CC BY
111
Е. А. Зимбули,
профессор кафедры эстетики и этики
ЧЕЛОВЕК И ПРОФЕССИЯ: ЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ГУМАНИТАРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ (недежурные размышления о профессиональной этике)
Нужно любить то, что делаешь, и тогда труд — даже самый грубый — возвышается до творчества.
М. Горький
Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он — совершенный учитель.
Л. Н. Толстой
Профессия — один из наиболее значимых модусов бытия человека. Неспроста замечено, что профессию выбираешь, как жену. Ох, как много зависит от этого выбора! И очень многое зависит в нашей жизни от того, насколько удачным оказался выбор профессии у тех людей, с которыми мы день ото дня вольно или невольно вступаем во взаимоотношения. Целый пласт важных вопросов, связанных с межличностным общением, обусловленным профессией, обозначается термином профессиональная этика.
Подчеркнём: применяя словосочетание профессиональная этика, говорящие и пишущие используют слово «этика» в очень нестрогом смысле, как заменитель понятия «нравственность». Да, в обиходе слова «безнравственно», «аморально», «неэтично» используются примерно в одном и том же значении. Но разве это даёт нам основания отождествлять, тем более в строгих рассуждениях, изначальные смыслы понятий «нравственность», «мораль», «этика»!
Если предельно коротко обозначить фундаментальные различия этих терминов, то нравственность означает практи-
чески складывающиеся отношения между людьми, поступки, нравы. Под моралью следует понимать отражение этих взаимоотношений в людском сознании — в умонастроениях, представлениях о нормах, принципах, идеалах, в выносимых друг другу и себе самим оценках. А этика — это наука, пытающаяся со времён Аристотеля вскрыть закономерности в указанной области, соответствующей поискам человеком добра и зла. Стало быть, в выражении профессиональная этика от базового значения слова «этика» (этика = философская наука, изучающая нравственные явления) остаётся ещё меньше, чем в выражениях типа: «география фамилии», «психология победы», «история болезни».
Впрочем, уж раз так до нас сложилось, смиримся, приняв во внимание указанную смысловую расстыковку. (Ведь как рождается речевая норма? Преимущественно — как плод действия немилосердной статистики.) И вслед за армией предшественников будем под профессиональной этикой понимать не раздел философской науки, а совокупность нравственных проблем и ценностей, связанных с деятельностью профессионала. Или, если попытаться дать
более строгое определение, — обусловленные профессиональной спецификой нравственные проблемы, а также нравственные качества, необходимые профессионалу для их решения.
Наверное, есть глубинная законосообразность в том, что первоначально выделилась, вызрела и оформилась в виде Клятвы Гиппократа система нравственных требований общества к представителю самой гуманной профессии, профессии врача. Далее история вновь и вновь подтверждала, что для рождения каждой новой разновидности «профессиональной этики» требовалось сочетание по меньшей мере трёх обстоятельств: претендующая на профессионально-этическую специфику профессия должна обладать высокой социальной значимостью, нравственная несостоятельность представителя данной профессии носит угрожающий обществу характер и, наконец, об этом в полной мере догадываются сами профессионалы, которые не только готовы взять на себя ответственность за социальную миссию, но и пытаются следить за чистотой своих рядов.
Средневековые цеховые кодексы, воинская присяга, различным образом выраженная рефлексия учёных, журналистов, представителей правоохранительных органов, сфер торговли и обслуживания, таможенников, пожарных, спортсменов, тренеров, администраторов, инженеров, охотников — всё это свидетельство растущей обоюдной заинтересованности профессионалов, с одной стороны, и остального сообщества — с другой. Правда, хоть в нашей стране законодательно и выделены дни-праздники работников машиностроения, нефтяника, металлурга, железнодорожника или шахтёра, говорить о профессиональной этике данных отраслей ещё рано. Равно как и о профессионально-этической специфике труда, скажем, слесаря, токаря, строителя, ремонтника. Зато уж никак не теряется в ряду самых важных профессий профессия учителя.
