51ДИСКУССИЯ
Н. В. Ревякина КУЛЬТУРА ВОЗРОЖДЕНИЯ И МЫ
Вводные замечания
Чем интересна для нас культура Возрождения — эпохи, далекой от нас, почти шестисотлетней давности? Обычный ответ: интересом к человеку. И это в целом верно. Человек интересовал гуманистов и физическим строением, и красотой облика, и творческими исканиями и различными видами деятельности. Но, пожалуй, главное, о чем задумывались гуманисты, по крайней мере итальянские, в период расцвета этой культуры, касается высоких проблем — цели человека на земле, его назначения, высшего блага, достоинства человека, т. е. тех вещей, над которыми мы не всегда думаем или считаем их либо философским умозрением, либо не соответствующими научным изысканиям. А ведь они, эти гуманистические суждения, проникая в эпоху Возрождения через университеты и школы в более широкие слои населения, способствовали воспитанию человека в новом духе, отличном от средневекового, они готовили в целом поколения людей, которые вывели Европу в Новое время.
Почему такие высокие проблемы появились в гуманизме? Наверное потому, что гуманизм уходил от Средневековья, где вопросы высшего блага, назначения человека и другие решались иначе, с сугубо религиозных позиций. А гуманизм рождался
© Ревякина Н. В., 2019
Ревякина Нина Викторовна — доктор исторических наук, профессор, профессор Межвузовского центра гуманитарного образования, Ивановский государственный университет. nvrevyakina@yandex.ru
Revyakina Nina Viktorovna — doctor of historical sciences, professor, professor of the Inter-university center of arts education, Ivanovo State University.
как светское мировоззрение. Но он с уважением относился к религиозному наследию, особенно к раннему христианству1, не отказывался целиком от него; при переосмыслении традиционных воззрений божественное начало не исчезало из гуманистических идей, традиция органично сплавлялась в гармонии с античными идеями, новыми взглядами.
Итак, как же решались гуманистами поставленные ими высокие проблемы бытия?
Основная часть
Дж. Манетти назвал свой трактат «О достоинстве и превосходстве человека». Достоинство — слово, означающее место в мироздании. Считалось, что в иерархии божественных творений человек находится между животными и ангелами, поэтому, обсуждая достоинство человека, его обычно сравнивали с животными. Высокое место человека объяснялось тем, что он «образ и подобие Бога». Но в светском мировоззрении, каким был гуманизм, требовалось и другое подтверждение его статуса.
Так, Манетти в своем трактате поэтически описывает мир, «красивейший и наипрекраснейший», который хорош настолько, что «не может быть лучше ни в действительности, ни в помыслах». Говоря о его природном изобилии и богатстве, гуманист очень эмоционально подчеркивает, что всё это принадлежит человеку. При этом, рассуждая о его обязанности и долге в мире, он библейскую идею человека — венца творения, соединяет с аристотелевским определением главного предназначения человека в мире — познавать и действовать: «Как велики, непоколебимы и восхитительны сила, разум и могущество человека, ради которого, как мы показали, был создан и сам мир и всё, что есть в мире, так равным образом прямой, неизменный и единственный долг человека состоит, думается нам, в том, чтобы уметь и быть в состоянии руководить и управлять миром, созданном ради человека, и в особенности всем тем, что мы видим находящимся на земле. И человек никоим образом не смог бы осуществить это в совершенстве и вообще выполнить без действия и познания. Следовательно, мы с полным правом можем сказать, что (обязанность) действовать и познавать и составляет собственный долг челове-ка»2. И действие и познание, отличающие человека от животных
и составляющие его предназначение, определяют высокое место человека в мироздании, его достоинство.
Но, по мнению Манетти, обязанность человека, или его предназначение, состоит не только в том, чтобы использовать богатства мира и наслаждаться его красотами, но и в том, чтобы творчески мир преобразовывать3. И в этом человек продолжает дело Бога, первоначальное творение которого, как полагает Манетти, было еще незаконченным: «Благодаря выдающейся и исключительной остроте человеческого разума после первоначального и еще незаконченного творения мира, видимо, нами всё было изобретено, изготовлено и доведено до совершенства»4. Манетти повторяет эту важную для него мысль: «Мир и его красоты, изначально созданные всемогущим Богом и предназначенные для пользования людей и принятые затем самими людьми с благодарностью, были сделаны ими значительно более прекрасными и с гораздо большим вкусом отделанными»5. Всё, что построено на земле, науки и искусства, ремесла, орудия труда, речь и письменность, «труды интеллектуальных и моральных добродетелей» Манетти считает делом рук и ума человека, продолжающего творение Бога.
