CC BY
79
Рецензии
Чем и как болеют современные государства
Д.В. Ефременко
Асимметрия мировой системы суверенитета: зоны проблемной государственности / под ред. М.В. Ильина, И.В. Кудряшовой. М.: МГИМО-Университет, 2011. 247 с.
В канун Нового года вышла в свет новая книга авторского коллектива ученых-политологов МГИМО (У) — логическое продолжение предыдущего коллективного труда, посвященного фундаментальным теоретико-методологическим проблемам суверенитета и его страновым концепциям (см. Суверенитет. Трансформация понятий и практик / под ред. М.В. Ильина, И.В. Кудряшовой. М.: МГИМО-Университет, 2008. 228 с.). Главная тема второй монографии — типы и причины неблагополучия государства в современном мире.
Актуальность и новизна этого направления обусловлены необходимостью исследования эволюции государств в условиях, когда усиление и расширение глобализационных процессов приносит на место прежней «суверенной замкнутости» новую систему взаимозависимостей. Поскольку парадигмы «эрозии суверенитета в условиях глобализации» и «равенства и незыблемости национальных суверенитетов» перестают
выполнять необходимые объяснительные функции, на передний план выходит необходимость разработки нового методологического подхода к проблеме дифференцированного распределения суверенитета между государствами и роста разнообразия типов государственности.
Предпринимались ли в политической науке попытки создать современную типологию государств? Да, но их немного. Наиболее разработанные из них исходят из критериев статусности (statehood), т.е. формального права на ячейку в системе мирового суверенитета, и основываются на параметрах масштабности государств и их функций в международных системах. Одна из последних попыток — исследование Жозепа Коломера1, который предлагает различать три класса политий: большие империи, малые нации и суверенные государства, взяв за основу исполняемую ими функциональную роль в миросистеме. Так, к империям (очень большие размер и население, отсутствие закрепленных или постоянных границ, сочетание разнообразных групп и территориальных единиц,
1 Colomer J.M. Great empires, small nations: The uncertain future of the sovereign state. L., N.Y.: Routledge, 2007.
многоуровневые и часто накладывающиеся друг на друга юрисдикции) он относит Америку, Китай, Европу, Японию, Россию2, к суверенным государствам (большая территория, формальные границы, юридический и фактический суверенитет и полнота юрисдикции) — около 30 консолидированных демократий, малым нациям (маленькие территория и население, высокая степень этнической гомогенности, простые и «мягкие» формы правления, позволяющие добиваться легитимных и реалистичных решений) — мини- и микрогосударства, а также субнациональные единицы (штаты, регионы, de facto государства и т.д.). Однако такой подход оставляет вне поля зрения многие другие государства как не справляющиеся с выполнением ряда функций (к ним относятся большинство развивающихся стран), так и в принципе не состоявшиеся.
Авторы рецензируемой монографии стремятся восполнить пробел, вводя в исследовательское поле критерий государственной состоятельности (stateness), т.е. эффективности и консолидированности политии. Сама эта категория появилась сравнительно недавно — в работе Джона Неттла 1968 г.3 Он трактовал ее как концептуальную переменную для измерения характерных особенностей государств («государство — не закон, не бюрократия, не правительство, но территориальный охват и проникно-
2 По сути эта трактовка близка известной концепции Майкла Дойла, определившего империю как систему эффективного формального и неформального контроля доминирующей метрополии над зависимой периферией. См.: Doyle M.W. Empires. Ithaca: Cornell University Press, 1986. P. 12, 30.
3 Nettl J. P. The State as a conceptual variable //
World politics. Princeton, 1968. Vol. 20, № 4.
вение государственной власти»). Однако до настоящего времени явление государственной состоятельности остается недостаточно исследован-ным4. В основном используется весьма расплывчатое метафорическое противопоставление «weak vs. strong states».
Общее представление о «сильных и слабых» и пытаются конкретизировать авторы монографии, используя не только пространственные, но и временные параметры. С одной стороны, они оценивают ныне существующую конфигурацию мирового суверенитета, с другой — учитывают в каждом конкретном случае его «хронополитическое» состояние.
