CC BY
73
ПСИХОЛОГИЯ И ПЕДАГОГИКА
Буллинг и сталкинг в концептуальном поле исследований безопасности образования / М. Р. Арпентьева, Т. Л. Худякова, Ю. В. Клепач, Л. Н. Гридяева // Вестник Прикамского социального института. 2021. № 1 (88). C. 109-117.
Bullying and stalking in the conceptual field of education safety research / M. R. Arpentieva, T. L. Khudyakova, Yu. V. Klepach, L. N. Gridyaeva. Bulletin of Prikamsky Social Institute. 2021. No. 1 (88). Pp. 109-117 (In Russ.)
УДК 159.94
М. Р. Арпентьева
Международная академия образования, Лондон, Великобритания; свободный исследователь, Калуга, Россия Т. Л. Худякова, Ю. В. Клепач, Л. Н. Гридяева Воронежский государственный педагогический университет,
Воронеж, Россия
БУЛЛИНГ И СТАЛКИНГ В КОНЦЕПТУАЛЬНОМ ПОЛЕ ИССЛЕДОВАНИЙ БЕЗОПАСНОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ
Арпентьева Мариям Равильевна — доктор психологических наук, доцент, свободный исследователь, академик Международной академии образования, член-корреспондент Российской академии естествознания.
E-mail: [email protected]
Худякова Татьяна Леонидовна — кандидат психологических наук, заведующая кафедрой «Практическая психология».
E-mail: [email protected]
Клепач Юлия Владимировна — кандидат психологических наук, доцент кафедры «Практическая психология».
E-mail: [email protected]
Гридяева Людмила Николаевна — кандидат психологических наук, доцент кафедры «Практическая психология».
E-mail: [email protected]
В статье очерчивается понятийное поле исследований рисков и угроз безопасности образования, которое формируется из ряда концептов, включая более или менее специфические для сферы образования концепты организационного, межличностного и личностного уровней. Особое внимание обращается на наиболее популярные среди них концепты межличностного уровня, например такие, как буллинг, отражающие значение противоречий и конфликтов в межличностных отношениях как существенного источника угроз безопасности в образовательной среде. Отмечается, что агрессия, вызываемая нарушенной, чрезмерной и болезненно отвергаемой привязанностью к миру и людям, рождает буллинг, или травлю. Суть травли — сталкинг, который обнажает лежащую в его основе привязанность к миру и к человеку (зависимость от них, деформации «объектных», близких отношений, желание «быть хорошим», точнее, «лучшим», гарантировать себе и близким комфорт полного удовлетворения и выживание, чтобы хоть как-то заполнить «черную дыру» в человеке). Авторы подчеркивают, что привязанность к желаниям (комфорта, контроля, власти) всегда ведет к дальнейшим деформациям отношений. Сталкинг является одним из крайних проявлений синдрома или феномена Люцифера.
Ключевые слова: безопасность образования, насилие, буллинг, сталкинг, дидактогении, школярство, синдром Люцифера.
M. R. Arpentieva
International Academy of Education, London, Great Britain;
Free Researcher, Kaluga, Russia T. L. Khudyakova, Yu. V. Klepach, L. N. Gridyaeva
Voronezh State Pedagogical University, Voronezh, Russia
BULLING AND STALKING IN THE CONCEPTUAL FIELD OF EDUCATIONAL SAFETY RESEARCH
Arpentieva Mariyam R. — Doctor of Psychologycal Sciences, Associate Professor, Free Researcher, Academician of the International Academy of Education, Corresponding Member of the Russian Academy of Natural Sciences.
Khudyakova Tatyana L. — Candidate of Psychological Sciences, Associate Professor at the Department of Practical Psychology.
Klepach Yuliya V. — Candidate of Psychological Sciences, Associate Professor at the Department of Practical Psychology.
Gridyaeva Lyudmila N. — Candidate of Psychological Sciences, Associate Professor at the Department of Practical Psychology.
