Научная статья на тему 'Проблема социального порядка и насилие в школах'

Проблема социального порядка и насилие в школах Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
856
131
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
БУЛЛИНГ / ТРАВЛЯ / СТАЛКИНГ / СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК / САМООРГАНИЗАЦИЯ / НАСИЛИЕ / BULLYING / HARASSMENT / STALKING / SOCIAL ORDER / SELF-ORGAIZATION / VIOLENCE

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Арпентьева Мариям Равильевна

Статья посвящена проблемам, связанным с насилием в школе, как следствием стремления упорядочить развитие и поведение учеников и учителей, удержать их в рамках норм сложившейся системы образования. Стремление к порядку, как стремление к контролю (себя и мира), инициирует «эффект Люцифера» желание уподобить себе или поглотить все не похожее и/или не соответствующее собственным представлениям. Оно противоположно отношениям любви и служения: в служении человек воспринимает себя как часть круга любви, в котором каждый отдельный человек ценен сам по себе, а также в отношениях с другими. В результате образование становится насильственным и разрушительным как для учащихся, так и для обучающих. Ненасильственное и развивающее образование дает возможность ребенку и учителю расти в своем собственном режиме и направлении, опираясь на нравственные нормы и внимание к внутреннему миру и внутреннему, естественному порядку, наряду с миром внешним и его в разной мере искусственным порядком.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

THE PROBLEM OF SOCIAL ORDER AND VIOLENCE IN SCHOOLS

The article is devoted to problems related to school violence as a consequence of the desire to streamline the development and behavior of pupils and teachers, to keep them within the norms of the existing system of education. The desire for order, as the desire for control (over oneself and the world), initiates “the Lucifer effect” a wish to liken others to oneself or to assimilate everything that is not like and/or does not comply with one's perception. It is the opposite of the relationships of love and allegiance: in the allegiance a person perceives oneself as part of the circle of love in which each individual is valuable in him/herself, and also in relations with others. As a result, the education becomes forcible and destructive both for pupils and teachers. Nonviolent and developing education allows the child and the teacher to evolve at their own pace and in their own direction being guided by the moral standards and the attention to the inner world and inner, natural order, as well as the outer world with its, to some degree, artificial order.

Текст научной работы на тему «Проблема социального порядка и насилие в школах»

► ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО ПОРЯДКА И НАСИЛИЕ В ШКОЛАХ1

THE PROBLEM OF SOCIAL ORDER AND VIOLENCE IN SCHOOLS

Арпентьева Мариям Равильевна

Старший научный сотрудник кафедры психологии развития и образования Калужского государственного университета имени К. Э. Циолковского, доктор психологических наук, доцент

E-mail: mariam rav@mail.ru

Arpentieva Mariyam R.

Senior Research Fellow at the Department of Psychology of development and Education, Kaluga state University named after K. E. Tsiolkovsky, ScD in Psychology, Associate Professor

E-mail: mariam rav@mail.ru

Аннотация. Статья посвящена проблемам, связанным с насилием в школе, как следствием стремления упорядочить развитие и поведение учеников и учителей, удержать их в рамках норм сложившейся системы образования. Стремление к порядку, как стремление к контролю (себя и мира), инициирует «эффект Люцифера» - желание уподобить себе или поглотить все не похожее и/или не соответствующее собственным представлениям. Оно противоположно отношениям любви и служения: в служении человек воспринимает себя как часть круга любви, в котором каждый отдельный человек ценен сам по себе, а также в отношениях с другими. В результате образование становится насильственным и разрушительным как для учащихся, так и для обучающих. Ненасильственное и развивающее образование дает возможность ребенку и учителю расти

Abstract. The article is devoted to problems related to school violence as a consequence of the desire to streamline the development and behavior of pupils and teachers, to keep them within the norms of the existing system of education. The desire for order, as the desire for control (over oneself and the world), initiates "the Lucifer effect" - a wish to liken others to oneself or to assimilate everything that is not like and/or does not comply with one's perception. It is the opposite of the relationships of love and allegiance: in the allegiance a person perceives oneself as part of the circle of love in which each individual is valuable in him/herself, and also in relations with others. As a result, the education becomes forcible and destructive both for pupils and teachers. Nonviolent and developing education allows the child and the teacher to evolve

1 Статья представлена на II Международную конференцию «Психологическая антропология и антропопрактика: теория и практика - туда и обратно» 10-11 октября 2016, кафедра психологической антропологии Института детства МПГу.

