лиц, не имевших ученых степеней; за шесть лет ни разу не выезжал в подчиненный ему Казанский учебный округ и университет, управляя ими из Петербурга. Его оружием были политические доносы, они же погубили его карьеру. После смерти Александра I, разбирая бумаги брата, Николай I обнаружил донос Магницкого о том, что вел. кн. Николай Павлович поощряет «вредных профессоров, изгоняемых правительством» [20, с. 111].
В 1819 г., изучив конфискованные у всех студентов конспекты, Магницкий потребовал публичного разрушения Казанского университета как рассадника вольнодумства. Император поручил ему ревизию университета. В результате было уволено более половины профессоров, разорена библиотека, десятки студентов сданы в солдаты, введен казарменный режим, и за семь лет не было напечатано ни одного научного труда. Магницкий учредил должность директора по экономической, полицейской и нравственной части, дав ему «инструкцию», согласно которой древние языки должны изучаться по писаниям святых отцов; история начиналась с христианства; вместо римского права введено византийское; философские учения велено излагать в духе апостольских посланий, а политические науки - на основе Ветхого завета. В преподавании всех наук утвердился «дух святого Евангелия», «языческие» понятия были заменены «христианскими». Например: «Гипотенуза в прямоугольном треугольнике есть символ сретения правды и мира, правосудия и любви, через ходатая Бога и человеков, соединившего горнее с дольным, небесное с земным» [39, с. 71]. При этом типографию Казанского университета Магницкий предлагал передать Магометанскому духовному управлению [29. Оп. 87. Д. 143. Л. 1-5].
В 1821 г. жертвой подобной ревизии стал Петербургский университет. Еще 22 марта 1818 г. попечитель СПб учебного округа Сергей Семенович Уваров произнес речь в торжественном собрании Главного педагогического института о пользе просвещения и высказал надежду на превращение института в университет. В январе 1819 г. он обратился с этим предложением к императору, получил согласие, и 14 февраля 1819 г. на торжественном открытии Университета произнес «ультралиберальную речь, за которую впоследствии сам себя посадил бы в крепость» [6, с. 246].
Уваров ратовал за «введение основательного классического образования» [40]. Звучит прогрессивно и либерально, поскольку в речи нет комментариев по этому поводу. На деле Уваров имел в виду созданную им позднее систему мертвящего «педагогического классицизма»: 1) абсолютное преобладание гуманитарных наук над всеми остальными; 2) абсолютное господство древних языков, ан-
тичной истории и словесности; 3) исключительно репродуктивные методы обучения, направленные на заучивание информации; 4) целенаправленное исключение из преподавания предметов, тем и сюжетов, способных вызвать невыгодные аналогии с современным состоянием России; 5) «распространение здравых начал нравственности, на религии утвержденных». «Либерализм» состоял в реальной заботе о материальном обеспечении учебного процесса и в признании принципов университетского самоуправления.
С.С. Уваров всегда был «флюгером» с медленной реакцией. Вероятно, его ввели в заблуждение либеральные жесты в области народного образования, подобные политическим демаршам императора в условиях усиливавшейся реакции. В 1817 г. был открыт Благородный пансион при Главном педагогическом институте - закрытое заведение для потомственных дворян с четырехлетним сроком обучения по углубленной гимназической программе (из 49 учеников, поступивших в 1817 г., полностью прошли курс 8) [42. Оп. 1. Т. 1. Д. 1761. Л. 1-41]. В январе 1819 г. в Одессе был основан Ришельевский лицей, на содержание которого императорским указом выделялся кредит Министерства финансов в 300 тыс. р. и часть сумм, получаемых одесским портом от экспорта хлеба. Тогда же была реорганизована в лицей Волынская гимназия.