The conceptual field of studies of the danger of education is formed by a number of concepts, including more or less specific for the sphere of education, concepts of organizational, interpersonal and personal levels. The most popular of these are interpersonal concepts such as bullying. These concepts reflect the importance of contradictions and conflicts in interpersonal relationships as a source of dangers in educational relationships. Aggression, born of a disturbed, excessive and painfully rejected attachment to the world and people, gives rise to bullying or persecution. The essence of bullying is stalking, while stalking itself exposes the underlying attachment to the world and to a person (dependence on them, deformation of "object", close relationships, the desire to "be good", more precisely, "the best", to guarantee oneself and loved ones the comfort of complete satisfaction and survival) - to somehow fill this "black fool". Attachment to desires (comfort, control, power) always leads to further deformations of the relationship. Stalking is one of the extreme manifestations of the Lucifer syndrome or phenomenon.
Keywords: educational safety, violence, bullying, stalking, didactogeny, scholasticism, Lucifer syndrome.
Концептуально-теоретическая база исследования безопасности образования включает множество понятий и концептов.
1. Первый уровень анализа образуют понятия опасности и безопасности субъектов, структур, процессов и компонентов образования. Эти понятия выступают как системообразующие, концептуальные: их анализ предполагает структурирование концептуального поля «безопасность образования», разработку его общих и частных концепций и моделей. Общим условием безопасности образования является его духовно-нравственная идентичность: как института культуры, института заботы старших поколений о младших, института культурной трансмиссии. Антипедагогика/антиобразование в современном мире проявляются в рамках доктрин «образовательных услуг», «толерантного» к деформациям и девиациям развития человека образования (то есть ориентированного на девиантное развитие), подготовки «квалифицированных потребителей» и «конкурентоспособных», в том числе «роботоустойчивых», специалистов «одной кнопки», способных обслуживать интересы производства и, таким образом, интересы финансово-правящей элиты («генерального предиктора», меньшинства). Здесь важными являются также понятия менеджериализма, коррупции и т. д.: деструктивное авторитарно-вертикальное управление образованием как источник многих современных проблем в образовании дополняется общей культурой на-
силия и коррупции в организации. Напротив, интерсубъективное руководство, нацеленность на подготовку всесторонне развитого человека, свободного в своей человеческой жизни от привязки к интересам производства, приводит к гармонизации отношений в образовании. Специфических для образования концептов здесь не создано: разработка проблемы осуществляется в поле общих представлений о феномене опасности и деформациях образовательной системы на ее разных уровнях и в разных отношениях [7; 15; 17; 19].
2. Второй уровень анализа образуют понятия психологических, опасных и безопасных образовательных и квазиообразовательных отношений (ресентимента/зависти и мести, запутанного клубка отношений или «двойной связи» в отношениях, фантомных/объектных отношений и т. д.). Сюда же входят и понятия конфликта/противостояния (выступающего источником и формой проявления опасности образования / образовательных отношений) и насилия/ненасилия (ненасилие предстает как альтернатива насилию в смысле способности противостоять негативным явлениям в отношениях, включая войны и чрезвычайные ситуации, криминальные ситуации и ситуации нетерпимости и т. п.). Кроме того, этот уровень включает анализ многочисленных концепций виктимизации, буллинга (травли) и сталкинга, моббинга и т. д. Также популярны концепции дидактогений (педиогении, мате-тогении, эдьюктогении), дидактогенного невроза и т. д. Ненасилие исследуется в разных контекстах: внутриличностном, межличностном, профессиональном и т. д.; в разных теориях, например в теории ненасилия Р. Берроуза, В. Кула, А. Бренеса, Д. Риттера, Д. Мей-тона, М. Розенберга; осмысляются проблемы, связанные с измерением ненасилия, в том числе: а) пацифизма и «не-убийственности» (попкШ^) и б) подтверждения, разрешения, сотрудничества, диалога/консенсуса и т. д. Есть масштабные формы ненасилия и сопротивления насилию, в том числе митинги, забастовки, протесты, бойкоты, гражданское неповиновение, отказ от сотрудничества и т. д. При этом ненасилие выступает не только и не столько как слабость, но и как сила: отношения сострадания, принятия и любви, стремление к совместному развитию, в том числе сотворчеству, исцеление последствий конфликтных, манипулятивных и открыто насильственных отношений, так же, как и отношений, связанных с конфронтацией, с умением «сказать нет», отказом участвовать в деструктивных отношениях и т. д., — таковы два основных модуса ненасилия. Особенно интересный вопрос здесь — вопрос манипуляций, принятия и непринятия принуждения, которые могут выражаться как в насильственных, так и ненасильственных формах и т. д. Не менее интересен вопрос о непрямом, структурном насилии: под структурным насилием подразумеваются создание обществом условий, не позволяющих людям в полной мере удовлетворять свои основные потребности [13; 21-25; 29; 30]. На этом уровне мы видим наличие специфических понятий, связанных с описанием разных типов дидактогенных нарушений. В последнее время сюда относят понятия, связанные с проблемами цифровой безопасности, в том числе цифрового слабоумия, цифрового насилия, кибербуллинга, иных киберпреступ-лений и т. д.
