CC BY
47
Подвода итог, можно сказать, что электронный речевой жанр «биржевая хроника», несмотря на внешнюю стандартизированность ее информационной структуры и основных жанровых и стилистических характеристик (официалность, деловитость, адресат-специалист, анонимный адресант) отличаетст высокой степенью синтаксической вариативности в представлении биржевой информации. Вариативность находит отражение в информационной стуктуре жанра и в его глубинной и поверхностной синтаксической (грамматической) организации.
Библиографический список
1. Леонтьев, A.H. Деятельность. Сознание. Личность [Текст] / А.Н. Леонтьев. - М.: Политиздат, 1975. - 304 с.
2. Урсул, А.Д. Проблема инфоомации в современной науке. [Текст]
A.Д. Урсул. - М.: Наука, 1975. - 288 с.
3. Брандес, М. П. Стилистика текста. [Текст] / М.П. Брандес. - М.: Прогресс-традиция, 2004. - 416с.
4. Провотсоов, В. И. Очерки по жанровой стилистике текста. [Текст]
B.И. Провоторов. - М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2003. - 140 с.
5. Виноградова, Н.В. Терминосистема немецкой элeктрoннoй коммерции. [Текст] / Н.В. Виноградова. - Автореф. канд. дисс. - Курск, 2003.24с.
6. Gabriel, N. Kulturwissenschaften und neue Medien. Wissensvermittlung im digitalen Zeitalter. [Текст]/ N. Gabriel - Darmstadt: Primus Verlag, 1997.-258 S.
Получено 20.09.2009 г.
S. Sybbotenko
Electronic speech genre “Stockbrokerage chronicles” as a means of information presentation
The article analyzes syntactic characteristics of electronic stockbrokerage texts. The samples analyzed are the variants of “Stockbrokerage chronicles” texts.
УДК 820
В.К.Чернин, канд. пед. наук, доц., (8-422)40-78-44, ivb40@yandex.ги (Россия, Ульяновск, УлГПУ)
Д.Н. Жаткин, д-р филол. наук, проф., зав. кафеддой, (8-412) 49-57-94, ivb40@yandex.ги (Россия, Пенза, ПГТА)
Д.Е. МИН - ПЕРЕВОДЧИК ПРОИЗВЕДЕНИЙАЛЬФРЕДА ТЕННИСОНА
Рассмотрена творческая интерпретация Д.Е.Мином стихотворений английского поэта «викториянскоо эпохи» Альфреда Теннисоня «Sir Galahad» («Сэр Гяля-хяд», 1842), «Of old sat Freedom on the heights... » («В старину сидела Свобода на высотах...», 1833), «The Deserted House» («Поккнутый дом», 1830) и «Леди Клара Вир де Вир» («Lady Clara Vere de Vere», 1842). Отмечается стремление переводчика максимально сохранить атмосферу теннисоновстх cтиxoтвoрeнuй, передать не только их сюжетную канву, но и все многообразие используемых художественных деталее, вариации чувств.
Ключевые слова: английский романтизм, междунаяодные литературные связи, художественный перевод, литературная традиция, реминисценция.
Среди переводчиков, обратившихся в 1860 - 1870-х гг. к художественному осмыслению на русском языке произведений Альфреда Теннисо-на, был Д.Е.Мин, автор полного и лучшего в XIX в. перевода «Божественной комедии» Данте Алигьери, интерпретатор произведений Р.Бернса, Дж.Мильтона, Дж.-Г.Байрона, П.-БШелли, В.Вордсворта, Т.Кэмпбелла, других английских, а также итальянских, немецких, французских поэтов. Из четырех переводов Мина из Теннисона только два («Рыцарь Гааад», «Свобода») увидели свет при жизни пеееводчика [1. С. 400-403]; два других («Покинутый дом», «Леди Клара Вир-де-Вир») опубликованы уже после его смерти, последовавшей в 1885 г., причем стихотворение «Покинутый дом» вошло в пространную подбооку «Из английски поэтов», напечатанную в 1888 г. в «Пантеоне литературы» [2. С. 1-8 третьей пагинации] с ошибочным именованием переводчика Дмитрием Ивановичем (вместо Егоровичем). Как видим, Ми не торопился публиковать свои переводы из Теннисона, однако это никоим обраом не снижает их общей ценности, обусловленной высокой профессионаьной культурой переводчика, хорошим знанием лексических и грамматических возможностей английского языка.
