CC BY
24Н. В. Ревякина
(Иваново)
ЧЕЛОВЕК И ЖИВОТНЫЕ В ИТАЛЬЯНСКОМ ГУМАНИЗМЕ ХV в. *
Тема животных в гуманистической литературе тесно связана с рассуждениями гуманистов о природе. Наряду с пониманием природы как созидающей, творящей силы, дочери Бога, божественной природы, нередко отождествляемой и с самим Богом, природа воспринимается в гуманизме и как весь окружающий человека мир - камни, растения, животные и сам человек; но когда говорят о природе человека, то имеют в виду прежде всего человеческое тело, данные от рождения качества человека, его особенности, которые изменить труднее всего. В этом последнем смысле означенная тема помогает определить отношение человека к природе и самому себе, меру включенности в природу. Но значение темы этим не ограничивается. Рассуждения гуманистов
о животных имеют прямое отношение к антропоцентризму, ведущей позиции гуманизма, в которой заявлено о центральном месте человека в природе, в мироздании. Эта позиция унаследована от библейской идеи человека-венца творения. Но гуманисты сделали в ней акцент на земном характере, ибо земное бытие для них обладает самоценностью, подчеркнули творческое отношение человека к своему предназначению, необходимость подтверждать свое высокое место делами. Выстроенная в связи с этим вертикаль возносит человека к ангелам и Богу, оставляя внизу животный, растительный миры и мир неодушевленных вещей. Всякое изменение в традиционной иерархии божественных творений, где каждое творение занимает определенное место и имеет свое «достоинство» (dignitas), способно повлечь за собой корректировку антропоцентризма.
Рассуждая о специфике человека, его высоком месте в иерархии - вопросах, которые включает в себя тема «достоинство»,
© Ревякина Н. В., 2009
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ. Грант № 09-01-00186а.
гуманисты, как правило, затрагивают тему животного мира. Это делается для того, чтобы, сравнивая человека и животных, напомнить об иерархии и показать превосходство человека.
Об этом красноречиво заявляет Петрарка в книге диалогов «О счастливой и несчастной судьбе». Он не ограничивается традиционной идеей, составляющей специфику человека: человек -образ и подобие Бога-творца, он мыслит эти образ и подобие, проявляющиеся в его душе, как ум, память, предвидение, красноречие, способность к изобретениям и искусствам. И показывает, как человек, несмотря на то, что его тело слабо и бренно, с помощью разума устраивает благополучно свою жизнь на земле и этой способностью превосходит всех животных: «Если для животных, лишенных разума, природа позаботилась о прочной шкуре, когтях и шерсти, только человека, изобретателя всего, природа наделила разумом»1. Животные могут быть сильнее человека, быстрее, обладать более острыми чувствами, но он их всех подчинил с помощью разума: «У тебя нет силы быка, но бык для тебя пашет. У тебя нет быстроты лошади, но ты на ней разъезжаешь. У тебя нет способности летать как цапля, но и она для тебя летает»2. «С помощью сетей человек покорил себе моря, с помощью собак - леса, с помощью птиц - небо». Для Петрарки очевидно, что достоинством человек превосходит всех животных и что нет ни одного из них, о ком забота Творца была бы такой же, как о человеке3. Человека еще отличают лицо и глаза, «отражающие тайны души», речь, слезы и смех - «признаки скрытых чувств»4, круглая форма головы, обращенный к небу и звездам лик, т. е. прямохождение, в отличие от животных чьи головы склонены к земле. Животные, «умирая - исчезают бесследно», в отличие от человека. Показывая специфику человека, возвышая его над животными, гуманист вместе с тем выделяет его из природы бессмертием души, более того, надеется и на телесное воскрешение, на соединение челове-
1 Петрарка Франческо. Сочинения философские и полемические / Сост., пер., коммент., указ. Н. И. Девятайкиной, Л. М. Лукьяновой. М., 1998. С. 207.
2 Там же. С. 209.
