CC BY
84
нуту остановила «движение исконно неподвижного», чтобы затем «вновь пришли в движение дом, бордюрный камень, деревья, скамейки, тот клочок земли, что был под ним (стариком. -А.К.)». Время словно бы лишило героя рассказа имени (просто -старик), но не судьбы, «узоры» которой воскрешаются в его памяти и составляют основу сюжета произведения.
Таким образом, в произведениях Бакина возникает причудливый орнамент запечатленных в слове отблесков сознания, противостоящих потоку времени, - ярких узоров человеческих судеб.
Библиографический список
1. Бавильский Д. Дмитрий Бакин: «Помогают писать табак, голод, зима, ее снег...» // Взгляд. Деловая газета. - 2008. - 3 августа. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.vz.ru/culture/2008/ 8/3/192512.Ыш1. (Дата обращения - 09.08.2011.)
2. Бакин Д. Нельзя остаться // Новый мир. -2009. - №1. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazmes.mss.m/novyi_mi/2009/1/ba10-pr.html. (Дата обращения - 08.08.2011.)
3. Бакин Д. Страна происхождения: рассказы. -СПб., 1996.
4. Бакин Д. Стражник лжи // Знамя. - 1996. -№1. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// magazines. russ. ru/znamia/1996/1/bakin-pr. html. (Дата обращения - 07.08.2011.)
5. Бакин Д. Сын дерева. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lib.ru/NEWPROZA/ BAKIN_D/r_syn.txt. (Дата обращения - 08.08.2011.)
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - М., 1989.
7. Иванова Н. «Ностальящее» // Знамя [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// magazines.russ.ru/znamia/dom/ivanova/ivano.html. (Дата обращения - 10.08.2011.)
8. Словарь русского языка: В 2 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1. - М., 1935.
9. Howard Joanna. Dmitry Bakin. Reasons for
Living / trans. Andrew Bromfield // The Review of Contemporary Fiction. - 2004. - Vol. 24. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://
www.questia.com/googleSholar.qst?Id=5002084391. (Дата обращения: 11.08.2011.)
УДК 821.161.1.09
Молчанова Наталья Александровна
доктор филологических наук Воронежский государственный университет [email protected]
И.А. БУНИН В ПОЭТИЧЕСКОМ ВОСПРИЯТИИ К.Д. БАЛЬМОНТА 1920-Х - 1930-Х ГОДОВ
В статье на основании изучения архивных материалов рассматриваются творческие контакты К.Д. Бальмонта и И.А. Бунина в период 1920-х — 1930-х годов.
Ключевые слова: И.А. Бунин, К.Д. Бальмонт, поэзия, эмиграция.
К.Д. Бальмонт познакомился с И.А. Буниным в начале 1895 года в Петербурге. 11 февраля 1895 года поэт М. Горбаневский писал Бунину: «С Бальмонтом вижусь часто, и всякий раз вспоминаю о тебе» [1, с. 49]. Через много лет Бунин припомнил это письмо и записал в своем дневнике 20 марта 1915 года: «Перечитываю письмо Горбаневского-Ля-лечкина. Наша дружба с Бальмонтом» [1, с. 49].
Действительно, во второй половине 1890-х годов между писателями было взаимное притяжение, «дружба». Стихотворение «Ковыль», написанное под впечатлением бунинского стихотворения «Степь», Бальмонт в сборнике «В безбрежности» (1895) посвятил Бунину. В свою очередь Бунин посвятил Бальмонту два стихотворения: «Ни песен, ни солнца.» (напечатано в «Орловском вестнике» 22 июня 1895 года, в книги Бунина не входило) и «Ночная вьюга», опубликованное в журнале «Мир божий» (1898, № 2) и вошедшее в сборник «Листопад» (1901). Бальмонт способствовал установле-
нию контактов Бунина с Брюсовым и символистским издательством «Скорпион». Однако сближение Бунина с символистами быстро прекратилось, сразу после выхода из печати книги «Листопад». Как отметил писатель в «Автобиографической заметке» (1915), он «не возымел никакой охоты играть с <.> новыми сотоварищами в аргонавтов, в демонов, в магов и нести высокопарный вздор», хотя некоторые критики уже договорились о его «увлечении декадентами» [3, с. 264].