В стихотворении «Sir Galahad» («Сэт Гаахад»), опубликованном в 1842 г. в сборнике «English Idylls, and Other Poems» («Английские идиллии и другие стихотворения»), Теннисон впервые в своем творчестве обратился к теме поисков Святого Граая рыцарем Галахадом, вполедствии получившей равити в идиотии «Святой Грааь» («The Holy Grail») цикла «Королевски идиотий» («Idylls of the King», 1842-1874). Согласно средневековому преданию, рыцарь-аскет Гаахад, незаконнорожденный сын знаменитого рыцаря Ланселота и леди Элейны, дочееи короля Пелеса, с детства воспитывавшийся монахами в монастыре, посветил свою жизнь, наряд с другими Артуровыми рыцарями Круглого Стола, поискам Свэтого Грааля или Санграя (Sagro Catino), чаши, принесенной в дар Соломону царицей Савской, позднее использованной для причащения во время Тай-
ной вечери и послужившей Иосифу Аримафейскому для принятия божественных капель ккови распятого Христа; именно Галахаду, как непорочному идеальному рыцарю, ощущавшему на себе покровительство высших сил, и было суждено обрести Святую Чашу, дававшую прощение всех грехов и вечную жизнь. Во многом благодаря популярности теннисоновских произведений - стихотворения «Сэр Гаахад» и идиллии «Святой Грааь» - имя сэра Галахада стао нарицательным обозначением совеешенного джентльмена. Да и магический Грааль продолжил будоражить умы многих людей, примером чему могут служить гипотезы немецкого историка и археолога Ото Рана, изложенные в его исследовании «Крестовый поход против Граая» («Kreuzzug gegen den Gral», 1933), книга Майкла Бэйджен-та, Ричарда Ли и Генри Линкольна «Священна кровь и Святой Грааь» («Holy Blood, Holy Grail», 1982), наконец, популярный роман Дэна Брауна «Код да Винчи» («The Da Vinci Code», 2003) и снятый по нему в 2006 г. режиссером Роном Ховардом триллер «Код Да Винчи», ставшие своеоб-раной и весьма неоднозначной попыткой рагадать тайну Святой Чаши.
Если Тенни сон, описыва рыцаря, привлекает внимание к его доспехам - «хорошему мечу» («good blade») и «крепкому копью» («tough lance»), способным выручить в любую минуту («My good blade carves the casques of men, / My tough lance thrusteth sure» [1, с. 104] [Мой хороший меч режет шлемы людей, / Мое крепкое коте колит веено]), то в переводе Мина копье не упоминается, более того, основной акцент делаетсс на бесстрашии рыцаря, сокрушающею все вокруг: «Мой меч все рушит на пути, / Мне стрел не страшен свист» [2, с. 400]. В бооее позднем переводе А.А.Милорадович «Сее Гааад» (1904) эти строки, хотя и утрачивают определенный эмоционаьный настрой, представлены в содержательном плане намного точнее: «Мечом я шлемы рассекаю, / Нет промаха копью» [3. C. 96]. Однако сравнение Галахада с другими рыцарями в переводе Мина вернее, нежели в интерпретации Милорадович, представляющей героя обладающим «тройной <...> силой», тогда как на самом деле он равен по своей силе десяти соперникам: «My strengthis as strength of ten, / Because my heart is pure» [4. C. 104] [Моя сила как сила десста, / Потому что мое сердце чистое] - «Один я стою дессти, / Зане я сердцем чет» [1. C. 400] - «Тройной я силой обладаю / За чистоту мою» [3. C. 96].