3 Там же. С. 208.
4 Там же. С. 209.
ческой природы с божественной. Многие гуманисты после Петрарки рассуждали сходным образом.
Но размышления Петрарки о животных не ограничиваются только теоретическим аспектом. Природа и животные органично присутствуют в его жизни поэта и философа. И хотя он саркастически пишет в трактате «О своем и чужом невежестве» об изучении его современниками животного мира (об открытии того, сколько у льва волос в гриве, сколько перьев в хвосте у ястреба, как птица-феникс сгорает в благоухающем огне и, сожженная, вновь возрождается; и как морской еж задерживает корабль, движущийся с любой скоростью, но, извлеченный из воды, теряет всякую силу; как охотник завораживает с помощью зеркала тигра и т. п.5), сарказм этого описания, в котором преобладают фантастические вещи, связан отнюдь не с презрением гуманиста к природе, к животному мира (хотя приоритет в изучении человека для него очевиден), а с книжным знанием этих фактов, которые достоверно не известны авторам, их не видевшим. Петрарка воюет в этом трактате со схоластами и подвергает сомнению схоластическое авторитарное знание, не основанное на наблюдении. Он не развивает мысли на сей счет, поскольку для него главное -изучение человека, но своим подходом опережает современников; кстати, и человека он предлагает изучать на себе самом, т. е. занимаясь самонаблюдением.
Что же касается природы, то отношение гуманиста-поэта к ней трепетное и романтическое, ярким свидетельством чему являются его «Метрические письма», сочинявшиеся в период жизни в Воклюзе, его «сладчайшем заальпийском уединении». Это настоящий гимн красоте и мощи природы6. Не отвлекаясь от темы, скажем только об отношении гуманиста к животным и птицам. Птиц Петрарка любит, слушает их пение, наблюдает за ними. Его восхищает пение «короля всех пернатых» - соловья, но его пение превосходит пение какой-то маленькой не известной Петрарке птички с черной головкой, серыми боками - «в маленьком теле столь сильный голос, способный услаждать мои уши». Птицы для
5 Там же. С. 320
6 См. об этом: Ревякина Н. В. Петрарка в Воклюзе // Франческо Петрарка и европейская культура. М., 2007.
него постоянный объект наблюдения: вот они вьют гнезда высоко в зеленых ветвях или в скалах, устилают их травой или мхом, вот появляются птенцы, трепещущие и хватающие дрожащим ртом пищу и наполняющие полые пещеры жалобными голосами.
Гуманист любит собак. В письмах он сообщает, как успокоил лающую собаку Маттео Лонго, ласково поговорив с ней, как спас от уничтожения часть собак Павии. А собаке, подаренной Петрарке Джованни Колонной, он посвятил целое письмо. Пес стал постоянным спутником и защитником Петрарки. Гуманист пишет, как пес сторожит спящего хозяина у входа в дом, а если тот долго не встает, скребет лапами дверь, радостно приветствует его, когда тот выходит, бежит впереди, часто оборачиваясь назад и глядя на хозяина, а когда Петрарка располагается на траве, пес сначала бегает туда и сюда, обследует все тропинки и потом, распростершись на земле, поворачивается спиной к хозяину и лицом к приходящим. Так же он охраняет хозяина, когда они поднимаются высоко в скалистые места: пес останавливается, преграждает дорогу хозяину, потом коротким лаем сообщает хозяину, не видно ли кого. Наблюдая поведение животного, гуманист замечает, что собаке присущи многие черты разума человека: она возбуждается по приказу, успокаивается, если натянуть поводок; насколько свирепа с остальными, настолько мягка с друзьями. Пес добродушен, он не тронет козленка или слабую овцу. Но гусям в реке не дает покоя, то ли потому, что охотится, то ли потому, что его возбуждает шум гусей. А, завидев льва в клетке в папских покоях, бросается на заграждения с громким лаем, чтобы сломать их. Петрарка раздумывает над характером собаки. Она доставляет ему и большое удовольствие, когда носится по холмам и плещется в реке, когда преследует гусей.
