CC BY
121
УДК 821.512.111
А. Ф. Мышкина
Чувашский государственный университет им. И. Н. Ульянова, г. Чебоксары Чувашская проза 1955-1968 годов:
некоторые аспекты исторического развития
В статье проанализирована чувашская проза 1955-1960-х годов, выявлены основные стилевые и жанровые особенности ее развития, художественные достижения и недостатки. Затронуты вопросы влияния социально-политической жизни страны на художественное творчество.
Ключевые слова: чувашская литература, «хрущевская оттепель», «деревенская» проза, производственная проза, «военная» проза, жанровая поэтика, литературные стили, мифотворчество, лиризм.
Вторая половина 1950-х - 1960-е гг. для народов СССР стали десятилетием политических перемен, которые в свою очередь повлекли за собой и эстетические изменения в художественном творчестве. Смерть И. Сталина (1953 г.), ХХ съезд КПСС (1956 г.), после которого идеологическое давление на деятелей литературы и искусства было заметно ослаблено, ознаменовали эпоху свободы слова и мысли, обозначившуюся в истории как период «оттепели». Выражение «хрущевская оттепель» связано с названием повести Ильи Эренбурга «Оттепель» и ассоциировалось с осуждением культа личности Сталина. В этот период заметно ослабла цензура, прежде всего в литературе, кино и других видах искусства, где стало возможным более открытое освещение действительности. Однако «оттепель» продлилась недолго. Хрущевская травля Б. Пастернака, которому в 1958 г. была присуждена Нобелевская премия по литературе, очертила границы в сфере искусства и культуры. Окончательным завершением «оттепели» считается отстранение Хрущёва и приход к руководству страной Л. Брежнева в 1964 г.
В эти годы чувашская проза пополнилась повестями и романами А. Артемьева, Н. Ильбека, М. Ухсая, В. Алендея, М. Кибека, Ю. Скворцова, А. Эсхеля и других. Творческое оживление внесла литературная деятельность вернувшихся после реабилитации романистов Н. Мраньки, В. Пай-мена, В. Краснова-Асли, прозаика и драматурга С. Лашмана, а также восстановление наследия погибших в репрессии писателей (Н. Патман, П. Митта, Н. Янгас и др.). Проза данного периода явно отличалась «от прозы прошлых этапов своим высоким гуманистическим пафосом в идее
и жизненной полнокровностью характеров. Показательная в этом отношении и повесть А. Эс-хеля «Солнечный дождь» (1963-1964 гг.)», в которой «молодой агроном Шангин обаятелен своей непримиримостью в борьбе с мещанством, страстностью и в то же время интеллектуальной тонкостью современника» [9, с. 164].
Литература достаточно быстро отреагировала на социально-политические изменения в стране как в плане тематики, так и в плане идеи, композиции, сюжета произведений. Так, в 1955-1956 гг. появилось множество новых журналов («Юность», «Москва», «Молодая гвардия», «Дружба народов », «Урал», «Волга» и др.), где уже печатались произведения другого характера — о суровой фронтовой жизни, об опыте выживания в советских лагерях и тюрьмах и так далее (роман В. Ду-динцева «Не хлебом единым», повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», которые получили популярность и на Западе). В литературе появилась так называемая «офицерская проза» — проза реальных участников военных действий. В их произведениях на фоне подробно описанной военной жизни впервые поднималась тема осознанного личного выбора в ситуации между жизнью и смертью. В подобной прозе стилеобразующим фактом становится стремление прозаиков «к раскрытию глубинных черт характера совершающего подвиг человека. Усиление историзма в произведениях сопровождается углублением психологизма и аналитизма в исследовании нравственных истоков поведения героев в экстремальных условиях войны» [11, с. 258].
Несомненно, военная тема, которая была созвучна с русской «офицерской прозой», широко разработана во всех национальных литературах.
Однако в них она не получила того названия, что в русской литературе, хотя признаки «офицерской прозы» в таких произведениях явно присутствовали. Так, к примеру, в чувашской литературе 1955-1968 гг. представлена целая плеяда талантливых писателей-фронтовиков, которые освещали тему Великой Отечественной войны в литературе: Л. Агаков (повесть «Солдатские дети»), Д. Кибек (роман «Герои без вести не пропадают»), В. Садай (роман «Летчики»), В. Алендей (книга «Солдатское сердце»), А. Алга (сборники рассказов «Рядом с другом» и повестей «Молодость»), а также Ф. Уяр, А. Артемьев, С. Аслан, А. Афанасьев, Н. Мранькка, В. Алагер, К. Петров, И. Малагай, Н. Ильбек и другие.
Следует подчеркнуть, если в большинстве произведений военных лет и первого послевоенного десятилетия писатели показывали, как правило, сам подвиг, деяние, то на данном этапе, творчески развивая опыт предшественников, художники слова основное внимание уделяют исследованию побудительных мотивов героического действия. В такой литературе нравственный, морально-этический аспект стал основным в осмыслении проблемы героизма. Более того, писатели делали первую, пока еще несмелую, попытку проанализировать и дать оценку первым дням войны — тотальному отступлению и гибели тысяч солдат (А. Алга «Меч и серп», 1968 и др.). И все это в какой-то степени было характерно именно русской «офицерской прозе».
