CC BY
6
ISSN2687-0770 BULLETINOFHIGHEREDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTHCAUCASUSREGION. SOCIAL SCIENCE. 2022. No. 3
Научная статья УДК 930.1
doi: 10.18522/2687-0770-2022-3-75-84
БОЛЬШЕВИСТСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИИ И ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ КАДРОВЫЙ ПОТЕНЦИАЛ НА ДОНУ
В 1920-е ГОДЫ
Олег Валентинович Щекатунов1Н, Константин Германович Малыхин2
1 2 Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
1 shekatunov@sfedu.ruE, https:// orcid.org/0000-0001-6633-6082
2 malikhin@sfedu.ru, https://orcid.org/0000-0001-9932-7051
Аннотация. Рассматриваются проблемы большевистской модернизации России в контексте состояния индустриального кадрового потенциала на Дону в 20-е гг. XX в. Анализируются состояние промышленности и индустриальный кадровый потенциал. Особое внимание уделено рабочим факультетам, которые стали одной из ключевых мер по преодолению кадрового кризиса 1920-х гг. Новизна исследования в том, что в современной отечественной историографии отсутствуют модер-низационные исследования по проблематике индустриальных кадров, в том числе по теме первичной подготовки их на Дону. В качестве источниковой базы приводятся материалы государственных архивов, периодической печати, нормативно-правовые акты и литература.
Ключевые слова: большевистская модернизация, кадровый потенциал, индустрия, промышленность, промышленные кадры, рабочие, индустриализация
Благодарности: исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-39-90004 от 01.10.2020 г. (номер внутренней регистрации РФФИ/20-71-ИС).
Для цитирования: Щекатунов О.В., Малыхин К.Г. Большевистская модернизация России и индустриальный кадровый потенциал на Дону в 1920-е годы // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2022. № 3. С. 75-84.
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY4.0). Original article
BOLSHEVIK MODERNIZATION OF RUSSIA AND INDUSTRIAL PERSONNEL POTENTIAL IN THE DON REGION IN THE 20s
Oleg V. Schekatunov1H, Konstantin G. Malikhin2
1 2 Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
1 shekatunov@sfedu.ruE, https:// orcid.org/0000-0001-6633-6082
2 malikhin@sfedu.ru, https://orcid.org/0000-0001-9932-7051
Abstract. The article is devoted to the problems of the Bolshevik modernization of Russia in the context of the state of industrial personnel potential on the Don in the 20s of the 20th century. The article analyzes the industrial personnel potential on the Don in the 1920s. On the example of the Don region, the state of industry and the position of industrial personnel in this period are assessed. The ways of overcoming the personnel crisis of the 1920s are considered. Particular attention is paid to working faculties. The position is substantiated that workers faculties became one of the key measures to overcome the personnel crisis of the 1920s. The novelty of the study is due to the fact that in modern domestic historiography there are no modernization studies on the problems of industrial personnel. There are no studies on the topic of primary training of industrial personnel on the Don. As a source base for the study, materials from state archives, periodicals, legal acts and literature are given.
© Щекатунов О.В., Малыхин К.Г., 2022
Keywords: Bolshevik modernization, personnel potential, industry, industry, industrial personnel, workers, industrialization
Acknowledgments: the reported study was funded by RFBR according to the research project No. 2039-90004 at 1st October 2020 (internal registration number RFBR/20-71-IS).
For citation: Schekatunov O.V., Malikhin K.G. Bolshevik Modernization of Russia and Industrial Personnel Potential in the Don Region in the 20s. Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science. 2022;(3):75-84. (In Russ.).
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY4.0).
«Россия во мгле». Кадровый голод начала 1920-х годов как ключевая проблема
большевистской модернизации
Обескровленная войнами, голодом и террором Россия к 1920 г. была фактически отброшена к состоянию доиндустриального общества. Промышленные предприятия приходили в негодность, критически не хватало сырья, топлива, квалифицированных инженеров, специалистов, простых рабочих. Шахты оказались затоплены или взорваны при отступлении армий [1, с. 49], многие электростанции перестали функционировать, а инфраструктура на Дону и во многих регионах страны была практически уничтожена.
По мере нарастания продовольственного кризиса рабочие промышленных предприятий, особенно те, у кого сохранялась связь с деревней, начинают покидать города. К 1921 г. повсеместно хозяйственные органы, профсоюзные организации сообщали о невозможности продолжения работы. Раздетые и разутые люди физически не могли выходить на работу, отмечались случаи голодных обмороков за станками. Отовсюду поступали сообщения о снижении производительности труда, падении трудовой дисциплины, пассивности и унынии среди рабочих и массовом выходе из состава профсоюзов [2, с. 43].