К 1819 г. у Уварова появился конкурент - Дмитрий Петрович Рунич. Сын Владимирского гражданского губернатора, он недолго служил в Семеновском полку, выйдя в отставку (1797) в звании прапорщика. В юности участвовал в масонских ложах, где его наставниками были Н.И. Новиков и А.Ф. Лабзин [14, с. 52-53]. В 1813 г., когда Рунич был заместителем начальника почтового ведомства в Москве, министр внутренних дел О.П. Козадавлев обвинил его в присвоении казенных денег. Но в 1815 г. Рунич написал «слезницу» на высочайшее имя о своих заслугах и убытках во время войны и был вскоре произведен в действительные статские советники, получив ссуду в 40 тыс. руб. [18, с. 267-273]. 17 февраля 1818 г. он обратился к Голицыну с просьбой назначить его членом Главного правления училищ. Последний поддержал Рунича, увидев в нем возможную замену Уварову, который слишком увлекался античностью в ущерб христианству и критиковал действия Магницкого в Казанском университете. 1 марта 1819 г. А.Н. Голицын намекнул об этом во всеподданнейшей записке. Неделю спустя император подписал указ о назначении Рунича членом Главного правления училищ [12. Оп. 2. Д. 95. Л. 73].
Тем временем Уваров отдавал должное официальным веяниям. Он распорядился купить каждому студенту Евангелие за счет университета [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 227. Л. 1] и запретил принимать в студенты лиц моложе 17 лет [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 114. Л. 1]. При под-
держке Уварова профессор Я.В. Толмачев перевел «Похвальное слово Траяну». Оно было поднесено императору и тот, оценив выгодные для себя аллюзии, наградил переводчика бриллиантовым перстнем [37, с. 713-714].
Летом 1820 г. последовало предписание министра А.Н. Голицына «О немедленном прекращении беспорядков в учебных заведениях». Видимо, это была перестраховка от возможного гнева императора, поскольку неясно, в чем конкретно проявлялись «известные вам беспорядки». Уваров дал предписание своему округу, состоящее из таких же начальственных угроз и, получив с мест рапорта в столь же аморфных выражениях, отчитался о выполнении директивы [42. Оп. 1. Т. 1. Д. 2405. Л. 1-4]. В такой ситуации в январе 1821 г. произошло выступление воспитанников Благородного пансиона Петербургского университета, спровоцированное увольнением по политическим мотивам их любимого гувернера В.К. Кюхельбекера. Воспитанники устроили обструкцию назначенному на его место Ленинскому. «Требование о возвращении Кюхельбекера сопровождалось активными действиями против надзирателей, вплоть до избиения одного из них, и сооружением в классе баррикад» [15, с. 41].
26 февраля 1821 г. ряд воспитанников, в том числе Л.С. Пушкин, были исключены из пансиона. Разбирательство инцидента приклеило ярлык «неблагонадежных» ведущим преподавателям: А.И. Галичу (логика и нравственная философия),
А.П. Куницыну (право), Э.-В. С. Раупаху (история философии, немецкий, французский, латинский, греческий языки), Д.С. Чижову (политэкономия), К.Ф. Герману (российская статистика, инспектор классов при Обществе благородных девиц), К.И. Арсеньеву (география, статистика, древняя история). А.П. Куницын и либеральный инспектор А.А. Линдквист были уволены. Исполняющим обязанности директора Благородного пансиона назначили Я.В. Толмачева [29. Оп. 20. Д. 259. Л. 1-5; 41. Оп. 3. Т. 1. Д. 128. Л. 1]. С.С. Уваров протестовал, но в апреле 1821 г. был вынужден подать прошение об отставке по болезни, а в мае попечителем СПб учебного округа стал Д.П. Рунич.
Следствием было «снижение уровня обучения: к середине 1820-х гг. Благородный пансион уже мало отличался от второразрядных частных пансионов. Среди учителей было распространено взяточничество» [1, с. 78]. Класс химии закрыли как «не нужный» [42. Оп. 1. Т. 2. Д. 3350. Л. 1-2]. Одновременно взялись за Первую Санкт-Петербургскую гимназию (Петер-шуле). Еще Уваров отдал один ее флигель под тюрьму, а Рунич добавил кладовую. Зловещая абсурдность такого соседства была очевидной, и флигель вскоре
вернули гимназии [42. Оп. 1. Т. 2. Д. 2412. Л. 1-10; Д. 2721. Л. 1-2; Д. 2986. Л. 1-7; Д. 3005. Л. 1-6].