В чувашской прозе 1955-1968 гг. магистральными стали лирико-психологический и фило-софско-психологический стили. Писатели тяготели к психологическому или лирическому раскрытию характера, их привлекала исповедальная проза (А. Артемьев, Д. Кибек, В. Игнатьев, Л. Агаков и др.). Писатели, которые заявили о себе в 1954-1964 гг., в первую очередь — это, как отмечает Г. Я. Хлебников, ««лирики», «психологи»: А. Артемьев, В. Алендей, Ю. Скворцов». Более того, «и писатели старшего поколения потянулись к лирической тематике (С. Эль-гер, В. Алагер, А. Алга, Г. Краснов-Кесенни). Тема «детства» — также своеобразная лирическая вещь (М. Трубина, В. Краснов-Асли, М. Ух-сай, Гр. Алендей, М. Уйп, Г. Харлампьев)» [8, с. 260-261]. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных мест, перевод наш. — А. М.). Более того, «современные чувашские прозаики откровеннее пишут теперь об интимных сферах жизни —
о дружбе, любви и семье. В. Садай в повести «Зарницы» (1956), А. Алга в повести «Вязы да березы» (1961), например, показывают, «как пережитки частнособственнической психологии мешают нормальной семейной жизни» [10, с. 28].
Стремление писателей к раскрытию интимных чувств и переживаний отдельного человека возродило в литературе проблему «маленького человека». В произведениях такого характера наблюдается большее тяготение к исследованию жизни через чувства, мысли и понятия персонажей (повести В. Быкова «Журавлиный крик» (1960), «Измена» (1961), повесть Ю. Скворцова «Девушка с Сормы» (1957), драма М. Карима «Страна Айгуль» (1964) и его трагедия «В ночь лунного затмения» (1965), повесть А. Гилязова «Три аршина земли» (1963) и др.). Однако «маленький человек» произведений национальных авторов не соответствует таковым героям Н. Гоголя и Ф. Достоевского. «Маленьким» он назван лишь потому, что живет повседневными, а отнюдь не «великими», общественно значимыми делами. И для писателей он наиболее интересен именно как носитель извечных духовных ценностей и мудрости народа.
Произведение искусства является отражением действительности, но одновременно оно есть плод внутренней эмоциональной жизни художника, результат его восприятия жизни, поэтому в каждом произведении художественный образ есть всегда в определенном смысле и неизбежный духовный «портрет» автора. Обо всем, что живет в его произведениях, о любом из персонажей художник может с полным правом сказать: это не только они — это и я сам. Подобный подход к анализу творчества писателя позволяет наиболее полно раскрыть его эстетические взгляды и через них понять особенности жанра его произведений. Так, между Скворцовым-автором и его произведениями нет резкой границы. К примеру, чувства и переживания детей, не имеющих отца или матери, предельно глубоко раскрыты писателем в повести «Красный мак» (1957-1960) в большей степени и потому, что писатель сам испытал эту боль. Некоторые биографические моменты отразились в рассказах «Осенние дни», «Черноглазая Ина» (1956-1957), автобиографической повести «Возвратившись домой...», в повести «Девушка с Сормы».
Повесть «Красный мак» была одним из популярнейших произведений Ю. Скворцова в 1960-
1980-х гг. В ней показаны достижения и проблемы ребят выпускного класса. Основная идея произведения — воспитание духовно здорового, открытого и трудолюбивого подрастающего поколения. Для реализации данной идеи автор весьма удачно сумел подобрать психологический возраст своих героев — период отрочества. Испытанием на духовную чистоту, моральную твердость для героев повести (Тамара Голубева, Вова Миронов, Валентин Соловьев, Валя, Рая и др.) становится чувство первой любви.
Основная идея повести «Красный мак» в какой-то степени интерпретирует библейское учение о божественной чистоте и безгрешности младенца до семилетнего возраста. В частности, автор пишет: «Теперь все впереди — и трудности, и победы. Легко ли воспитать новое поколение нового столетия? Пусть не будут в новом столетии ни одного плохого человека, ни одного злого ребенка...
Злой ребенок? Есть ли для учителя злой ребенок?
Для учителя нет никакого злого ребенка, а лишь ребенок, которого надо учить. Никто не рожда -ется на землю «злым», он озлобился потом — потому что учитель не увидел вовремя какой-то маленький недостаток ребенка, потому что ребенок попал в руки плохого учителя и так далее. Кем бы ни быть, но только бы не стать плохим учителем на земле. За всех недостойных людей земли виноват плохой учитель. Он родил всех нехороших людей.» [5, с. 138].
Вопросы воспитания подрастающего поколения становятся главными и в повестях приключенческого характера — «Закаленные в труде» (1961) Д. Кибека, «Это было в Дубровке» (1964) Л. Агакова, «Черная кошка» (1965) М. Николаевой и другие. В них раскрыто, какими хитроумными способами пользуется религиозные секты, шайки грабителей, чтобы заманить в свои сети еще незрелых детей с неустойчивой психикой.
Немного в ином русле развивалось творчество мастера художественного очерка Ф. Уяр, который стал весьма значимой фигурой чувашской литературы всей второй половины XX в. Колыбелью его поэтики было путешествие. Писатель сам много путешествовал, поэтому образ дороги характерен для всех его очерков, рассказов и повестей. Более того, даже в названиях книг и произведений запечатлелась такая его особенность, к примеру, книги «Всегда в дороге» (1958), «По родной стороне» (1962) и так далее. Моти-
вом дороги, путешествия пронизаны рассказы и очерки, вошедшие в книгу «По родной стороне. Путевые заметки» (1960). Сюда включены рассказы как о путешествии автора по Дальнему Востоку, так и о странствиях автора по родной чувашской стороне.