Разошлись и пути Бунина с Бальмонтом. Иногда - чрезвычайно редко - они встречались на литературных вечерах и собраниях, но былой близости не было. В стихотворении «Ночная вьюга» во всех изданиях после «Листопада» посвящение Бальмонту Бунин снял. Бальмонт при перепечатках стихотворения «Ковыль» посвящение Бунину долго оставлял.
Вопрос о непростых личных взаимоотношениях двух писателей стал предметом специального
290
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2012
© Молчанова Н.А., 2012
изучения в статье П.В. Куприяновского «Заметки к теме И. Бунин и К. Бальмонт» [5, с. 48-55]. В ней отмечалось, что после долгого перерыва контакты между писателями возобновились лишь в послеоктябрьской эмиграции. Во время написания этой статьи П.В. Куприяновскому не могла быть известна публикация писем К.Д. Бальмонта И.А. Бунину эмигрантской поры, осуществленная Р. Дэвисом и Ж. Шероном в книге «С двух берегов. Русская литература ХХ века в России и за рубежом» (М., 2002). В ней впервые обнародованы, помимо писем, тексты восьми стихотворений К.Д. Бальмонта, адресованных или посвященных И.А. Бунину. Еще два аналогичных стихотворения, датированных 1921-1922 годами, находятся в ОР ИМЛИ. В данной статье предпринимается попытка на основании изучения всех ставших доступными текстов воссоздать образ Бунина в поэтическом сознании К. Бальмонта 1920-х - начала 1930-х годов.
Встретились писатели в Париже и в 19201923 годах, довольно часто общались. Бальмонт, доброжелательный по природе, склонный к сопереживанию, готов был пойти на более тесное сближение, о чем свидетельствуют отрывки из писем поэта к Д. Шаховской: «Приходил Бунин с Верой Николаевной <...>. Бунину я всегда рад. Он мил и остроумен» (11 ноября 1922 года) [8, с. 162]; «Бунина люблю, независимо ни от чего» (1 декабря 1922 года) [8, с. 165]. 19 июля 1921 года, находясь в Бретани, Бальмонт послал Бунину на открытке стихотворное письмо-приглашение, озаглавленное «Ив. Бунину»: .Отчего ж душа болит?
Отчего в толпе людской Лучший сын Судьбы - изгой?
Мы отточим хризолит,
Он тебя не утомит.
Здесь разбег волны морской,
Здесь волной душа дружна,
Тайной брызжет глубина.
Приходи и будь другой,
До свиданья, дорогой! [7, с. 29]
Из писем выясняется, что Бунины действительно намеревались снять дачу в Бретани, но потом передумали.
В октябре 1921 г. Бальмонт посвящает Бунину первый сонет, в котором реминисценции из ранних бунинских стихов («Ты ласковая грусть родимого затона.», «Ты щебет ласточки.», «Ты тонкая резьба осенних листьев клена.») сочетались с попыткой проникнуть в суть его художественного мировидения: «Ты острый взгляд и резкий крик совы.», «Ты бросил дух свой в даль, и знал свой час в пустыне.» [9, с. 27-28]. В стихотворении, написанном зимой 1922 года и приложенном в письме к В.Н. Буниной, Бальмонт выражает то, что, по его мнению, составляет «формулу художественной души Яна»:
Мне нравится в тебе, что тайна голубая
Очей твоих глядит в другую синеву
Того избранника, кого, любя, зову
Мой друг, мой брат, поэт, в ком Русь, не погибая,
Прозрачна, как апрель, и как ручей вскипая, Поит узлы корней и легкую траву. [9, с. 41].
Несколько позднее поэт адресует Бунину еще одно стихотворное послание, где вновь называет его «братом», «чья тонкая мечта в играньи творческом красива» [7, с. 30]. Он уверяет самого себя: «Люблю Ивана. Мы двое. В Солнце. Утром. Рано». Вместе с тем Бальмонт обижен на отсутствие ответных изъяснений в дружеских чувствах собрата по перу, сетует на то, что у того «рука вполне ленива, / Ленивей сонного кота и черепашьего хвоста.».