Ну, хорошо, допустим, ясно: профессиональной этике присущи естествен-
ность, значимость, саморефлексия. Но скажите: юридическая этика — одна и та же у адвоката и прокурора? А журналистская — одинакова ли для тех, кто пишет репортажи, фельетоны, или вырос до редактора? Или: что общего в деятельности продавца, кассира, грузчика и заведующего отделом магазина? Чего больше — общего или различного — в работе врача-педиатра, хирурга и патологоанатома? Наконец, в какой степени мы вправе одно наименование «воинская этика» соотносить с кругом обязанностей рядового бойца и генерала? Сапёра, стройбатовца и валторниста из музвзвода? Танкиста, подводника, маслореза и каптёрщика? Или, скажем, так ли много общего у сотрудников, объединённых одним делом и одним названием «РГПУ»?! Ведь среди нас есть и ассистенты, и лаборанты, профессора и вахтёры, инженеры и работники столовой... То есть профессионалы самого разного качества. Или, если рассуждать не по логике организации труда, а, так сказать, пытаясь охватить всю ширину образовательного охвата, — так ли много пересечений в профессиональных мирах, которые выковываются на наших разных факультетах?
С другой стороны, нередко сам конкретный профессиональный труд «с большим скрипом» удаётся как-то атрибутировать: если человек учит других музыке, то кто он — музыкант или учитель? Как подмечено А. П. Мухиным, профессионал в одно и то же время может быть врачом, руководителем, педагогом и во-еннослужащим1.
Новый вопрос возникает в связи с буквально взрывным ростом интереса, который проявляется в нашей стране к проблемам профессиональной этики на протяжении последних лет и месяцев. Чем обусловлен этот резкий пик заинтересованности? Реальной озабоченностью общества по поводу личных качеств представителей всё новых и новых профессий, чьи названия ещё не вошли в словари — аудиторы, инвестиционные аналитики,
2
рекламисты, специалисты РЯ ... — или какими-то иными соображениями самих этих представителей нововозникающих специальностей? Впрочем, не будем всматриваться кому бы то ни было в душу, а обратимся к тому, что легче поддаётся анализу.
Скажем, чем прежде всего обусловлена упомянутая выше социальная значимость видов труда, выделившихся профессиональной этикой? Нетрудно заметить, что все перечисленные профессии относятся к профессиям типа «человек—человек». То есть содержание труда у врача, юриста, милиционера, продавца, администратора и так далее принципиально отличается от труда, допустим, станочника или ремесленника. Оно непосредственно включает человека (обслуживаемого, контролируемого, управляемого — пациента, клиента и пр.). Это обстоятельство накладывает особенный отпечаток на процесс выполнения служебных обязанностей. В дополнение к универсальным нравственным трудовым ценностям: старательности, вдумчивости, самоконтролю, ответственности за качество выполненной работы — здесь прибавляются дополнительные требования: уважительности, тактичности, исполнительности и требовательности, коммуникативных навыков, справедливости, гуманности. В конкретных условиях склонности и притязания работника, интересы и ожидания общества в целом и малой профессиональной группы переплетаются неповторимым, часто самым причудливым, образом. Руководители— коллеги—подчинённые—смежники—поставщики—конкуренты—контролёры— потребители—заказчики — каждая из этих категорий активно пытается влиять на остальные.
В самом общем виде можно констатировать: актуализация отношений «человек—человек», свойственных профессиям указанного типа, как раз и происходит из-за того, что здесь наиболее остро сталкиваются жизненные интересы и самоценности всех этих перечисленных субъектов.
То есть сталкиваются интересы: разных отдельных личностей, отдельного человека и группы, интересы группы и национального сообщества, а также всего человечества в целом. А именно, происходит это в сферах, связанных с управлением, обслуживанием, — грубо говоря, с «производством и воспроизводством» человека.
