5ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА. БОЛГАРИЯ FOREIGN LITERATURE. BULGARIA
Labyrinth: теории и практики культуры. 2022. № 1. С. 38—42. Labyrinth: Theories and practices of culture. 2022. No. 1. P. 38—42.
Эссе
УДК 821.163.2
DOI: 10.54347/Lab.2022.1.4
ЧЕРЕЗ ЖИЗНЬ, ПО ТУ СТОРОНУ СМЕРТИ
Сильвия Чолева
Издательство для поэзии ДА, Болгарское национальное радио, София, Болгария, choleva_seson@yahoo.com
Для цитирования: Чолева С. Через жизнь, по ту сторону смерти // Labyrinth: теории и практики культуры. 2022. № 1. С. 38—42.
Essay
THROUGH LIFE, BEYOND DEATH
Silvia Choleva
Izdatelstvo za poezija DA, Hristo Botev Radio, Sofia, Bulgaria, choleva_seson@yahoo.com
For citation: Choleva, S. (2022) Cherez zhizn', po tu storonu smerti [Through life, beyond death], Labyrinth: Teorii i praktiki kul'tury [Labyrinth: Theories and practices of culture], no. 1, pp. 38—42.
Места совместности, точки сближения двух болгарских поэтов были "освещены" прожекторами двух противоположных сил. Иван Цанев, один из крупнейших современных поэтов Болгарии, отметит в ноябре 80 лет своей жизни, а Марин Бодаков, которому едва исполнилось 50 лет в апреле 2021 года, покинул этот мир, чтоб переселиться в мир литературы, но по другую сторону. Несмотря на уважение к авторитету Ивана Цанева, они близко общались не только в реальности, но и в поэзии. Вторая возможность уже является единственно вероятной.
Марин Бодаков, поэт
Традиционно в Болгарии смерть становится поводом для пробуждения поэтами и писателями в общем-то довольно глубоко задремавшего интереса болгарского читателя к местной литературе. Так получилось в этот раз после смерти поэта
© Чолева С., 2022
© Люцканов Й., перевод на русский язык, 2022
С. Чолева
Через жизнь, по ту сторону смерти
Марина Бодакова, хотя он обладал при жизни большой популярностью, но как бы ее было больше при всех прочих его перевоплощениях — литературного журналиста, редактора, критика и издателя, академического преподавателя, граждански активного человека... В отношении своей поэзии он вел себя особенно скромно, без амбиций, критически к себе. Так он понимал фигуру поэта в сегодняшнем шумном и устремленном к коммерческому успеху мире — жить в тишине.
А в самом деле поэзия была сердцевиной того, что он сделал до своего ухода с этой земли. Марин Бодаков "контрабандировал" (по его собственному слову) поэзию в свою работу, в свои отношения с людьми, во все, чего он касался за пределами своих конкретных обязанностей: например, в акциях Столичной библиотеки по популяризации чтения, при встречах с детьми с ограниченными возможностями в галерее-ателье "Прегърни ме" (Обними меня), в преподавании студентам Факультета журналистики и массовой коммуникации Софийского университета, в журналистской работе в газете "Култура", в передаче, которую в известный период он вел в культурной программе "Христо Ботев" Болгарского национального радио, в работе в издательстве "Точица" (Точечка), которое создала его супруга Зорница Христова, в редактировании и презентации столь многих книг. Особенно в последнее время он ускорил все эти работы до невозможности, будто предощущал, что приходит конец.
Немалыми усилиями он пытался приобщить к поэзии максимальное число читателей. Между тем он написал восемь книг поэзии, издал книгу интервью с переводчиками, две монографии, отредактировал огромное число рукописей, написал такое же число рецензий, которые отличаются от обычных особым сочетанием конкретности и метафоричности, деликатным выражением позиции и безошибочным узнаванием таланта.
Его широкая культура, его интересы, которые выходили за пределы литературы — охватывали музыку, изобразительное искусство, кино, театр и проч., тоже сказывались на том, что он делал. Заботливый к своей семье, он был так же заботлив ко всякому автору, искавшего у него помощи и совета. Не щадил себя, раздавал себя неимоверно. Несмотря на это его талант поэта доминировал над всем, и он создал высокую поэзию собственной поэтики.