в своем собственном режиме и направлении, опираясь на нравственные нормы и внимание к внутреннему миру и внутреннему, естественному порядку, наряду с миром внешним и его в разной мере искусственным порядком.

at their own pace and in their own direction being guided by the moral standards and the attention to the inner world and inner, natural order, as well as the outer world with its, to some degree, artificial order.

Ключевые слова: буллинг, травля, сталкинг, социальный порядок, самоорганизация, насилие.

Keywords: bullying, harassment, stalking, social order, self-orgaization, violence.

Как известно, проблемой архаичных обществ была кровная месть, когда запущенный один раз механизм насилия начинал работать безостановочно, требуя все новых убийств, заканчивающихся истреблением обеих сторон конфликта. Чтобы остановить насилие, созданы меры, которые иногда кажутся нелогичными: появление права, судебной системы стало этапом в развитии узаконенного насилия, и концепция вины стала важнее более древней концепцией мести. Эта традиция продолжает существовать и в так называемых демократических сообществах, ярко проявляясь в трех типах систем: образовательной, здравоохранительной и правоохранительной.

Вопрос о насилии как способе поддержания порядка в образовательных и иных системах человеческих отношений - это вопрос о культуре насилия: понимание его неизбежности и функций, вместо бессмысленных «табу» на любое обсуждение реальности, его неизбежности и встроенности в систему человеческих отношений. Так же, как и инстинкт смерти, «инстинкт насилия», стремление к контролю и упорядочиванию мира, должен и может быть, по мнению исследователей, осознан и трансформирован, в том числе - в социально одобряемые или, точнее, продуктивные для развития социума и личности формы [1; 2].

М. Бланшо по этому поводу пишет: «.. .между человеком нормальным, загоняющим садиста в тупик, и садистом, который превращает этот тупик в выход, располагается тот, кто знает больше других об истинном своем положении и обладает более глубоким его пониманием, поэтому он способен помочь нормальному человеку осознать самого себя, содействуя ему в изменении условий всякого осмысления» [1, с. 52].

Однако современность в большинстве случаев продолжает предпочитать множить круги насилия, а не формировать культуру насилия: табу насилия, как и табу «секса», остается вечно ненайденным, необычным, хотя и вечно манящим для теоретиков, повседневным и намеренно игнорируемым - для практиков.

Виктимология, хотя и выделилась в самостоятельную науку, продолжает оставаться именно наукой - для большинства населения Земли. Обсуждение проблем даже чужого насилия столь болезненно, что его предпочитают избегать. Вместе с тем попытки осмысления насилия в повседневной жизни приводят к пониманию корней «воспитательного» и иного насилия как неких традиций или традиционных дискурсов: и практики, и теоретики видят корни насилия и его суть в попытках создания и поддержания человеком упорядоченного мира, который демонстрирует иллюзорность порядка всякий раз, когда человек сталкивается с ним.

Пытаясь «вернуть на место» собственную уверенность в порядке и контроле порядка, человек вынужден приносить что-то или кого-то в жертву. При этом, поскольку создаваемый искусственным образом порядок не есть естественное и необходимое для жизни человека условие, постольку жертва не должна быть заслужившей и причастной, она не должна быть виновной: в этом состоит парадокс, на котором зиждется порядок. «Неупорядоченность» жертвы, ее невинность, непричастность позволяет восстанавливать никому не нужный порядок.

Этот парадокс, естественным образом, со временем так или иначе разрушает любой созданный на его основе или за его счет «порядок». Однако, боясь стихии и свободы, человек с упорством выбирает все новые жертвы, и, когда созданное им все же рушится, создает новый порядок, опираясь на новые (типы и формы) жертв и жертвоприношений, в итоге жертвуя - уничтожая - самого себя.

В какой-то момент человек понимает, что, если сознательно принести в жертву того, кто не виноват, можно прекратить или ослабить насилие отмщающее, разорвать порочный круг взаимного насилия. Концепция мести и отношений подавления важнее концепции вины и отношений справедливости. Главное - отмщение и жертва, а не справедливость и ответственность. Поэтому насилие всегда остается неузнанным. В результате, опираясь на гуманизм и его ценности, люди получают «побочные эффекты» в виде фашизма и тоталитарных режимов. Жажда насилия, ищущая, куда излиться, неминуемо должна найти объект, иначе произойдет «непоправимое»: насилие поразит своего носителя - человека или общество, потом наступит хаос, называемый Р. Жираром «жертвенным кризисом», когда нужно искать новые механизмы защиты и совладания или идти к внутреннему порядку, отказавшись от внешнего.