Страна столкнулась с дезурбанизацией. Народ потянулся в деревню, спасаясь от голодной смерти. Интеллигенция погибла либо эмигрировала. Городское население резко сократилось, особенно в крупнейших индустриально развитых городах страны, в которых последствия деиндустриализации ощущались наиболее остро. Так, население Москвы уменьшилось почти вдвое по сравнению с 1917 г. [3, с. 89], а Петрограда - более чем в три раза [4, с. 16-17].
За годы Гражданской войны значительная часть политической, финансово-промышленной и научно-художественной элиты вместе со своими семьями была вынуждена эмигрировать из России. Большевики оказались поставлены перед фактом кадрового голода в гигантской аграрной стране. Эта проблема станет одной из ключевых как в деле восстановления утраченного экономического потенциала к довоенному уровню, так и в дальнейшей тотальной модернизации промышленности в годы первых пятилеток.
Как отмечалось в донских экономических сводках начала 20-х гг.: в сложившихся тяжелейших условиях особое значение приобрела квалифицированная рабочая сила, «потому что истрепанное промышленное оборудование предприятий требует от работников значительно больших, чем раньше, профессиональных навыков, чтобы с наличными ресурсами воссоздать все заново» [5, с. 13].
В 1920 г. Россию посетил известный английский писатель Г.Дж. Уэллс. Воспоминания об этом визите он оставил в своем документальном произведении «Россия во мгле». В нем помимо ужасающего описания разоренных русских городов с трупами в канавах, голодными жителями, ходящими по улицам в обносках, а кроме того, и описания своих впечатлений от общения с коммунистами (в том числе и с В.И. Лениным) писатель отметил социально-экономические перспективы России, сделав интересное замечание: «Сейчас Россия нуждается в техниках и хозяйственниках даже острее чем в медикаментах и продовольствии» [6, с. 79].
Эти слова обретают смысл в контексте планирования предстоящей «коммунистической стройки», ключевой вехой которой был объявлен обсуждаемый на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. план по масштабной электрификации всей страны (ГОЭЛРО). При его осуществлении кадровый голод стал бы для большевиков непреодолимой преградой, по-
скольку требовал множество инженерно-технических кадров, в том числе специалистов высочайшей квалификации, которых к тому моменту в стране просто не хватало.
В основе плана ГОЭЛРО лежала идея полного обновления производительных сил. С этой целью предусматривалось создание сети электростанций разной мощности, связанных в единую энергетическую сеть, которая должна была не только насытить фабрики и заводы электроэнергией, но и обеспечить возможность модернизации устаревшей довоенной технической базы промышленности.
Осуществление столь масштабного технологичного проекта казалось совершенно немыслимым в условиях разоренной войнами и голодом страны. Г. Уэллс скептически оценивал замысел Ленина: «Можно ли вообразить более отважный план в этой стране лесистых равнин, населенной безграмотными крестьянами, в стране, где нет ни водных энергетических ресурсов, ни квалифицированных специалистов, где угасает торговля и промышленность?» [6, с. 105]. Писатель недоумевал, как лидер большевиков рассчитывал сделать то, что на тот момент с трудом делали в индустриально развитых центрах Европы вроде Англии или Голландии.
Однако посетив Россию спустя 14 лет, в 1934 г., он признает напрасность своих опасений: «Первая пятилетка несомненно удалась ... А практически уровень жизни населения по сравнению с 1920 годом неизмеримо поднялся. ... Ленин, хотя и посмертно, сдержал свое обещание об электрификации» [6, с. 12].
План ГОЭЛРО должен был стать первым шагом в направлении новой, советской, модернизации. Для большевиков она имела особое значение. Несмотря на то, что сам термин «модернизация» большевиками не использовался, процесс построения социализма как общества, основанного на технологическом базисе индустриальной экономики, фактически и является модернизацией. И она началась с плана ГОЭЛРО и с проблемы кадрового голода.
Состояние промышленности и кадровый голод на Дону к началу 20-х гг.