3. Третий уровень анализа образуют понятия психологически безопасной, ненасильственной и миролюбивой, полноценно функционирующей, развивающейся, успешно самоактуализирующейся и самореализующейся, ассертивной личности, способной достигать жизненных целей без использования ненужного и деструктивного для себя и других принуждения и/или проблемных ситуаций / кризисов / коллапсов. Ее антиподы — личности-роли жертвы и преследователя и также спасителя: эти личностные и ролевые структуры связаны с противоположным модусом, проявляющимся, в частности, в стремлении контролировать мир, в том числе обеспечивать свою безопасность ценой потери безопасности других людей. На конкретно-личностном уровне с безопасностью, ненасилием связаны терпение/терпимость и толерантность, смирение, стремление к развитию, искренность и
транспарентность, свобода и ответственность и т. п. На этом уровне анализа специфические понятия касаются описания разных типов учащихся/обучающихся, например «школяров», и связанных с ними феноменов («школярство»). Очень популярны понятия выученной беспомощности, прокрастинации и т. п. Человек-манипулятор манипулирует не только другими, но и собой [5; 10; 16; 20].
Наиболее популярный и, по оценкам специалистов, наиболее многообещающий уровень анализа представляют понятия буллинга и сходные с ним [1; 2; 3; 4]. Связывается это с тем, что сейчас, в современном, потерявшем ведущие нравственные опоры мире буллинг и аналогичные формы насилия — явления массовые, и становятся всё более интенсивными. Во всем мире, начиная с неблагополучных семей, с начальной и средней школы, вплоть до профессиональных коллективов и корпораций, буллинг и виктимизация становятся всё более распространенными [6; 8; 9; 10; 11]. Обобщая данные, исследователи констатируют, что частота проявления буллинга и виктимизации в образовании колеблется от 15 до 25 % в Австралии, Австрии, Англии, Финляндии, Германии, Норвегии и Соединенных Штатах Америки, в России ее показатель также весьма высок и достигает, по разным оценкам (как регулярная практика), 30 % и даже (как опыт насильственных отношений) 90 % [12; 14; 18]. Особенно выражена эта проблема в отношении детей (учащихся школ и даже дошкольников). Практически в каждом классе, школе, колледже и институте есть учащиеся, которые становятся объектами частых нападок, систематических насмешек, вымогательства, физических и психических унижений, различного вида издевательства, бойкота и игнорирования со стороны одноклассников, старшеклассников, родителей, соседей или даже учителей [26; 27; 28]. Школьное или семейное насилие и травля не являются чаще всего ситуативными: боль и унижения часто продолжаются от недели до нескольких лет, а иногда до окончания школы или ухода ребенка из нее или семьи. Проблема в том, что в группе риска может оказаться практически любой ребенок или подросток. Ранее таких детей называли «белой вороной», «козлом отпущения», жертвой «школьной дедовщины», а теперь жертвами буллинга. В психологических исследованиях, например В. С. Соб-кина, М. М. Смысловой, под термином «буллинг» (травля) понимаются совокупность различных социальных, психологических и педагогических проблем, обусловливающих процесс длительного (группового или индивидуального) физического или психического насилия в отношении индивида, который не способен защитить себя в данной ситуации [18, с. 130]. Буллинг (bullying) также определяется как притеснение, дискриминация, травля. Д. Лейн и Э. Миллер определяют буллинг как длительный процесс сознательного жестокого отношения, физического и (или) психического, со стороны одного человека или группы людей к другому человеку (другим людям) [11; 12]. Ролевая структура буллинга содержит три основные позиции: булли, жертвы и булли/жертвы. Сюда можно также включить спасителей. Преследователь (булли) — это обидчик, задира, обычно формальный или неформальный лидер группы, который является инициатором тех или иных видов насилия. По мнению Д. Олвеуса, инициаторами травли могут быть: дети, мечтающие быть лидерами в классе и желающие быть в центре внимания; дети с высоким уровнем притязаний, уверенные в своем превосходстве над жертвой; дети, не признающие компромиссов, считающие, что верна только их позиция и ничья больше; агрессивные дети, легко возбудимые, довольно сильные физически, самоутверждающиеся в жертве [26].