Однако не только путешествия и дальные страны привлекают Ф. Уяра. В числе произведений 1955-1968 гг. особо выделяются повести и рассказы с нравственной тематикой, которая существенно отличается, к примеру, от подобной темы Ю. Скворцова. Так, если Ю. Скворцову важно показать духовное богатство или нравственный рост человека на фоне национальных моральных ценностей, то для Ф. Уяра характерно изучение человека в рамках социальных нравственных ценностей.
Эпиграфом повести Ф. Уяра «Три дня, три ночи» (1962) стали слова из произведения Э. Хемингуэя: «Каждый делает то, что может. Ты уж сейчас ничего не сможешь сделать для себя, однако ты, возможно, сможешь сделать что-то для людей. Было бы хорошо. Мы вытерпели все за четыре дня. Нет, не совсем за четыре. Сюда я прибыл, когда начинало темнеть, а сегодня и полдень еще не наступил. Тогда меньше трех ночей и трех дней» [6, с. 37].
Главным героем и повествователем является поэт Роман Петрович Петров. Завязка повести выстроена на его воспоминаниях о своих студенческих годах, первой любви к сокурснице Рае, друге Ягуре — художнике Егоре Алексееви -че. Главная идея повести — распространение в чувашском обществе чуждой ему философии мещанства, духовное обнищание некоторых представителей интеллигенции. Для создания соответствующей атмосферы писатель вводит в структуру произведения некоторые параллели из русской и мировых культур: Тургенева, Сицилия, Харибда, Левитана, Гердера, Евтушенко, Аристотеля, Гегеля, Фейербаха, Герострата, Саврасова, Чехова. Автор поднимает вопрос о том, кому и чему должно служить искусство — духовному росту человека или его материальному обогащению?
Сатирико-юмористический жанр в литературе всегда связан с желанием писателей ярко выразить и бороться с морально-этическими пороками общества. Не является исключением и творчество чувашских писателей. Так, в 1955-1968 гг. в ряды сатириков-юмористов вступили многие представители чувашской литературы, которые,
как и Ф. Уяр, плодотворно сотрудничали с юмористическим журналом «Капкён». Так «разнообразнее стал почерк сатириков и юмористов: к язвительному сатирическому голосу Л. Агакова присоединились добродушный смех Н. Никитина, тонкая усмешка Хв. Уяра и П. Львова, гневная ирония А. Эсхеля, свежие голоса Н. Волкова, И. Тенюшева, П. Мигиша и др.» [10, с. 92-93].
Бесспорным представителем капкановских авторов стал Л. Агаков, который в данный период выпустил несколько сборников с сатирико-юмористическими рассказами: «Смеяться хочется» (1955), «Козлы» (1959), «Как вытерпеть без смеха?» (1960), «Дорогой зять» (1962), «Хорошее лекарство» (1967). Сатирико-юмористическое мастерство Л. Агакова заметно возросло благодаря дружбе писателя с Иваном Мучи, поэтому и в его приключенческих произведениях заметно влияние юмористического стиля: «Эта особенность ярко выражается при создании характера отрицательного героя. Он, как и Иван Мучи, аморальных людей изображает методом гротеска (преувеличивая, сатирическими, темными красками). Иногда такой образ больше тяготеет к карикатуре. Как и Иван Мучи, Агаков, создавая сатирико-юмористическую действительность, поочередно соединяет одинаковые ситуации. Таким образом он показывает, как возрастают, увеличиваются смешные стороны героя» [7, с. 171].
Типичными с точки зрения затрагиваемых проблем и соответствующими нравственно-эстетиечским требованиям общества того периода являются, к примеру, сборники сатирико-юмористических рассказов Л. Агакова «Дорогой зять» и юмористических рассказов «Не всегда медовый месяц» (1969). Писатель не только умело пользуется комизмом положения, но и умеет весьма удачно строить комический сюжет, обращаясь к приключенческой фабуле и интриге. Так, в рассказе «Страшное утро» (1969) автор поднимает вопрос о силе печатного слова, когда простые обыватели даже в произведении художественной литературы ищут и находят себя (продавец Якур, заведующий магазина Кокелев, конюх Калерии, ветеринарный фельдшер Амаев, милиционер). При этом сама ситуация доходит до абсурда. По такому же принципу построены и сюжеты рассказов «Козлы», «Дорогой зять», «Неудачная экскурсия», «Папа, мама и Угах», «Клещ».
Нами уже отмечалось, что одним из ярко выраженных стилей чувашской прозы 1955-1968 гг. является лирико-психологический стиль, ведущим представителем которого стал Александр Артемьев.
Для произведений А. Артемьева данного периода характерна разнообразная тематика: военная (сборник «Солдатские рассказы» (1959); повесть «Большая медведица» (1960-1961); повесть «Ахманеевы» (1962), в которой история страны и трагедия народа показана через боль и радости семьи Ахманееевых; повесть «Трудные годы»
(1964) и др.), «проблема отцов и детей» (рассказ «Отцы и дети» (1962) и др.), «герой нашего времени» (рассказ «Человеческая красота» (1962), в котором через образ Анфиски автор раскрывает моральные качества простого трудового человека; повесть «Рожденные с крыльями» (1964) и т. д.), моральные качества современника (повесть «Мрачный сад» (1964) и др.), историческая (повесть «Увядшие юными» (1963-1964) и т. д.). Так, в сборник произведений А. Артемьева «Солдатские рассказы» вошли семь произведений (одна повесть, два очерка и три рассказа), которых объединяет одна тема — тема войны и образ — образ советского солдата, защитившего мир от фашистской оккупации.