Понятно поэтому, какова оказывается здесь значимость профессионального мастерства, и какова — цена профессионального брака. Скажем, от профессионализма медика зависят здоровье и жизнь многих десятков его пациентов, а от исправного несения службы пограничника или часового, от умелых или неумелых действий политиков — судьбы куда более многочисленных сограждан. Заложниками компетентности/ некомпетентности, порядочности или непорядочности отдельного специалиста — наподобие продавца, провизора, кулинара, машиниста поезда, секретаря-референта, генерального секретаря — становятся не только самые близкие, что находятся у него на иждивении, но и все, кто попал в сферу его профессиональной активности.
Профессиональный риск рядового техника, инженера или ремесленника трудно соизмерим с риском человека, распоряжающегося акциями тысяч собственников, доверивших ему свой капитал, или решающего судьбу военной баталии. В этом смысле показательна роль даже такой мирной профессии, как спортсмен, особенно если это спортсмен экстракласса, защищающий цвета своей страны. Профессиональная удача или неудача юриста может стоить свободы и жизни его подопечного, а действиями политика вообще программируются судьбы целых поколений. Столь же стратегична и ответственна работа учителя, хоть она, может быть, не так наглядна и эффектна. Надо ли говорить, насколько велик риск в вопросах качества образования и воспитания — ведь он может сказаться на человеческой судьбе, гражданской позиции, жизненных удачах и неудачах каждого из
многочисленных выпускников РГПУ и, в свою очередь, на тех, чьи судьбы эти выпускники впоследствии определяют... Работа ведётся с умами и душами целых поколений!
Интересен и беспрецедентно важен вопрос, который можно было бы обозначить как «изнанку профессии» (выражение «изнанка театра» я встретил в «Воспоминаниях» у А. Райкина3). В этом вопросе фактически решается цена профессии для того, кто решил ей себя посвятить. Ведь понятно, что любая наираспривлекатель-нейшая (престижная, денежная, интересная, творческая и т. п.) профессия обладает далеко не только положительными сторонами. Балет — это не только аплодисменты, но и пронзительный запах пота за кулисами. Это непосильное напряжение, конкуренция, травматизм. Спорт — не только медали и пьедестал почёта, но и всамделишные пот и кровь. Удел врача — та же кровь, вдобавок с разными прочими малосимпатичными выделениями, а вовсе не какая-то абстрактная целительская деятельность. Политика — не только почётный эскорт, пресс-конференции и пенсия ушедшему в отставку, но и расшатанные нервы, опустошённые души, выгоревшая совесть. Искусство — не только почётные премии, тиражи, гонорары и выставки, но и муки сомнений, борьба с самим собой, непонимание близких, давление политиканов, хамство толстосумов, недоброжелательство попутчиков. Кстати, стоит ли отдельного упоминания повсеместное жёсткое соперничество за место (возле трона, казны или Вечной Истины — тут различия уже не столь существенны). В этом отношении, похоже, учителю пока даже легче остальных. У него не так остра кон-куренция4. Зато естественны издержки наподобие «трудных» детей, психологически неудобных коллег, невоспитанных родителей, бесконечных чиновников, вороха документации.
Легко догадаться, что так же, как торговля искушает корыстью, политика — бездушием, а медицина — равнодушием,
должности военные, милицейские и прочие пенитенциарные — жестокостью, точно так же в любой творчески освоенной профессии раньше или позже возникает риск «нравственной порчи», личностных срывов, семейных и прочих драм. К сожалению, мне не доводилось встречать соответствующей статистики, но, возможно где-то она имеется — статистика профессиональных взлётов и крушений, сопровождаемая корреляционными связями со статистикой периодов семейного благополучия и размолвок, статистика видов одиночества (одиночества победителя и неудачника, гордеца и изгоя). Мне было бы любопытно узнать, а часто ли новичку не просто показывают возможные минусы профессии (для работника, его близких и окружающих), но и подтверждают эти минусы цифрами профессионального травматизма, социальной дезадаптации? «Специалист подобен флюсу» — заявлял Козьма Прутков. Часто ли звучат объяснения, во что может вылиться «флюс» в данной профессии?