Животный мир Воклюза стал таким образом для Петрарки предметом эстетического и познавательного интереса, что значительно обогащает его философские рассуждения о сравнении человека и животных. Словом, отношение Петрарки к природе и животному миру сложное, многоплановое - как философ он, по традиции, выделяет человека из животного мира, считает его господином всех созданий, как поэт и человек получает наслаждение от природы, наблюдает мир животных и даже склонен признать у своего пса какой-то разум.
О познавательном и эстетическом интересе к животному миру свидетельствуют и свойственные XIV и XV вв. многочисленные изображения животных (лошадей, собак, верблюдов, гепардов и др.) в скульптуре и живописи7. Интерес к животным находил выражение и в сочинениях, которые гуманисты писали о животных. Известны работы Альберти о лошади (De equo animante tractaculus), о мухе. Видимо, заслуживает внимания известный нам только по названию трактат П. К. Дечембрио «О природе птиц и животных» (1460 г.), в пяти книгах, написанный для Лудовико Гонзага. Толчком послужили найденные им в бытность в Неаполе комментарии о природе животных, неизвестного автора. Толкаемый интересом к сюжету, он все время, бывшее у него в распоряжении, посвятил написанию работы.
Но при всем интересе к животному миру в теоретическом плане позиция абсолютного превосходства человека остается у гуманистов какое-то время довольно устойчивой. Для них само собой разумеется, что животные ниже людей прежде всего потому, что не наделены разумом. Наиболее последовательно эту точку зрения проводит Джаноццо Манетти в своем в трактате «О достоинстве и превосходстве человека» (De dignitate et excellentia hominis, ок. 1452 г.). Но к этой теме он подходит уже в написанном в 1448 г. сочинении «Диалог на дружеском пиру», где, наряду с другими вопросами, обсуждается в дискуссии тема: какое животное полезнее всего человеку8. Участники диалога называют самых разных животных (пчел, птиц, быков, овец, лошадей) с целью выяснить, какое животное является для человека «наиболее полезным и наилучшим». Исходной посылкой обсуждения служит вера в то, что все животные созданы для служения человеку, «словно живые и чувствующие орудия благодаря различно-
7 Об анамалистических образах в искусстве этого времени см. статьи: Никогосян М. Н. Животный мир в искусстве итальянского Возрождения // Природа в культуре Возрождения. М., 1992. С. 199-221; РоманчукА. В. Гуманистические интерпретации анималистических образов в литературе и искусстве Треченто // Проблемы социальной истории и культуры средних веков и раннего нового времени. СПб., 2005. С. 209-216.
8 Plut. 90 sup. 29 Jannotii Manetti dialogus in domestico et familiari quornndam amicorum symposio Venetiis habito. ff, 1r - 43r.
му и разнообразному навыку их природы»9. Развертывается длинная дискуссия, в которой поднимаются вопросы агрономии-ческие, медицинские, гастрономические и др., при этом разговор порой выходит за рамки книжных знаний10. В конце диалога формулируется своеобразная методика его исследования, помогающая в решении спорного вопроса. Она равно касается всех живых существ: «Если мы кратко рассмотрим сообразно с достоинством (pro dignitate) собственную природу и обязанности (officia) всех вышеназванных животных, то нам немного яснее и очевиднее станет то, о чем ведется спор»11. Этот подход применяется сначала к человеку. При определении его жизненной цели для Манетти важно прежде всего то, что человек состоит из души и тела; тело изначально было крепким и здоровым, а после грехопадения стало слабым и бренным, после же всемирного потопа еще более ослабело, т. к. люди питались теперь земными плодами; душа же, заключенная в мрачную темницу тела, получила большие препятствия для познания. Из двухчастной структуры человека вытекает его обязанность «действовать и познавать»12. Но Манетти не ограничивается этими рассуждениями, за которыми стоит признание трудности человеческого существования и необходимость упорного и физического, и умственного труда, он ссылается еще на авторитет античных философов Аристотеля, Цицерона, чьи суждения настраивают гуманиста на оптимистический лад. Он приводит слова Аристотеля о том, что человек «рожден для действия и познания, словно некий смертный бог».