В региональном срезе драматизм сложившейся социально-экономической ситуации начала 20-х гг. обнаруживается по мере утверждения и организации власти большевиков на местах. На Дону советская власть установилась в начале 1920 г. В феврале белогвардейские войска Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) оставляют Ростов-на-Дону и большевики окончательно занимают Донской край. Местная промышленность к этому моменту пребывает в катастрофическом состоянии. Металлообрабатывающие предприятия закрывались ввиду отсутствия на них сырья, топлива и рабочих рук: «почти все металлургические заводы ныне совершенно стоят...» [7, л. 30]; электроснабжение, питавшее заводы, государственные учреждения и жилые дома, практически отсутствовало; многие угольные шахты, обеспечивавшие топливом промышленность и игравшие важную роль в экономической жизни региона, были закрыты, разрушены либо затоплены.
Согласно докладам из протоколов заседаний горно-металлургической секции Промбюро ВСНХ по Юго-Востоку, к июню 1920 г. отмечалось «крайне медленное возрождение топливной промышленности», которое не позволяло в ближайшем будущем восстановить производство на металлургических предприятиях в объемах, способных удовлетворить хотя бы минимальные потребности индустрии Дона и Юго-Востока, не говоря уже о поставках в центральные и северные регионы страны [7, л. 33 об.]. «Донецкий бассейн побывал в руках Деникина, который настолько разрушил шахты перед уходом, что они до сих пор не могут начать работу» [1, с. 49].
Ситуацию усугубляло состояние транспортной инфраструктуры, из-за чего не было возможности быстро перебрасывать имевшиеся запасы сырья и топлива от места к месту. Не хватало ни транспорта, ни топлива, ни водителей [7, л. 33].
При этом запасы сырья, имевшегося на донских металлургических заводах [7, л. 9], не использовались из-за нехватки кадров, особенно квалифицированных специалистов. Так, смерть инженера, заведовавшего литьем в Ростовских железнодорожных мастерских, серьезно замедлила работу предприятия. На замену прийти было некому. Часть сталеваров и других рабочих покинули предприятие. В итоге завод фактически прекратил выпуск сталелитейной продукции
[7, л. 8], а вопрос о поиске нового инженера и рабочих в окрестных населенных пунктах был поставлен непосредственно перед краевым Промбюро.
Донские металлургические предприятия страдали не только от дефицита специалистов высшей квалификации, но и от нехватки рядовых рабочих. По сведениям донского утильотде-ла, по этой причине даже простая утилизация старого лома проходила в «крайне медленном» темпе [7, л. 13].
В легких отраслях промышленности дела обстояли не лучше. В условиях продолжавшейся войны стратегически важную роль играла кожевенная индустрия, выпускавшая обувь для красноармейцев. Однако и она столкнулась с рядом серьезных кадровых проблем: «Обеспеченность кожевенной промышленности в ее исходном положении по отдельным моментам была резко различна: в то время как запасы сырья, имевшиеся в крае и на заводах, создавали в полной мере благоприятную обстановку для кожевенных заводов, - положение с квалифицированной рабочей силой, как правило пришлой, а не местной, было значительно хуже» [8, л. 4 об.].
Проблема заключалась в том, что масса рабочих, выходцев из сельской местности, не обладала должным уровнем квалификации и социальной ответственности. Внутрипроизводственное пьянство, хищения и хулиганство - широко распространенные социальные болезни 1920-х гг., вызванные низким уровнем жизни, отсутствием недвижимой собственности, разрывом отношений с общиной, но с сохранившимися при этом общинными представлениями, малоприменимыми в условиях индустриальной городской среды.
Любопытную ситуацию можно наблюдать и позже. Так, в 1927 г. на одном из крупнейших на Юге России кожевенных Таганрогском кожевенном заводе, выполнявшем государственные заказы по производству обуви для красноармейцев, был отмечен высокий процент брака выпускаемой продукции. В секретной переписке ВСНХ пояснил руководству «Севкавкожкомби-ната», что брак товара был вызван «причинами производственного характера... небрежностью... и неаккуратностью» при изготовлении, серьезным нарушением технологии производства [9, л. 36]. Производственный брак, по всей видимости, мог быть вызван как слабой технической базой предприятия, восстановленной за годы НЭПа на практически кустарной основе, так и являться следствием непрофессионализма и безответственности рабочих и специалистов, что, впрочем, не противоречит и первому факту.