Плюсы профессии нам прекрасно изображают реклама и мечты, зато с минусами приходится знакомиться на собственном опыте, синяках-шишках, неудачах-срывах. А поскольку речь идёт о профессиях особенных, то риск негативных последствий умноживается на число людей, вовлечённых в сферу действия профессионала. Вообще о профессиональных минусах (или даже только о профессиональных злоупотреблениях) можно было бы написать целую библиотеку, — сортируя темы по сферам, видам и тяжести зла, наносимого профессионалами коллегам, потребителям, обществу, близким, себе самим.
Следующее, что нужно было бы упомянуть, рассуждая о проблемной области профессиональной этики, о нравственно значимом опыте профессиональной деятельности, — это проблема справедливости/несправедливости. Честно ли распределяются должностные посты и обязанности, объективны и уважительны ли в об-
щении друг с другом работающие, не возникает ли среди них того, что обозначается такими разнообразными словечками, как «блат», «кумовство», «любимчик», «групповщина», «дедовщина», «дискриминация», «протекционизм», — такие вопросы могут возникнуть в любом трудовом сообществе. И уж тем более выпукло обнаруживают себя эти явления в сферах, осваиваемых профессиональной этикой.
Как складываются отношения между руководителями и подчинёнными, между опытными работниками и новичками, достигается ли в их общении сочетание соперничества и сотрудничества, происходит ли обмен энергией, эмоциями, опытом? Или идёт необъявленная и бесконечная война «за место под солнцем» с элементами подсиживания, подставок, стука-чества? Где находят место и меру профессиональные секреты, как налажена система проверки качества работы? Как происходят профессиональные дебюты, с почётом провожают или с треском выпроваживают ветеранов? Всё это вопросы, связанные со справедливостью. Они не имеют однозначного решения. Скажем, не существует универсального совета, как относиться к инициативе. Или — нет «формул приведения» для различных видов труда: интеллектуально сложных, эмоционально напрягающих, физически изнурительных. Нет таблицы, «конвертирующей» трудозатраты исполнителей, у которых разнятся способности, здоровье, состояние духа5.
Подводя промежуточные итоги рассуждений, можно констатировать, что частные виды профессиональной этики призваны выполнять вполне конкретные социальные функции, поскольку служат утверждению тех или иных ценностей культуры. Воинская — сохранению безопасного существования социума, медицинская — сбережению ценностей жизни и здоровья индивидов. Спортивная, хоть и зарождалась тогда, когда спорт служил укреплению здоровья, нынче обслуживает скорее потребности масс в зрелищах и в сопереживании
чувства общности (локального, регионального, национального масштаба). Политическая — предназначена для обеспечения оптимального функционирования механизмов власти. Функция профессиональной этики работника торговли и сферы услуг — в минимизации «разборок» по поводу товарообмена, в утолении того, что когда-то называлось всё более растущими потребностями населения. Предпринимательская этика возникает в связи с необходимостью придать культурные формы тем процессам, которые возникают в сфере деловой активности. Охотничья этика, пусть и несколько вяло, пытается увязать интересы веселящихся на природе вооружённых дяденек с интересами более мирного населения и с интересами самой природы. Ценность, защищаемая журналистской этикой — информация, точнее, право общества на информацию. Юридическая этика служит согласованию прав гражданина с интересами сообщества. Этика науки и этика искусства, если сказать предельно коротко, служат утверждению ценностей Истины и Красоты.
Исходя из того, каковы защищаемые конкретной профессиональной сферой ценности, от работника этой сферы общество требует вполне определённых нравственно-психологических качеств. От воина — мужества, самоотверженности. От спортсмена — воли, выдержки, дисциплины, готовности вести честное соперничество. От журналиста — не просто умения увлекательно рассказывать о чём-либо сногсшибательном, но и объективности, неподкупности. От учёного — пытливости, вдумчивости, непредвзятости, ответственности. От политика — способности выражать общие чаяния, защищать слабых, при этом мысля стратегично и договариваясь с соперничающими группировками. От врача — заботы и вежливости. От продавца — предупредительности и порядочности. От юриста — справедливости и гуманности.