Определенным показателем эстетического роста чувашской прозы конца 1950-х - 1960-х гг. стало интенсивное развитие ее крупных жанровых форм в указанный период. К примеру, в эти годы С. Аслан заканчивает три романа тетралогии «Великий путь», первый роман которого «Ахрат» вышел еще в 1952 г. (новая редакция в 1957 г.): «Рука об руку» (1958), «Мощь» (1961), «Сехмет» (1967), в которых разрабатываются темы коллективизации, жизни чувашской деревни военного времени, героический труд колхозников. Н. Мранька начинает печатать свою многотомную эпопею «Век прожить — не поле перейти» (1959-1980). Чувашкнигоиздат выпускает отдельной книгой первую часть романа Вл. Ухли «Шургельцы» (1965), в котором рассказывается о событиях в колхозной деревне в послевоенный период. А из-под пера Д. Кибека выходит вторая часть романа «Герои без вести не пропадают»
(1965). В. И. Краснова-Асли посвящает свой роман «Неугасаемое солнце» (1965) периоду незаконных репрессий и так далее. Отрадно, «что романное, многостороннее изображение охватывает, с одной стороны, все более близкие к современности периоды жизни советского общества,
с другой — более дальние исторические эпохи» [9, с. 165].
Публикация первого тома романа Н. Мраньки «Век прожить — не поле перейти» была начата еще в 1950 г., однако прервалась и была опубликована уже в 1959-1961 гг. Как отмечает писатель в своей автобиографии, он «начал писать роман . в 1930 году и приблизительно к году 1950 закончил первую книгу» [4, с. 579]. Роман Н. Мраньки получила широкую известность благодаря как «авантюрно-приключенческим моментам в сюжете», так и «оригинальным и сильным характерам» [10, с. 52]. Действия первых двух томов романа происходят в чувашской деревне конца XIX века. Однако это «не исторический роман. Здесь действуют вымышленные герои, причем они не изображаются в соприкосновении с известными историческими фактами и лицами» [10, с. 52]. Более того, ряд литературоведов (Г. Я. Хлебников) видят определенную преемственность между пьесами Н. Мраньки о бурлаках («Эльнеть», 1940) и романом «Век прожить — не поле перейти». Данная преемственность выявляется и в характере героев (Ми-гула из романа и бурлак Мигула из драмы; Мих-хи из романа и купец Мегеде из драмы и т. д.), и в «развитии полемической стороны, которая была заметна еще в пьесах: это — воспитание национального характера. Писатель резко выступает против отсталых традиций, обычаев, привычек». Однако «воспитание критицизма по отношению к наследию прошлого в послевоенные годы уже не диктовалось необходимостью классовой борьбы, но исходило из задач создания социалистической культуры поведения, высоконравственного, инициативного, психологически сложного характера» [10, с. 53].
Анализ романа Н. Мраньки свидетельствует о том, что чувашская романистика в данный период «окончательно вырвалась из узких рамок мелких чувств, однообразных желаний и вошла в мир больших страстей и характеров. Очевидно, романисты сумели теперь до конца осознать и прочувствовать прошлое своего народа не только как историю «болезни», но и как историю духовного роста» [10, с. 57]. Умение писателя раскрывать характеры героев через драматизм ситуации, использовать лирико-психологический анализ натур из крестьян (для этого он пользуется методами внутреннего диалога и анализа чувств в трудных, критических ситуациях) свидетельствует об определенном уровне художественного
новаторства Н. Мраньки. Именно поэтому «роман Мраньки (особенно в первой книге) представляет интересный художественный синтез драмы характеров и лирико-психологического повествования» [10, с. 57]. Психологический анализ характера героев романа способствует раскрытию положительных черт чуваш, а именно, их внутреннюю темпераментность, нравственное и духовное возмужание (Анук, Кедерук и др.).
Бесспорно, тема романа Н. Мраньки в истори-ко-хронологическом отношении близка с темами романов «На заре» С. Эльгера, «Ахрат» С. Аслана, «Черный хлеб» Н. Ильбека. Это показ зарождения и ход революционных событий 19051907 гг. в чувашской национальной среде. Тем не менее в названных произведениях одинаковый период истории освещается писателями с разных сторон.
В галерее чувашских романов 1956-1962 гг. в некотором обособлении находятся произведения крупного жанра на темы, близкие к современности, которые больше подвержены влиянию идеологии, и поэтому в них труднее дается самобытность, оригинальность идеи и целостность сюжета. Это наблюдается, к примеру, в романах о коллективизации «Рука об руку» (первоначальное название «Тридцатые годы») и о Великой Отечественной войне — «Мощь» С. Аслана. В этих произведениях писатель «не избежал такой зависимости в идейном плане, не смог он избавиться и от иллюстративности некоторых образов и ситуаций. Однако «сквозные» герои жизненны, вместе с легковесными интригами соседствуют реальные конфликты» [10, с. 62]. Наряду с этим эти романы не «рассыпаются», не теряют своей художественной целостности, потому что «очень естественна у Аслана архитектоника сцен. Писатель неподражаемо, выпукло и интересно воспроизводит картины быта, душевные движения простых людей» [10, с. 65].