Жертва — ребенок, подросток, отличающийся от своих сверстников социальными взглядами, имеющий собственное мнение, идущее вразрез с общим групповым мнением (идеей), ребенок, находящийся в группе риска, имеющий другую национальность. Жертвами становятся тревожные, несчастные, с низкой самооценкой, не уверенные в себе; не имеющие ни одного близкого друга, предпочитающие общение со взрослыми людьми;
пугливые, чувствительные, замкнутые и застенчивые; склонные к депрессии и чаще сверстников думающие о самоубийстве; мальчики/девочки, физически слабее, чем ровесники. Также жертвами буллинга могут стать дети, которые верят (потому что им внушили), что заслуживают роли жертвы, и пассивно ожидающие насилия преследователей; страдающие от одиночества дети; имеющие негативный опыт жизни; дети из социально неблагополучных семей, испытывающие физическое насилие дома; страдающие комплексом неполноценности; не верящие в защиту их педагогами; дети, предпочитающие умалчивать о насилии и травле; не считающие себя значимой частью своего коллектива; смирившиеся с этим насилием как со своей судьбой. Говоря о спасателях и наблюдателях (кем бы они ни были), ученые часто отмечают такие их типичные состояния, как чувство вины и ощущение собственного бессилия, а также иногда и подавляемое стремление к насилию, от которого спасатель стремится защитить и себя, и других [6; 8; 10].
Буллинг предполагает довольно длительное постоянное или периодическое физическое или психическое насилие со стороны индивида или группы в отношении ребенка, группы детей или иных лиц, не способных защитить себя в той или иной ситуации по тем или иным причинам. Это форма жестокого обращения, когда физически или психически сильный или более высокостатусный индивид или группа таковых причиняет боль другим людям, прямо или косвенно прикладывая усилия к тому, чтобы человек испытал физическую, психологическую или нравственную боль, страдание. Травящий получает удовольствие, видя страдания и унижение жертвы, добиваясь всё большей покорности и уступок, завладевая имуществом и иными жизненными ресурсами более слабого. Пострадавшие склонны испытывать стыд и неуверенность в себе, но часто предпочитают не сообщать об издевательствах и унижениях, опасаясь «санкций» со стороны агрессора и/или его группы, а также осмеяния и вторичной виктимизации, так или иначе возникающей при попытке объяснить суть происходящего, отстоять себя. При этом буллинг — агрессивное и негативное поведение, которое осуществляется регулярно, происходит в отношениях, участники которых обладают неодинаковой властью, а само агрессивное поведение является умышленным, а в случае сталкинга — еще и целенаправленным. При этом агрессор навязчиво преследует свою жертву (сталкинг или сталкерство), специально оказывается рядом, чтобы показать свою власть над пострадавшим, над его судьбой. Сталкинг (stalking) — навязчивое нежелательное внимание к одному человеку со стороны другого (преследователя) или группы людей, целенаправленное преследование с помощью доступных преследователю средств, становится всё более распространенным: живя в атмосфере постоянных репрессий, люди привыкают и к насилию над ними, и к насилию в отношении других лиц. Сталкинг является по своей сути формой вымогательства, домогательства (в том числе ха-рассмента, сексуального домогательства) и запугивания (шантажа). Как правило, он выражается в постоянном выслеживании жертвы, преследовании, шпионаже — как в реальном мире, так и в виртуальном (социальные сети, почта). Типичное поведение сталкеров включает в том числе навязчивые постоянные звонки по телефону или приложениям типа Skype, а также оскорбления, посылку угрожающих, унижающих или «намекающих» на желания преследователя нежелательных подарков, например непристойного