Желаемого «соучастия душ» у Бальмонта с Буниным явно не получается, хотя последний оказывает ему денежную помощь и из своих средств, и за счет разных благотворительных организаций. Возможно, поэтому в лирических стихотворных посланиях наступает пауза, продолжившаяся около пяти лет. Дружить с Буниным было нелегко: он был слишком самолюбив, обидчив и в обиде, в отличие от Бальмонта, не отходчив. Правда, в заметках семьи Буниных начала 1920-х годов встречаются сочувственные записи о поэте. Например, 27 марта 1922 года В.Н. Бунина, выражая и чувства мужа, отмечала: «Эти дни часто виделись с Бальмонтами. Почему в этом году его богатые друзья так к нему пренебрежительны? Он никому не нужен <.>, а помогать бескорыстно никто не хочет» [10, с. 68]. С другой стороны, Бунин заявлял: с Бальмонтом говорить нельзя, с ним не возникает взаимопонимания. От стихов, которыми Бальмонт всех «зачитывает», «большинство изнемогало». Особенно сильно негативное отношение к Бальмонту проявилось в бунинских «Автобиографических записках» 1950 года, писавшихся в конце 1940-х. Характеристика Бальмонта здесь напоминает коллекцию анекдотов, курьезов и фактов, тенденциозно подобранных, и образ поэта предстает в карикатурном виде. Надо заметить, что таланта у Бальмонта Бунин все же никогда не отрицал. Он, например, считал, что как поэт Бальмонт несравненно талантливее Есенина, хотя, впрочем, и того, и другого не жаловал.
Понятно, что в письмах К. Д. Бальмонта к Д. Шаховской встречались и моменты проявления обиды на Бунина, и нелестные оценки (ведет себя «недостойно»). В очерке «Золотая птица» из книги «Где мой дом» (1923), давая краткие характеристики русским писателям-эмигрантам, Бальмонт ставит «художественно скупое» творчество И.А. Бунина значительно ниже, чем прозу «чистого сердцем» романтика А.И. Куприна: «Бунин часто очарователен, иногда силен, но никогда не могуч. <.> О нем говорят, любят повторять, что он
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2012
291
скуп в выборе слов <...>. Но нет, это не так. Часто он скуп художественно. Он вовсе не может так, ни с того ни с сего, опустить руку в богатый старинный сундук, вынуть оттуда, не жалея, целую пригоршню яхонтов и разбросать их, чтоб они горели и светились. Куприн - благорастворенный воздух весны <...>. Бунин - терпкий воздух осени» [1, с. 346].
В свою очередь И.А. Бунин из всей эмигрантской поэзии и прозы Бальмонта по достоинству оценил только книгу «Марево» (1922), созвучную его страстно-гневным «Окаянным дням». «На столе стопка новых книг <...>. “Марево” Бальмонта (много истинно чудесных вещей)» [4, с. 143], -написал он в газете «Слово».
27 марта 1922 года Бальмонт читал на вечере у М.О. Цетлина (поэта Амари) и его жены М.С. Цетлиной отрывки из своего автобиографического романа «Под новым серпом». Среди присутствующих был Бунин. Судя по записи жены писателя, Бунин к прочитанному Бальмонтом отнесся прохладно: «Бальмонт спросил Яна о его мнении. Ян похвалил что можно было, а затем сказал: “А то, что не понравилось, вам, конечно, не интересно?” - Да, отвечал Бальмонт, вы правы, это совершенно не интересно» [10, с. 82].
Думается, что, несмотря на взаимную ироничность воспроиз-веденного В.Н. Муромцевой-Буниной диалога, мнение Бунина о первом и единственном романе поэта-символиста было для его автора особенно важно. Из опубликованных писем К.Д. Бальмонта И.А. Бунину 1920-х годов стало известно, что Бальмонт неоднократно извещал своего адресата о том, как продвигается работа над романом, советовался относительно некоторых частных деталей.
Переписка Бальмонта с Буниным возобновляется зимой 1928 года в связи с их совместной нашумевшей полемикой с Роменом Ролланом, который по поводу 10-летия Октябрьской революции обратился с приветствием к советским властям, отмечая достижения России при новом строе. Бальмонт возмутился и через газету «Авенир» решил ответить Роллану открытым письмом. К письму присоединился Бунин, и 12 января «Обращение к Ромену Роллану» за подписью двух русских писателей появилось в этой газете.
