CC BY
190
У книжной полки
Будницкий О.В. Российские евреи между красными и белыми (1917 -1920). М.: РОССПЭН, 2006. - 551 с.
ЧИТАЯ БУДНИЦКОГО
Нанну с небольшого воспоминания. По приезде осенью 1995 г. на житье в Канаду (Монреаль) пошел я на объявленную лекцию монреальского про-фе ссора истории. Он только что вернулся из России и теперь должен был поделиться своими впечатлениями. Лекция состоялась в популярном книжном магазине «Chapters». Пришедшие послушать устроились на втором этаже, в уютном кафе. Русскоязычные - как тут нас называют (и мы себя тоже) -эмигранты отсутствовали. Возможно, это объяснялось «языковым барьером» (лекция шла на английском языке), а возможно еще не испарившимся тогда желанием многих эмигрантов из России продемонстрировать свой по лный разрыв с бывшей «империей зла» (потом, с приобретением жизненного «экспириенса», это будет проходить).
Лекция была интересной. Закончив, профессор предложил задавать ему вопросы. Много их не последовало: канадская аудитория, даже образованная, плохо знает Россию. Но среди нескольких заданных обратил на себя внимание один. С места поднялся весьма благообразный человек в ярмолке (по-еврейски называется «кипа»), представился и спросил: «Пожалуйста, ответьте, каково сейчас в России положение евреев и каковы дальнейшие перспективы на их эмиграцию?» Лектор несколько смущенно сказал, что он, к сожалению, «еврейским вопросом» практически не интересовался, поскольку в этой поездке он не входил в его научные планы.
Реакция спросившего была мгновенной. Он резко отодвинул от себя стул и, не оглядываясь, пошел к выжду. Кроме «еврейского вопроса», ничто другое в России его не интересовало, как будто ничего другого и не суще ствовало вовсе. Смешно, но это походило на реакцию Лис а из «Маленького принца» Сент-Экзюпери: когда Лис узнал, что на маленькой планете нет кур, он потерял к ней интерес....
Я в который раз припомнил эту живую для меня картинку, читая новую книгу уже широко известного специалиста по «еврейскому вопросу» в России О. Будницкого. Она посвящена еврейству в период русской революции и Гражданской войны.
Как бы отвечая тому «человеку в кипе», о котором я рассказал выше, О. Будницкий пишет во введении: «„еврейский вопрос” надо рассматривать
в контексте (Здесь и далее курсив мой. - Г. И.) русской революции и гражданской войны» (с. 11).
Думается, это очень важная «установка», причем важная не только для темы книги О. Будницкого, но любого исследования. Никакая проблема не может быть даже приближена к решению вне контекста событий, в который реальность ее «вмонтировала». Пожалуй, для «еврейского вопроса» такая «установка» имеет особое значение. По справедливому выражению А. Солженицына, этот вопрос являет собой «калёный клин». Тут на трактовках прошлого остро сказываются укорененные национальные пристрастия, груз накопившихся обид и претензий, политические и идеологические интересы «текущего момента».
И только максимально широкий контекст, включающий всю гамму взаимосвязанных и взаимовлияющих событий и обстоятельств, позволяет, насколько это вообще возможно, освободиться от давления этих привходящих элементов и остаться в рамках действительно исторического подхода.
К сожалению, О. Будницкий допускает некоторый отход от провозглашенного им ж принципа. «Еврейский вопро с» он рассматривает как один из центральных в ходе Гражданской войны (с. 496). Вряд ли это так, если не сказать больше. Все ж исходя из принятой им «установки», О. Будницкий начинает исследование о еврействе в эпоху революции и Гражданской войны с главы «Евреи в Российской империи (1772 - 1917)». Уже в ней - много оценок, уводящих читателя от сложившихся штампов.