Однако в большинстве докладов на местных партконференциях, которые затрагивают проблемы донской индустрии, утверждалось, что в начале 20-х гг. промышленность существовала в условиях острого кадрового кризиса: «Масса квалифицированного пролетариата истреблена, другая ушла в советские учреждения, третья распылилась среди деревенского населения» [10, л. 37]. Многие кадровые проблемы были общими для всей донской, южнороссийской (и по большей части российской) индустрии в целом. В связи с нехваткой квалифицированных технических специалистов и рабочих страдали не только предприятия тяжелых отраслей промышленности, но и легких. Было совершенно ясно, что если советская власть рассчитывает осуществить модернизацию в России, то скорейшее решение кадрового вопроса должно стать ключевой задачей ее политики. Необходимо как можно скорее устранить кадровый голод, начать организацию системного массового обучения квалифицированных кадров.
Попытки выхода из кадрового кризиса на Дону в 20-е гг. XX в.
От трудармий до рабфаков
В марте 1920 г. большевиками проводится первая партийная конференция Донской области, на которой было заявлено: «Необходимо мобилизовать все население для труда, нужно извлечь и поставить к станку отовсюду, из армии, из распылившихся по деревням, из советских учреждений и главных образом из рядов спекуляции всех квалифицированных рабочих. Кроме того, нужно использовать армии, освободившиеся в результате своих побед, в смысле привлечения их к производительному труду, сохраняя при этом военную организацию и дисциплину» [10, л. 49].
В число пунктов резолюции, принятой на конференции, входило: в связи с улучшившимся военным положением необходимо срочно направить основные силы пролетариата на восстановление ключевых отраслей промышленности; перевести Красную армию на положение тру-
довой для выполнения хозяйственных работ, не требовавших применения квалифицированной рабочей силы; и, наконец, изъять из армии квалифицированные рабочие кадры и отправить их на производство [10, л. 23].
Более полную практическую реализацию эти планы стали получать после создания в мае 1920 г. Промышленно-экономического бюро Юго-Востока России (Промбюро) - административного органа, целью которого являлось восстановление и развитие промышленности на Юге России (в том числе на Дону) и на Кавказе [11, с. 19]. Его основная задача заключалась в проведении единой экономической политики на Юге России в соответствии с политическим курсом большевиков. На момент 1920 г. это означало применение жестких административно-принудительных методов «военного коммунизма». Как следствие, расцветает милитаризированный труд, организуются «трудовые армии», квалифицированных рабочих и инженеров принудительно «перебрасывают» с одного предприятия на другое, увольнение с предприятий запрещается, а за «трудовое дезертирство» полагается уголовная ответственность [2, с. 53].
К тому моменту на территории России уже было организовано несколько трудовых армий. То были фактически военные формирования Красной армии, использовавшиеся для ремонтных и восстановительных работ в промышленности и на объектах инфраструктуры (ремонт железных дорог, восстановление предприятий, организация добычи и транспортировки угля, продразверстка и т.д.). На Дону в разное время с 1920 по 1921 г. действовало несколько таких армий: Украинская (и позже отделившаяся от нее Донецкая), Кавказская и 2-я Особая железнодорожная, которая летом 1920 г. принимала активное участие в борьбе с белогвардейским отрядом полковника Назарова [12, с. 70-81].
По замыслу большевиков применение трудовых армий являлось попыткой, с одной стороны, перевести многочисленные военные формирования красноармейцев на производительную хозяйственную работу, не лишая их при этом боеготовности в условиях продолжавшейся Гражданской войны; с другой - вернуть квалифицированных рабочих и инженеров, служивших в рядах Красной армии, к производственной деятельности, а также уравнять рабочих и красноармейцев в продовольственном отношении [10, л. 38].
Несмотря на то что принудительные трудовые мобилизации на тот момент стали основной формой привлечения кадров в индустрию, большевики осознавали, что без системной подготовки, без обучения и воспитания новых квалифицированных кадров, лояльных новой власти, ни о каком социалистическом строительстве не могло быть и речи. Трудовые армии были временным феноменом, никак не решавшим основные кадровые вопросы, проблему пополнения индустрии новыми квалифицированными рабочими и специалистами, не создававшим благоприятных условий для жизни и труда людей. После Кронштадтских событий весны 1921 г. и с переходом к НЭПу трудармии начинают демобилизовывать либо переводить в иные организационные формы, но как «специфический вид рабочей силы» их ликвидировали [13, с. 166].