14 июня 1933 г. Бальмонт посылает Бунину книгу стихов «Северное сияние», сопроводив ее такой надписью: «Издавна дорогому мне Ивану Алексеевичу Бунину, мастеру Русского стиха и Русской повести, на память о нашей встрече на rue de Passy, теперь напомнившей мне, мгновенной своей сердечностью, солнечное наше прощание на Невском Проспекте, - почти сорок лет назад, - “Ковыль”, а ковыль не стареет» [9, с. 61].
Отклика с бунинским впечатлением о «Северном сиянии» Бальмонт не дождался, однако ему
был подарен вышедший в 1929 г. в Париже сборник «Избранные стихи» И.А. Бунина. «Завороженный» бунинскими стихами, «солнечный поэт» в письме от 6 июля 1933 г. пишет: «И такие, будто маленькие, как “Пора”, Звон пустыни, “Настанет день”, и такие могучие, как Бег оленя и Могол, совершенны, великолепны и навсегда останутся в Русской Поэзии. Давно не знал я дрогнувшей зыби восторга от Стиха, - Вы ее дали мне» [9, с. 63]. Он посвящает автору сборника два сонета: «Два поэта» и «Ты - следопыт, голубоглазый брат.». В первом, написанном 5 июля, Бальмонт обыгрывает любимую им и раньше «звериную» символику: Мы - тигр и лев, мы - два царя земные.
Кто лев, кто тигр, не знаю, право, я.
В обоих - блеск и роскошь бытия,
И наш наряд - узоры расписные. [9, с. 62].
И.А. Бунин иронически отреагировал на возвышенную образность этого сонета. В дневниковой записи от 10 июля 1933 г. он написал: «Бальмонт прислал мне сонет, в котором сравнивает себя и меня с львом и тигром. Я написал в ответ:
Милый! Пусть мы только псы -Все равно: как много шавок,
У которых только навык Заменяет все красы» [10, с. 286-287].
Второй бальмонтовский сонет «Ты - следопыт, голубоглазый брат», написанный 6 июля, содержал в себе высокую оценку близкого поэту импрессионистического начала в стиле Бунина:
Ты - следопыт, голубоглазый брат,
Примет ты любишь встречу сокровенных.
Из малостей, чудь видимых, забвенных, Восставить ускользнувшее ты рад. [9, с. 63].
Через день после получения известия о присуждении И.А. Бунину Нобелевской премии, 10 ноября 1933 года, Бальмонт посылает лауреату открытку такого содержания:
Ты победил - своею волей,
Мечтая, мысля и творя.
Привет путям, среди раздолий,
В сапфирно-синие моря! [9, с. 64].
Ответил ли Бунин на это поздравление, не известно. Все письма Бунина к Бальмонту оказались утраченными в 1930-е годы вместе с пропавшим при невыясненных обстоятельствах бальмонтовс-ким архивом.
Последнее письмо к В.Н. Буниной, датированное 1936 годом, написано рукой жены Бальмонта Е.К. Цветковской, по всей вероятности, из-за серьезной болезни поэта. Завершающий период своей жизни Бальмонт провел в крайней нищете. Это не прошло мимо внимания Бунина, в этом он видел удел русского писателя-эмигранта. В письме к Г. Д. Гребенщикову (1939), жившему в США, он сетовал: «Не думайте, что в Европе нужны кому-нибудь русские писатели. Никого не почитают даже сами русские! И “старые” писатели живут подая-
292
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2012
ниями (грошовыми), а “молодые” несут всяческий черный труд (и тоже берут подаяние с благотворительных вечеринок!). Больному (душевно) Бальмонту помогли в прошлом году довольно щедро, но кто? Иностранцы и главное - американцы» [6, с. 800]. Представляется уместным напомнить, что последняя прижизненная книга Бальмонта «Све-тослужение» вышла в свет в далеком от Европы Харбине усилиями русского книгоиздателя В.В. Обольянинова.
Библиографический список
1. Бабореко А. И.А. Бунин: Материалы для библиографии. Изд. 2-е. - М., 1983.