О. Будницкий считает, что «российская власть стремилась в конечном счете к эмансипации евреев, к интегрированию их в ро ссийсюе общество» (с. 19), «кразъевреиванию евреев» (с. 20). Пытались осуществить это главным образом по средств ом приобщения ме стечювой еврейской массы к земледелию, но в целом это не вышло, не получилось. Большинство евреев «Е1шло сь» в состав Российской империи со своими вековыми профе ссиями -торговля, финансы, ремесло (ремесленничество считалось в еврейской среде «низшим занятием»), И сврсйству была свойственна «капиталистическая ментальность», помноженная на их выработанную веками активность, напористость, изворотливость (с. 83). Эго не противоречит тому, что, по некоторым данным, на рубеже XIX - XX вв. от 30 до 35 % еврейского населения фактически вели в своих ме стечках полунищенсюе существование (с. 36). И то, и другое было фактом реальной жизни. Но российское крестьянство -крепостное, да и долгое время посткрепостное, в своей трудовой деятельно сти и быту больше сталкивалось с евреем-торговцем, евреем-ро стовщи-юм, евреем-арендатором. И в том состоянии, в каком это кре стьянство пребывало, оно безусловно «проигрывало» еврею, когда дело вступало в сферу торгово-денежных отношений. И образ еврея рисовался чужаком, эгоистом, алчной личностью (с. 163).
Так или иначе, пишет О. Будницкий, «когда консерваторы, недовольные процессами экономической модернизации, разрушавшей, по их мне-
нию, устои русского общества, указывали на евреев как на „передовой отряд» капитализма, они были совершенно правы» (с. 36).
Опасение прежде всего еврейского «экономического засилья» (с. 37), опасение, усиленное отторжением иудаизма и раздражением от провала политики«разъевреиванияевреев», вынулсшло правительство корректировать курс. «Защита окружающего населения от еврейской „эксплуатации» стала одним из краеугольных камней российских вдастей в отношении своих новых подданных» (с. 18). Собственно на этом прежде всего «базировалась» знаменитая «Черта оседлости» - огромное гетто, охватывавшее почти весь Западный край. Были ли действительные основания для сооружения и поддержания такого гетто со стороны российских властей? Трудный вопрос, но с позиции вдастей - все же были.
Помню рассказ матери, который просто потряс меня в юности. То, о чем она рассказала, было уже после революции, в начале 1920-х гг. Тогда шел почти что «исход» евреев за черту оседлости, во внутренние регионы Советской России, прежде всего в Москву и другие крупные города. Два двоюродных брата матери из своего белорусского местечка двинулись в Москву. Там они открыли сенную лавку для извозчиков: на дворе был нэп. Торговля шла бойко. В своем кругу «сенные дельцы» откровенничали, посмеиваясь: «Приходит возчик, часто под хмельком или просто зазевается, а мы в ворох сена на весы гирю сунем...»
Конечно, не раз и не два приходилось быть свидетелем того, как «мужик», не дрогнув, обманывал своего же «мужика», но когда мужика, русского человека, обманывает еврей - это воспринималось с несравненно большими раздражением и обидой. «Евреи бросались в глаза» - точно замечает О. Будницкий (с. 78). Жванецкий сказал иначе: «Вообще их меньше, но везде больше».
Впрочем, замечает О. Будницкий, отчуждаемость еврейской массы в Большое гетто не была делом рук только одной стороны - власти. Гетто строилось с двух сторон. «Евреи, - пишет он, - не больно жаждали общения с окружавшим населением» (с. 20), старались не смешиваться с ним, со храняя свои обычаи почти в о всем. Скиталось, видимо, что так легче хранить «завет Моисея» как идео логик», позволившую еврейству сохранить себя как нацию в течении двух тысячелетий. Правда, среди еврейства было немало и таких, которые стремились вырваться из затхлой атмосферы местечек.
Конечно, евреи остерегались и воздерживались от проявлений пренебрежительного отношения к «неиудеям», но это не означает, что оно не существовало. Существовало. Только слово «жид» произносилось открыто, а слово «гой» - в своей среде. Различие, впрочем, весьма ощутимое...