Едва мы срастемся с париками примирения,
едва мы ухватимся за гиперболу, согласно которой друзья это просто коллеги по участи и экскурсия под сценой давно стала местом работы, едва мы забудем, что в швейной этого помпезного театра наперсток неба утрачен навсегда, едва... — и праздник страшно обрушился над нами, перенаселенный, внезапно нас низринул. Нет, не говори о словах, думая о другом.
Его минималистическая манера письма, тонкая, мягкая и в то же время суровая, твердая, с внутренней силой, сочетает реальность и магичность, конкретность и метафоричность. Оа вбирает в себя строгую и мрачную меланхолию, но и пульсирующее тепло. Бодаков — поэт оттенков, неосязаемого, но и неожиданно категорических смысловых развязок. Он сумел превратить в поэзию даже тривиальный быт, в котором мы живем, чтоб исторгнуть красоту из незначительного, из самого тривиального. Изначальную грусть своих стихотворений он обратил в легкость, в светлое и безмолвное обнимание, в ласку.
Ранимость поэта, его болезненная обнаженность и уязвимость, томление по любви и спокойствию, одиночество и человеческие страхи сопутствуют с неумолимым бытом и существованием в миру, который отвергает, грубом и бесцеремонном,
LABYRINTH. Теории и практики культуры. 2022. № 1
который не терпит оттенков. В его стихотворениях часто присутствует битва, сражение (один из сборников озаглавлен "Битката за теб" — Битва за тебя), но и поражение. Он не раз заявлял и в поэзии (другая его книга называется "Обявяване на провала" — Оповещение о провале), и в разговорах, в интервью, что он — среди побежденных и что спокойно принимает это. Такая позиция, однако, дает лучшую калибровку взгляда на мир, на его раны и боли, на людей, оказавшихся либо выбравших быть на стороне побежденных.
А я хотел петь в несчастном хоре родины:
тенор, который притворяется басом, в меру воин, чтоб взять на себя при необходимости даже женские, даже детские партии; в меру воин, чтоб остаться в тылу вышивки, надзирать кладовые ниток, а что вышло... Лай в иглу, лишь лай.
Умелое сочетание несочетаемостей в поэтике Бодакова порождает специфику этой поэзии, ее узнаваемость; нельзя спутать, что это написано Марином, особенно при этой, именно для него характерной четкой ритмичности белого стиха. Здесь и запоминающиеся образы, и запоминающиеся целые стихотворения, хотя на первый взгляд — несмотря на свою краткость — они не легкие для "разгадывания". Но поэзия как раз тогда, когда бросает нам вызов своими тайнами, становится и близкой читателю, прибавляет к словам то, что между ними. Такую поэзию создавал Марин Бодаков, и неожиданная и безвременная смерть не только не поставила точку, но наоборот — словно ускорила желание читать и перепрочитывать его стихи. При каждом новом прочтении они раскрывают пласты смысла, вкладывавшихся в них поэтом.
Марин Бодаков отказал издать свое собрание по поводу исполнившегося этой весной 50-летия, отказался также содействовать устроению литературного чтения. Без шума ушел, оставляя здесь свою поэзию. Нам, для нас:
Пустые вешалки качнулись —
колокольчики на прощание.
Археологические раскопки Ивана Цанева
в его собственной поэзии
Как в каждой литературе, и в болгарской есть авторы, которых мы признаем принадлежащими к какой-то одной "породе"; и в плане поэтики, и в плане персональном эта общность раскрывается в главном — в отношении к литературе. У Марина Бодакова и Ивана Цанева разные поэтики, но можно сказать, что их поэзия, равно как и личностное поведение, связаны межу собой. И одно из этих мест пересечения — это упомянутое уже желание не быть на шумном базаре литературы, стоять в стороне, как пишет в одном своем культовом стихотворении Иван Ца-нев: "Поменьше говори, /поменьше говори / и, если можешь, — правду лишь". Так именно он подошел к своей недавно вышедшей книге избранных стихов "Археологически разкопки" (Археологические раскопки).