В вопросе формирования нового кадрового потенциала старая имперская интеллигенция не могла в полной мере стать опорой большевистскому режиму, во-первых, по причине ее относительной малочисленности, во-вторых, в связи с тем, что большая часть дореволюционной интеллигенции не разделяла коммунистических, эгалитарных взглядов большевиков и в большей степени симпатизировала белому движению. Это приводило к так называемому «спецеедству» -враждебному отношению к беспартийным, дореволюционным и иностранным специалистам. Спецеедство, поддерживаемое «сверху», нередко заканчивалось репрессиями. Ярким тому примером являлось фактически инсценированное «Шахтинское дело», в результате которого было осуждено, с различными мерами наказания от расстрелов до тюремных сроков, более 50 квалифицированных специалистов. Как следствие, подобные спецеедческие акты приводили к запугиванию, «вытравливанию» и сокращению числа кадров «старой школы», к ослаблению и без того обессиленного кадрового потенциала страны.
Большевики в силу своей идеологической убежденности никогда особо не стремились «угодить» человеку «старой формации», они желали воспитать «нового человека», всецело разделяющего ценности марксистско-ленинской идеологии, беспрекословно преданного новой власти и отдающего всего себя без остатка на благо нового общества. М. Горький признавал, что люди для большевиков значат не более чем «для металлиста руда» [14, с. 151].
Для проведения «опыта» по созданию нового человека, они взяли в качестве «живой материи» широкие массы из непривилегированной прослойки русского общества - рабочих и крестьян. Крестьяне составляли большинство населения России и являлись наиболее «проблемной» для целей модернизации частью этого населения. Они представляли самый традиционный сегмент русского общества, консервативный, религиозный, крайне далекий от модернистского миропонимания большевиков. При этом большинство крестьян были неграмотными, что осложняло их подготовку как потенциальных технических специалистов. Пролетариат, напротив, считался большевиками прогрессивным, революционным классом, но малочисленным относительно крестьянства, и в большинстве своем рабочие так же были неграмотными либо полуграмотными.
Главным препятствием для формирования новой интеллигенции в Советской России являлся низкий образовательный уровень широких масс населения, не позволявший им получить высшее образование. В связи с этим фактом Народным комиссариатом просвещения в 1919 г. принимается постановление [15, с. 643-645], согласно которому на территории РСФСР должна быть организована система общеобразовательных учебных заведений при вузах, т. е. рабочие факультеты, или рабфаки. Их задачей являлась подготовка рабочей и крестьянской молодежи, не имевшей среднего образования, для поступления в вузы и техникумы. В постановлении утверждалось, что препятствием к поступлению рабочих и крестьян в вузы прежде всего является «недостаточная подготовленность пролетарских масс к занятиям в стенах высшей школы, особенно по предметам точного знания (математика, физика, химия и др.)» [15, с. 643], что подчеркивает преимущественно технический характер этих учебных заведений и необходимость подготовки в первую очередь будущих индустриальных кадров.
Рабочие факультеты должны были в кратчайшие сроки подготавливать молодежь к поступлению в вузы, став таким образом социальным лифтом для формирования новой технической интеллигенции: «Двумя основными задачами Рабочих Факультетов является широкое вовлечение пролетарских и крестьянских масс в стены высшей школы и коренное перерождение высшей школы в полном соответствии с потребностями пролетарского государства» [16, л. 3].
Структура рабфаков включала в себя подготовительную ступень обучения (одногодичные или двухгодичные курсы с распределением слушателей по группам) и университетские отделения длительностью общего курса в два года (позже курс был увеличен до 3 лет на дневном отделении и до 4 на вечернем). На подготовительные курсы принимались выходцы из рабоче-крестьянской среды от 16 лет, умеющие читать, писать и обладающие минимальными знаниями арифметики (вычислительные операции - сложение, вычитание, умножение, деление). Программа подготовительных курсов при каждом рабочем факультете адаптировалась к программе конкретного вуза [16, л. 1 об.].
Университетские отделения рабфаков (общественно-экономическое, физико-математическое и естественное) принимали всё тех же лиц, но свободно владеющих устной, письменной речью и имеющих базовые знания в области арифметики и геометрии. Крестьяне и рабочие принимались на рабфаки по командировкам от предприятий, профсоюзов и партийных органов. Обучение на них приравнивалось к работе на производстве и обеспечивалось государственными стипендиями.
На Дону рабочие факультеты появляются при вузах Ростова, Новочеркасска и Таганрога с 1920 г. Сначала у рабфаков не было своего профессорско-преподавательского состава и обучение вели те же самые люди, что и на других факультетах вуза. Однако со временем на рабфаках складывается собственный преподавательский состав. С 1922 г. начинается идеологическое давление на преподавателей непролетарского происхождения и беспартийных. Создаются специальные комиссии, которые проводят «чистки» от «нежелательных элементов» в преподавательском составе, формируются списки с характеристикой каждого преподавателя рабфака [17, л. 19].