Едва ли не больше всего ожиданий связано у общества с профессией учителя. В
самом деле, учитель должен быть и профессионалом, и патриотом, и психологом, и добрым наставником, и мудрым помощником. Ему следует быть требовательным и заботливым, настойчивым и терпеливым, честным и тактичным. Он должен уметь и сопереживать, и эмоционально заражать. Он должен быть и уверенным, и ищущим. Доброжелательным и взыскательным, прежде всего к себе. Ему надо уметь быть: организатором, политиком, психологом, артистом... Спортсмену во многих видах соревнований дается три, а то и шесть попыток. Разве есть такие шансы у педагога! Словом, лентяй, дурак, трус или подлец вряд ли надолго задержатся в учительской среде. Хотя и излишняя покладистость тоже вряд ли уместна для учителя. Наверное, от того, кто не умеет быть безжалостным, не будет большого проку ни в судьях, ни во врачах, ни в педагогах.
Очевидно, существуют некие явные противопоказания к занятиям тем или иным профессиональным видом деятельности. Скажем, чересчур щепетильному человеку вряд ли есть смысл заниматься политикой, сентиментальному — идти в милицию или армию, а застенчивому — в медики. Всем известно, что в охранники набирают людей не по степени галантности, в разведчики идут заведомо не самые скромные и прямодушные. Изысканность речи не принадлежит к наиболее значимым профессиональным умениям боцмана. А улыбка и вовсе может оказаться признаком полной профессиональной несостоятельности — если играет на лице работника цеха ритуальных услуг (говоря по старинке, похоронного бюро).
Зато, с другой стороны, существует немало отрицательных человеческих качеств, которые оказываются специфически востребованы профессиональной сферой:
любопытство поставлено на службу обществу — не только в научных исследованиях или в журналистике, но и в деятельности разведчика;
занудство весьма полезно в налоговом ведомстве, в специальностях типа инспектора-контролёра;
фокусники-иллюзионисты в своём призвании занимаются ничем иным, как обманом;
невзыскательность, под маской гуманности, культивируется в практике адвоката;
жестокость, ставшую профессией, мы находим у ландскнехтов-наёмников всех времён и народов;
близким качеством, безжалостностью должны обладать палачи. Её же не должны быть лишены даже и хирурги.
Задумаемся, есть ли какое-либо негативное качество, для коего не нашлось бы профессионального применения?
Высокомерие: хотел бы я видеть какого-нибудь политика или военачальника, начисто лишённого этой характеристики.
Хитрость и двоедушие, как ни крути, имеют немалую цену в тех видах общения, где оттачивают своё мастерство дипломаты.
А кто не слышал о фирме, которая выручает растерях и помогает хозяевам попасть домой, открыть сейф. То есть, фактически, этой фирмой легализованы способности и склонности взломщика!
Даже предательство, если всмотреться, — понятие, прямо скажем, относительное: за одни и те же действия одного и того же человека могут лишить свободы и даже жизни, и в то же время удостоить высших государственных наград!
Надо ли говорить, что всегда найдётся возможность социально полезного приложения и для разрушителей, специализирующихся по Интернету (хакеров). Недавно Джордж Буш, сообщают, дал своим подчинённым поручение разработать на случай чрезвычайных обстоятельств программу, в соответствии с которой будет предусмотрено разрушение компьютерных сетей неприятеля. Детям понятно, что национальные интересы имеются не только у Соединённых Штатов... Кроме того, нельзя исключать других ситуаций в Ин-
тернете и вокруг него (диверсионные и контрдиверсионные акции, карательные операции), когда разрушительные действия компьютерщиков вполне могут быть признаны вынужденными и легитимными.