Таким образом, проблема насилия тесно связана с проблемой жертвы и, шире, обмена человека с человеком, с миром. Известно, что такой обмен может быть в разной мере спонтанным и добровольным. Добровольный обмен характеризуется понятием «дара», намеренный обмен - понятием «служения». Ненамеренный обмен - воровство, принудительный - жертва. Эти четыре понятия: жертва и дар, служение и воровство - структурируют мир современного человека, по сути, так же, как они структурировали и мир человека архаических сообществ.

Изменения как таковые носят чаще всего индивидуальный характер: способность к спонтанному и добровольному обмену с миром развивается в человеке в процессе его самореализации, достижения состояния «полноценного функционирования», постижения им собственной сущности и сущности мира как не ограниченных и не нуждающихся в искусственном упорядочивании. Однако самореализация и полноценное функционирование, особенно в их «духовной части», продолжают оставаться уделом немногих: большая часть людей воспитывается таким образом, чтобы воспроизводить установленный другими порядок, заменяя дар жертвой, стремясь перераспределить имеющиеся в наличии «ограниченные» ресурсы таким образом, чтобы реализовать базовые, животные инстинкты (выживания и размножения). Недовольство собой и миром, сопровождающее это состояния, требует «козла отпущения».

Р. Жирар пишет о проблеме «козла отпущения» как о важнейшей и сложнейшей проблеме жертвования, о существовании в разной мере добровольной жертвы в пользу

другого человека или людей, отношений с ним(и) и общества в целом. Предшественниками Р. Жирара в области теории культуры насилия и жертвоприношений, их роли в развитии культуры в целом были Ф. Ницше и З. Фрейд, Ф. М. Достоевский и В. И. Иванов [1-6]. Работы Р. Жирара обращены на осмысление одной из ведущих проблем человеческого общества - отношений между насилием и порядком: на всякий удар нужно ожидать сдачи, поскольку насилие всегда порождает кровавый круг - мести за сделанное или несделанное [7; 8].

Отмщение выступает как один из процессов межличностного и межгруппового обмена. Оно работает таким образом, что по мере разворачивания круга насилия экстенсивность и интенсивность насилия возрастают. Месть есть, по сути, расширенная репродукция насилия, в том числе и продуцирование вынужденных жертв. Она идет от/против мира и коренным образом отличается от репродукции любви: она не содержит идеи развития, но продолжает развиваться, проходя все более интенсивную эскалацию, эскалацию гордыни, ревности и неблагодарности.

Напротив, «репродукция» любви и мира (смирения) всегда требует дополнительных усилий, чтобы развиваться. Она создает дары вместо жертв и саму жертву превращает в добровольный дар благодарности, умеряющий ревность и гордыню. Поэтому насилие ядовито и «заразно», оно уничтожает человека и общество, уничтожает культуру, выступающую со своими запретами и предписаниями-разрешениями одним из осевых феноменов защиты (профилактики невхода и коррекции выхода) от порочного круга насилия.

Культура насилия - одна из частей этого механизма, которая действует аналогично «вакцине», защищающей от болезни применением содержащегося в инфекции яда в малых дозах. Культура помогает обществу и человеку справляться с ростом насилия с помощью комплекса мер, ограничивающих насилие и трансформирующих формы его проявления. Высший, пиковый, уровень культуры насилия - жизнь Христа, ставшего добровольной жертвой. Универсальным механизмом самозащиты общества от беспредела насилия является сосредоточение на жертве: создании «идентифицированного пациента» (пациентов) - девиантных групп, подлежащих уничтожению или трансформации и/или самом «жертвоприношении» как искуплении путем малого насилия над жертвой, искупающей большое насилие общества над самим собой.

Общество и культура выбрали путь упорядочения: вместо того, чтобы обличить насилие как суть общественных институтов, обладающих повсеместностью и хаотичностью, общество создает каналы и формы допустимого насилия, которое превращается в предсказуемый, локальный и упорядоченный ритуал. Общество фиксируется на насилии, пытаясь «выкинуть» его из себя как болезнь с помощью другого насилия, которое общество не признает и/или не хочет признавать таковым. В жертву приносятся те, кто отличается, разрушает порядок, то есть сложившиеся ритуалы, культуру насилия: от изгоев до правителей, от сильнейших до слабейших, от умнейших до глупейших, от жесточайших до смиреннейших [7].