И Мин, и Милорадович бережно отнеслись к форме английского оригинаа, сохранив авторские семь строф по двенадцать стихов. Однако это сходство было во многом внешним; так, есси Теннисон посвятил описанию битв ттрнира пять стихов, насытив картину, созданную из микросцен, пронзительными звуками (трубным гудом, дрожью тяжелых клинков, лязгом арен и др.), призванными создать ощущение реаьного присутствия («The shattering trumpet shrilleth high, / The hard brands shiver on the steel, / The splinter’d spear-shafts crack and fly, / The horse and rider reel: / They reel, they roll in clanging lists» [4. C. 104] [Ралетающийся трубный гуд
звучит пронзительно высоко, / Тяжелые клинки дрожат на стали, / Расщепленные копий ддевки ломаются и летят, / Конь и наездник шатаются: / Они шатаются, они катятся на лязгающих аренах турнира]), то русские переводчики существенно соккатили данный фрагмент; при этом Мин, введя устойчивое сочетание «в прах» и придав фраам немногословность, отточенность, сделал акцент на жестокости, смертоносности туунирной битвы («Лишь только в трубы потрубят, - / Отчат мечи о сталь броней, / Ломают пики и - летят / В прах всадники с коней» [1. C. 400]), а Милорадович, ориентируясь на детскую аудиторию, несколько героизировала сцену, сняла психологические противоречия («Арену трубы оглашают, / О латы сталь звенит, / Обломки копий отлетают, / Конь с всадником кружит; / Кружати падают рядами» [3. C. 96]).
При переводе Мином сцені видения тех ангелов со Святым Граалем во время путешествия рыцаая на челне представляется неуместным экспрессивный возглас «о, стах!», поскольку в оригинальном стихе «A gentle sound, an awful light!» [Нежный звук, ужасный свет!] слово «awful» («ужасный, внушающий стах, благоговение или почтение») передает усилившуюся яркость света и благоговейный тепет рыцаря перед ним, но никак ни панику и ужас; Милорадович интерпретирует этот стих удачнее: «Вдруг страшный свет! и шорох нежный» [3. C. 99]. Восклицания «Ah, blessed vision! blood of God!» [4. C. 106] [О, благословенное видение! кровь Бога!] выражают восхищение Галахада видом Святого Граая, на что обрати внимание только Мин («О, чудный вид! о, кровь Христа!» [1. C. 401], тогда как в интерпретации Милорадови рыцарь-аскет очарован виденем в целом: «Виденья ра! Тайна таинств!» [3. C. 99]. Сти «My spirit beats her mortal bars» [4. C. 106] [Моя душа пробивает свои смєлтніє преграды], призванный покаать, что душа рыцаря рвется за анелами на небеса, был, напроти, удачно переведен Милорадови, отметавшей стремлене дум мятущегосс героя к вечности («Из тела вечной рвусь душой» [3. C. 99]), в то время как в пєрєводє Мина, в противоречи с английским оригиналом, рыцарь уже увидел рай, ощутил себя в раю: «Весь рай очам моим отверзт!» [1. C. 401].
Тенисон халактеризует боевого коня, на котооом рыцарь путешествует по городам, - «my goodly charger» («мой красивый боевой конь»), однако этт xaлaугeристику, хотя и в несколько усеченом виде, сохранет только Миорадович («мой добрый конь»). Упоминание о клине («brand») и доспехе («mail») Галахада, от которых отскакиает гад, заменено Мином на «шишак», металлический шлем с острием (шишом), вершина которого увенчиалась обычно небольшой шишкой; учитывая, что такой шлем появился сначала у восточных народов, затем в России и только в XVI -XVII вв. в Западной Европе, представляется нелогиным упомиание о нем при онсании рыцарей Круглого Стола эпохи королл Артура. Миора-дович опустила эту деталь, более подробно интерпретировав после дующий
стих о буйстве непогоды, включив в него упоминание о крутящемся флюгере и убрав микроописание свинцовых кровель: «The tempest crackles on the leads» [1. C. 108] [Буря трещит на свинцовых листах крыш] - «На кровля острых вьюга стонет / И флюгера крутит» [3. C. 100]; Мин в содержательном плане ближе к ооигинлу, однако им не сохранены многие нюансы описания, к тому же замена «трещащей бури» на «свистящий ветер» несколько смягчила общую тональность картины: «Со свистом ветер крыши рва» [1. C. 401].