Поводом для продолжения репрессий в Санкт-Петербургском университете послужила публикация в «Сыне отечества» книги А.П. Куницына «Право естественное», получившей положительные отзывы ректора, профессора политических и юридических наук М.А. Балугьянского и директора Царскосельского лицея Е.А. Энгельгардта. Рунич признал книгу «сбором пагубных лжеумст-вований», где «происхождение верховной власти прослеживалось не от Бога, а от соглашения между людьми» [12. Оп. 3. Д. 12. Л. 3-4]. Куницын был уволен из университета; Балугьянский - с поста ректора, но пока оставлен профессором; вместо избираемого ректора административно назначили Д.А. Кавелина [41. Оп. 3. Т. 1. Д. 108. Л. 1-2; 42. Оп. 1. Т. 2. Д. 2640. Л. 1-19]. 19 сентября 1821 г. были отстранены от чтения лекций профессора Арсеньев Галич, Герман и Раупах [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 290. Л. 1]. 22 сентября Рунич по примеру Магницкого конфисковал у опальных профессоров тексты лекций и тайно собрал конспекты студентов с целью их идеологической проверки [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 290-а. Л. 1].
30 октября 1821 г. состоялось чрезвычайное собрание конференции Петербургского университета, а 3, 4 и 7 ноября Рунич и Кавелин устроили судилище над передовыми профессорами. «Профессоры университета разделились на две стороны - белую и черную <...> Первые придерживались своего мнения и выражали оное по искреннему убеждению, по долгу правды и чести; последние - по зависти, подлости и желанию выслужиться у начальства» [6, с. 246-247]. Согласно Н.И. Гречу, на «белой стороне» были М.А. Балугьянский, П.Д. Лодий (декан философско-юридического факультета), Д.С. Чижов, Ф.Б. Грефе, М.Г. Плисов, Н.И. Бутырский, Соловьев; на черной - отставной поручик, «специалист» по статистике, географии и истории Е.Ф. Зябловский; Я.В. Толмачев, адъюнкт-профессор всеобщей истории Рогов, Попов. В итоге были отстранены от преподавания четыре профессора: А.И. Галич - за то, что в своей книге «История философских систем» подробно излагал основы разных учений, вместо их критики и опровержения с позиций православия; К.Ф. Герман не использовал Священное писание на лекциях по статистике, а К.И. Арсеньев - по геодезии и географии. Э.-В. Раупаха и правоведа М.Г. Плисова обвинили в преподавании новейшей истории на российском языке и в отказе от учебного пособия Роллена и Боссюэта, устаревшего еще во времена М.В. Ломоносова. В 1823 г. Раупаху разрешили уехать за границу, отказав вернуть конфискованный архив и тексты лекций [41. Оп. 3. Т. 1. Д. 276. Л. 1; 42. Оп. 1. Т. 2. Д. 3148. Л. 1-5; 29. Оп. 20. Д. 273. Л. 1-15]. Арсеньеву прекратили выплату жалования и запре-
тили поступать на какую-либо службу до окончания «дела 4-х» [42. Оп. 1. Т. 2. Д. 2912. Л. 1-2; 29. Оп. 20. Д. 289. Л. 1-8]. Бутырский был уволен из Благородного пансиона и заменен Толмачевым. Он подал жалобу, и после долгих интриг должность ему возвратили (при Николае I) [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 503. Л. 1; Д. 609. Л. 1; 42. Оп. 1. Т. 2. Д. 3842. Л. 1-10]. В 1823 г. был уволен Галич [42. Оп. 1. Т. 2. Д. 3141. Л. 1-5]; в 1824 г. - Балугьянский, Герман и Арсеньев [29. Оп. 20. Д. 312. Л. 1-39].