Приблизительно к середине XIX в. русская общественность разделилась на «охранителей», сторонников бытования и развития страны по пути ее исторических, национальных традиций, и оппозицию (либералов и революционеров) - сторонников «западной модели». «Еврейский вопро с» в том
виде, как он к этому времени сформировался, стал, можно сказать, одним из политиче ских и идеологических инструментов в борьбе «охранителей» с «западниками». «Если, - пишет О. Будницкий, - либералы рассматривали еврейскую эмансипацию как составную часть общей задачи освобождения российского общества от докучливой опеки самодержавия, то „охранители” разного толка полагали, что деятельно сть евреев - будь то в интеллектуальной или эюномиче ской офере - ведет к обнищанию наро да и подрыву духовных основ православного государства» (с. 37). В этой борьбе евреи, а если быть точным - интеллектуальная, политизированная их часть, не осталась и, совершенно естественно, не могла остаться в стороне. Выбор ее был определен различными факторами. Для одних это были факторы социаль-но-эюномиче ского порядка, для других - идейные соображения, для третьих - эмоциональные мотивы, бьющая чере з край молодая энергия, подчас и авантюризм. Но во всех случаях «еврейский элемент» оказывался в лагере, против остоявшем в ласти, и она, тоже вполне е стественно, смотрела на этот «элемент» подозрительно, если не враждебно.
Здесь возникает вопрос о самом «раскаленном» месте «калёного клина» - еврейских погромах. Долгое время антимонархическая литература (либеральная, революционная, советская) приписывала инициативу погромов российской власти, самому правительству. Псдоплека этого тезиса понятна: он преследовал цель компрометации политического противника. Исторические факты, однако, не подтверждали его, и историк О. Будницкий без малейшего сожаления отбрасывает в сторону один из важнейших «козырей» русских противников царизма и некоторых кругов еврейства. «Организацией погромов правительство не занималось», - пишет он (с. 58). И еще: «Правительство в самом деле стремило сь к предотвращению погромов» (с. 29).
Действительно, очень трудно представить себе правительство, сознательно органил ющее беспорядки, анархию, не понимая того, что в существовавшей обстановке они могли далеко зайти за «еврейскую черту». Учитывалось, конечно, и общественное мнение в самой России и на Западе. Но в реальной жизни антисемитизм захватывал не только «низы», но и представителей разных органов власти, особенно местных. И О. Будницкий, вероятно, прав, считая, что эти власти не всегда предпринимали должные меры в борьбе с погромами. Но за это, пусть косвенно, ложится определенная вина и на правительство. Впрочем, большинство погромов, и особенно страшных, приходится на период революции и Гражданской войны, когда царского правительства уже не существовало, что, между прочим, тоже наводит на размышления о роли и значении сильной государственной власти в России...
Участие политизированного еврейства в русской революции и Гражданской войне вызывало и вызывает острейшие дебаты. Правые и крайне правые круги пропагандируют версию о «засилье» евреев в революции, в советских органах власти, в результате чего Россия утрачивала свою наци-
ональную самобытность. В советское время, когда большевистская Октябрьская революция рассматривалась как одно из величайших событий истории, эта версия игнорировалась, может быть, точнее сказать - замалчивалась. С горбачевской перестройкой и ельцинскими «реформами» положение изменилось. Стала упорно насаждаться мысль об Октябре как чуть ли не преступном перевороте, положившем начало длительной российской трагедии. Такое переосмысление истории, рассчитанное на дискредитацию сов етского прошлого, исходило из либеральных и демократче ских кругов, в которых видную роль играла бывшая советская еврейская интеллигенция. Теперь многие ее представители - историки, литераторы, публицисты и др. -стремились «сменить вехи», откре ститься от Октябрьской революции, «очиститься» от своего активного участия в ней. Один из вариантов этого откре-щивания - признание определенной роли евреев, но (sic!) отщепенцев, оторванных от еврейских корней, действовавших под мощным воздействием революционной стихии и идеологии (сами революционеры-евреи тоже утверждали это). Конечно, такая трактовка содержит в себе значительный элемент истины, но все ж не решает проблемы. О. Будницкий считает, что «активное участие евреев в русском освободительном движении объясняло сь не сто лью разрывом с еврейством... сколько принадлежностью к нему Утверждая это, мы имеем в виду не некие мистические причины, например, сходстю иудейского мессианизма с марксистским, о чем писал Николай Бердяев, а вещи гораздо более практические» (с. 62). По мнению О. Будницкого, «именно еврейство, неотвратимо связанное в России с неполноправием, приводило отпрысков многих благородных семей, пресловутую „еврейскую молодежь” в ряды рев олюционеров. Или, во всяком случае, способствовало выбору именно этого пути» (с. 63).