Козел отпущения («жертва отпущения») ни в чем не виноват, он просто крайний. Более того, он и не должен быть виноват, искупительная жертва заведомо невинна или выбрана случайным образом. Правда может оказаться губительной, ибо если нет ответа в

священном, то тогда, по Ф. М. Достоевскому, «все дозволено», тогда - как это происходит сейчас - насилие становится безграничным.

Прозревшему не вернуть спасительного козла, распинаемого на кресте Бога, он останется один на один с зеркалом... Насилие принадлежит сфере изначального и является базой для развития сакрального. Любая религия - это история взаимоотношения людей с их насилием, результатами страхов и оторванности о себя самих - своего внутреннего порядка. Это насилие и держащий за ним страх так невыносимы, что людям приходится изгонять его в трансцендентность, поддерживая строго регламентированными ритуалами: Р. Жирар рассматривает это на примере «законных врагов»: для большинства цивилизованных сообществ и индивидов опыт коллективного насилия (травли, буллинга, сталкинга) над жертвой почти непостижим: «повелители мух» заканчивают карьеру насилия в детстве и юности; однако у взрослых людей насилие выходит за пределы личного опыта, хотя оно не только не исчезает, но и происходит от имени данной личности или группы, влияющей не только на «свое», но и на «чужое», регулирующее «свое» за счет «чужого» [7; 8].

Жизненные истории, написанные от лица «палача» (специалиста, члена семьи) или с точки зрения жертвы (пациента, «семейного урода»), отличаются по своей структуре и содержанию. Насколько трудно преодолеть эту позицию, иллюстрирует весь опыт педагогики, андрагогики и геронтогогики, а также опыт психотерапии и консультирования: системно-стратегический, процессуально-антипсихологический, экзистенциально-религиозный подходы в психотерапии и образовании приоткрывают завесу лжи над феноменом.

Однако они же показывают, насколько трудно его преодолеть: отказ жертвы играть роль козла отпущения и/или отказ специалиста работать с жертвой как с «козлом» не решают проблему, но перемещают ее. Рабочий альянс предполагает выбор между клиентом и обществом, не всегда решаемый в пользу клиента. Даже Евангелия, жития мучеников, воспоминания о Холокосте или ГуЛАГе написаны еще авторами или свидетелями насилия, а опыт насилия в экспериментах, подобных опыту Ф. Зимбардо и С. Милгрема, до сих пор не осмыслен и во многом закрыт от наблюдателей именно в части опыта жертв насилия [9; 10]. Характерно при этом, что жертва не только должна быть объектом ненависти, но в некоторых случаях и объектом поклонения: благодарность возвышает жертву, превращая ее в священную, и убитый козел как символ Диониса, Хаоса и свободы, саморазворачивающегося и самоутверждающегося бытия, преображается в агнца как символа Христа, высшей упорядоченности, разворачивающего и утверждающего «планы Бога» [7].

Истории сакрализации жертвы, осознанные и явные, однако, более редки, хотя и важны, традиционные гонения и буллинг, убийства и преднамеренная травля (сталкинг) совершаются тайно и неосознанно, «в тишине и беспамятстве». Религия «защищает» общество от развития и «высшего» порядка благодаря последовательным заменам: всеобщего насилия как хаоса - на жертвенное, человеческой жертвы - на животную или вещественную; реального жертвоприношения - на символическое [7]. Она выкидывает из реальности «высший порядок»: страх беспорядка как результата «охлаждения любви» преследует цивилизацию изначально. Создатели и трансляторы религий часто замещают «учредительную жертву» воспоминаниями о ней, эти воспоминания не требуют отмщения.

Однако, когда это невозможно - «жертва» не собирается умирать и утверждать религию, ради которой ее уничтожают, - случаются истории убийств, подобных историям Христа и многих других Святых. Когда механизм замены теряет эффективность, общество, благодаря усилиям ревнителей, не дошедшее даже до идеи «высшего порядка» в самом себе, обращается к самоуничтожению. Последнее, как игрушка, вдохновляет его до момента нового испуга и раскаяния, после которого вновь возникает жертвоприношение.

Поэтому история включает постоянные циклы: насилия - вины - искупления / мести. В современном мире месть заменяется судом: истина правом. Однако государство не может монополизировать все насилие, потому оно более тщательно «монополизирует» месть. Вместе с обществом оно и творит месть и избегает ее:

1) суд все больше возвышается над обществом и государством, становясь самим государством и поглощая общество;

2) государство и суд защищают и чествуют своих палачей, делая их недоступными

мести.