7 декабря 1821 г. Д.П. Рунич и Д.А. Кавелин при молчаливом участии и.о. ректора Университета Е.Ф. Зябловского, директора гимназии И.О. Тимковского и инспектора Ф.И. Мидтендорфа устроили расправу над профессором М.Г. Плисовым во время экзамена по естественному праву в Санкт-Петербургской гимназии. Рунич задавал ученикам вопросы, не касающиеся предмета (пересказать наизусть десять заповедей, десятисловие и т. п.), впадал в длинные рассуждения, из которых, «однако ж никто не понял ничего». На попытки Плисова вмешаться Кавелин дважды громко пригрозил вывести его вон. Рунич «все больше заряжался посторонними рассуждениями», грубо прерывая ответы учеников, высказывая суждения «в довольно обидных насчет профессора выражениях о безумии ученых и т. п.». Некоторым ученикам был поставлен ряд разных вопросов одновременно: «Что есть государство? Что есть верховная власть? Каким образом люди оставили естественное состояние? Что такое подчиненность?» Плисов заявил, что эти проблемы относятся не к естественному праву, а к государственному, которое, согласно официальной программе, они еще не проходили. Но Рунич велел ему молчать. Плисову стал дурно, и он покинул аудиторию. Рунич донес министру: «Хотя в тетрадках Плисова не найдено ничего предосудительного, но это самое и доказывает, что он человек вредный, ибо при устном преподавании мог прибавлять, что ему вздумается» [21. Д. 423. Л. 1-6]. Плисова уволили, а естественное право исключили из гимназического курса [29. Оп. 20. Д. 253. Л. 1-3].
Причиной травли Плисова стала поддержка им Галича и его коллег. По тем же мотивам вскоре были уволены создатели кафедры востоковедения французские профессора И.-Ф. Деманж и Ф.-Ф. Шармуа [29. Оп. 20. Д. 254. Л. 1-10; 41. Оп. 1. Т. 1. Д. 305. Л. 1; Оп. 3. Т. 1. Д. 277. Л. 1-3]. Проделать подобное с профессором латыни и словесности Ф.Б. Грефе и философом-правоведом П.Д. Ло-дием не удалось потому, вероятно, что первый находился под покровительством императрицы Марии Федоровны и написал ей жалобу о расправе над коллегами [31. Оп. 1. Ч. 1. Д. 204. Л. 1], а второй был известен императору, который являлся крестным отцом его сына [29. Оп. 20. Д. 75. Л. 1-2]. Тем не менее Лодий счел за бла-
го взять длительный отпуск, дав повод лишить себя заведования кафедрой философии. По возвращении ему пришлось стать преподавателем права. Это его не устраивало, и он подал в отставку [41. Оп. 3. Т. 1. Д. 145. Л. 1; Оп. 1. Т. 1. Д. 448. Л. 1-6; Оп. 1. Т. 1. Д. 466. Л. 1-4]. В итоге «чистки» из Санкт-Петербургского университета было исключено 29 студентов из 59 [29. Оп. 20. Д. 276. Л. 1-79; Д. 288. Л. 1-126]. Новое правление ввело инструкцию Магницкого. С 1824 г. во всех учебных заведениях было запрещено преподавание статистики [42. Оп. 1. Т. 2. Д. 3473. Л. 1-4].
Подобным гонениям в Московском университете подвергся профессор И.-Ф. Буле, в Дерптском - Г.-Ф. Паррот, в Харьковском -И.Е. Срезневский и И.-Г. Шад. Основатель Харьковского университета В.Н. Каразин послал царю жалобу на увольнение и высылку за границу профессора философии И.-Г. Шада, подкрепив ее показаниями других лиц. 20 августа 1819 г. Александр I через А.Н. Голицына объявил В.Н. Каразину выговор за утруждение монарха чтением личной корреспонденции и защиту Шада. Министр приказал «истребовать от статского советника Каразина подписку, чтобы он под опасением жесточайшего наказания не отваживался беспокоить его величество» [33. Оп. 1. Д. 223. Л. 1-10]. Тем временем попечитель Харьковского учебного округа 3.Я. Карнеев сам раздавал ученые степени нужным людям. Профессора написали протест, но попечитель приказал их «призвать в Харьковское губернское правление и сделать им строжайший выговор, с подтверждением, что ежели впредь окажут подобное непослушание, то будут преданы суду» [16, с. 288].