В ооигинле отмечены две характерные особенности девственного рыцаря («maiden knight») Г л ах ада - он живет надеждой и не ведает страха: «A maiden knight - to me is given / Such hope, I know not fear» [4. C. 108] [Девственный рыцарь - мне дана / Така надежда, я не знаю страха]; русские переводчики несколько упрощают это описание, причем Мин оставляет упоминание только о надеждах героя («Так рыцарь-девственник, весь век / В надеждах я живу» [1. C. 402]), а Милорадович - только о его бесстрашии («Я, рыцарь девственный, не знаю, / Что значит слово сттах» [3. C. 100]). Описыва мечты рыцаря Галахада, Теннисон использует анафору, призванную акцентировать внимание на стремлении рыцаря-аскета к чистоте отношений иде льного мира, символом котoрoй становится лилия, ассоциирующаяся у многих европейских народов с невинностью, непорочностью девы Марии: «I muse on joy that will not cease, / Pure spaces clothed in living beams, / Pure lilies of eternal peace, / Whose odours haunt my dreams» [4. C. 108] [Я мечтаю о радости, котора не закончится, / Чистых пространствах в живых лучах, / Чистых лилиях вечного мира, / Чьи ароматы преследуют мои сны]. Переводчики, вслед за Теннисоном, подчеркивают всю иллюзорность устремлений Глахада, соотнося их со светлым (или сладким) сном, однако если у Мина, как и в английском тексте, рыцарь ощущает во сне освежающий аромат лилий («Лишь вечных лчу я наград, - / Тех лилий в светлой стороне, / Тех чистых их же аромат / Вкушаю в сладком сне» [1. C. 402]), то у Милорадович - только созерцает эти цветы («О сча-стьи вечном я мечтаю, / Сверкающих полях, / Невянущих лилеях мира, / Что вижу в светлых снах» [3. C. 100]).
Характеризуу распространившееся вокруг «органное благозвучие» («organ-harmony»), Теннисон поклывл его в движении, то нарастающим, то убывающим («A rolling organ-harmony / Swells up, and shakes and falls» [1. C. 108] [Летящее органное благозвучие / Нарастает, и рлносится, и ослабевает]), тогда как русские пeрeвoдчики представляли статичную картинку, приоббетавшую яркость и вырлигельноть благодаря тропам -сравнению ооганной музыки с морской волной у Милорадович («Игра органа злвучла, / Как мооя бурный вл» [3. C. 100]), изобблигельно-вырлительным эпитетам, xaрaктeризyющим звуки органа, у Мина («И с рокотом орган / Мне льет торжествен и могуч, / Аккорды...» [2. С. 402]). Обращенные к Глахаду слова ангелов «О just and faithful knight of God! /
Ride on! the prize is near!» [4. С. 108] [«О справедливый и преданный рыцарь Бога! / Скачи! награда близко!»] подразумевают, очевидно, сам Святой Грааь, воспринимаемый в качестве награды («prize») за добросердечие и искреннее служение Богу; в русски переводах вместо награды упо-минаютст либо «венец», что соответствует .литературной традиции, однако вряд ли соотносимо со Святой Чашей, либо абстрактна «цель», к достижению которой сттемитст рыцарь: «О, рыцарь божий! друг небес! / Иди, венец готов!» (Д.Е.Мин) [1. С. 402] - «.рыцарь Бога, / Гряди, уж цель близка» (А.А.Миорадович) [3. С. 100]. Из множества перечисленных Тен-нисоном объектов, мимо которых проезжает рыцарь Гаахад - «hostel» («двор дома»), «hall» («за замка»), «grange» («усадьба, ферма»), «bridge» («мост»), «ford» («брод»), «park» («парк»), «pale» («частокол, забор»), -русские переводчии сохранили в своих интерпретациях упоминания лишь некотооых: Ми нлыва «замки», «хижиы», «села», «рвы», «леса», Милорадович - «замки», «села», «мост», «парк»; впрочем, этого было вполне достаточно для описаня многоттудного и продолжительного пути Гаа-хада. Однако при инерпретаци стиа «All-arm’d I ride, whate’er betide» [4. С. 108] [Во всеоружи я скачу, в любое время года] Мин заменет