Однако дефицит легитимности все увеличивается и круг насилия также. Самосуды и имитации судов в школе давно стали нормой: сам феномен оценки используется для того, чтобы осудить, а также чтобы организовать преследование, травлю (буллинг и стал-кинг) ученика или даже учителя.

В современном виде насилие в форме буллинга и сталкинга приобрело огромный размах. Буллинг - это не единичная реакция в определенной ситуации, а стойкие неэффективные паттерны поведения, которые вносят серьезные ограничения в развитие человека и общества. Более того, необходимо привлечь особое внимание к агрессорам и жертвам буллинга: вместо замалчивания и утаивания необходимо активизировать обучение и профилактику, коррекцию и развитие.

Буллинг - явление системное и комплексное. Поэтому, кроме врачей, психотерапевтов, психологов, которые занимаются, как правило, уже с теми жертвами, которые подверглись травле и издевательствам [11-18], к изучению и профилактике этого явления должны подключиться педагоги, экологи, которые в опоре на жизненные ресурсы личности смогут направить ее как жертву на путь уверенности и спокойствия. Важно отметить, что и жертвы, и их преследователи (булли, сталкеры) имеют низкий потенциал жизнеутвер-ждения, склонны отрицать жизнь, быть недовольными собой и миром [19].

Самоутверждаясь, они унижают не только объект нападок, но и самих себя и, таким образом, еще более ухудшают ситуацию. Выход из замкнутого круга насилия - диалог, признание преследователем вины и прощение его жертвой, анализ внутренней, а не только внешней структуры насилия. Агрессия, рожденная нарушенной, чрезмерной и болезненно отвергаемой привязанностью к миру и людям, рождает буллинг или травлю. Суть травли - сталкинг, сам же сталкинг обнажает лежащую в своей основе привязанность к миру и к человеку (зависимость от них, деформации «объектных», близких отношений, желание «быть хорошим», точнее - «лучшим», гарантировать себе и близким комфорт полного удовлетворения и выживание) - чтобы хоть как-то заполнить эту «черную дыру». Привязанность к желаниям (комфорту, контролю, власти) всегда ведет к дальнейшим деформациям отношений.

Сталкинг - одно из крайних проявлений синдрома или феномена Люцифера (описанного в работах С. Милграма и Ф. Д. Зимбардо): духовное состояние, когда «черная дыра» в человеке столь глубока, что ее не могут заполнить ни власть, ни деньги [9; 10]. Единственное «благо» сталкера - он сам: вернуться к Богу и признать кого-то выше себя он не в состоянии. Суть «эффекта Люцифера» - алчность как желание уподобить себе или поглотить все «другое», не похожее на него, попытки использовать мир и другого человека как вещь ради удовлетворения собственных желаний.

Это противоположность служению: в нем человек воспринимает себя как часть круга любви, в котором каждый отдельный человек ценен сам по себе, а также в отношениях с другими. Традиционные представления (распространенные среди тех, кто принадлежат к культуре, придающей особое значение индивидуализму) побуждают искать мотивы патологии или героизма внутри личности [9].

Современная психиатрия, как и современная клиническая и педагогическая психология, психология личности и психодиагностика, ориентирована на диспозицию внутренней ответственности (пациента, клиента и т. д.). На этой концепции/диспозиции, кроме того, основаны практически все институты нашего общества - в том числе юридические, медицинские и религиозные. Они считают, что вину, болезнь и грех нужно искать внутри виновного, больного и грешника. Однако важно понять причины необычного поведении и избегать поспешных выводов о личностной диспозиции/предрасположенности. В западной, индивидуалистической культуре редкий человек не заражен предубеждениями о предрасположенности. В восточной культуре диспропорция меньше, но часто также не хватает понимания роли других людей и ситуаций в жизни человека (что используется в найкантерапии) [20]. Люди склонны прежде всего искать причины негативных событий в «патологии» отдельного человека или ситуации. Пытаясь понять причины поведения других людей, они обычно склонны переоценивать важность личных качеств и недооценивать важность ситуационных факторов [21-23]. Однако, хотя кажется, что личность всегда неизменна во времени и пространстве, даже в одиночестве люди меняют поведение, а в группах всегда ведут себя иначе, чем вне них.