Общую концептуальную рамку для анализа «болезней суверенитета» задают предисловие и глава, написанная М.В. Ильиным, — «Структурные параметры неблагополучия государств». Основной тезис: объективно складывающаяся асимметрия мирового суверенитета предопределяет структурное неравенство государств и позволяет сформировать структурную и функциональную специализацию отдельных ячеек в сфере производства, обмена и потребления общественных благ. При этом сама по себе структурная асимметрия не чревата неблагополучием. Одни ячейки выступают в роли поставщиков таких благ (безопасность, законность, политическая свобода, возможности
4 Важным вкладом в и изучение государственной состоятельности в российской политологии стала разработка Индекса государственности в рамках исследовательского проекта «Политический атлас современности» (См. Политический атлас современности: Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Мельвиль А.Ю., Ильин М.В., Мелешкина Е.Ю. и др. М.: МГИМО-Университет, 2007.).
экономики, образование, здравоохранение, инфраструктура, условия для развития гражданской активности и др.), другие — их потребителей, третьи — участников обмена. Неблагополучие возникает в результате асимметрии второго порядка, которую можно условно назвать функциональной: некоторые масштабные ячейки не обеспечивают достаточный приток общественных благ требуемого типа и качества, многие малые не в состоянии их воспринимать. Наконец, существуют и ячейки, которые создают помехи в циркуляции общественных благ. Все это порождает неблагополучие как отдельных ячеек, так и всей системы мирового суверенитета, формирует и поддерживает зоны проблемной государственности.
Функциональную роль «ячеек-помех», или «государств-изгоев», исследует М.В. Харкевич. Он показывает, что эти государства не только не подрывают, но, напротив, активно воспроизводят фундаментальные нормы Вестфальской модели мира — суверенитет, территориальность и примат государственных интересов. Выполняемая ими функция «изгоев» получает объяснение при обращении к социологическим категориям девиантности и стигматизации. При многократном пренебрежении нормами «приемлемого поведения» такие политии объявляются «нарушителями» и в случае превращения этих нарушений в механизмы внутренней легитимации власти уверенно осваивают предложенную роль. Системные функции «государств-изгоев» в мировой политике очень важны. Их стигматизация позволяет наглядно конкретизировать неприемлемое поведение и тем самым укреплять нормы международного общества.
Следующие несколько глав посвящены рассмотрению типичных «болезней» современной государственности. С.М. Хенкин исследует проблемы национализма «этнизи-рованных» политических сообществ в демократических государствах на примере испанского Государства автономий, где регионы требуют не «традиционное» самостоятельное государство, но такую перестройку суверенного пространства, которая позволила бы свободно определять свое положение в государстве и транснациональных структурах. Новый суверенный порядок, как представляется, более всего напоминает «государство-союз», предложенное в качестве идеи Стейном Рокканом и Дереком Урвиным5. Такой союз имеет в своем составе части, сохраняющие элементы старых прав и институтов (или весь формируется из таких частей). Эта идея стала популярной и у шотландских националистов в Великобритании.
Разделы И.П. Алексеева, Е.Ю. Ме-лешкиной, Е.Г. Пономаревой посвящены анализу сецессий, формированию новых государств и их подключению к международной системе. Рост национализма и сепаратистских движений — объективное следствие уменьшения автономии государства, изменения оснований легитимности и смены поколений международных систем6. De facto государства, непризнанные и частично признанные, устойчиво присутствуют в современном мире. И.П. Алексеев, исследуя
5 См. Rokkan S., Urwin D. W. Economy, territory, identity: Politics of West European peripheries. L.: Sage, 1983.
6 См., напр. On the way to statehood: Secession and globalization / Ed. by Pavkovic A., Radan P. Aldershot, Burlington: Ashgate, 2008.
один из самых «старых» таких примеров — Северный Кипр, показывает, что отсутствие официального статуса при наличии внутренней легитимности не является препятствием для политической стабильности и экономического развития. Присутствие государства-патрона (Турция) и смягчение экономической изоляции (к чему делает шаги ЕС) дают республике шансы превратиться в некое подобие «средиземноморского Тайваня».
Е.Ю. Мелешкина проводит системный анализ общих причин возникновения непризнанных государств на территории бывшего СССР в логике роккановской традиции центр-периферийной полярности. Снятие проблемы «непризнан-ности» видится ею в двух вариантах: через включение в рамки интеграционных образований типа ЕС (что в данный момент применительно к постсоветскому пространству нереалистично) и посредством частичного признания или предоставления неполного государственного статуса (в виде кондоминиумов, протекторатов и пр.). Последний путь позволяет смягчить давление внешних центров и расширить внутриполитические и социоэкономические возможности этих государственных образований.