Эстетическая роль явлений природы, пейзажа, ландшафта для поэтики художественно-философской прозы общеизвестна. Тем не менее есть необходимость акцентирования внимания на том, что «в художественной литературе пейзаж редко выступает как простое описание природы — чаще всего на него проецируются мысли, переживания героев: сопоставление переживаний человека с картинами природы позволяет с большей полнотой и рельефностью выявить внутренние психологические процессы» [2, с. 20]. При этом
следует особо оговорить, психологический параллелизм — это широко распространенный прием во всех национальных литературах, который свое начало берет из фольклора.
Наряду с этим природа в художественной литературе второй половины XX в. стала не только ее поэтическим приемом, но и одной из важнейших тем. В такой литературе уже первостепенной становятся проблемы экологической безопасности и сохранения окружающей среды. Наиболее наглядное свое отражение данные проблемы в чувашской литературе нашли в художественно-публицистической прозе 1970-1990-х гг., однако затрагивались они и в литературе 1960-х гг. Одним из удачных таких примеров стал роман Д. Кибека «Друг дичи» (1960), главный герой которого Виктор Тараев — защитник леса и природы, выпускник лесотехнического института. Конфликт произведения выстроен на проблеме защиты природы. Некоторые исследователи (Г. И. Федоров), которые глубоко изучили поэтику произведений Д. Кибека, высказывают мнение, что данное произведение по жанровому определению следует отнести к повестям, а не к роману: «Тем не менее и это произведение, наверное, следует называть не романом, а повестью; все события произведения объяты романтическим пафосом» [7, с. 28].
В романе «Друг дичи» (в русском переводе издавался под названием «Охотники» в 1962 г.) писатель сумел создать идеальный образ руководителя в отношении его к природе и людям. Главный герой Виктор Тараев закладывает основу образцового охотничьего хозяйства, где, благодаря умелой организации работы, привольно живется всем лесным обитателям — лосям, кабанам, косулям, диким уткам и другими. Герой проходит нелегкий путь борьбы с браконьерами, путь убеждения и перевоспитания людей, изменения их менталитета, путь вовлечения подрастающего поколения в работу по охране и преумножению природы. Бесспорно, образ Виктора Тараева представляет определенную воспитательную ценность в плане гуманизма. Также очевидно, что «Друг дичи» — это произведение романтического стиля. Оно рассчитано на читателей подрастающего возраста, потому в нем полно романтики, искренней любви к живому миру (как дикой природе, так и к человеку), различных драматических сцен борьбы добра и зла, где побеждает добро, много познавательного материала.
С романом «Друг дичи» Д. Кибека эстетически близок и его сборник «Рассказы охотника» (1954), своим внутренним пафосом также направленный против узкопрактического, потребительского отношения к природе. А также рассказ Ф. Уяра «У лесного костра» (1961), главный герой которого дед Лаврась является добровольным защитником леса. «Самозванец-объездчик» дед Лаврась, как прозвал его лесник, не только сам охраняет лес, но и привлек к этому делу школьников: расставил в роще посты и бескорыстно ее охраняет. При этом не делает он уступки ни брату, ни свату.
В этот период чувашский читатель впервые познакомился с творчеством В. Игнатьева, когда в журнале «Ялав» появился его первый рассказ «Танец маленьких лебедей» (1955). Повести и рассказы этого писателя отличаются глубоким психологизмом, нежным лиризмом, знанием тонких чувств человека. Литературные критики называют его певцом прекрасной любви и лучшим стилистом в современной чувашской литературе. Рассказы В. Игнатьева представляют собой исповедь молодого человека на фоне природы: к примеру, воспоминания композитора о своей первой любви и первом разочаровании в человеке («В соловьиной роще»); раскаяние оступившегося и попавшего под суд человека («Начало жизни», 1956); рассказ молодого человека о первой любви, зародившейся в девственном лесу под впечатлением музыки Чайковского и приведшего его к творчеству («Танец маленьких лебедей») и другие. Герои писателя — это люди с благородными чувствами и тонкой натурой, честные и порядочные, самокритичные и искренние. Наряду с этим в большинстве своем это одинокие или страдающие в одиночестве люди. Данное обстоятельство в какой-то мере объяснима профессией главных героев — «уединенность характерна для многих музыкантов, сама профессия их направляет на это в момент создания произведений» [10, с. 80].
Чувашская новеллистика этого периода делает заметный поворот к изображению героев более сложных и незаурядных, чем ранее («Уксюк» (1956) В. Алендея, «Тиман» (1956) К. Пайраша, «Неугасимый огонь» (1958) Н. Ильбека и др.). В дальнейшем галерея рельефных характеров дополняется и другими чувашскими писателями: С. Шавлы — образ цыганки («Цыганка», 1967), В. Садай — образ мужественной колхозницы
Эзэвет («Июль в Ольховом Озере», 1968), А. Емельянов — образ народного агитатора Прохора («Кузнец Прохор», 1966). Писатели-новеллисты особо затрагивают нравственно-этические проблемы современности. Так, к примеру, В. Алендей в своих рассказах стремится воспроизвести те сложные нравственные коллизии, которые раньше мало отражались в чувашской литературе. Его произведения (сборники «До следующей встречи», 1957, «Сердце солдата», 1960, «Жаворонки поют в небе», 1962, «Полюбил я вас, поля», 1966) отличаются своей «непричесанной» схожестью с обыденной жизнью и неприкрашенной правдой человеческих отношений.