Тему назначения человека в мире, или его достоинства, продолжает и Марсилио Фичино. Чтобы обозначить отличие человека от других божественных творений, прежде всего животных, и определить его назначение в мире, Фичино сосредотачивает внимание на характере человеческой деятельности. В этой деятельности разум, речь, руки человека, отличающие его от животных, дают ему возможность стать изобретателем многих искусств. «Человеческий же ум, изобретатель бесчисленных и разнообразных вещей, опирается на использование бесконечного богатства речи в качестве своего рода толкователя, который достоин его, ему также служат руки в качестве наиболее пригодных орудий осуществления его бесчисленных изобретений»6.
Человеческие изобретения — не от природы, а от самих людей, люди в них соперничают с самой природой, словно они «не рабы ее, а соперники». Фичино приводит примеры, показывающие мощь и изобретательность людей (египетские пирамиды, произведения древних скульпторов и художников). Вспоминает,
в частности, статуи богов, построенные египтянами так, что они двигались и говорили; диковинного голубя Архита Та-рентского, сделанного из дерева и с помощью математических расчетов уравновешенного и надутого воздухом. Даже производство шерсти и шелка приведено Фичино как пример человеческой изобретательности.
Человек повелевает животными, печется обо всем живом и неживом, что есть в мире, он бог стихий и всех материй, которые он все использует, преобразует и которым придает форму. Особо выделяет Фичино свойственное только человеку искусство управления земными делами, в чем он подражает божественной власти. Человек повелевает самим собой, заботится о семье, руководит государством, управляет народами, повелевает всем миром.
И в этой заботе о мире, обо всем одушевленном и неодушевленном, человек сближается с Богом, отсюда аргумент Фичино в пользу бессмертия: «Тот, кто так много и в стольких отношениях владычествует над телом (телесным. — Н. Р.) и держит себя подобно бессмертному Богу, несомненно, бессмертен»7. Собственно проблеме бессмертия посвящен трактат Фичино «Платоновская теология о бессмертии душ», в котором земная деятельность человека приводится как одно из доказательств бессмертия его души.
Фичино и флорентийские неоплатоники в отличие от предшественников иначе взглянули на проблему мира и Бога, Бога и человека, преодолев дуализм двух начал — духа и материи. И потому мир у Фичино предстает как исполненный божественного начала, пронизанный божественным духом, а человек определяется через душу с решающей ролью в ней разумной способности. Бессмертие и бесконечность мышления являются знаками божественности души, которая обосновывается ее свободой от тела и чувств. Такой взгляд позволил Фичино поднять человека очень высоко, вывести за пределы земного мира, одновременно сохраняя всё многообразие его деятельности на земле, но придавая этой деятельности особую силу и изобретательность.
Изобретая, человек использует всё, что есть в мире, — животных, растения, металлы; все элементы — воду, землю, огонь, воздух. Ему доступны все сферы. Он всюду проникает, над всем господствует, связывает землю и небо: «Он попирает землю,
бороздит воды, высочайшие башни вздымает в небо, не говоря уже о крыльях Дедала и Икара. Он добывает огонь — единственный, кто использует его для своих целей, находя в нем особенное удовольствие; ибо только небесному существу пристало находить удовольствие в небесной стихии. Благодаря небесной доблести поднимается в небеса и измеряет их. Благодаря сверхнебесному разуму проникает он по ту сторону их»8.
В своей творческой деятельности человек не только соперничает с природой, он способен подняться до Бога. Он даже способен создать сами небеса — так смело говорит Фичино, рассуждая о сфере Архимеда. Тот, кто поймет, как Архимед построил сферу, сможет и сам соорудить то же самое, если у него будет соответствующий материал: «Поскольку же человек познал строй небес, и как они движутся и в каком направлении, и каковы их размеры, и какое воздействие они производят, то кто станет отрицать, что он обладает дарованием (так сказать) почти таким же, как и сам Создатель небес, и что он некоторым образом может создать небеса, если бы заполучил /подходящие/ орудия и небесную материю, раз он мастерит их сейчас, пусть из другой материи, однако очень похожие по строению?»9
Итак, человек у Фичино способен при определенных условиях соорудить сами небеса, приближаясь к Богу. А земная деятельность его осмысляется как проявление божественных сил его души. Никто из предшественников Фичино не сказал сильнее и ярче о величии и достоинстве человека, созидающего на земле и способного подняться в небо. Нам, наблюдающим выход человека в космос, читающим о планах полетов на другие планеты, мысли Фичино не представляются всего лишь чистой фантастикой.