Символом структурных перемен в организации системы суверенитета стала Республика Косово, формирование которой было концептуализировано как «контролируемая независимость». Этот случай выявил относительность прежних регулятивных норм распределения суверенитета (невмешательство и взаимность). Вместе с тем политические риски, связанные с созданием и поддержанием формальной устой-
чивости новых политических образований, не обладающих опытом государственности, очень высоки и могут нейтрализовать ожидаемые международным сообществом результаты.
Результаты использования рамки нации-государства для организации досовременного политического пространства рассматривают Т.Ю. Про-скурникова, Г.Г. Косач и И.М. Бусыгина. Основной диагноз таких политий, как Ливан, Палестина, Сомали, Конго, — слабая государственная состоятельность / несостоятельность. Как считает Т.Ю. Проскурникова, для Ливана это следствие исторической эт-ноконфессиональной фрагментации и неблагоприятной внешней среды, и если первую удается «обуздывать» с помощью институциональных механизмов консоционализма (Аренд Лейпхарт), то преодолеть влияние арабо-израильского противостояния, ориентирующего сегменты на воспроизводство конфликта, оказывается значительно сложнее.
В Палестине de facto государственность формировалась с 1993 по 2000 г., но укрепить ее и перевести в статус de jure так и не удалось. Г.Г. Косач выявляет источники этой государственной «недоформирован-ности» и, как следствие, распада Палестины на две части (ХАМАСлэнд и ФАТХлэнд): кланово-региональную организацию общества, роль палестинской диаспоры, современное состояние системы международных отношений.
И.М. Бусыгина рассматривает государственность Сомали и Конго в контексте противостояния привнесенных извне институтов современного государства и традиционных социальных структур, отмечая, что
для «безгосударственных обществ» государство означает неизбежную тиранию, так как они реализуют законность и порядок другими средствами: через институт большой семейной организации, или «режим родства», и систему «сдержек и против ов есов », о снов анную на урав -новешивании различных властных центров на всех уровнях сообщества. Сегодня такие государства принято считать несостоявшимися, т.е. такими, где политики более не способны удерживать власть и где общество не в состоянии поддерживать закон и порядок7. Это проблема глобального характера. Особую тревогу вызывает то, что число таких государств растет. Помимо Сомали и Конго к ним можно отнести Афганистан, Анголу, Зимбабве, Либерию, Бурунди. Возможно, более точным будет считать несостоявшиеся государства «несо-стоявшимся концептом», поскольку термин «государство» применительно к ним не отражает реальную природу локальной политической власти.
Глава И.В. Кудряшовой посвящена еще одному аспекту современной системы суверенитета: попыткам
мировых лидеров осуществлять перестройку проблемных государств, отладить сбоящие функции. На примере Боснии и Герцеговины (БиГ) автор осуществляет анализ возможностей институционального дизайна и международного администрирования в постконфликтном урегулировании и стабилизации. Результаты реконструкции носят, по ее мнению, противоречивый характер: «демилитаризовать» политический процесс и организовать строительс-
7 Pierson Ch. The modern state. L., N.Y.: Rout-ledge, 2004. P. 168.
тво приемлемой для основных внутриполитических акторов системы государственных институтов международным структурам удалось, а добиться существенных социокультурных и экономических изменений — нет. Но хотя в случае БиГ не просматривается национальная перспектива, у нее есть другая перспектива — европейская, о которой позволяют говорить стремление обеих ее частей примкнуть к ЕС и опыт самого Союза в сфере институционального, политического и экономического развития новых членов — государств Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы.
Можно пожелать авторам продолжения работы над данной темой. Было бы интересным и полезным продолжить создание кластеров «проблемной государственности», углубить исследования ряда конкретных случаев, в том числе несосто-явшихся государств. Подобный анализ имеет не только теоретическое значение. При быстрых изменениях международной ситуации изучение функциональных характеристик государств и взаимовлияния статус-ности и состоятельности необходимо для проведения системной экспертизы и формирования позиций России по различным вопросам внешней и внутренней политики.