Император высоко оценил действия «христианизаторов». 19 ноября 1821 г. университет получил титул «Императорский». Кавелину было пожаловано 3000 десятин земли, Руничу - 5000 десятин на правах аренды и орден св. Владимира 2-й ст. Ставленники Рунича - Е.Ф. Зябловский, А.А. Дегуров, Я.В. Толмачев, переметнувшийся на их сторону Н.И. Бутырский и недосягаемый для Рунича Ф.-Б. Грефе получили денежное вознаграждение и право занимать кафедры по совместительству [29. Оп. 20. Д. 237. Л. 1-13; Д. 274. Л. 1-18; Д. 292. Л. 1-3]. Экстраординарные профессора Бутырский, Щеглов и Шнейдер стали ординарными, а письмоводитель Рунича получил в награду 2000 руб. [41. Оп. 1. Т. 1. Д. 449. Л. 1-3; Оп. 3. Т. 1. Д. 282. Л. 1-2].
К 1823 г. Библейское общество и министерство Голицына обрели решающее идеологическое и политическое влияние, но по сути обе структуры являлись узаконенным сектантством, нарушая прерогативы православной церкви. «Составилась партия антиголицын-ская, ничем не лучше в нравственном отношении <...> ее составляли петербургский митрополит Серафим, отданный преос-
вященным митрополитом Московским Платоном из семинаристов в монахи, чтоб спасти его от позорного наказания за какое-то мерзкое преступление; петербургский обер-полицмейстер пьяный Иван Васильевич Гладков; сестра его, игуменья казанского женского монастыря Назарета, Прасковья Михайловна Нилова, урожденная Бакунина, и еще некоторые особы, собиравшиеся у вдовы Державина» [6, с. 256]. Во главе церковных оппозиционеров встал архимандрит Фотий. Среди мистиков он имел сеть осведомителей, скупал и жег их издания, чтобы не разошлись в публике, вел ханжескую переписку с А.Н. Голицыным и А.Ф. Лабзиным, пытаясь выявить их агентов в своем окружении. Фотия поддерживали влиятельные сенаторы и страстные ура-патриоты Н.С. Мордвинов и А.С. Шишков. Втроем они склонили на свою сторону А.А. Аракчеева, который видел в Голицыне главного конкурента в борьбе за влияние на императора.
К этому времени европейское революционное движение было подавлено, а Священный союз из-за греческого вопроса дал трещину. В таких условиях Александр I перешел к поддержке официального православия. Еще в конце 1821 г. из столицы были высланы Б.-Ю. Крюденер и ее секта, поскольку она «проповедовала грядущее мистическое торжество русского царя в стенах храма Святой Софии» [10, с. 335] и после того, как царь предал греков. В июле
1822 г. из Михайловского замка выселили секту Татариновой. В мае 1824 г. Синод усилиями Аракчеева и Фотия добился отставки А.Н. Голицына и упразднения МДДиНП. Деятельность Российского библейского общества прекратилась. Официально оно было закрыто указом Николая I от 12 апреля 1826 г.
«С победой Фотия и Шишкова над Голицыным. можно считать, победила идея "православия и народности"» [24, с. 101]. Политика правительства в области народного образования показывала лживость формулы «сначала Просвещение, потом реформы». В 1802 г. в Петербургской губернии (самой образцово-показательной) было 2003 учебных заведения, в 1810 г. - 2482, а к 1824 г. - 1341 [4, с. 116] - на 40 % меньше, чем в павловское время. В 1813 г. приказом министра народного просвещения было запрещено принимать в гимназии «детей несвободных состояний» без специального разрешения министра. К 1825 г. из 553 губернских и уездных городов России 131 город не имел ни одной школы [8, с. 183].
При А.С. Шишкове, сменившем А.Н. Голицына на посту министра народного просвещения (1824-1828), ничто не изменилось. «Гасильник» - Шишков заявлял: «Обучить грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы» [цит. по: 13, с. 335]. В условиях неуклонного усиления цензурного гнета, реакционного пересмотра программ
гимназий и университетов, резкого сокращения или запрещения преподавания естественного, римского, современного права, философии, статистики, новой истории и словесности высшее гуманитарное образование в России становилось фикцией. Целенаправленное удушение просвещения позволяло правящему режиму отказаться от либеральных реформ под предлогом непросвещенности народа. Это вело к окончательному разочарованию в идее «просвещенного» абсолютизма. Без свержения существующего строя просвещение казалось невозможным. Перед поборниками просвещения возникла невеселая альтернатива: лояльность к государственному порядку, преступному по отношению к просвещению, или переход на позиции бунтарского романтизма и декабризма, преступные по отношению к этому государственному порядку и таящие для просвещения угрозы не меньшие, пусть и иного рода.