Впрочем, вернёмся к позитивным смыслам проблемно-ценностного поля профессиональной этики. Всмотримся, например, в него с точки зрения должного. Действительно, различнейших меморандумов, кодексов профессии, обращений, деклараций, присяг, писем в будущее — не счесть. От «Профессионально-нравственного кодекса коллектива объединения "Сибком-престмонтаж"» — до «Этического кодекса психолога». Роднит их желание составителей прописать как можно детальней все мыслимые и немыслимые проблемные ситуации, все значимые ценностные ориентиры. Но — насколько мудрее был Моисей! И ведь даже десять заповедей не все запомнили. Не говоря уже про то, велико ли число людей, старающихся им следовать... Неужели кому-то ещё не ясно, что чем многословней призывы, обязанности, требования, обеты, тем меньше шансов, что ими будут пользоваться в реальной жизни! Можно сколько угодно искренне собираться начать новую жизнь, клясться друг другу в дружбе, сотрудничестве, порядочности и ещё более возвышенных вещах — устно, в меморандумах или манифестах, — но возможности даже очень разумного и волевого человека далеко не беспредельны. Тем более — там, где речь идёт об отношениях в сфере, почти неподвластной личностным усилиям. Когда-то остряки потешались над так называемыми «встречными планами» (пообещать-то можно сколько и чего угодно!). Завышенные обещания несут только вред: сбивают цену и словам, и людям, их произносящим. Вот, скажем, Гиппократ в своей Клятве — не упоминал о любви врача к пациенту или к коллеге. Хотя древние ещё как знали толк в любви, и умели отличить любовь продажную от истинной, любовь к спутнице жизни, к другу и к Родине. Именно потому, что текст Клятвы
был тщательнейшим образом выверен, соотнесён с реальной жизнью и с возможностями медиков, этот текст выдержал испытание временем.
И слава Богу, что продавцы не говорят о любви к покупателям! Любовь по обязанности лучше всего предоставить представительницам известной профессии. А в рамках тех профессий, о которых мы сейчас рассуждаем, — есть резон остаться реалистами, и добиваться, допустим, взаимной уважительности, следования общепринятым нормам. Любой разговор о благородных мотивах, о высокой щепетильности, доброжелательности в деловом мире изначально обречён6. Этот разговор или пустословие, или лицемерие, или простая наивность. Не знаю, что хуже. Надежда на высокую порядочность конкурента (и даже смежника) — скажем помягче — может серьёзно подвести. Если симпатия и сострадание в среде предпринимателей, в политике (а часто и в творческих профессиях) и имеют место, то играют там скорее факультативное значение. Жалость к слабому и любовь к сильному — не единственные варианты реакции на житейские столкновения. Да и в работе учителя, как представляется, отношение к ученику стоило бы строить с опорой не на сентиментальные настроения и высокие ориентиры (любовь, отзывчивость, душевную щедрость — хотя именно они способны по-настоящему объединять людей в хорошем деле), а прежде всего на уважении к достоинству всех, кто вовлечен в круг профессионального общения.
В качестве иллюстрации и как пищу для ума читающих эти страницы приведу три текста «Учительской клятвы» (см. с. 45). В левой колонке приведён текст, сочинённый Ш. А. Амонашвили . Текст, помещённый в средней колонке, был роздан для обсуждения — наряду с альтернативным вариантом (подготовленным в РГПУ им. А. И. Герцена — здесь он приводится в третьей колонке8) — участникам Европейского форума за свободу в образовании — Петербург, май 1997 г.9
Кстати, не мешало бы вспомнить слова Л. Н. Толстого, помещённые в качестве эпиграфа к данной статье: «Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он — совершенный учитель». Первое, что приходит в голову как реакция на эти слова — неплохо бы учителю быть ещё и компетентным! Ну и, помимо того, — разве не нужно бы уточнить, а что делать с отношением к коллегам, к родителям учеников, к нормам морали, к официальным законам, к судьбе Родины? И правда, многословие опасно, но и афористичная манера изложения серьёзных вопросов — путь очень скользкий.
Если уж суждено когда-нибудь поставить профессиональную этику на прочную научную основу, а не ограничиваться афористическими наскоками или, наоборот, не идти мелкотравчатым путём перечисления всего-что-только-придёт-в-голову составителям очередного «кодекса горничной 4-го этажа», то придётся к каждой профессии, реально значимой с профессионально-этической точки зрения, тщательно продумать: во-первых, перечень наиболее существенных личностных качеств, без которых выполнять профессиональные обязанности затруднительно, невозможно или даже опасно (для окружающих и/или самого работника), во-вторых, перечень качеств, которые препятствуют успешному выполнению профессиональных обязанностей, в-третьих, перечень профессиональных рисков — наиболее типичных проблемных ситуаций и искушений, чреватых профессиональной и личностной деградацией, в-четвёртых, вытекающий из вышеперечисленного свод нравственных предостережений, запретов, советов, предписаний.
