4IN MEMORIAM
Labyrinth: теории и практики культуры. 2021. № 3. С. 73—77. Labyrinth: Theories and practices of culture. 2021. No. 3. P. 73—77.
Эссе
УДК 821.163.2
DOI: 10.54347/Lab.2021.3.10
ВОКРУГ ЖИЗНИ
Марин Бодаков
Для цитирования: Бодаков М. Вокруг жизни // Labyrinth: теории и практики культуры. 2021. № 3. С. 73—77.
Essay
AROUND LIFE
Marin Bodakov
For citation: Bodakov, M. Vokrug zhizni [Around life], Labyrinth: Teorii i praktiki kul'tury [Labyrinth: Theories and practices of culture], no. 3, pp. 73—77.
28.04.2021 г.
Это архипелаг трех сборников стихов, опубликованных в Болгарии в последние дни и месяцы. Для большинства современных читателей он невидим.
Потому что, как говорит в своих приписках один из героев этого текста — проф. Александр Шурбанов, «значимая современная поэзия ни интимно исповедальна, ни назидательна. Она представляет собой опыт расшифровать непрозрачную сущность мира путем раскрытия стихотворения к значениям, большим, чем оно само».
Проф. Александр Шурбанов
ВОРОНИЙ ГРАЙ электризирует осенний лес, разрывает мои барабанные перепонки. Стая голубей
перелетывает низко под ним без звука —
будто не хотят, чтобы я их заметил,
будто стыдятся,
что они тоже птицы.
Почему
всегда голуби
чувствуют себя ответственными за воронов?
© Бодаков М., 2021
© Люцканов Й., перевод на русский язык, 2021
LABYRINTH. Теории и практики культуры. 2021. № 3
В лирической образности Александра Шурбанова намного больше деревьев и птиц, чем конкретных людей. Тем более, что когда он пишет о деревьях и птицах, он в самом деле пишет о деревьях и птицах.
Проф. Александр Шурбанов Позвольте мне сразу опровергнуть себя:
ЛИЦО ДЕРЕВА Не знаю
имени этого дерева, у меня нет его имейла. Можжевельник [1] его опутал сверху донизу в своей пряже. Преждевременно. Ищу пролаз к дереву, прогляд к нему. На мгновение прозреваю в листве лицо.
В этом выборе (объекта) я, парадоксально, вижу заботу и гуманизм, которыми я лично облагодетельствован: если б не было стихотворений Александра Шурбанова, в моих воспоминаниях 2020 года доминировали бы пандемия, ограничения, преодоление неопределенности и непредвидимости, смерть. А теперь я прежде всего помню о том, как от моей руки в Борисовом саду в Софии питались белки и синицы...
И я благодарен.
Полагаю, это те самые животные, за которыми проф. Александр Шурбанов наблюдал очень внимательно, пока пересекал сад по дороге от своего дома в Софийский университет им. св. Климента Охридского, где он десятилетиями преподавал на факультете классических и новых филологий. Шурбанов — наиболее значимый англицист последних десятилетий в Болгарии, исследователь Шекспира, Марлоу и поэтики английского Ренессанса. Но и переводчик Шекспира, Мильтона, Чосера, Тагора, Теда Хьюза, Дилана Томаса. Можем с убежденностью заявить, что после себя он оставит школу.
Проф. Александр Шурбанов
Шагая в саду один, с томиком под мышкой, этот элегантный пожилой господин, кроткий и решительный, видит, как природа всегда восстанавливает свои права. Видит искусство природы. Человечество останавливает свой ход в серии лок-даунов, но Мироздание — нет. И вместе с проф. Шурбановым осознаем, что птичьи песни, жужжание, шелест распускающихся кустов, если хотите, — неотъемлемые части тишины.
В позднем поэтическом творчестве Александра Шурбанова меня глубже всего волнует вопрос о том, может ли человек вести коммуникацию только с тем, с чем (или кем) у него нет общего языка. О том, не является ли коммуникация усилием изучения своего и чужого языка. Усилием по превращению трудности в ясность. И, конечно, я не имею в виду только вербальные языки.
По-болгарски «имел», т. е. получается каламбурный графический рифмоид имейл — имел. (Примеч. пер.)
М. Бодаков
Вокруг жизни
Однако:
АНТЕНЫ ПРОРАСТАЮТ сквозь наши крыши как рога мутировавших улиток. Живем безостановочно облучаемые стремлением своим к контакту, который нас заражает болезнями. Вытягиваемся целиком вовне и изнутри остаемся пустыми. Контакт пустого с пустым болтается несвязанным в пространстве среди летних паутин. И еще:
ТЕЛЕ-ПОРТАЦИЯ Один,
один наконец, один я — как Гамлет. Телефон я оставил дома. С телевизором я в ссоре из-за обманов и притворств — я не хочу его видеть. Телепортировался я сюда,
рядом с телятами, далеко
от всяких телеологий — живой и телесный как возвращающийся отец Телемаха.
Стихотворения Шурбанова очень ненавязчивые. Они как признания на ходу, сказанные тихо и твердо, сдержанно. Неосторожный читатель, однако, не почувствует тонкие языковые оркестрации под поверхностью текста. В молодости я сам был таким читателем. Но теперь я знаю, что с моими ровесниками мы привыкли к таким резким приправам, что завтрак с гранатом так прост, обыкновенен, непредвзят, что кажется прямо чудом.