Орудия и методы инквизиции, утвердившей одной из первых диспозиционный подход к пониманию мира, широко используются для различения зла и избавления мира от «пагубного влияния» его носителей, до сих пор используются в тюрьмах, в военных и гражданских исправительных заведениях, а также в воспитательных, психиатрических, где пытки и насилие настолько «обычны», что таковыми не осмысляются [24-26]. Когда инквизиция принимала «окончательное решение» в отношении «упорствующего» еретика, то отрекалась от него и «отпускала его на волю»: «отпустить» означало не освободить, а передать светским властям, повелевая им «наказать еретика по заслугам», предать его смерти.

В современной школе такого рода процедуры также весьма типичны: не справившись с воспитанием, школа передает «непокорного» или «безнадежного» ученика либо в систему здравоохранения, психиатрические клиники и специнтернаты, либо - в систему правоохранения, «пенитенциарные заведения»: условия воспитания в этих системах существенно жестче образовательной и гораздо менее скрытно нацелены на уничтожение человеческой индивидуальности [27].

Школа - один из механизмов стандартизации развития личности и, помимо продуктивных, выполняет функции деструктивные, функции насильственного упорядочивания и стратификации детей, подростков, юношей. В этом качестве школа учит насилию не меньше, а даже больше, чем способствует его профилактике и коррекции. Пытаясь упорядочить то, что изначально не было таковым, школа игнорирует особенности детей, а значит, мешает ребенку понять самого себя и мир, навязывая заказываемые социумом и государством штампы, формируя суженную палитру способов поведения и осмысления себя и мира.

Дети-жертвы в такой школе - неизбежность. Напротив, там, где школа обращена к индивидуальности и ее гармонии с обществом, она помогает найти себя и способы самореализации в обществе. Однако такие школы редки, поэтому проблема «козлов отпущения», насилия в школах, в семье и на работе становится все более острой и массовой.

«Эффект Люцифера» - желание уподобить себе или поглотить все не похожее и/или не соответствующее собственным представлениям. Оно противоположно отношениям любви и служения: в служении человек воспринимает себя как часть круга любви, в котором каждый отдельный человек ценен сам по себе, а также в отношениях с другими. В результате образование становится насильственным и разрушительным и для учащихся, и для обучающих. Ненасильственное и развивающее образование дает возможность ребенку и учителю расти в своем собственном режиме и направлении, опираясь на нравственные нормы и внимание к внутреннему миру и внутреннему, естественному порядку, наряду с миром внешним и его в разной мере искусственным порядком. Однако порядок, созданный Богом, совершеннее человеческого и, более того, в человеческом не нуждается [28].

Список литературы

1. Бланшо, М. Сад [Текст] / М. Бланшо // Маркиз де Сад и XX век / сост. В. В. Ры-клин. - М.: РИУ «Культура», 1992. - С. 47-88.

2. Флиер, А. Я. Культурные основания насилия [Текст] / А. Я. Флиер // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 1. - С. 19-25.

3. Иванов, В. И. Родное и вселенское [Текст] / В. И. Иванов. - М.: Республика, 1994. - 435 с.

4. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра [Текст] / Ф. Ницше. - М.: Прогресс, 1994. - 512 с.

5. Фрейд, З. Влечения и их судьбы [Текст] / З. Фрейд // Фрейд З. Психология бессознательного. - М.: ООО "Фирма-СТД", 2006. - 448 с.

6. Шестов, Л. И. Достоевский и Ницше (философия трагедии) [Текст] / Л. И. Шестов // Достоевский в конце XX века / сост. и ред. К. Степанян. - М.: Классика плюс, 1996. - 621 с.

7. Жирар, Р. Козел отпущения [Текст] / Р. Жирар; предисл. А. Эткинда. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2010. - 336 с.

8. Жирар, Р. Насилие и священное [Текст] / Р. Жирар. - М.: Новое литературное обозрение, 2010. - 400 с.

9. Зимбардо, Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев [Текст] / Ф. Зимбардо. - М.: Альпина нон-фикшн, 2013. - 740 с.

10. Milgram, S. Behavioral Study of Obedience [Text] / S. Milgram // Journal of Abnormal and Social Psychology. - 1963. - No. 67. - P. 376.

11. Ачитаева, И. Б. Деструктивные взаимоотношения в учебных группах образовательных учреждений МВД России [Текст]: автореф. дис. ... канд. психол. наук / И. Б. Ачитаева. - М., 2010. - 249 с.

12. Бердышев, И. Лекарство против ненависти [Текст] / И. Бердышев; семинар записала Е. Куценко // Первое сентября. - 2005. - 15 марта (№ 18). - С. 3.