Но втискивать-то все эти перечни в текст кодекса вовсе не обязательно! Иначе жанр кодекса трансформируется в устав или должностную инструкцию. Ни в коем случае нельзя в изложении предписаний и торжественных обещаний, принимаемых на себя профессионалами, впа-
дать в идеализацию. Допустим, заявлять, что «покупатель всегда прав». Покупатель (ученик, пациент, подчинённый, избиратель, потребитель услуг, клиент и т. п.) не может быть всегда прав! Как бы нам этого ни хотелось, или как бы мы ни желали подольститься к конкретной группе людей, человек — не ангел. Именно здесь, в слишком сильном допущении, состояла едва ли не самая главная ошибка советского социализма. Никакому -центризму (покупателецентризму, детоцентризму, пациентоцентризму и т. д.) в профессиональной этике не должно быть места. Профессиональная этика должна настраивать работников на необходимость согласовывать интересы всех субъектов, вовлечённых в профессиональную сферу, в том числе всего сообщества в целом.
Особо следует заметить, что в рамках теоретической дисциплины, изучающей профессионально-этические проблемы и ценности, дело так или иначе ограничивается исключительно односторонним освещением. Профессионал как бы зависает в безвоздушном пространстве, социальные контуры которого едва обозначены. Для учителя, скажем, ученики оказываются, может быть, необходимым объектом, но-таки объектом. К этому объекту в лучшем случае надо найти гуманный подход10... Другая сторона профессионального общения оказывается страдательной, или ещё хуже — чинит профессионалу помехи, не понимает своего же интереса, проявляет близорукость, бестактность и своеволие. Другая сторона профессионального общения, недостающий ракурс профессиональной этики — это важнейший элемент, опосредующий включение профессионала в широкий социальный контекст.
Почему-то составителями кодексов, присяг и прочих красивых документов не принимается во внимание, что и у тех людей, с кем общается профессионал, тоже существуют устойчивые нравственные детерминанты. Ведь как описываются и осмысливаются отношения покупателя к продавцу, пациента — к врачу, подчинён-
ного — к руководителю, рядового — к офицеру, спортсмена — к тренеру и т. п.? Почти исключительно в терминах управления, воздействия, внесения коррективов, то есть как пространство управления со стороны профессионала. Между прочим, у педагога Другой стороной оказываются и дети, и родители, и руководство, и проверяющие... Если хотите, прямо война на несколько фронтов!
Сильно ли утрировал положение вещей Б. Шоу, когда заявлял: «Все профессии — это заговор специалистов против профа-нов»11? Может ли неспециалист судить о мастерстве профессионала? Почему не может! Если мы едем в автобусе, то для оценки класса водителя нам совсем не нужно владеть водительскими навыками. Не нужно быть хлебопёком, чтобы восхититься или возмутиться качеством выпечки. Не нужно иметь педагогического образования, чтобы кого-то из учителей уважать, а кого-то — не очень. Более того, если продавец обращается к учёному, чтобы тот ему посоветовал, как лучше всего «втюхать» товар покупателю, пусть продавец не удивляется и не возмущается, что и покупатели в свою очередь раньше или позже обратятся к науке за советом, как
лучше всего облапошить продавца. Общества защиты прав потребителей — провозвестники новых отношений профессионала с «профанами». И то, что покуда не возникла организация, скажем, «Депутатских матерей», свидетельствует лишь о теперешнем сравнительном благополучии данной политической ниши, но не больше.