Шурбанов скромно заявляет, что бежит в природу. Я, однако, не уверен в достоверности этой интерпретации. Не бегство. А смелое решение задачи о том, как сохранить здоровье смысла в более чем нездоровое время. Потому что мы вряд ли венец Мироздания. Большой поэт может любить человека невзирая на то, венец ли он.
ПЛАТИЛ СЧЕТА? Война — недоведенная до конца, стихотворение — недописанное, недокусанное яблоко — покатившееся на столе, стакан с вином — недопитый. И вот, боги уже тебя призвали. Опрокинутый стул лежит на полу как зарубленный боевой конь. Поцеловал жену на прощанье? Простился с близкими и друзьями?
LABYRINTH. Теории и практики культуры. 2021. № 3
Платил счета?
Что тебя ожидает там с такой спешностью?
Не (с)мог растянуть сроки?
В домашней одежде вышел,
небритый.
Почту не открыл.
Платил счета?
Александр Шурбанов встречал свое 80-летие 5 апреля с. г. новой книгой — «Закуска с нар» (Завтрак с гранатом. Пловдив: Жанет 45, 2021), в которой и недавние стихотворения, и резкие приписки.
Это не английская книга, как мы ожидали бы от проф. Шурбанова, а каким-то образом греческая. Она посвящена и времени, и пространству, и четырем направлениям, по которым человек одолевает его. Даже не греческая, а древнегреческая — потому что, как подчеркнул поэт Илко Димитров в передаче поэтессы Сильвии Чолевой по Болгарскому национальному радио, в ней опубликованы стихотворения 2500-летнего возраста.
Стихотворения из озона.
***
Если поэзия Александра Шурбанова древнегреческая, то поэзия Антоанеты Николовой (1961 г. р.) — древнекитайская, но с капелькой акмеизма.
Антоанета Николова
И здесь много деревьев и птиц, но и много небес и зелени, но и не лишенная дерзости меланхолия, и мудрое детство, и легкая старость, и сознательно шероховатый смысл, и отказ от категоричности в очеловечевании природы.
Вообще природа в «Сега реката е преляла» (Теперь река разлилась. София: Издателство поезии «ДА», 2020) — повод для ликования.
В книгах Издательства поэзии «ДА» значится словарь, в который авторы заносят свои значения десятка слов. Вот какие определения дает Антоанета Николова словам, соответственно, «поэзия» и «писатель»: прикасание к центру в круговороте перемен, откуда все события возможны — и регистратор изменений.
Иными словами, это поэзия очень тонкой разделительной способности в отношении процессов. Поэзия, которая находит сказочные рифмы, которые дают целостность вещам.
Когда-то один психиатр вылечил меня утверждением, что никто не может остановить ход времени. Теперь я даю себе отчет в том, что мне надо было побольше читать восточную поэзию — и посещение психиатра мне не понадобилось бы. А радостная свобода в поэзии Антоанеты Николовой, доцента восточной философии в Юго-Западном университете в Благоевграде, проистекает именно от принятия изменчивости, от готовности к ней. Изменчивости, которая может быть нашим домом.
С обложки книги тот же проф. Александр Шурбанов говорит нам: «Новые стихотворения Антоанеты Николовой, собранные в "Река уже разлилась", обогащают современную болгарскую поэзию чем-то, чего в последнее время, к сожалению, ей не хватает — богатой, интенсивной, завладевающей читателем осязательности, ощущения природы как опьяняющего чуда».
И в чуде обретаются письмена, знаки полузнакомого языка, на котором Ан-тоанета Николова читает нам вслух.
М. Бодаков
Вокруг жизни
***
Антоанета Николова и Александр Шурбанов не задают вопросов, не дают ответов. Для них мир таков, каков он есть. Грустный или веселый, но в состоянии равновесия. Изменчивый, но естественный.
Илко Димитров
Это однако вовсе не относится к Илко Димитрову (1965 г. р.). Он тревожный. И заваливает себя и аудиторию вопросами, на которые вряд ли существуют ответы, да и он вряд ли хочет ответов, но вопросы проливают свет на его ожесточенное ощущение, что:
я не живу настолько насколько я обращен к жизни И:
не скорби жизнь кончается жизнь кончается не радуйся жизнь продолжается не скорби не радуйся жизнь продолжается И:
не отчаивайся ты не жизнь.
Илко Димитров — не академический человек, но его новая книга «Изчезване на времето» (Исчезновение времени. София: Изток-Запад, 2021) навеяна его общением с проф. Георги Каприевым, одной из центральных фигур болгарской медие-вистической школы. Сам Илко не только поэт, но и исключительно уважаемый адвокат. В прошлом он был и депутатом, и заместителем министра обороны. Сегодня такие политики невозможны на болгарской сцене. Да кому, если не Илко Димитрову, знать цену словам — и как ими в самом деле делать вещи. Как защищают, но и как словами произносят приговор.
Нагнетенная, угнетенная, раздражимая, невыносимая — новая философская поэзия Илко Димитрова выносит послания Александра Шурбанова и Антоанеты Николовой труднейшим путем. Она есть точка того мозгового взрыва, после которой — спокойствие, свет.
Жизнь.
Перевод с болгарского — Йордан Люцканов