13. Будур, Н. Повседневная жизнь инквизиции [Текст] / Н. Будур. - М.: Молодая гвардия, 2011. - 384 с.

14. Гусейнова, Е. А. Влияние позиции жертвы буллинга на агрессивное поведение [Электронный ресурс] / Е. А. Гусейнова, С. Н. Ениколопов // Психологическая наука и образование psyedu.ru. - 2014. - № 1. - Режим доступа: http://psyedu.ru/ journal/2014/2/Guseinova_Enikolopov.phtml (дата обращения: 15.10.2015).

15. Ениколопов, С. Н. Психологические проблемы безопасности в школе [Электронный ресурс] / С. Н. Ениколопов // Материалы проекта «Образование, благополучие и развивающаяся экономика России, Бразилии и Южной Африки». Психологические проблемы безопасности в школе: стенограмма. 2010. - Режим доступа: http://psyjournals.ru/edu_economy_ wellbeing/issue/36278_full.shtml (дата обращения: 15.10.2015).

16. Кравцова, М. М. Дети-изгои: психологическая работа с проблемой [Текст] / М. М. Кравцова. - М.: Генезис, 2005. - 111 с.

17. Кутузова, Д. А. Травля в школе: что это такое и что можно с этим делать [Текст] / Д. А. Кутузова // Журнал практического психолога. - 2007. - № 1. - C. 72-90.

18. Лэйн, Д. А. Школьная травля (буллинг) [Текст] / Д. А. Лэйн // Детская и подростковая психотерапия. - СПб.: Питер, 2001. - С. 240-276.

19. Бочавер, А. А. Буллинг как объект исследований и культурный феномен [Текст] / А. А. Бочавер, К. Д. Хломов // Психология. Журнал Высшей школы экономики.

- 2013. - Т. 10.- № 3. - С. 149-159.

20. Miki, Y. Naikan Therapy A Way of Self-Discovery and Self-Renewal [Текст] / Y. Miki.

- Weissman Press, 2015. - 54 р.

21. Мерцалова, Т. Насилие в школе: что противопоставить жестокости и агрессии? [Текст] / Т. Мерцалова // Директор школы. - 2000. - № 3. - С. 25-32.

22. Местр, Ж. де. Письма русскому дворянину об испанской инквизиции [Текст] / Ж. де Местр // Местр Ж. де. Сочинения. - СПб.: Владимир Даль, 2007. -300 с.

23. Местр, Ж. де. Религия и нравы русских [Текст] / Ж. де Местр. - СПб.: Владимир Даль, 2010. - 186 с.

24. Собкин, В. С. Жертвы школьной травли: влияние социальных факторов [Текст] / В. С. Собкин, М. М. Смыслова // Труды по социологии образования. - М., 2012. -Т. XVI, вып. XXVIII. - С. 130-136.

25. Mulle, P. E. The management of stalkers [Текст] / P. E. Mulle, M. Pathé, R. Purcell // Advances in Psychiatric Treatment. - 2001. - Vol. 7. - P. 335-342.

26. Olweus, D. Bullying at School: What We Know and What We Can Do [Текст] / D. Ol-weus. - Oxford UK: Blackwell Publishers, USA, 1993. - 140 p.

27. "L'oeil du pouvoir" (entretien avec J.-P. Barou et M. Perrot) [Text] // Bentham J. Le Panoptique. - Paris: Belfond, 1977. - P. 9-31.

28. Отец Арсений [Текст] / сост., предисл. В. Воробьев. - М.: ПСТГУ: Эксмо, 2016. - 864 с.

References

1. Blansho M. Sad. In: Markiz de Sad i XX vek. Moscow: RIU "Kultura", 1992. Pp. 47-88. (In Russian)

2. Flier A. Ya. Kulturnye osnovaniya nasiliya. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2012, No. 1, pp. 19-25.

3. Ivanov V. I. Rodnoe i vselenskoe. Moscow: Respublika, 1994. 435 p.

4. Nietzsche F. Tak govoril Zaratustra. Moscow: Progress, 1994. 512 p. (In Russian)

5. Freud S. Vlecheniya i ikh sudby. In: Psikhologiya bessoznatelnogo. Moscow: OOO «Fir-ma-STD», 2006. 448 p. (In Russian)

6. Shestov L. I. Dostoevskiy i Nitsshe (filosofiya tragedii). In: Stepanyan K. (Comp.) Dos-toevskiy v kontse XX veka. Moscow: Klassika plyus, 1996. 621 p.