Список литературы
1. Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря: в 2 т. - СПб., 2003. Т. 1.
2. Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России первой четверти XIX века. - Саратов, 2002.
3. Высылка из России членов «Общества свиней» в 1824 г. // Русская старина. - 1881. - Т. 31.
4. Воронов А. Историко-статистическое обозрение учебных заведений Санкт-Петербургского учебного округа. - СПб., 1854.
5. Вяземский П.А. Из старой записной книжки // Русский архив. - 1874. -Т. 7. - Кн. 2.
6. Греч Н.И. Записки о моей жизни. - М., 2002.
7. Дружинин Н.М. Декабрист И.Д. Якушкин и его ланкастерская школа // Дружинин Н.М. Избр. тр.: революционное движение в России в XIX в. - М., 1985.
8. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. - М., 1983.
9. Знаменитые россияне XVШ-XIX веков. Биографии и портреты. По изд. вел. кн. Николая Михайловича «Русские портреты XVIII и XIX столетий». - СПб., 1996.
10. Зорин А. Кормя двуглавого орла. Русская литература и государственная идеология в последней трети XVШ-первой трети XIX века. - М., 2004.
11. Из записок юрьевского архимандрита Фотия о скопцах, хлыстах и других тайных сектах в Петербурге в 1819 году // Русский архив. - 1869. - 1873. -Кн. 2.
12. Институт русской литературы (ИРЛИ). ОР. Ф. 263.
13. Каптерев П.Ф. История русской педагогии. - Пг., 1915.
14. Кондаков Ю.Е. Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России в первой четверти XIX века. - СПб., 2005.
15. Косачевская Е.М. Н.Д. Маркович. 1804-1860. - Л., 1987.
16. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: в 3 т. - М., 19931994. - Т. 2. - Ч. 2.
17. Михаил Леонтьевич Магницкий, новые данные к его характеристике, 1812-1844 гг. // Русская старина. - 1875. - Т. 14.
18. Московский университет и С.-Петербургский учебный округ в 1812 году. Документы архива Министерства народного просвещения, собранные и изданные под ред. К. Военского. - СПб., 1912.
19. «Общество свиней» и изгнание его членов за границу в 1824 г. // Русская старина. - 1881. - Т. 30.
20. Окунь С.Б. История СССР: лекции. Ч. 2. (1812-1825). - Л., 1978.
21. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ) Ф. 542.
22. ОР РНБ. Ф. 874.
23. Отправка молодых педагогов за границу в 1816 году. Инструкция // Русская старина. - 1880. - Т. 29.
24. Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века. - М., 1975.
25. Пыпин А.Н. Российское библейское общество // Вестн. Европы. -1868. - № 8.
26. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 10 т. - М., 1956-1958. Т. Х.
27. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 470.
28. РГИА. Ф. 497.
29. РГИА. Ф. 733.
30. РГИА. Ф. 736.
31. РГИА. Ф. 759.
32. РГИА. Ф. 777.
33. РГИА. Ф. 1101.
34. РГИА. Ф. 1673.
35. Сообщение редактора // Журн. Департамента народного просвещения. - 1821. - Ч. 1 (янв.). С. 67-83; февр. - С. 154-161.
36. Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению: в 2 т. - СПб., 1889. - Т. 2.
37. Толмачев Я.В. Автобиографическая записка // Русская старина. -1892. - Т. 75.
38. Толстой Ф.П. Записки... 1788-1873 // Русская старина. - 1873. - Т. 7.
39. Троицкий Н.А. Россия в XIX веке: курс лекций. - М., 1997.
40. Уваров С.С. Речь, произнесенная в чрезвычайном собрании Конференции Главного педагогического института 14 февр. 1819 г. // С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности». - Т. 1. - С. XVII I—XIX.
41. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 14.
42. ЦГИА СПб. Ф. 139.