Изменения в общественно-политической жизни страны проявили в художественном творчестве стремление писателей говорить о самом дорогом, задушевном, гуманном, что в свою очередь вызвало оживление автобиографического и мемуарного жанров. Так, В. Краснов-Асли дописал начатую еще в 30-х гг. XX в. мемуарно-автобиографическую повесть «В огне» (1957 (I и II кн.), 1961 (III кн.)). Повести о детстве и отрочестве, озаренных революцией, написали Г. Харлампьев («Прекрасное утро», 1961 (I кн.), 1966 (II кн.)), Г. Алендей («Ровесники», 1962), М. Уйп («Детские годы», 1962), В. Краснов-Асли («Школа жизни», 1963) и другие. М. Ухсай сделала попытку ввести многолинейный драматический сюжет в повести о детстве «Буйные ветры» (1956 (I кн.), 1957 (II кн.), 1962 (III кн.)).
Повесть В. Краснова-Асли «В огне» полна свежих деталей из жизни разных социальных слоев (бедняков и кулаков, шахтеров и хозяев, интеллигентов и солдат), сцен классовой борьбы, интересных коллизий в противостоянии разных политических сил (большевиков, меньшевиков, эсеров) и так далее. Писатель умело использует документальные факты и исторические эпизоды (к примеру, подавление мятежа Муравьева, закулисная сторона «чапанского восстания» и т. д.). В произведении мелькают и исторические лица — И. Яковлев, Тухачевский, Космовский, Крепков, Эльмень и другие. Однако «весь этот богатый материал не совсем крепко связан с внутренней эволюцией характера главного героя Викова, недостаточно углублен художественно-философской мыслью» [10, с. 40].
Наряду с военной прозой сначала в русской, потом и в национальных литературах начали
разрабатывать и другую не менее важную тему — тему возрождения, духовного возрождения, села. В чувашской литературе противоречия в сфере крестьянского труда и жизни села — борьбу с бездушным отношением к земле, бюрократизмом, мелочной регламентацией в управлении сельским хозяйством, очковтирательством — пытались показать в своих произведениях А. Эс-хель, А. Лазарева, А. Артемьев, К. Пайраш, В. Алендей. Следует заметить, что для представителей русской «деревенской прозы» был характерен показ ломки вековой психологии собственника и внедрение, зарождение и культивирование «общественной», «коллективистской» морали (С. Крутилин), катастрофическое положение советского крестьянина (неоплачиваемые «трудодни», беспаспортность и фактически крепостная зависимость от колхозных властей) экстраполировалось и на другие сферы жизни в тоталитарном государстве, приобретая тем самым характер масштабного социально-критического анализа (В. Овечкин), художественно исследовались глубинные пласты народной жизни (Ф. Абрамов). При этом писатели-деревенщики отнюдь не были противниками советского строя, видя главного врага в тех, кто его извращает, — в бюрократах с их непреложными заповедями (не выбирать заместителей умнее себя, побольше запрещать и т. п.). С жесткой язвительностью и достоверностью авторы описывали процесс деградации советского села, развращаемого и разоряемого некомпетентным администрированием, круговертью «привозных» председателей колхозов, выводя тем не менее свое повествование к оптимистической надежде на всепреодолевающую «земную» силу потомственных хлебопашцев, кормильцев нации и ее опору [1].
«Деревенская проза» генетически близка чувашской культуре и получила самое разнообразное проявление во всех стилях литературы — лирическом, психологическом, философском, художественно-публицистическом. Об этом свидетельствуют все исследования чувашской литературы конца 1950 - 1960-х гг. К примеру, И. Ф. Кузнецов, анализируя чувашскую прозу за 1965 год, говорит о том, что «за исключением романа А. Талвира «Ник. с» (Фундамент), все произведения года посвящены деревенской теме. . Безусловно, писать на тему деревни намного легче и по жизненному опыту самих писателей, и по творческому опыту всей чувашской
литературы» [3, с. 69]. В романе «Фундамент», действительно, поднимается новая для чувашской литературы тема — тема формирования рабочего класса и технической интеллигенции в чувашской национальной среде. На разработку этой темы работают все герои произведения: инженер Харьяс (смелая, самостоятельная чувашская женщина), мастер-самоучка Мирок, Кируш Чигитов, Пиньби Кашкарова и другие. Однако писатель чрезмерно увлекается желанием охватить весь путь зарождения и развития чувашской производственно-технической интеллигенции, что достаточно негативно повлияло на внутреннюю линию и сюжет произведения.
Нет сомнения, что для чувашского народа, который по своему происхождению являлся кочевником-скотоводом, а в дальнейшем оседлым земледельцем, соответственно, и для его художественного словесного творчества тема производства была новой и чуждой. Тем не менее в конце 1950-х гг. тему рабочего класса затрагивают в своих произведениях А. Талвир (сборник рассказов и повестей «Ты будешь инженером»), В. Алендей (рассказы «Родной завод», «Сын»), И. Григорьев (рассказ «Вечером в половине восьмого»).
Своеобразное преломление «деревенской прозы» получило в творчестве мастера художественно-публицистической прозы А. Емельянова. В его произведениях (повести «Беспокойная весна» (1960), «Огни костров» (1960), «Луна на ущербе» (1968), роман «Разлив Цивиля» (1966) и др.) философское осмысление мира, раскрытие характера героя происходило в противостоянии обыденного (в основном сиюминутных проблем сельского хозяйства и деревни) и вечного. Поэтому и главными героями произведений А. Емельянова становятся труженики деревни, а предметом исследования — их отношение к труду, земле, природе, духовным ценностям земледельца.