содержания письма, а также угрозы или запугивающие действия. Тем самым сталкер и буллер (булли) являются практически одним и тем же лицом, за исключением того, что сталкинг отличается от буллинга постоянством и целенаправленностью. Сталкер — человек, который желает полностью контролировать мир физический и мир социальный, мир отношений человека с собой и с другими людьми. Для этого он топчет мир и людей ради власти и комфорта спокойной жизни сейчас и возможности спокойной и сытой жизни в будущем, своей и своих детей. На этом фоне часто возникают психические отклонения (болезнь контроля,
болезнь власти), сталкинг становится всё более масштабным явлением не только в повседневности, но и в практике психиатрии. Буллинг выступает как некая репетиция, предвестник сталкинга, ограничиваемый набором сиюминутных проявлений насилия в конкретной ситуации, сталкинг же есть более или менее явственный процесс самоуничтожения и уничтожения мира — ради и в процессе контроля над ними и собой. Однако человек не понимает, что не может контролировать и самого себя, что, уничтожая других, он уничтожает и себя. Как правило, сам сталкер чаще всего когда-то был или продолжает оставаться жертвой духовного, психического или физического насилия. Страстное желание поменять роль с «ведомого» на «ведущего» (контролирующего, властелина) приводит к нападкам и унижению другого (жертвы) для повышения собственного статуса.
Формы буллинга и сталкинга разнообразны. Отверженность ребенка в школе проявляется актами насилия или травли, а также неприятием и игнорированием его. Неприятие существует двух видов: активное и пассивное. Игнорирование и неприятие показывает ребенку, что он лишний в этом коллективе, семье, так же, как травля взрослого прямо указывает ему на то, что в семье и на работе он «никто и ничто», он не нужен и не считается человеком. А если нужен, то только для того, чтобы за счет него решить свои проблемы в учебе, профессии или отношениях или поиздеваться просто так, для развлечения (шут или «подушка для битья» для «рекреации»).
Чаще всего в травле участвует целая группа людей. Это особенно хорошо видно на примере школьной травли. Если лидер — булли, то остальные — последователи или союзники инициаторов травли одноклассников. Союзниками булли бывают дети, страшащиеся оказаться на месте жертвы; не желающие выделяться из толпы одноклассников; дорожащие своими отношениями с лидером; поддающиеся влиянию «сильных мира сего» в классе; не умеющие сопереживать и сочувствовать другим; не имеющие собственной инициативы; принимающие травлю за развлечение; дети жестоких родителей; озлобленные ровесники, мечтающие взять реванш за свои унижения; из неблагополучных семей, испытавшие страх наказания.
Таким образом, возможность стать жертвой школьной травли определяется целым рядом как демографических, так и социально-стратификационных факторов. Это позволяет жертве сделать вывод о том, что современная школа, как и другие структуры, является достаточно жестким социальным институтом, где более слабые в социальном отношении группы чаще оказываются в зоне риска (риск стать жертвой, «лохом», изгоем) [10, с. 73-74].
Иногда последствия травли и преследования продолжаются у жертвы всю жизнь, калеча и продолжая испытания, домогательства, унижения. Возможно даже развитие серьезного посттравматического стрессового расстройства, которое включает ряд фаз своего развития:
1. Фаза отчаяния — повышенный уровень тревожности, когда ребенок еще плохо осознаёт происходящее с ним, страх — он не может самостоятельно разобраться в ситуации, замыкается в себе.
2. Фаза отрицания — попытка вытеснить из памяти происшедшее с ним. Могут появиться соматические расстройства, бесчувственность и бессонница. Жертва как бы пытается не верить в происходящее.