Судя по спискам Ростовского рабфака, во-первых, явное предпочтение отдается в пользу преподавателей пролетарского происхождения: «Работа его была не достаточно продуктивной... но так как он пролетарского происхождения, то Рабфаку представляется целесообразным и интересным, оставив его на работе...» [17, л. 13]; во-вторых, «рубили», как правило, препода-
вателей гуманитарных дисциплин, поскольку те чаще имели взгляды, шедшие вразрез с политикой партии, а их мировоззрение чаще расходилось с принципами диалектического материализма. К преподавателям технических дисциплин относились менее строго в связи с их большей потребностью.
В 20-е гг. большевики активно пропагандировали бригадно-лабораторный метод обучения, который, как считалось, рано или поздно заменит традиционный классно-урочный метод. Новый метод активно применялся на донских рабфаках. Предполагалось, что он поможет студентам развить навыки самостоятельной и исследовательской работы, научит работать в коллективе, говорить и критически мыслить. На практике метод имел серьезный минус - вся работа выполнялась наиболее способными студентами, в то время как знания и навыки менее способных студентов никак не развивались. Отмечались и другие минусы на примере Ростовского рабфака: недостаток удобных помещений и оборудования, перегруженность групп студентами, нехватка времени на изучение учебного материала, поверхностное овладение техническими навыками и умениями и т.д. [18, л. 42].
К 1925 г. выпускники рабфаков составляли уже почти половину принятых в вузы студентов [19, с. 104]. Это позволяет говорить о том, что рабочие факультеты так или иначе играли значительную роль в подготовке будущих кадров и формировании новой, советской интеллигенции. Рабфаки просуществуют в России вплоть до середины 30-х гг., пока им на смену не придет советская средняя школа.
Помимо рабфаков базовой подготовкой квалифицированных рабочих кадров занимались школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ). На Дону они функционировали при крупных донских промышленных предприятиях, таких как Сельмаш и Красный Аксай. Однако свою роль в подготовке индустриальных кадров они сыграют в большей степени уже в 30-е гг., что связано с форсированной индустриализацией первых пятилеток, ростом числа реконструированных старых и построенных новых крупных промышленных предприятий, имевших инфраструктуру и уровень организации, достаточный для открытия учебных классов и содержания педагогического персонала. Ученики ФЗУ только к 1932 г. составят четверть от всех промышленных рабочих в промышленности страны [20, л. 56]. Нюанс также состоял в том, что такие школы в отличие от рабфаков брали на обучение подростков, преимущественно детей рабочих 15-16 лет, но не взрослых молодых людей.
Кроме того, наряду с рабфаками и школами ФЗУ действовали вечерние школы рабочей молодежи. В Ростове-на-Дону на момент 1928 г. насчитывалось всего 5 таких школ. Их роль на фоне общей базовой подготовки индустриальных кадров 20-х гг. незначительна. Во-первых, вечерние школы не давали профессионального образования, включая производственную практику, которая была необходима квалицированным рабочим. Такую практику давали именно рабфаки и ФЗУ. Во-вторых, согласно материалам местной периодической печати, вечерние рабочие школы страдали от недобора. Отмечались «утечки» учащихся в количестве 30-40 % от общего числа набора. Отмечалось, что основными причинами низкой посещаемости была «перегрузка учащихся работой и ночные смены» [21, с. 5].
Заключение
Подводя итог, необходимо еще раз отметить тот факт, что к началу 20-х гг. XX в. Россия пережила социально-экономическую катастрофу. Разрушенная промышленность, кадровый голод и дезурбанизация в условиях растущей неграмотности населения вследствие Гражданской войны требовали от власти решительных действий.
Согласно материалам ВСНХ, состояние промышленности на Дону к 1920 г. оценивалось как катастрофическое. Вплоть до 1921 г. большевики в рамках политики военного коммунизма поддерживали индустриальный кадровый потенциал за счет принудительных трудовых мобилизаций и использования милитаризированного труда, в том числе и в промышленном производстве. Однако эти меры не могли качественно решить проблему восполнения индустриальных кадров. Требовалась организация отлаженной системы подготовки квалицированных рабочих и специалистов.