Рассуждая о могуществе человека, о его господстве в мире, названные гуманисты не ставят вопроса об ответственности человека за использование благ мира, за освоение природы и полновластие над всем живым и неживым на земле. Наш вопрос, несомненно, продиктован современной ситуацией. Но если гуманисты позитивно оценивали человека и высоко его поднимали, если человеческую деятельность связывали с божественной, называли, как Манетти, продолжением божественного творения, то вряд ли они могли отнестись критически к тому, что делал человек
на Земле. Для критического отношения к человеческой деятельности надо было признать, что человек изначально совершенно самостоятелен, и не рассматривать эту деятельность как проявление божественных сил его души. Уже в то время появились мыслители, которые смотрели на этот вопрос именно так. Ученый и архитектор Леон Баттиста Альберти был таким гуманистом.
Альберти признает самостоятельный характер земной человеческой деятельности, у него нет идеи загробного воздаяния, хотя он пишет, что человек рожден, чтобы быть угодным Богу, почитать и восхвалять его со всей природой, возблагодарить за всё, созданное для человеческих нужд10. Природа для Альберти — совершенный мастер, всё, что она создала, — и человек и весь окружающий мир, — совершенно, ее законы надо уважать. Природа и Бог у него часто оказываются тождественными понятиями.
У Альберти человек — деятель. Он «рожден не для того, чтобы чахнуть в праздности, а для того, чтобы посвятить себя великим и грандиозным делам, которые прежде всего будут угодны Богу и достойны его, а также укрепят самого человека в совершенной доблести и сделают его счастливым»11. Правильный и успешный характер деятельности человека определяется его нравственным состоянием и использованием вещей «разумно и соразмерно». Разумный характер деятельности связан с обязательным учетом законов природы. Ответственность за всё, что делает человек на земле, лежит на самом человеке.
В трактате «О зодчестве» Альберти показывает, как, подражая природе, люди, видя теснины хребта, стали делать укрепления, рвы, стены, насыпи, бороться с гнилой и зловонной водой: «Итак, природа нам указывает, хорошо ли полностью осушать местность, или проводить воду из ручьев, рек, моря, или прокапывать землю до скрытых родников»12. Он называет примеры таких успешных действий человека. Так, когда местность страдала от разлива рек, Клавдий у Фуцинского озера прорыл гору и избыток воды отвел к берегу реки13.
Но Альберти говорит и о действиях людей, не согласных с законами природы, противоречащих им. С ясностью ученого он беспощадно констатирует, как не смог порой человек соответствовать изначальному совершенству своей природы. Он предупреждает,
что ничего нельзя делать вопреки природе, потому что она всё равно сумеет одолеть и победить то, что ей противостоит, эти вещи она «ежедневной и постоянной настойчивостью натиска, временем и обилием расшатывает и низвергает»14. Персидский царь Кир, желая наказать природу, повелел разделить Инд на 360 рукавов, в результате Инд так обмелел, что его можно было переходить вброд15. Действия в нарушение законов природы приводят к пагубным для людей результатам: порт Клавдия под Ос-тией и порт Адриана у Террацины заглохли, так как входы в бухты были засыпаны песком16. Извивающийся Геримант жители настолько истощают, орошая поля, что остающиеся воды его теряются в песках по пути к морю17.