3. Фаза навязчивости или депрессии — смирение с происшедшим насилием на фоне эмоциональной лабильности, нарушения сна, плохое настроение.
4. Фаза прорабатывания того, что произошло, с осознанием причины происшедшего.
5. Фаза завершения — появляется надежда на будущее, человек выходит из ситуации насилия с новыми силами и опытом, способный помогать другим людям.
Различные факторы влияют на психическое состояние потенциальных жертв буллин-га и сталкерства.
В. С. Собкин и М. М. Смыслова отмечают следующие факторы:
1. Пол и возраст. Девочки чувствуют себя более благополучно в школьном коллективе, чем мальчики, однако тяжелее и интенсивнее переживают насилие. Мальчики чаще отмечают эпизодическое психическое насилие и эпизодическое физическое насилие. Этому способствует большая агрессивность мужской субкультуры, в которой насмешки или проявления физической агрессии зачастую считаются нормальным явлением и даже поощряются сверстниками. Перспектива окончания школы и смены коллектива в течение ближайшего года снимает напряженность восприятия тех или иных проблем в общении в пределах данного коллектива.
2. Уровень доходов семьи и образование родителей. Существует отчетливая тенденция влияния уровня материального благополучия семьи на опыт пребывания подростков в роли жертвы буллинга: чем выше уровень доходов семьи, тем комфортнее чувствует себя ребенок или подросток в школе. Дети из высокообеспеченных семей чувствуют себя наиболее благополучными и уверенными, поэтому чаще отмечают отсутствие психического и физического насилия. Факторы социальной стратификации (образование, профессиональный, материальный и т. д. статус семьи) оказывают существенное влияние на отношения ребенка в школе: представители более высокостатусных социальных страт гораздо реже могут оказаться в зоне риска и стать жертвами школьного буллинга и преследования.
3. Социальный статус учащихся в классе. Не менее важен психосоциальный статус ребенка в классе. Дети и подростки-парии, которые чувствуют себя одиноко в классе, значительно чаще сталкиваются с различными формами насилия. При этом дети, считающие себя лидерами, «звездами» в классе, значительно чаще по сравнению с теми, кто чувствует себя одиноко, отмечают, что они не оказывались жертвами ни психического, ни физического насилия: они чувствуют себя намного более защищенно и благополучно, в то время как подростки-одиночки («отверженные», «ведомые — шестерки» и т. д.) большей частью не имеют возможности благополучно существовать в школьном коллективе, становясь жертвами насмешек и издевательств [18].
Е. А. Гусейнова, С. Н. Ениколопов пишут, что буллинг имеет большое распространение в нашей стране, и большинство его участников становятся одновременно и жертвами, и агрессорами буллинга [6]. А учитывая современную ситуацию развития нашего общества, психосоциальные особенности участников буллинга, можно прогнозировать неблагоприятное формирование личности и адаптации в обществе агрессоров / жертв буллинга.
Учителям, психологам и социальным работникам необходимо выявлять и пресекать все виды буллинга, любые его формы — издевательства, просто обзывания или изоляции учащегося, так как эти ситуации не могут считаться нормальными в образовательном учреждении, в семье, на работе и т. д. Между тем многие обыватели полагают, что пережить подобное иногда просто необходимо каждому человеку: они считают эти ситуации «школой жизни». Важно разъяснить родителям и преподавателям, что буллинг — это не единичная реакция в определенной ситуации, а стойкие неэффективные паттерны поведения, которые вносят серьезные ограничения в развитие человека. Более того, необходимо привлечь особое внимание к агрессорам и жертвам буллинга: вместо замалчивания и утаивания необходимо активизировать обучение и профилактику, коррекцию и развитие детей и взрослых, оказавшихся включенными в ситуации буллинга.