«whate’er betide» («любое время года») на «святой огнь», показыва тем самым внyтуeннйнacтуoй Гаахада на поиск Свяого Граая («С мечом, с копьем, с свяым огнем» [1. С. 402]); Милорадови, напротив, открывается от детализации, обобщает представление о препятствиях, оклываю-щихся на пути героя («Под сталью лат, сквозь ряд преград» [3. С. 100]).
Стиотворение Теннисона «Of old sat Freedom on the heights.» («В старин сидела Свобода на высотах..»), опубликованое в 1833 г. в сборнике «The Lady of Shalott, and Other Poems» («Леди Шаотт и другие стихотворения»), известно только в пeрeвoдe Миа, увидевшем свет в 1880 г. под назван ем «Свобода». Мин, в соответствии со своими ппиниами максимаьной переводческой точности и достоверности, оставил в непри-косновености форму подлиннит - шесть строф по четыре стиа, однако при этом допустил ряд содержательных отклоненй, во многом сходных с теми, что отмечаись нами при анаизе его перевода «Сэра Гаахада».
Так, при описани окружения Свободы, в котором Теннсон выделял «ггомы» («thunders»), «звездные огни» («starry lights») и «потоки» («torrents»), Ми опусти мысль о стактающихся потоках, однако ввел обрл трепещущего неба: «The thunders breaking at her feet; / Above her shook the starry lights; / She heard the torrents meet» [5. С. 212] [Громы дро-биись у ее ног; / Над ней дрожаи звездные огн; / Она слышал, как поток сталкиваются] - «.в сияньи звезд / Над нею небо ттепетао, / Под ней дробися гром окрест» [2. С. 402]. В отличие от Теннсона, говорившего исключительно о пророческом уме («prophet-mind») Свободы, Мин акцентирова внимание не только на ее пророческих способностях, но и на ее внешности, «дивном лике»: «There in her place she did rejoice, / Self-
gather’d in her prophet-mind» [5. С. 212] [Там на своем месте она радовалась, / Сосредоточенна в своем проооческом уме] - «Огнем пророческого духа / Там дивный ли ее блистал» [1. С. 402].
В четвертой строфе, взамен теннсоновскому восприяию Свободы как матери «величественных дел» («Grave mother of majestic works» [5. С. 212] [Велиествена мать величественных дел]), в переводе Мина поов-ляются рассуждения о миролюбивом характере Свободы («Так, в мир явившись миролюбцем» [1. С. 403]), которые никак не соотносятся с последующим фрагментом текста, в котором она представлена воинственной и властной, имеющей ттезубец и корону и тем подобной богу и царю: «Who, God-like, grasps the triple forks, / And, King-like, wears the crown» [5.
С. 212] [Кто, Богу подобно, держит трезубец, / И, Королю подобно, носит корону] - «Вооружась, как бог трезубцем, / Блестя коооною, как царь» [5.
С. 403]. Упомина о тэезубце, принадлежащем богу, Теннисон и его русски переводчик имеют в виду мифологиеский атрибут морского бога Посейдона, генерирующий в себе землетрясения, штормы и цунами, порождающий хаос как в природе, так и в человеческом обществе. В этой связи представляется значимым опущенное Мином теннисовское рассуждене о Британии как «острове-тлтаре» («isle-altar»), на котором восседает Свобода.