В отличие от других животных, человек «животное беспокойное и не выдерживающее никакого своего состояния и положения». В защите природы и ее законов Альберти не останавливается перед обличением человека за нарушение законов природы, за знание всех ее тайн. Он даже ставит под сомнение его творческие поиски. «Другие животные довольствуются тем, что им предписано, только человек, всегда исследуя новые вещи, самому себе вредит. Не довольствуясь столь огромным пространством земли, он хочет бороздить море и выйти, думаю, за пределы мира, хочет над водой, под землей, в горах вырыть любую вещь и постараться вынести кучей на поверхность». Человек настолько выходит за рамки своей природы, что «природа иной раз, когда ей опротивеет столь великая наша гордыня, поскольку мы хотим знать все ее секреты и исправлять и переделывать ее, находит новые несчастья, чтобы продолжать игру с нами и вместе с тем упражнять нас в ее познании. Какова глупость смертных — мы хотим знать, когда и как, и с каким замыслом, и с какой целью существует всякое установление и деяние Бога, и хотим знать, какая материя, какой образ, какая сила есть у неба, планет, разумных сущностей, и хотим, чтобы нам были более известны тысячи тайн, чем природе»18.
Заметим, что Альберти не сосредотачивает внимание на примерах из современности. Италия XV в., видимо, еще не страдала от разрушительного воздействия человека на природу. Но в XVI в. человеческая деятельность уже начала давать отрицательные результаты19.
Цель явных перехлестываний через край у Альберти одна — пророчески предостеречь человека, нарушающего законы природы.
Позже драматические последствия прогресса человечества провидит Леонардо да Винчи. Предсказания о мореплавании, о металлах, то, что у иных мыслителей Возрождения называется знаком прогресса наук и ремесел, у Леонардо звучит трагически, даже загадки (о железе, пушках) исполнены мрачных образов.
Совсем иначе вопрос о высшем благе решается Лоренцо Валлой. В своем трактате «Об истинном и ложном благе» он называет высшим благом, целью человеческой жизни не освоение мира, а наслаждение. В отличие от Манетти и Фичино гуманист опирается на Эпикура. Наслаждение для него благо, заключенное в удовольствии души и тела20. Он связывает наслаждение с самосохранением, заложенном в каждом живом существе природой: «...что более сохраняет жизнь, чем наслаждение, как-то: от вкусовых ощущений, зрения, слуха, обоняния, осязания, без чего мы не можем жить?»21 Ни скорбь, ни душевная мука не могут быть благом для живого существа, но им может быть чувство радо-сти22, и это не просто благо, а высшее и единственное благо, и оно не существует ради какой-то цели, но само является целью23.
А далее этот принцип, который менее всего надо понимать у Валлы как безудержную проповедь удовольствий, гуманист кладет в основу всех отношений человека с миром и с другими людьми. В сущности, он выстраивает на нем этическое учение, где в основе лежит стремление каждого к личному наслаждению — пользе: «Ведь полезное — то же самое, что исполненное наслаждения»24. Но важно при этом правильно понять эту пользу. Опираясь на Эпикура, который говорит о выборе не всякого удовольствия, а «при соразмерении и по рассмотрении полезного и неполезного», Валла вводит понятие большего и меньшего блага. Главное условие большего блага — быть лишенным несчастий, опасностей, беспокойств, а также быть любимым всеми, что является источником всех наслаждений25. Не умеющий сделать правильный выбор действует себе во вред. Но Валла уверен, что человек с помощью разума способен на правильный выбор.
Что означают эти рассуждения Валлы? Провозглашение такого отношения к жизни, которое позволяет людям избегать страданий и неприятностей и искать в качестве высшего блага
благожелательное отношение других людей: «Не может быть свойственно (человеку), если не глубоко несчастному и привыкшему к злодеяниям, чтобы он не радовался благу другого человека, и более того, чтобы сам не был причиной радости того, например, в случае спасения кого-то от нужды, пожара, кораблекрушения, плена. Таким образом, на основании ежедневного опыта надо приучить себя к тому, чтобы уметь радоваться пользе (других) людей, и надо всеми силами постараться, чтобы они нас полюбили. Это случится только при условии, если мы их полюбим и будем стремиться оказывать им большие услуги. Если мы пренебрежем этим, то наша жизнь никогда не будет радостной»26.
Итак, Валла предлагает новую социальную этику, в основе которой лежит польза (или наслаждение), получаемая каждым от благожелательного отношения и любви других людей, к которым он сам относится так же.
Наслаждение провозглашается Валлой целью и небесной жизни, райское наслаждение расцвечивается у него всеми красками. А любовь к Богу определяется вполне в духе его рассуждений: как любовь к тому, кто доставляет людям блаженство, как к источнику благ27.