В заключение скажем, что буллинг — явление системное и комплексное. Поэтому, кроме врачей, психотерапевтов, психологов, занимающихся, как правило, уже с теми детьми, которые подверглись травле и издевательствам со стороны своих сверстников и одноклассников, к изучению и профилактике этого явления должны подключиться школьные учителя и социальные педагоги, а тем более эдологи, которые в опоре на жизненные ресурсы ребенка смогут напра-
вить жертву на путь уверенности, спокойствия. И жертвы, и их преследователи (булли, сталкеры) имеют низкий потенциал жизнеутверждения, склонны отрицать жизнь, быть недовольными собой и миром. Самоутверждаясь, они унижают не только объект нападок, но и самих себя и, таким образом, еще более ухудшают ситуацию. Выход из замкнутого круга насилия — диалог, призвание булли вины и прощение его жертвой, анализ внутренней, а не только внешней структуры насилия. Чрезмерная и болезненно отвергаемая привязанность к миру и людям порождает агрессию, которая может выражаться в форме буллинга или сталкинга — травли. Сталкинг обнажает эту лежащую в его основе привязанность к миру и к человеку, зависимость от них, деформации отношений, желание «быть хорошим», точнее, «лучшим», гарантировать себе и близким комфорт полного удовлетворения и выживание и, в то же время, заполнить «черную дыру» внутри личности. Привязанность к желаниям (комфорту, контролю, власти) всегда ведет к дальнейшим деформациям отношений. Сталкинг — одно из крайних проявлений синдрома или феномена Люцифера, описанного в работах Ст. Милграма и Ф. Зимбардо: духовное состояние, когда «черная дыра» в человеке столь глубока, что ее не могут заполнить ни власть, ни деньги, ни образовательные или иные успехи. Единственное «благо» сталкера — он сам: вернуться к Богу и признать кого-то выше себя он не в состоянии. Суть «эффекта Люцифера» — алчность как желание уподобить себе или поглотить всё «другое», не похожее на него, попытки использовать мир и другого человека как вещь ради удовлетворения собственных желаний. Это противоположность служению: в последнем человек воспринимает себя как часть круга любви, в котором каждый отдельный человек ценен сам по себе, а также в отношениях с другими. Для педагога или ученика такое состояние очень деструктивно: оно перекрывает возможности развития, деформируя их и сводя к одной из сторон образования. В сфере приобретения «образовательных услуг» это часто сводится к навязчивому приобретению документов об образовании (дипломов, сертификатов и т. д.), поиску и накоплению знаний и умений, которые человек никогда не востребует и порой даже не осознает, забывая сразу после приобретения. В сфере предоставления образовательных услуг нередка ситуация «каждый ребенок — деньги» и т. д.: как ярко демонстрируют, например, современные программы элитарного образования, «реестриро-вание» и «администрирование» отбора и развития талантов ведется безотносительно к пониманию того, как такая практика сказывается на развитии талантливых учащихся и студентов как людей. Сама практика разделения обучающихся на более или менее талантливых во многом порочна: она демонстрирует отказ образовательной системы работать на развитие каждого и всех в рамках модели всестороннего развития человека как свободного существа.
Библиографический список
1. Ачитаева И. Б. Деструктивные взаимоотношения в учебных группах образовательных учреждений МВД России: дис. ... канд. психол. наук. М., 2010. 249 с.
2. Баева И. А. Психологическая безопасность в образовании. СПб.: Союз, 2002. 271 с.
3. Бердышев И. Лекарство против ненависти // Первое сентября. 2005. 15 марта. № 18. С. 3.
4. Бочавер А. А., Хломов К. Д. Буллинг как объект исследований и культурный феномен // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2013. Т. 10, № 3. С. 149-159.
5. Горчинская А. А., Капелюшник Р. Е. Обеспечение психологической безопасности образовательного процесса в образовательных организациях высшего образования // Вестник Челябинского государственного университета. Образование и здравоохранение. 2020. № 1 (9). С. 5-9.
6. Гусейнова Е. А., Ениколопов С. Н. Влияние позиции жертвы буллинга на агрессивное поведение // Психолого-педагогические исследования. 2014. № 2. С. 246-256.
7. Данилова А. Д., Костылева Т. А., Карабулатова И. С. Трансформация подходов в образовании на современном этапе в условиях непрерывности // Мир науки, культуры, образования. 2020. № 5 (84). С. 223-225.