В этих целях начиная с 1920 г. по всей стране при вузах создаются рабочие факультеты. Их цель - решить две серьезные задачи советского правительства: во-первых, обеспечить индустриальный кадровый потенциал страны квалифицированными рабочими, получившими базовую теоретическую и профессионально-техническую подготовку; во-вторых, подготовить этих рабочих к поступлению в вузы. Как показывают архивные материалы, донские рабфаки сразу же стали центром притяжения рабоче-крестьянской молодежи, поскольку являлись мощным социальным лифтом, оказавшим существенное влияние на формирование социальной прослойки новой, советской интеллигенции, составив к середине 1920-х гг. примерно половину от всех принятых в вузы студентов.
Рабочие факультеты показали свою эффективность преимущественно в 1920-е гг., когда требовалась ускоренная подготовка индустриальных кадров в сжатые сроки. Это сказывалось на качестве обучения. Слабое усвоение студентами учебных программ, «рецидивы неграмотности» на старших курсах вкупе с подчас спорными методиками обучения (бригадно-лабораторный метод), а также имевшей место дискриминацией по социально-классовому признаку в отношении как студентов, так и преподавателей демонстрировали весьма противоречивую картину. Несмотря на серьезное влияние рабфаков на формирование индустриального кадрового потенциала в 1920-е гг., кадровая ситуация в промышленности оказалась патовой.
Относительная кадровая укомплектованность предприятий донской индустрии к середине 20-х гг. не гарантировала высокий уровень квалификации рабочих и специалистов. Низкое качество выпускаемой продукции, высокий процент брака, поломка фабрично-заводского оборудования, производственный травматизм и социальные болезни - все это результат ускоренной подготовки кадров.
Важно отметить, что амбиции большевиков не ограничивались восстановлением экономики страны. Планировалось построение нового, прогрессивного социалистического общества, основанного на технологическом базисе индустриальной экономики, а вместе с этим воспитание нового, советского человека, совершенно лояльного партии и идеологически заряженного на трудовые подвиги. На этом фоне Россия в 1920-1930-е гг. переживает не только социально-экономическую катастрофу, но и геополитическую. Потеря значительной части территории бывшей Российской империи, утрата позиций на международной арене, экономическая и технологическая отсталость от стран Запада придавали планам большевиков гротескный вид.
Однако, как и во времена Российской империи, теперь уже Советская Россия пошла по пути прежде всего военно-индустриальной модернизации. Это означало проведение форсированной индустриализации с обновлением технической базы тяжелых отраслей промышленности и акцент на военно-промышленном секторе. Несмотря на активизацию этих мер к концу 1920-х -1930-е гг., основы модернизации закладывались именно в годы НЭПа.
К концу 20-х гг. на Дону была завершена реконструкция разрушенной тяжелой индустрии [22, с. 6], практически с нуля сформирована новая прослойка индустриальных рабочих и специалистов. Ускоренная подготовка кадров, в частности на рабфаках, имела ряд серьезных минусов, но необходимо признать, что без этого ни о скором восстановлении промышленности, ни о скорой модернизации страны не могло быть и речи. И тогда, вероятно, не имея современного военно-промышленного комплекса, Россия могла бы оказаться в куда более сложных политических реалиях, чем те, которые сложились после Гражданской войны...
Список источников
1. Рассел Б. Практика и теория большевизма. М.: Наука, 1991. 123 с.
2. Данихно С.Н. Промышленные рабочие Юго-Востока России в годы НЭПа : дис. ... канд. ист. наук. Ростов н/Д., 2009. 229 с.
3. Денисенко М. Б., Степанова А.В. Динамика численности населения Москвы за 140 лет // Вестн. Московского ун-та. Серия 6: Экономика. 2013. № 3. С. 88-97.
4. Санкт-Петербург. 1703-2003 : юбил. стат. сб. / под ред. И.И. Елисеевой, Е.И. Грибовой. Вып. 2. СПб.: Судостроение, 2003. 229 с.
5. Донская экономическая жизнь. Ростов н/Д., 1920. № 5.
6. Уэллс Г. Россия во мгле / пер. В. Хинкиса; предисл. И. Майского. М.: Прогресс, 1970. 223 с.
7. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 119.
8. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 141.
9. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 1820.
10. ЦДНИРО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3.
11. Отчет о деятельности Промбюро Юго-Востока за 1920 г. Ростов н/Д.: 20-е отд. Донполиграф. отд., 1921. 79 с.
12. Цысь В.В. Военно-политическая работа трудовых армий в 1920 году // Вестн. Нижневартовского гос. гуманитарного ун-та. 2011. № 1. С. 70-81.