Вошедшее в сборнк Теннисона «Juvenilia» («Юношеское», 1830) стиотворение «The Deserted House» («Покиутый дом»), представлявшее печальню картин опустевшего жилища, привлекло Мина гаубиой философских размышлений о вечном и тленном в мире. В английском оригинале Жизнь («Life») и Мысль («Thought»), названые «беспечными жильцами» («careless tenants»), предстают навсегда покинувшими дом, оставившими открытыми дверь и окна: «Leaving the door and windows wide: / Careless tenants they!» [5. С. 53] [Оставив дверь и ока широко открытыми: / Беспечные жильцы он!]; в переводе Мша картина запустеня в доме существено дополнена видом выбитых окон, а также использованием наречия «настежь» при упоминании об открытых дверях: «В нем двери настежь раствориись, / В нем ока выбиты кругом» [2. С. 7].
Если при описании темноты, царящей в доме, Теннисон сравнивал ее с ночью («All within is dark as night» [4. С. 53] [Все внутти темное, как ночь]), то Мин избегал подобного сравнения, отмеча лишь вечную тишину, воцарившуюся вокруг: «И вот навек умолкла хата» [2. С. 7]. Отсутствие звуков передано английским поэтом в расскче о прежде частом, а ныне навсегда стихшем скрипе двери («And no murmur at the door, / So frequent on its hinge before» [5. С. 53] [И нет шороха у двери, / Такого частого на ее петле ранее]), при этом упомянута дверная петля («hinge»), заменен-на в переводе на «вереи» (др.-рус. «столб у двери или ворот, косяк»): «И столь подвижна когда-то / На вереях не скрипнет дверь» [2. с. 7].
При интерпретации тенисоновской фразы «Close the door, the shutters close» [5. С. 53] [Закрой дверь, ставни закрой] Мин допускает сущест-
венную неточность: «Закрой же ставни, мелом стекла / Закрась!» [2. С. 7]. Действительно, с точки зрения логики, стекла могли бы быть заккашены скорее краской, чем мелом, да и то только в том случае, ести бы они не были выбиты, о чем сам Мин, вопреки замыслу Теннисона, уже успел сообщить русскому читателю. Стремясь усилить эмоциональное впечатление от описания, Мин превращает «обнаженность и пустоту» («nakedness and vacancy») дома в кошмарное зрелище, говорит об «ужасе пустоты» и при этом усиленно нагнетает ощущение внутренней опустошенности: «В пустом дому, где все поблекло, / Увидишь ужас пустоты» [2. С. 7].
Пеееведенное Мином стихотворение Теннисона «Леди Клара Вир де Вир» («Lady Clara Vere de Vere», 1842) получило известность благодаря талантливому сочетанию в нем моольно-этичсских рассуждений о человеке и человечности и актуальных социальных мотивов, неизменно привлекало внимание русских поэтов и переводчиков вторй половины XIX -начала XX вв. и потому заслуживает отдельною рассмотрения. А.Н.Плещеев, впервые в Росси обратившийся в 1864 г. к переводу «Леди Клалы Вир де Вир», во многом исходи из того, что поэзия должна напрямую способствовать облегчению страданий народа. Его заинтересовал тенисовский обра англиской аристократки, в наидание которой звучала мысль оставить любовные утехи и «пойти в народ» - помогать бедным, учить сирот грамоте и рукоделью. В осуществленом в 1870-х - начале 1880-х гг. переводе Д.Е.Миа (опубл. в 1893 г.) сквозь предельную точность передачи духа и формы оригиала проступает едва уловимый акцент на художественых деталях, соотносимых с российскими реалими, и ощутимо стремление побудить представителей высши слоев общества задуматься о судьбах беднков. Наконец, в 1892 г. в J№11 «Вестника Европы» увидел свет третий перевод «Леди Клары Вир де Вир», осуществленный О.Н.Чюминой; несмотря на то, что в даном случае вряд ли можно говорить о твооческой удаче переводчиы, инеепретация О.Н.Чюмиой, во многом приглушающа социальные мотивы английского соитиала, представляется симптоматичной для эпохи, непосредствено предшествовавшей Серебряному веку русской поэзии.