8. Ениколопов С. Н. Психологические проблемы безопасности в школе [Электронный ресурс] // Материалы проекта «Образование, благополучие и развивающаяся экономика России, Бра-
зилии и Южной Африки». М., 2010. URL: http://psyjournals.ru/edu_economy_wellbeing/issue/36278_ full.shtml (дата обращения: 21.04.2021).
9. Зимбардо Ф. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. М.: Альпина нон-фикшн, 2013. 740 с.
10. Кравцова М. М. Дети-изгои: психологическая работа с проблемой. М.: Генезис, 2005. 111 с.
11. Кутузова Д. А. Травля в школе: что это такое и что можно с этим делать // Журнал практического психолога. 2007. № 1. C. 72-90.
12. Лэйн Д. А. Школьная травля (буллинг) // Детская и подростковая психотерапия. СПб.: Питер, 2001. С. 240-276.
13. Маралов В. Г., Ситаров В. А. Проблема ненасилия в зарубежной психологии (обзор публикаций) // Знание. Понимание. Умение. 2020. № 1. С. 173-186.
14. Мерцалова Т. Насилие в школе: что противопоставить жестокости и агрессии? // Директор школы. 2000. № 3. С. 25-32.
15. Осокина О. В. Природа и сущность социальных конфликтов в организации высшего образования // Гуманитарные ведомости Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого. 2020. № 3 (35). С. 73-84.
16. Скорова Л. В., Качимская А. Ю. Деятельностные пробы в профессиональной подготовке педагогов к обеспечению психологической безопасности образовательной среды // Герценовские чтения: психологические исследования в образовании. 2020. № 3. С. 656-662.
17. Смирнов И. П. О научности педагогики (как избежать трансформации педагогической науки в идеологию) // Образование и наука. 2020. Т. 22, № 2. С. 9-28.
18. Собкин В. С., Смыслова М. М. Жертвы школьной травли: влияние социальных факторов // Социология образования. Труды по социологии образования. Т. XVI. Вып. XXVIII / под ред. В. С. Собкина; Ин-т социологии образования РАО. М., 2012. С. 130-136.
19. Суханова Н. П. Принципы антипедагогики и современные задачи образования // Alma mater (Вестник высшей школы). 2020. № 2. С. 24-27.
20. Футин В. Н. Психологические ресурсы противодействия насилию в структуре soft skills специалистов гуманитарного профиля // Балтийский гуманитарный журнал. 2021. Т. 10, № 1 (34). С. 295-298.
21. Brenes A. C. An integral model of peace education // Educating for a culture of social and ecological peace / ed. by A. L. Wenden. Albany: State University of New York Press, 2004. P. 77-98.
22. Burrowes R. J. The strategy of nonviolent defense: A Gandhian approach. Albany: State University of New York Press, 1996. 367 p.
23. Kool V. K. The psychology of nonviolence and aggression. New York & New Hampshire: Palgrave Macmillan, 2008. 204 p.
24. Mayton D. M. Gandhi as peacebuilder: The social psychology of Satyagraha // Peace, conflict, and violence: Peace psychology for the 21st century / eds. D. J. Christie, R. V. Wagner & D. D. N. Winter. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice Hall/Pearson Education, 2001. P. 307-313.
25. Mayton D. The psychology of nonviolence and nonkilling: theory, measurement, and correlates // Nonkilling Psychology / eds. D. J. Christie & J. E. Pim. Honolulu, Hawai'i: Center for Global Nonkilling, 2012. P. 241-360.
26. Milgram St. Behavioral study of obedience // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1963. No. 67. P. 371-378.
27. Mullen P. E., Pathé M., Purcell R. The management of stalkers // Advances in Psychiatric Treatment. 2001. Vol. 7. Р. 335-342.
28. Olweus D. Bullying at school: what we know and what we can do (understanding children's worlds). Oxford: Blackwell Publishing, 1993. 140 p.
29. Ritter D. P. A two-dimensional theory of nonviolence: paper presented at the annual meeting of the American Sociological Association, 2005. Philadelphia, PA. URL: http://www.allacademic.com/meta/p21970_index.html.
30. Rosenberg M. B. Nonviolent communication: a language of life. Encinitas, CA: PuddleDancer Press, 2015. 280 p.