Таким образом, жизненный долг человека определяется у Манетти с помощью Библии и античных мыслителей как действие и познание. Подобный синкретизм для него очень характерен и в полной мере проявит себя в трактате «О достоинстве и превосходстве человека», где гуманист тесно свяжет жизненный долг человека в мире с созданием мира для человека.
Что же касается жизненной задачи, цели жизни у животных, то она сформулирована в диалоге как служение человеку13.
9 Ibidem. f 38v.
10 Ibidem. 17v - 29r.
11 Ibidem. f 37v.
12 Ibidem. f 38r.
13 Ibidem. f 38v.
Все животные (и каждое в соответствии со своим конкретным жизненным предназначением - пахать, выслеживать, производить мед и др.) полезны человеку. А наиболее полезно то животное, которое больше помогает человеку в жизни и в осуществлении его долга познания (vitae hominis et huius suo intelligendi mu-neri). Таковыми животными названы быки, ибо они облегчают слабому и хрупкому телом человеку обработку земли и способствуют продлению человеческой жизни, а освобождая человеку часть времени от каждодневного и напряженного труда, дают ему возможность для познавательной деятельности14. Словом, они способствуют осуществлению жизненного предназначения человека. Эти рассуждения Манетти подкрепляет ссылками на Аристотеля (Этика к Никомаху), Вергилия (Георгики), Священное писание (Книга Бытия с рассказом о сыне Ламеха, названном Ноем, ибо «утешил нас в работе нашей и в трудах рук наших при возделывании земли, которую проклял Бог»).
Мысли о человеческом назначении не оставляли Манетти, и он вернулся к этой теме, написав трактат «О достоинстве и превосходстве человека», где жизненный долг человека рассматривает в связи с телесным устройством человека и свойствами его души, с идеей предназначенности мира для человека, а также в острой полемике с оппонентами, в числе которых и позднеантичные мыслители, и папа Иннокентий III. В трактате акцент сделан на человеке, а о животных говорится лишь с целью показать превосходство человека. Сравнения с животными для Манетти возможны в плане телесной структуры человека, его чувствительной способности и жизненного предназначения. Свойства души (разум, память, воля) сравнению не подлежат. У животных Манетти не находит разума и мудрости, разве лишь отмечает хитрость и коварство, которые проявляют животные, когда охотятся.
В устройстве тела человека он отмечает совершенство, целесообразность, красоту; они выражаются в особой фигуре человека, прямохождении, что не свойственно животным, склоненным к земле, и приводят к высокому расположению органов чувств, а это помогает познавательной деятельности человека. Наличие рук, «орудий орудий», по Аристотелю, позволяет чело-
14 Ibidem . f 41r
веку овладевать любым искусством и не обходиться только природным навыком, как ласточки, пчелы, пауки и другие животные. Это делает излишними и ненужными такие части тела, как когти, рога, хвост и «прочие уродства»15. Красота человека заставляет гуманиста вспомнить Апулея, который в «Золотом осле» рассказывает об обращении человека в осла: «Любой человек предпочел бы умереть, чем обратиться в какого-либо зверя, сохраняя при этом (если бы могло такое произойти) человеческий рассудок»16. Даже в признаваемом всеми гуманистами сходстве человека и животных в чувствительной способности, Манетти отмечает превосходство человека: чувства способствуют познавательной деятельности человека и, кроме того, от них люди получают более сильное и разнообразное удовольствие, а животные используют чувства для нужд своей природы: зрение - для сохранения жизни, слух и обоняние - для распознавания друг друга и поиска пищи, едят и пьют, пока не наполнят желудок. Разве лишь вожделение, относящееся к продолжению рода, дает им удовольствие, но и в нем человек испытывает большее наслаждение17. Все это позволяет, по мнению Манетти, говорить о превосходстве человека над животными.