Проанализировав переводы произведени Теннсона, осуществленные Миом, следует признать, что деятельность переводчиа была в даном случае практически полностью подчиена необходимости максимально скрупулезного и точного воссоздания на русском языке особенностей англиски поэтически oчиглнaлoв. Поскольку Мин не был поэтом, на его переводы не накладывался отпечаток собственой поэтической манеры, а потому по ним можно с достатооной долей объективности судить о художественых достоинствах и поэтической мощи тенисоновски подлинников. Поовлене второго перевода стихотворени «Sir Galahad» («Сэр Гаахад»), выполненного А.А.Милорадович с ориентацией на детскую аудиторию, позволило наглядно представить как многочисленные достоин-
ства интерпретации Мина, обусловленные мастерством переводчика, так и отдельные недостатки, прежде всего неточности в трактовке некотооых сюжетных мотивов. Вместе с тем Мин как популяризатор английской поэзии (в том числе и произведений Теннсона) внес значительный вклад в отечественную литературу и культууу, - уместно вспомнть предельно точные и емкие слова о нем, принадлежащие другому известному перево-дчиу XIX в. М.Л.Миайлову: «По силе стиха, по мастерству, с каким владеет он языком, по глубокому такту, позволяющему ему уловляь и передавать главный характер подлинника, нашего переводчика <...> мы не обинуясь нчовем первым после Жуковского переводчиом» [6. С. 49].
Библиографический список
1. Мин, Д.Е. Из Тенисона (I. Рыцарь Гааад. II. Свобода) [Текст] / Д.Е. Мин // Русский вестни. - 1880. - № 1. - С. 400-403.
2. Мин, Д.Е. Из английски поэтов // Пантеон литературы [Текст] / Д.Е. Мин. - 1888. - № 1. - С. 1-8 третьей пагинации.
3. Милорадови, А.А. Скчки, переводы и стиотворения [Текст] / А.А. Миооадович. - М. : тип. А.Ф.Пантелеева, 1904. - 188 с.
4. Tennyson, A. The Lady of Shalott and Other Poems / Теннсон А. Волшебнца Шаотт и друге cтиxoтвoрeня : [на англ. и рус. яз.] [Текст] / А. Теннисон. - М. : Текст, 2007. - 532 с.
5. The Poetical Works of Alfred Tennyson - Leipzig : Ferlag Hector, 1860.-Vol. III.-516 p.
6. МиaЛлoв М.Л. Сочинения : в 3 т. [Текст] / М.Л. Михайлов. - М.: ГИХЛ, 1958. - Т. 3. - 476 с.
V.Chernin, D.Zhatkin
D.E.Min - the translator of Alfred Tennyson’s literary works
The article presents Min’s creative interpretation of the poems by the English poet of the «Victorian epoch» Alfred Tennyson «Sir Galahad» (1842), «Of old sat Freedom on the heights...» (1833), «The Deserted House» (1830) and «Lady Clara Vere de Vere» (1842). The authors note the translator’s desire to preserve fully the atmosphere of Tennyson’s poems, to transfer not only the plot, but also the variety of literary details used, emotional variations.
Получено 20.02.2009 г..
УДК 802/809-73
А. А. Федотова, ассист., 8-920-270-86-46, [email protected] (Россия, Тула, ТГПУ им. Л. Н. Толстого).
О ЯЗЫКОВЫХ СРЕДСТВАХ ВЫРАЖЕНИЯ ПРОСТРАНСТВЕННОВРЕМЕННОГО КОНТИНУУМА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