Надо полагать, что ближайшее будущее профессиональной этики — не только увеличение профессионального разнообразия точек, в которых будут сочетаться ожидания, требования общества, с требованиями и обещаниями профессионалов12. Скажем, могут появляться всё новые и новые профессионально-этические документы, допустим, у водителей такси, парикмахеров, работников лифтреммонтажа или асфальтоукладчиков. Но главное, в чём можно ждать существенного сдвига — это разработка научных основ, обобщение, типизация. Магистральный путь культуры не может сводиться к дроблению, нужны и мощные синтезирующие усилия. Нет никаких сомнений, что осмысление профессионально-этической проблематики «изнутри» отдельных профессий и со стороны социума сулит новые прорывы к лучшему мироустройству.
Примечания
1. Мухин А. П. Профессионально-нравственный конфликт: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Л.: ЛГУ, 1987. С. 14
2. Где-то на страницах «Мировой паутины» мне встретился призыв сформулировать по-русски, что такое fundriser. Сдаётся, что наиболее точным обозначением этой профессии было бы русское слово «раскрутчик», поскольку в нашем обиходе одно из ведущих значений слова «раскрутить» обозначает именно искусство кого-то заставить раскошелиться (см., напр.: Елистратов В. С. Словарь московского арго: Материалы 1980-1994 гг. М.: Русские словари, 1994. С. 399).
3. А. И. Райкин пишет: «Когда, учась в институте, я вместе с другими студентами впервые стал участником александринской массовки, когда я увидел, как во время спектакля статисты (и артисты!) болтают о чём-то постороннем, щиплют друг друга от скуки, отпускают шуточки в адрес актёров, которые тут же, в двух шагах, пытались играть всерьёз, мне стало не по себе. Изнанка театра поразила меня: мне точно в душу плюнули» (Райкин А. И. Воспоминания. СПб.: Культ-Информ-Пресс, 1993. С. 111).
4. Впрочем, сильно похоже, что Болонские процессы в теперешнем российском исполнении сопряжены именно с активным внедрением сопернического духа в систему образования. Насколько это хорошо или плохо — рассудит история.
5. Есть что-то одновременно жестокое и мудрое в обычаях монастыря, когда иноку, только-только освоившему какое-то дело, поручается новое, так называемое, «послушание». Но на то он, монастырь, и есть обитель отшельников, чтобы в нём хранить старину, воспроизводить древний чин, служить Господу, смирять гордыню. Кажется, вре-
мена Грегора Менделя безвозвратно ушли, и поиск, новации теперь — удел жителей секулярного мира. «Профессиональная» же этика, если её так можно назвать, православных или католических монахов восходит к христианской морали. Это тема особая.
6. А. Эйнштейн говорил, что если из храма науки удалить карьеристов и прочих малопорядочных людей, то этот храм заметно опустеет — цит. по: Философия детства: Тезисы докладов и сообщений III Международной конференции «Ребёнок в современном мире». СПб.: ЮНЕСКО, РГПУ, 1996. С. 23.
7. См: Амонашвили Ш. А. Гуманно-личностный подход к детям. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1998. С. 538.
8. Данный текст, предложенный А. Зимбули, был первоначально напечатан в газете «Педагогические вести», №26 (2255), 28.12.1995.
9. М. Борхерт (ФРГ), подготовивший данный текст, но почему-то не подписавшийся под ним, будучи членом оргкомитета форума, фактически сорвал обсуждение вопроса. Трудное это и щепетильное дело — обсуждать нравственно-психологический портрет профессии, на каком бы уровне и на каком бы языке ни происходило обсуждение...
10. Примечательно об этом свидетельствует название вышецитированной программной работы выдающегося отечественного педагога, Ш. А. Амонашвили: «Гуманно-личностный подход к детям». Да не обидится классик — словосочетание «подход к детям» звучит едва ли не наподобие охотничьей рекомендации подходить к промышляемому зверю с наветренной стороны.
11. Ларец острословов. М.: Политиздат, 1991. С. 240.
12. Одно из перспективных направлений здесь — экологически значимые профессии, например: ветеринар, укротитель, егерь, цирковой наездник, жокей, фармацевт, таксидермист (говоря более старомодно — чучельник).