Но эти отличия не сами по себе ставят человека выше животных, а то, что они помогают человеку исполнять свой долг, свойственную только человеку жизненную задачу на земле. А ее Манетти, как и в диалоге, определяет как деятельность и познание, ибо только они дают человеку возможность умело руководить миром, созданном ради человека, и «никакое другое животное, за исключением человека, не могло по своей природе... стать причастным действию и познанию»18; животные созданы Богом для того, говорит Манетти, повторяя мысли своего диалога, чтобы быть полезными людям - для пищи, одежды, обработки земли19. Господство человека над миром, над всем его богатством, растительным и
15 Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека / Пер.
Н. В. Ревякиной // Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: Сборник текстов / Под ред. С. М. Стама. Ч. II. Саратов, 1988. С. 8-10.
16 Там же. С. 24-25.
17 Там же. С. 27, 30.
18 Там же. С. 35
19 Там же. С. 20.
животным, выражено в трактате с большой эмоциональной силой, оно звучит как гимн человеческому могуществу: «Наши - земли, наши - поля, наши - горы, наши - холмы, наши - долины, наши -фиги, наши - персики, наши - вишни, наши - сливы, наши - ореховые и апельсиновые деревья, наши - рябины, наши - каштаны, наши - дубы, наши - ясени, наши - платаны, наши - ели, наши -кипарисы, наши - сосны; наши, наконец, чтобы не говорить о каждом в отдельности, - все как культурные, так и дикорастущие деревья... Наши - лошади, наши - мулы, наши - ослы, наши - быки, наши - волы, наши - верблюды, наши - собаки, наш - мелкий и крупный скот. наши свиньи, наши - овцы, наши - козы, наши -ягнята, наши - бараны - наши все стада. И чтобы не казалось, что мы говорим только о домашних животных, заметим, что наши, кроме того, зайцы, наши - серны, наши - вепри, наши - олени, наши - лисы, наши - волки, наши - водяные змеи и прочие пресмыкающиеся; наши - реки, наши - воды, наши - потоки, наши - озера, наши - болота, наши - источники, наши - ручьи, наши - моря и все рыбы, виды которых бесчисленны. Равным образом наши два оставшихся элемента, поскольку наши птицы.»20.
Позиция антропоцентризма, столь ярко выраженная у Манетти, сохраняется и в гуманизме 2-ой половины XV в., в частности во флорентийской Платоновской академии. В «Платоновской теологии» Марсилио Фичино животные не обладают разумом, вопреки представлениям Эпикура, с которым не согласен Фичи-но, а их фантазия проявляется мало и беспорядочно и лишь для нужд телесной природы. У них нет речи и рук, которые есть у человека, служа человеческому уму, «изобретателю бесчисленных и разнообразных вещей». Животные не владеют никаким искусством либо владеют только одним, к которому влекутся природой. «Запертые в самых тесных пределах, установленных природой», они заботятся лишь о телесных нуждах, и у них едва достает заботы о себе и своем потомстве. В отличие от человека ни одно живое существо не властвует над самим собой, так как не имеет воли, и не идет добровольно на смерть21.
20 Там же. С. 27-28.
21 Фичино Марсилио. Платоновское богословие о бессмертии душ / Пер. О. Ф. Кудрявцева // Чаша Гермеса. Гуманистическая мысль эпохи
Так в гуманизме утверждается как наиболее характерное отличие животных от человека отсутствие у них разума, воли и бессмертия.