С этим нельзя не согласиться. Заметим только, что попытки «разрево-люционизировать» (и «разболыневичить») евреев под вдиянием ныне изменившейся политической ситуации - неприемлемы для историка. Они - эти попытки - продиктованы главным образом ненавистью к Октябрьской революции. Но пройдет время и о ней еще будет сказано то, чем она была в действительности: великим прорывом, направленным на слом мира, погрязшего в стяжательстве и обреченном на этом пути на социальное падение. Впрочем, совершенно верно и то, что подавляющее большинство еврейства в силу обычного жизненного бытия (назовем его обывательским) практически осталось безучастным к революции и революционным преобразованиям. И это особенно справедливо по отношению к тем, кто как раз был привязан к еврейским корням, к еврейским обычаям, так сказать, к классическому сврсйству.
...Передо мной очень старая фотография. Ей более ста лет. Фотограф, заехавший в белорусское местечко близ Орши, снял большую семью моего деда и многих из его весьма обширной родни на фоне полотна с изображенными на нем дорическими колоннами, прудами с плавающими лебедями. В общем древние Греция или Рим. Никто даже не заметил, что из-за
полотна выглядывают бревенчатые стены деревенского дома... Дрд арендовал мельницу и держал пивную, куда заходили мужики попить пива и мирно потолковать «у жида». У деда были две дочери и четыре сына. Вот эти четверо, совсем еще пацаны, на фотографии: примостились в перюм ряду у ног отца и матери. Все одеты в одинаковые сатиновые рубашки: русские рубашки-косоворотки. Четверо еврейских мальчиков в русских рубашках. Они не знают сюей судьбы - я знаю. Самый младший умер еще ребенком. Старшего, окончившего гимназию в Могилеве, в 1915 г. призвали в армию. Моя бабушка (его мать) поехала в часть, где он находился, умоляла дезертировать. Он сказал, что не сможет потом смотреть в глаза своим товарищам. Пропал без вести (была такая формулировка) в боях Перюй мировой войны. Его младший браг был, вероятно, самым способным: после революции он окончил рабфак, институт транспорта и в 1930-х гг стал очень крупным инженером. Как «врага народа» его расстреляли в 37-м. Четвертый сын моего деда всю Отечественную войну провел в изыскательских экспедициях, которые намечали пути строительства железных дорог для фронта. Часто шли по нехоженым ранее местам, ночевали в вагонах. Четыре инфаркта свели его в могилу в возрасте немногим более 50-ти лет. Только он один пережил деда на три года: дед умер в марте 1953 г., в одно время со Сталиным.
Никто из детей моего деда по линии матери (как и отца тоже) не были даже рядовыми участниками революционных преобразований, не делали карьеры в партии, ВЧК - ГПУ - НКВД, органах Советской вдасти. Сейчас те, кто называют себя российскими патриотами, много пишут о советской «красной империи», о ее могуществе и славе. В них, в это могущество и славу, внесли сюй вклад и возмужавшие еврейские мальчики, одевавшиеся в русские рубашки. Революция открыла для таких «пареньков» широкие возмо жности. Они, пишет О. Будницкий, - «эти тысячи пареньков из ме сте-чек эти возможности не упустили» (с. 496) Но, говоря словами А. Ахматовой, «ни единого удара не отклонили от себя»...