Внимательно и с аккуратностью самокритичный Иван Цанев, который неустанно перередактирует свои произведения в желании сделать их совершенными, "перевыбрал", что именно будет содержать его юбилейная книга: в конце ноября у него круглая дата — 80-летие. Во время господства соцреализма называемый "тихим" поэтом, на протяжении многих лет он не только сумел устоять разным
С. Чолева
Через жизнь, по ту сторону смерти
литературным "бурям", но и сохранить свой бескомпромиссный взгляд на мир и литературу. Он сумел с упорством, дистанцируясь от толп, сохранить свой талант и утвердить свое имя человека принципов и одного из лучших болгарских поэтов.
Как сумел Иван Цанев собрать в небольшую по объему антологию лучшее из того, что началось в 1968 г. сборником стихов "Седмица" (Неделя) и насчитывает уже около 20 книг? Снова тщательно и аккуратно, как пчела, которая собирает мед с каждого цветочка.
Как раз пчела и дерево превратились в отличительный знак поэзии Ивана Ца-нева, из-за, быть может, самых известных его стихотворений "Епитафия на пчела-та" (Эпитафия пчеле/пчелы), "Дърво на хълма" (Дерево на холме) и "Здравей и сбо-гом" (Здравствуй и прощай). Они присутствуют и в этой скупой, даже скряжнической, авторской подборке. Поэт обособил несколько частей в этом общем хоре так, чтобы книга зазвучала цельной и единой: "Късчета от счупена поема" (Куски сломанной поэмы), "Преизбрани стихотворения" (Переизбранные стихотворения), "Подбор на недоизреченото" (Подбор недовыговоренного) и цикл "Посветени сонети" (Сонеты с посвящениями) — часть большей, вероятно, следующей книги с посвящениями, — как и отрывки из критических текстов про его поэзию в конце.
Очевидно, со временем Иван Цанев становится все строже к своим произведениям, зато книге удалось выйти и разнообразной, и вбирающей самое главное, написанное поэтом до сих пор. Наряду со знаковыми стихотворениями, здесь присутствуют и его краткие прозаично-поэтические — по его собственным словам — "недоизреченные" "междустишия". В них он высвободил свою философическую иронию, и они во взаимодействии со стихотворениями из других частей книги добиваются возможно наибольшего объема внушения.
Начиная самыми ранними и кончая последними на данный момент Иван-Цаневскими стихотворениями цикла "Сонетов с посвящениями", он прочерчивает в "Археологических раскопках" целеустремленный и завидно монолитный характер своей поэзии. Как раз в стихотворении, давшем свой заголовок книге, поэт пишет:
Видимо лишь сегодняшнее вечно. (Между прочим, виноват ли живой, что дышание его опьяняет?) Мимо величественных руин стадиона процессия младенческих колясок шествует опять, день голубоглазый, и сколько воркующих солдатиков пришло, может быть, увидели и, наверное, победили.
Вот здесь снова дороги двух поэтов Ивана Цанева и Марина Бодакова пересекаются — в этом преклонении перед жизнью, побеждающей смерть, несмотря на свою тленность. Между прочим, 10 лет назад Бодаков писал в газете "Култура" по поводу 70-летия Ивана Цанева: "Исключительное обаяние Иван-Цаневой поэзии в том, что — мегаломанские у других авторов — в его творчестве такие слова как «дърво» (дерево), «огнище» (очаг) и «душа» — это слова небольшие и полные смысла. Потому что он следует правилу: «Нам надо придерживаться конкретных вещей. Они предохраняют нас от общих мест, от больших и пустых слов»".
Перевод с болгарского — Йордан Люцканов
LABYRINTH. Теории и практики культуры. 2022. № 1
Информация об авторах/ Information about the authors
Сильвия Чолева — писатель, издатель ( И здательство для поэзии ДА) и журналист на Болгарском национальном радио, в программе "Христо Ботев". София, Болгария. E-mail: choleva_seson@yahoo.com
Silvia Choleva — a writer, publisher (Izdatelstvo za poezija DA) and a journalist in the Hristo Botev Radio, part of the Bulgarian National Radio network. Sofia, Bulgaria. E-mail: choleva_seson@yahoo.com
Йордан Люцканов — доцент по русской литературе кафедры сравнительной литературы, Институт литературы Болгарской академии наук, София, Болгария. E-mail: yljuckanov@gmail.com
Yordan Lyutskanov — PhD, Associate Professor, Institute of Literature of the Bulgarian Academy of Sciences, Sofia, Bulgaria. E-mail: yljuckanov@gmail.com