Но уже в первой половине XV в. можно наблюдать отход от традиционных представлений о животных как неразумных и бессловесных тварях. Пристальному вниманию к животным способствовали свойственный этому времени интерес к природе, к телу, телесным способностям, чувственным потенциям души, а также и распространение эпикурейских идей. У Эпикура высшее благо определяется на основе общего для всех живых существ стремления к удовольствию, т. е. в содержании высшего блага уравниваются и люди, и животные. И потому Лоренцо Валла в диалоге « Об истинном и ложном благе», где один из оппонентов защищает эпикурейские идеи, говорит: «Ничего важнее не выделила природа роду живых существ, чем способность сохранять себя, свою жизнь и тело и уклоняться от того, что может принести вред. А что более сохраняет жизнь, чем наслаждение: от вкусовых ощущений, зрения, слуха, обоняния, осязания, без чего мы не можем жить?»22. Эту же мысль высказывает и другой защитник идей Эпикура - Козимо Раймонди: «Ведь поскольку в наслаждении заключена такая сила, что даже лишенные разума животные, которых побуждает вождь-природа, следуют ему, Эпикур и вывел из этого самое надежное доказательство: высшее из всех благ есть то, к чему все стремятся»23.
Итак, человек и животные сближаются на основе общего стремления к наслаждению, а оно называется высшим благом. Правда, Раймонди говорит о «лишенных разума животных», Валла так о животных не высказывается, он называет речь, смех и боль-
Возрождения и герметическая традиция. Сост., вступ. ст. и коммент.
0. Ф. Кудрявцева. М., 1996. С. 194-197, 200.
22 Валла Лоренцо. Об истинном и ложном благе / Пер. Н. В. Ревяки-ной // Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. М., 1989.
1. XXXV. 1.
23 Раймонди Козимо. Речь в защиту Эпикура против стоиков, академиков и перипатетиков // Эстетика Ренессанса. Т. 1 / Сост. В. П. Шестаков. М., 1981. С. 74.
шую силу чувств отличием человека от животных24, а всех обладающих чувственной природой отличает от неодушевленных вещей, созданных Богом в мире для того, кто чувствами обладает. Для суждения Валлы о животных важен его нетрадиционный взгляд на душу человека, он понимает душу как единство, в котором нет иерархии частей, разумная ее часть не возвышается над чувствующей, а аффект (эмоция) понимается как тождественный воле. Словом, утверждается равенство душевных потенций, что сказывается на понимании животных. Валла отмечает непоследовательность Аристотеля в приписывании животным разумной способности: то он отмечает рассудительность у пчел (и мужество), то отрицает, что у животных есть разум и называет человека «животным разумным смертным», а животное - «животным неразумным смертным». Он полагает достойным осмеяния слова Аристотеля о том, что животные лишены свободы выбора в силу отсутствия у них разума. С этим он не согласен: нередко на охоте пес и конь идут по тропе лучше, чем охотник или наездник; все животные осуществляют выбор, и «если они выбирают путь правильно, то делают это, конечно, не без разума».25 Воля у животных не может следовать за чем-то, если прежде этому не предшествовало суждение. Некоторые называют это инстинктом, но, на взгляд Валлы, это словесные уловки. Он находит у животных память, разум и волю и на этой основе делает вывод, что они обладают, как и люди, душой. «. Читаем, что Бог сотворил и человека и животное в живой душе и что в ней присутствует дуновение жизни, как и в самом человеке»26. Но не следует думать, что Валла абсолютно уравнивает человека и животное: «Мы тем и отличаемся от животных, что созданы вечными по образу и подобию Бога, а в ином подобны животным, как звезды - смертным огням»27. Так основным отличием человека от животных у Валлы становится бессмертие.
«Эпикурейцы» итальянского Возрождения, Валла и Раймонди, рассуждая о человеке и животном, обращают внимание
24 Валла Л. Об истинном и ложном благе. 1.ХХ11; XXIV.!; ХХ^Ы.
25 Валла Л. Перекапывание (пересмотр) всей диалектики / Пер. В. А. Андрушко // Валла Л. Об истинном и ложном благе. С. 322.
26 Там же.