Однако я забежал далеко вперед. Надо вернуться к годам революции и Гражданской войны - теме книги О. Будницкого. Когда у же в наши дни 7 ноября 1917 г. - день взятия большевиками вдасти - решили провозгласить днем согласия и примирения, ничего кроме саркастической улыбки это не могло вызвать. Всякая революция есть болезненный общественный раскол, такой глубокий, что не исключает кровавой гражданской войны. И революцию одни всегда будут славить, другие - ненавидеть, во всяком случае отторгать. Лично у меня по прочтении книги О. Будницкого возникло ощущение какой-то затуманенности его трактовки большевистского Октября, если так можно сказать, с еврейской точки зрения. Иногда даваемые им оценки даже вступают в противоречие. Вот он утверждает: «Наряду с долгожданным равенством, революция столь же неизбежно должна была принести русскому еврейству неисчислимые бедствия. Это был тупик, из которого не нашлось «правильного выхода» (с. 92). Но также мы читаем: «В случае с евреями можно быть уверенным хотя бы в одном: другого вы-
бора, чем советская власть у них не было» (с. 136). Еще: «Приходилось уповать лишь на одну власть - советскую» (с. 343). Более того: «Выбор между красными и белыми постепенно превратился для евреев в выбор между жизнью и смертью. Не удивительно, что они предпочли первое» (с. 493).
Так в чем же заключались «бедствия революции» для подавляющего большинства еврейства? В чем были тупик и трагедия? В погромах? Да, конечно. Но погромы, как правило, исходили не от революции, а от контрреволюции. Об этом много пишет сам О. Будницкий. Он отнюдь не обходит молчанием тот факт; что и красные иногда учиняли еврейские погромы. Но различие «белых» и «красных» погромов очень хорошо показано в книге О. Будницкого. Большевики не декларативно, а на деле стремились «в корне пресечь антисемитизм» (с. 125), не останавливаясь перед применениям к погромщикам «крайних мер» (с. 452). Это, естественно, не могло о ставаться незамеченным.
В чем же еще трагично сть революции для еврейства? «При советской власти, - пишет О. Будницкий, - для евреев открылись невиданные до тех пор возможности в области образования, политической и профессиональной карьеры» (с. 500). Но... Но за это пришлось заплатить слишком дорогую цену. Большевики «разместечювывали» евреев, уничтожали «местечковый провинциальный мир с его верованиями и странными обычаями» (там же), то, что, по-видимому, и являло собой культуру ро ссийсюго еврейства. Были, оказывается, ликвидированы сами основы «духовного и экономического существования еврейства» (с. 497). Но почему тогда, как пишет сам О. Будницкий, «местечковые мальчики (Добавим: и девочки. - Г. И.) двинулись в города, чтобы стать чекистами, инженерами, поэтами, шахматистами и музыкантами» (с. 500)?. Причем двинулись прямо-таки неудержимым потоком. Это был их выбор...
«Евреи, - полагает О. Будницкий, - наконец добились равенства - перестав быть евреями» (там же). Думается, он ошибается. Они не перестали быть евреями. Они эмансипировались, освободились, давайте скажем прямо, от затхлой местечковости, ее так называемой культуры, они приобщались к русской и мировой культуре и именно на этой почве раскрывались их таланты. Разве сам Олег Будницкий не пример того? Да, «русская революция стала и революцией на еврейской улице» (там же).
В этой связи заметим, что признание выбора в пользу красных, в пользу Советской в ласти вносит, мягко говоря, некоторую неопределенность в название книги - «Российские евреи мелсоу красными и белыми». Тезис, согласно которому «евреи сражались - по крайней мере поначалу - по обе стороны баррикад» (с. 92) верен, но, как представляется, формально. Да, в белых войсках (у Деникина и у Колчака) воевали еврейские солдаты и даже офицеры, но несопоставимо меньше по численности, чем в Красной армии. Да, некоторые еврейские финансово-торговые воротилы от щедрот своих давали белым какие-то субсидии, но это, между прочим, только лишний раз показывает социальный, классовый характер русской революции.
К белым «прибивались» богатые еврейские буржуа и связанные с ними элементы. Но разве это обстоятельство оказывало какое-либо влияние на антисемитскую политику белых, которую на массе примеров раскрывает О. Будницкий?
О. Будницкий соглашается с американцем П. Кенезомвтом, что антисемитизм являл собой «суррогат идеологии белого движения» (с. 221), отмечает, что «контраст между декларациями белых и реальностью был разительный» (с. 328). В осуждении еврейских погромов, чинимых белыми, О. Будницкий идет так далеко, что (хотя и с оговорками) соглашается с теми западными авторами (Р Пайпс, У Лак ер и др.), кто видит в них «предвестие» Холокоста (с. 343), даже «репетицию и прелюдию к Холокосту» (с. 8).