Как видим, у Валлы высшее благо, назначение человека связано не с деятельностью в мире и его творческим преобразованием и познанием, а с характером отношения к миру и к людям: человек полно и радостно воспринимает мир, наслаждаясь его благами, благожелательно относится к другим людям, ибо их любовь и расположение являются для него наибольшим благом. Валла верит, что человек именно так сумеет построить свою жизнь.
При чтении строк Валлы вспоминается Колуччо Салютати. В своих письмах, посланиях, трактатах гуманист и канцлер Флоренции вводит понятие дружбы-любви в социальном смысле, распространяя его на всё общество. В основе этого понятия он видит христианский закон: «человек создан ради человека» (Бытие. 2: 18, 20) и естественный закон28.
Выводы
Итак, основываясь на античных идеях (Аристотеля, Платона, Эпикура), не расходясь в целом с христианскими воззрениями, итальянские гуманисты пытаются высказать свои мысли о целях
и задачах, высшем благе человека в мире. Человек деятельный, осваивающий Землю и выходящий в небо, и человек, живущий в мире и согласии с другими людьми, — таким увидели его гуманисты в своих сочинениях. Подобное осмысление высшего блага и назначения человека на Земле заставляет задуматься над нашим пониманием высоких проблем бытия, над отношением к собственному долгу и высшему благу человека в мире.
Примечание
1 Ревякина Н. В. Христианские истоки гуманистической мысли Италии XIV—XV вв. II Культура Возрождения и религиозная жизнь эпохи. М., 1997.
2 Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека I вступ. ст., пер., коммент. Н. В. Ревякиной. М., 2014.
3 Об идее творчества у Манетти см. : Ревякина Н. В. Человек и мир в трактате Джанноццо Манетти: вступ. ст. II Манетти Дж. Указ. соч. С. 13—17.
4 Там же. III, 20.
5 Там же. III, 21.
6 Фичино М. Платоновское богословие о бессмертии душ II Чаша Гермеса. Гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая традиция I сост., вступ. ст. и коммент. О. Ф. Кудрявцева. М., 1996. С. 200.
7 Там же. С. 197.
8 Там же. С. 196.
9 Там же. С.198.
10 Альберти Л. Б. Книги о семье I пер. М. А. Юсима. М., 2008. С. 124.
11 Там же. С. 125.
12 Альберти Л. Б. Десять книг о зодчестве I пер. В. П. Зубова. М., 1935. Т. 1. С. 343.
13 Там же. С. 363.
14 Alberti L. B. Theogenius II Opere volgari I a cura di C. Grayson. Bari, 1966. Vol. 2. P. 93.
15 Альберти Л. Б. Десять книг о зодчестве. С. 366.
16 Там же. С. 44.
17 Там же. С. 366.
18 Alberti L. B. Op. cit. P. 93.
19 См.: Чиколини Л. С. Природа в итальянских утопиях позднего Возрождения // Природа в культуре Возрождения. М., 1992. С. 77—79 (Развитие кораблестроения в Венеции в кон. XV — нач. XVI в. привело к вырубке лесов на Адриатическом побережье и превратило их в карстовую пустыню. Значительно поредели и склоны Апеннин).
20 Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. М., 1989.
21 Там же. I, XXXV, I.
22 Там же. III, XIII, 6.
23 Там же. III, XIII, 2—3.
24 Там же. I, XIV, I.
25 Там же. II, XV, 6.
26 Там же. II, XVI, 3.
27 Там же. III, XIII, 3; III, XIII, 7.
28 «Поскольку дружба есть не что иное, как любовь (caritas), и поскольку любовь, как мы верим, есть сам Бог, то я полагаю, что ее надо всячески расширять»; любовь воспламеняет дух к добродетели, «связывает людей естественной связью, чтобы, поскольку человек сотворен ради людей, расширяясь, мы соблюдали это установление и этот закон наивысшего творца» (Salutati C. Epistolario / a cura di F. Novati. Roma, 1891—1905. Vol. I, lib. 4, ep. 4. P. 247); «В этом мире смертных природа установила некое соединение, связанное взаимным расположением, чтобы не только непозволительно было человеку похищать (что-либо) у человека, но считалось бесчеловечным не принести пользу, когда человек это в состоянии сделать» (Ibid. Vol. II, lib. 7, ep. 3. P. 254).