В творчестве А. Емельянова наблюдается органическая взаимосвязь художественности и публицистичности в структуре произведения. Уже в начале своего творческого пути он проявляет явно выраженное стремление не только к раскрытию духовного развития социального человека, но и к художественно-философскому осмыслению мира. Эстетический идеал человека в произведениях А. Емельянова устремляется в сторону подлинно народного типа, ему удаются создать
характеры яркие индивидуальности. Таковы матрос Кирле и кулак Тит Захарыч («Неровная дорога жизни», 1967), пастушок Никита с тонкой душой художника («Свирель», 1067), сторож Парамун («Ущербный месяц», 1966).
Чувашская проза анализируемого периода достаточно уверенно и масштабно развивалась как в плане вырабатывания своей разнообразной тематики, так и дальнейшего становления среднего и крупного жанра. Так, по мнению авторов обзорных исследований чувашской литературы (Г. Я. Хлебников [8], И. Ф. Кузнецов [3]), современность стала главной линией в творчестве чувашских писателей. К ней чаще и больше стали обращаться и «опаленные в боях» ветераны, и «новобранцы» литературы. В 1965 году в чувашской прозе дебютировали с первыми повестями три молодых прозаика — Нелли Петровская, Варсонофий Михайлов и Клавдия Ятруше-ва, первая из которых впоследствии стала ведущим автором философско-мистической прозы. Способствовали развитию чувашской прозы и ее переводы на русский язык. Так, в 1965 г. Чуваш -книгоиздат выпустил ряд произведений в переводе на русский язык. Среди них повести А. Алги «Вязы да березы», В. Алендея «Цивиль-река», М. Юхмы «Звезды зовут», В. Алагера «На перепутье».
Из всех чувашских писателей, пишущих на современные темы, по умению всматриваться в новые явления и по «дерзости» вторгаться в происходящие события, по инициативе в поиске нового героя в 1955-1968 гг. наибольшую активность, как отмечают исследователи, проявляет Василий Алендей. «Об этом говорит его недавний роман (повесть. — А. М.) «Пчела золотая», который глубиной охвата происходящих событий и образом главного героя Улатти, хотя и несколько противоречивым, заинтересовал читателей. Это же подтверждает его повесть «Когда колосится рожь», новым типическим характером которой является Тит Иванович Веруков» [3, с. 70].
Произведения писателя отличаются своей тягой к тщательной разработке идеи любви к труду, уважения к хлебу и земле, чистоты души и сохранения семейного благополучия. Однако иногда детальное описание проблем колхозных ферм и выращивания урожая перетягивает художественное произведение в русло очерка. И все это, в свою очередь, мешает и логике развития характера героя. Подобное развитие сюжета
и характера наблюдается, к примеру, в его повести «Пчелка золотая» (1964). В образе главного героя Улатти верно схвачены некоторые черты реального социально-психологического типа.
60-е гг. XX в. стали началом творчества чувашского прозаика М. Юхмы (книги «Звезды зовут» (1965) и «Дорога на Москву» (1966), повесть «Третья симфония» (1965), рассказывающая о периоде незаконных репрессий), который наметил в чувашской прозе еще одно перспективное направление — мифотворчество. Так, повесть «Дорога на Москву» основана на исторических событиях (изгнание ляхов из Москвы) и лицах (Минин, Пожарский и др.). Здесь затронуты важные проблемы подъема национального самосознания и чувства дружбы народов. «Это первая в чувашской литературе попытка воспроизведения событий XVII века», но «она несет и достоинства, и известные издержки» [10, с. 41].
Следует заметить, что в художественной литературе множество примеров использования легенд и преданий, выполняющих «лишь роль недостающего документа» [11, с. 67]. К примеру, удачное обращение к легенде намечается в романах «Яблоня у большой дороги» (1958) А. Ку-торкина и «Трава-мурава» (1969) И. Девина» в мордовских литературах. Однако вопрос соотнесения подобных произведений к историческому жанру литературы все еще остается нерешенным. Поэтому и произведения М. Юхмы правомерно рассматривать именно как мифотворчество, а не исторический роман или повесть. Так, в повести М. Юхмы «Судьба певца» (1965) рассказывается о далеком прошлом, когда на площади городов и селений при стечении толпы соревновались между собой народные певцы. Таким был певец Шавламан, осмеивавший в своих песнях богачей, воспевавший простой народ. Шавламан полюбил Халифу, дочь богача Эптил-мене. Но не захотел он покориться «сильным мира сего» и погиб от их рук. Сюжет повести (М. Юхма назвал ее поэмой) восходит к народным легендам и преданиям.
Итак, литературный процесс 1950-1960-х годов, будучи связанным с социальной жизнью общества, в значительной степени определялся внутренними законами литературы, зависел от творческих устремлений писателей, над которыми они сами не властны. В крупных формах чувашской прозы намечается процесс идейно-художественного обогащения и возмужания. Одним из достижений литературы этого периода
становится глубокое и полнокровное изучение вопросов духовно-нравственной жизни (произведения А. Артемьева, Ю. Скворцова, В. Ален-дея и др.), социально-производственных проблем (произведения А. Емельянова, М. Кибек и др.). Широко разрабатывается историческая тематика в романистике: приобщение чувашского крестьянства к классовой борьбе («На Буинском тракте», «Детство» М. Трубиной; «Тенета» Ф. Уяра; «Век прожить — не поле перейти» Н. Мраньки; «Черный хлеб» Н. Ильбека), события Октябрьской революции и гражданской войны («Мост» В. Иванова-Паймена).