7. Girard R. Kozel otpushcheniya. St. Petersburg: Izd-vo Ivana Limbakha, 2010. 336 p. (In Russian)

8. Girard R. Nasilie i svyashchennoe. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2010. 400 p. (In Russian)

9. Zimbardo Ph. Effekt Lyutsifera. Pochemu khoroshie lyudi prevrashchayutsya v zlodeev. Moscow: Alpina non-fikshn, 2013. 740 p. (In Russian)

10. Milgram S. Behavioral Study of Obedience. Journal of Abnormal and Social Psychology. 1963, No. 67, p. 376.

11. Achitaeva I. B. Destruktivnye vzaimootnosheniya v uchebnykh gruppakh obrazo-vatelnykh uchrezhdeniy MVD Rossii. Extended abstract of PhD dissertation (Psychology). Moscow, 2010. 249 p.

12. Berdyshev I. Lekarstvo protiv nenavisti (seminar zapisala E. Kutsenko). Pervoe senty-abrya. 2005, 15 Mar (No. 18), p. 3.

13. Budur N. Povsednevnaya zhizn inkvizitsii. Moscow: Molodaya gvardiya, 2011. 384 p.

14. Guseynova E. A., Enikolopov S. N. Vliyanie pozitsii zhertvy bullinga na agres-sivnoe povedenie. Psikhologicheskaya nauka i obrazovanie psyedu.ru. 2014, No. 1. Available at: http://psyedu.ru/journal/2014/2/Guseinova_Enikolopov.phtml (accessed: 15.10.2015).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

15. Enikolopov S. N. Psikhologicheskie problemy bezopasnosti v shkole. In: Materialy pro-ekta "Obrazovanie, blagopoluchie i razvivayushchayasya ekonomika Rossii, Brazilii i Yuzhnoy Afriki". Psikhologicheskie problemy bezopasnosti v shkole: stenogramma. 2010. Available at: http://psyjournals.ru/edu_economy_ wellbeing/issue/36278_full.shtml (accessed: 15.10.2015).

16. Kravtsova M. M. Deti-izgoi: psikhologicheskaya rabota s problemoy. Moscow: Genezis, 2005. 111 p.

педагогическая психология

17. Kutuzova D. A. Travlya v shkole: chto eto takoe i chto mozhno s etim delat. Zhurnal prakticheskogo psikhologa. 2007, No. 1, pp. 72-90.

18. Lane D. A. Shkolnaya travlya (bulling). In: Detskaya i podrostkovaya psikhoterapiya. St. Petersburg: Piter, 2001. Pp. 240-276. (In Russian)

19. Bochaver A. A., Khlomov K. D. Bulling kak obyekt issledovaniy i kulturnyy fenomen. Psikhologiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki. 2013, Vol. 10, No. 3, pp. 149-159.

20. Miki Y. Naikan Therapy A Way of Self-Discovery and Self-Renewal. Weissman Press, 2015. 54 p.

21. Mertsalova T. Nasilie v shkole: chto protivopostavit zhestokosti i agressii? Direktor shkoly. 2000, No. 3, pp. 25-32.

22. Maistre J. de. Pisma russkomu dvoryaninu ob ispanskoy inkvizitsii. In: Maistre, J. de. Sochineniya. St. Petersburg: Vladimir Dal, 2007. 300 p. (In Russian)

23. Maistre J. de. Religiya i nravy russkikh. St. Petersburg: Vladimir Dal, 2010. 186 p. (In Russian)

24. Sobkin V. S., Smyslova M. M. Zhertvy shkolnoy travli: vliyanie sotsialnykh faktorov. Trudy po sotsiologii obrazovaniya. Moscow, 2012. Vol. XVI, Iss. XXVIII, pp. 130-136.

25. Mulle P. E., Pathé M., Purcell R. The management of stalkers. Advances in Psychiatric Treatment. 2001. Vol. 7, pp. 335-342.

26. Olweus D. Bullying at School: What We Know and What We Can Do. Oxford UK: Blackwell Publishers, USA, 1993. 140 p.

27. "L'oeil du pouvoir" (entretien avec J.-P. Barou et M. Perrot). In: Bentham J. Le Panop-tique. Paris: Belfond, 1977. Pp. 9-31.

28. Vorobyev V. Otets Arseniy. Moscow: PSTGU: Eksmo, 2016. 864 p.

Интернет-журнал «Проблемы современного образования» 2016, № 5

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.