Правда в этом вопросе О. Будницкий в конце юнцов расходится с Р. Пайпсом, юторого, кажется, цитирует чаще других современных историков. Он пишет, что не считает влияние «русских антисемитов» на немецкий, гитлеровский антисемитизм «решающим». Тут у Р. Пайпса, по мнению О. Будницкого, «сильное преувеличение» (с. 499). Преувеличение и только? Но ведь антисемитизм белых в значительной степени рожда лея стихией, в «низах», и белые генералы по многим соображениям (политическим и военным) вынуждены были закрывать на него глаза, мириться с ним, тогда как германский нацизм возвел его в идеологический принцип. Установление такими историками, как Р Пайпс, параллелей между погромами главным образом эпохи руссюй революции и Холокостом должно подтверждать широко бытующий ныне фальшивый тезис либерального происхождения о толще стве советского социализма и фашизма.
Кстати сказать, О. Будницкий хорошо показал, как российский либерализм (по крайней мере часть его) «первого призыва» в гсды Гражданской войны эволюционировал от позиции стойкого борца за еврейское равноправие к принятию антисемитизма Белого движения, с которым он оказался связан. По мнению О. Будницкого, для либералов это было «низшей точкой падения» (с. 496). Но они, в том числе М. Винавер, еврей по национальности, успокаивали себя тем, что после победы белых антисемитизм - эта «издержка» борьбы с большевизмом - постепенно сойдет на нет. В книге О. Будницкого цитируется некий остроумный англичанин, хорошо знавший российскую действительность: «Боюсь, что после победы эти (Правые. -Г. И.) элементы вместе с армейскими офицерами быстро избавятся от либерализма и евреев, включая самого Винавера» (с. 376).
О. Будницкий заканчивает свою книгу на печальной ноге. Прошло некоторое время, «и евреи, самые лояльные советские граждане 1920 - 1930-х годов, оказались на своем привычном месте - нежелательного и нелюбимого меньшинства» (с. 502). На мой взгляд, такая «нота» нуждается в коррективах.
Очень давно, в 1914 г., когдаРоссия вступила в мировую войну, депутат ^Государственной думы И. Фридман от имени еврейского населения заявлял: «Мы всегда чувствовали себя гражданами России и всегда были верными сынами своего отечества... Никакие силы не отторгнут евреев от
их родины - России, от земли, с юторой они связаны веювыми узами» (с. 170). Какие же силы, увы, все-таки отторгли? Как и почему это случилось? Зцесь, в Канаде, в одной газете, издающейся на русском языке, я как-то к ужасу своему прочитал: национальная идея евреев проста - там наша родина, где нам лучше. Неужели прав не депутат Фридман, а эта газетка?
Для ответа на этот мучительный вопрос будем ждать ноюй, откровенной книги О. Будницкого. Ведь историк, скажу словами великого А. Твардовского, не может
Без правды сущей,
Да была бы она погуще,
Как бы не была горька...
Что ж, О. Будницкому можно и позавидовать. Еврейская теш ныне полностью «растабуирована» для авторов, принадлежащих к различным политическим направлениям. Либеральный плюрализм вывел на сцену и антисемитизм самого крайнего толка, чего контролируемый властью антисемитизм периода «позднего Сталина» себе не позволял. Вот любопытный факт. Уже в перестройку мне позюнил из «Московских новостей» мой друг, ныне покойный Владимир Шевелев. Газета хотела напечатать материал о «протоколах сионских мудрецов», но никто, к кому бы ни обращался Шевелев, не брался за эту тему; отвечали, что конкретно, детально не в курсе дела...
Возможно, читателю покажется необычным, что в жанр исторической рецензии я включил много воспоминаний. «Виноват» О. Будницкий. Он написал книгу, заставляющую размышлять, спорить, вспоминать. Всех, а не только Лиса из книги великого Сент-Экзюпери.
Г. Иоффе (Канада)
237