Проза 1950-1960-х годов успешно развивалась на путях ускоренного сближения с реальностью, происходившего по разным направлениям. «Производственная» проза, так и не преодолев высокую планку художественности в осмыслении характера рабочего, сосредоточила свое внимание на воссоздании главного героя своего времени — руководителя административной системы, с которым, как оказалось, были связаны основные экономические успехи общества.
—т—-
1. «Деревенская» проза» // Единая коллекция цифровых образовательных ресурсов. URL: http://school-collection. edu. ru/catalog/rubr/8f5d7210-86a6-11da-a72b-0800200c9a66/16249 (дата обращения: 20.07.2014).
2. Компанеец В. В. Художественный психологизм в советской литературе (1920-е годы). Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980. 113 с.
3. Кузнецов И. Ф. Чувашская литература за 1965 год (краткий обзор). Проза // Вопросы чувашской литературы и языка. Учен. записки ЧНИИ, в. 32. Чебоксары, 1966. С. 68-84.
4. Мранька Н. Ёмёр сакки сарлака [Век прожить — не поле перейти]: роман. Шупашкар: Чаваш. кён. изд-ви, 1961. 579 с.
5. Скворцов Ю. Хёрлё макань [Красный мак]: повесть. Шупашкар: Чаваш АССР государство изд-ви, 1962. 140 с.
6. Уяр Ф. Ви^ё кун, ви^ё ка$: пове^, калавсем, очерксем, статьясем [Три дня, три ночи]. Шупашкар: Чаваш АССР кёнеке изд-ви, 1965. 240 с.
7. Федоров Г. И. Чаваш литератури (1945-1985 ^улсем): вёрену пособийё [Чувашская литература (1945-1985 гг. ]: Шупашкар: Чаваш ун-т изд-ви, 2004. 516 с.
8. Хлебников Г. Я. 1963 ^улхи чаваш литератури (Кёске обзор) [Чувашская литература 1963 года (краткий обзор)]: Проза // Ученые записки НИИ. Вып. XXVII. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1964. С. 246-271.
9. Хлебников Г. Я. Чувашский роман. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1966. 211 с.
10. Хлебников Г. Я. Современная чувашская литература. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1971. 184 с.
11. Шеянова С. В. Современный мордовский роман (1980-2000-е гг.): типология, проблематика, поэтика: дис. ... д-ра филол. наук. Саранск, 2014. 446 с.
1. «Derevenskaya» proza» // Edinaya kollektsiya tsifrovykh obrazovatel'nykh resursov. URL: http://school-collection.edu.ru/catalog/rubr/8f5d7210-86a6-11da-a72b-0800200c9a66/16249 (data obrashcheniya: 20.07.2014).
2. Kompaneets V. V. KHudozhestvennyy psikhologizm v sovet-skoy literature (1920-e gody). L.: Nauka. Leningr. otd-nie, 1980. 113 s.
3. Kuznetsov I. F. CHuvashskaya literatura za 1965 god (kratkiy obzor). Proza // Voprosy chuvashskoy literatury i yazyka. Uchen. zapiski CHNII, v. 32. CHeboksary, 1966. S. 68-84.
4. Mran'ka N. Émér sakki sarlaka [Vek prozhit' — ne pole pereyti]: roman. SHupashkar: CHavash. kén. izd-vi, 1961. 579 s.
5. Skvortsov YU. KHérlé makan' [Krasnyy mak]: povest'. SHupashkar: CHavash ASSR gosudarstvo izd-vi, 1962. 140 s.
6. UyarF. Vifé kun, vifé kaj: povef, kalavsem, ocherksem, stat'yasem [Tri dnya, tri nochi]. SHupashkar: CHavash ASSR kéneke izd-vi, 1965. 240 s.
7. Fedorov G. I. CHavash literaturi (1945-1985 çulsem): vëreny posobiyë [CHuvashskaya literatura (1945-1985 gg.): SHupashkar: CHavash un-t izd-vi, 2004. 516 s.
8. Khlebnikov G. YA. 1963 çulkhi chavash literaturi (Këske obzor) [CHuvashskaya literatura 1963 goda (kratkiy obzor)]: Proza // Uchenye zapiski NII. Vyp. XXVII. CHeboksary: CHuvash. kn. izd-vo, 1964. S. 246-271.
9. KHlebnikov G. YA. CHuvashskiy roman. CHeboksary: CHuvash. kn. izd-vo, 1966. 211 s.
10. KHlebnikov G. YA. Sovremennaya chuvashskaya literatura. CHeboksary: CHuvash. kn. izd-vo, 1971. 184 s.
11. Sheyanova S. V. Sovremennyy mordovskiy roman (1980-2000-e gg.): tipologiya, problematika, poetika: dis. ... dokt. filol. nauk. Saransk, 2014. 446 s.
A. F. Myshkina Chuvash State University named I. N. Ulyanov, Cheboksary Chuvashia's prose 1955-1968:
some aspects of the historical development
The article analyzes the Chuvash Prose 1955-1960-ies, revealed the basic style and genre features of its development, artistic achievements and shortcomings. Touched on the impact of socio-political life of the country on artistic creativity.
Keywords: Chuvash literature, "Khrushchev thaw", "village" prose, prose production, "military" prose, genre poetics, literary styles, mythmaking, lyricism.