27 Валла Л. Перекапываеие (пересмотр) всей диалектики. С. 322
прежде всего на их сходство, а не на различие, как было ранее. Но и Альберти, не следующий идеям Эпикура, находит общие черты у человека и животных, такие как движение, ощущение, стремление к самосохранению, забота о себе подобных28. И Пальмиери говорит о каждом живом существе, которое стремится к самосохранению, к собственному благополучию и умножению своего вида, о «великой заботе» о новорожденных29. Все это означает сближение в рамках природы человека и животных.
Этому сближению служит и постоянное сравнение с ними человека, часто не в пользу человека. Животные предлагаются как образцы для подражания. Известна их любовь к потомству. Франческо Барбаро приводит пример любви матери к своим детям из мира животных в назидание матерям, которые пренебрегают заботой о детях. Ведь даже свирепая медведица, говорит он, проявляет нежную заботу о своем детеныше. Любя своих детей, животные из робких становятся смелейшими, из ленивых - изобретательными, из прожорливых - бережливыми30. И любовь животных к старым родителям тоже служит людям примером милосердия, известно ведь, пишет Маффео Веджо, что аисты поочередно кормят старого вожака стаи31. Образцом для подражания ленивым людям у Альберти служит и трудолюбие животных: «.Рыбы, птицы и четвероногие - все непрерывно трудятся, занятые каким-нибудь делом или работой, и никогда не увидишь их праздными, они всегда стараются не быть бесполезными для себя и других. И ты найдешь, что одни строят гнезда для детишек, увидишь, что другие бегут кормить детей, все трудятся, словно от природы им ненавистна всякая праздность, все избегают бездействия, занятые каким-нибудь добрым делом. »32.
Таким образом, в отношении к животным в гуманистической литературе можно наблюдать разные тенденции. С одной стороны,
28 Alberti L. B. I primi tre libri della famiglia. Firenze, 1946. P. 45-46, 191.
29 Пальмиери Маттео. Гражданская жизнь / Пер. О. Ф. Кудрявцева // Образ человека в зеркале гуманизма. М., 1999. С. 194.
30 Вarbaro Fr. De re ихойа // Prosatori latini del Quattrocento / A cura di E. Garin. Milano, 1952. P. 124.
31 Веджо Маффео. О воспитании детей и об их достойных нравах // Образ человека. С. 212.
32 Alberti L. B. Op. cit. P. 191.
гуманисты рассматривают животных для утверждения человеческого достоинства и превосходства и показывают свое отличие от них, обозначая через главные отличия (разум, волю, бессмертие) меру своего отрыва от природы. С другой, подчеркивают их сходство с человеком, признавая одинаковое понимание общего блага как стремления к удовольствию, разумные способности, душу (смертную), наличие таких качеств (трудолюбие, любовь к детям), которые служат примером для человека. Через такое восприятие животных утверждаются большая включенность самого человека в природу, наполнение ряда качеств человека естественным содержанием. Но в гуманизме можно заметить и интерес собственно к животным - познавательный и эстетический.
Все это не означает отхода от антропоцентризма, но постепенно разрушает незыблемые грани между человеком и животным и колеблет традиционную вертикаль-иерархию божественных творений. Важно еще и то, что признание некоторого сходства человека и животных закладывает предпосылки для их нового рассмотрения в XVI в., когда подвергаются критике некоторые основополагающие идеи гуманизма (антропоцентризм, представления о «достоинстве»). В описываемых гуманистами этого времени фантастических ситуациях, выстроенных на основе гомеровского эпоса и сочинения Плутарха, где превращенные в животных люди не желают вновь обрести человеческий облик, не только идет сильнейшая критика человека, но и ставится вопрос о человеческом измерении ценностей - субъективном и не пригодном для животных33. Но это уже другая и самостоятельная тема для исследования.
33 MacЫaveШ N. Pensieri sugli иотЫ / Da G. РарЫ. Lanciano, 1910. Р. 28-31; Джелли Дж. Цирцея / Пер., вступ. ст., коммент. Н. В. Ревя-киной. Иваново, 2005.