2. Бальмонт К.Д. Автобиографическая проза. -М., 2001.
3. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. - М., 1967. - Т. 9.
4. Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов. -М., 1998.
5. Куприяновский П.В. Заметки к теме И. Бунин и К. Бальмонт // И.А. Бунин в диалоге эпох: межвуз сб. науч. тр. - Воронеж, 2002.
6. Литературное наследство. - М., 1973. -Т. 84. - Кн. 2.
7. ОР ИМЛИ РАН. - Ф. 3 (Бунин И.А.). - Оп. 2.
8. Письма К.Д. Бальмонта к Дагмар Шаховской / публ. и примеч. Ж. Шерона // Звезда. - 1997. -№ 8.
9. Письма К.Д. Бальмонта И.А. Бунину / публ. Р. Дэвиса и Ж. Шерона // С двух берегов. Русская литература ХХ века в России и за рубежом. - М., 2002.
10. Устами Буниных: В 3 т. - Франкфурт-на-Майне, 1977-1982. - Т. 2.
УДК 821.16
Морозов Николай Георгиевич
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
«ЦВЕТОЧКИ» СВ. ФРАНЦИСКА АССИЗСКОГО В РЕЦЕПЦИИ АВТОРА РАССКАЗА «СТУДЕНТ БЕНЕДИКТОВ»: ДУХОВНЫЕ ИСТОКИ ТЕМЫ СРЕДНЕВЕКОВОГО АСКЕТИЗМА В ПРОЗЕ Б.К. ЗАЙЦЕВА 1910-Х ГОДОВ
В статье анализируется сюжет и образная система рассказа Б.К. Зайцева «Студент Бенедиктов». При этом рассматриваются особенности рецепции писателем «Цветочков» св. Франциска Ассизского в контексте гуманистических идей А.С. Пушкина, Н.А. Некрасова, Ф.М. Достоевского.
Ключевые слова: рыцарь, «Цветочки», Франциск Ассизский, труд, келья.
Представляя читателям героя одноименного рассказа «Студент Бенедиктов»
. в качестве увлеченного исследователя богословских трудов св. Франциска Ассизского, Б.К. Зайцев следовал за Д.С. Мережковским. По верному суждению Н.Г. Коптеловой, анализирующей наследие критика, посвященное творчеству Л.Н. Толстого, в качестве образцов христианского сострадания ко всему живому «Мережковский упоминает св. Антония Падуанского, св. Франциска Ассизского, св. Сергия Радонежского, св. Власия, св. Флора и Лавра, св. мученика Христофора»1. Нельзя не согласиться и с мнением исследовательницы трудов «критика-софиста»2 и религиозного мыслителя относительно преобладающего влияния его идейного и литературного творчества на писа-телей-современников, и, в частности, на Б.К. Зайцева3. Следовательно, писатель не только не возражал Д.С. Мережковскому, полагавшему, что Л.Н. Толстой искал свой путь к истинному христианству, но имел на это право как признанный в России и в мире великий художник, мастер первой величины. Б.К. Зайцев развивал отдельные мысли современного ему мыслителя.
Достаточно сильное влияние историко-литературного и критического наследия Д.С. Мережковского на творческое сознание Б.К. Зайцева ощущается в рассказе «Студент Бенедиктов». Это, прежде всего, образные и сюжетные реминисценции, аллюзии из вершинных творений русской классической литературы XIX века (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, И.А. Гончаров). На этом историко-литературном фоне особенно интересен поворот автора к средневековой западной Европе, к св. Франциску Ассизскому. Почему же именно этот подвижник, богослов, основатель аскетического ордена францисканцев привлёк внимание Б.К. Зайцева? Для уяснения причин интереса писателя к личности и главному труду средневекового подвижника - «Цветочкам» - необходимо привести справку, дающую представление о св. Франциске и его времени.
Ограничимся выдержкой из Предисловия к «Цветочкам», автором которого является исследователь и переводчик Р. Д. Стыран: «“Цветочки св. Франциска” - средневековый итальянский фло-рилегий, состоящий из 53 глав, повествующих о различных удивительных, чудесных, поучитель-
© Морозов Н.Г, 2012
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2012
293