13. Цысь В.В. Трудовые армии периода Гражданской войны : в 2 ч. Нижневартовск: Изд-во Нижневартовского гос. гуманитарного ун-та, 2009.
14. Горький М. Несвоевременные мысли: заметки о революции и культуре. Рассказы. М.: Современник, 1991. 126 с.
15. Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1919 г. Управление делами Совнаркома СССР М., 1943. С. 643-645. URL: http://istmat.info/node/38480 (дата обращения: 10.05.2021).
16. ГАРО. Ф. Р-100. Оп. 1. Д. 4.
17. ГАРО. Ф. Р-59. Оп. 2. Д. 19.
18. ГАРО. Ф. Р-59. Оп. 2. Д. 35.
19. Селютин В.Н. Формирование системы высшего образования в СССР в 1920-1930 годы // Развитие системы высшего образования в сфере культуры: научный и образовательный опыт : материалы Междунар. науч.-практ. конф., Орел, 26-27 марта 2015 г. / гл. ред. Н.А. Паршиков; науч. ред. и сост. И.А. Ивашова. Орел: Орловский гос. ин-т искусств и культуры, 2015. С. 103-107.
20. ГАРФ. Ф. 5515. Оп. 17. Д. 496.
21. Молот. 1928. № 1946. 26 янв.
22. Чернопицкий П.Г. На великом переломе. Ростов н/Д.: Изд-во Рост. ун-та, 1965.
References
1. Russell B. The practice and theory of Bolshevism. Moscow: Nauka Publ.; 1991. 123 p. (In Russ.).
2. Danikhno S.N. Industrial workers of the South-East of Russia during the years of the NEP. Dissertation. Rostov-on-Don, 2009. 229 p. (In Russ.).
3. Denisenko M.B., Stepanova A.V. Population dynamics in Moscow over 140 years. Vestn. Moskovskogo un-ta. Seriya 6: Ekonomika = Bulletin of Moscow University. Series 6: Economics. 2013;(3):88-97. (In Russ.).
4. Eliseeva I.I., Gribova E.I., eds. St. Petersburg. 1703-2003. Jubilee Statistical Collection. Issue 2. Saint Petersburg: Sudostroenie Publ.; 2003. 229 p. (In Russ.).
5. Don Economic Life. Rostov-on-Don, 1920;(5). (In Russ.).
6. Wells G. Russia in the dark. Transl. by V. Hinkis; foreword by I. Maisky. Moscow: Progress Publ.; 1970. 223 p. (In Russ.).
7. State Archive Rostov Region (SARR). Fund R-1019. In. 1. File 119. (In Russ.).
8. SARR. Fund R-1019. In. 1. File 141. (In Russ.).
9. SARR. Fund R-1019. In. 1. File 1820. (In Russ.).
10. CDSRRR. Fund 4. In. 1. File 3. (In Russ.).
11. Report on the activities of the Industrial Bureau of the South-East for 1920. Rostov-on-Don: 20th Department of the Donpoligraphic Department; 1921. 79 p. (In Russ.).
12. Tsys' V.V. Military-political work of labor armies in 1920. Vestn. Nizhnevartovskogo gos. gumanitar-nogo un-ta = Bulletin of Nizhnevartovsk State Humanitarian University. 2011 ;(1):70-81. (In Russ.).
13. Tsys' V.V. Labor armies of the period of the Civil War. In 2 parts. Nizhnevartovsk: Nizhnevartovsk State Humanitarian University Press; 2009. (In Russ.).
14. Gorky M. Untimely Thoughts: Notes on Revolution and Culture. Stories. Moscow: Sovremennik Publ.; 1991. 126 p. (In Russ.).
15. Collection of legalizations and orders of the government for 1919. Administration of the Affairs of the Council of People's Commissars of the USSR Moscow, 1943:643-645. Available from: http://istmat.info/ node/38480 [Accessed 10th May 2021]. (In Russ.).
ISSN2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2022. No. 3
16. SARR. Fund R-100. In. 1. File 4. (In Russ.).
17. SARR. Fund R-59. In. 2. File 19. (In Russ.).
18. SARR. Fund R-59. In. 2. File 35. (In Russ.).
19. Selyutin V.N. Formation of the system of higher education in the USSR in 1920-1930. Development of the system of higher education in the sphere of culture: scientific and educational experience. Proceedings of the Intern. Scientific-practical Conference. Orel, March 26-27, 2015. Ch. ed. N.A. Parshikov; scientific ed. and comp. I.A. Ivashov. Orel: Orel State Institute of Arts and Culture Press; 2015:103-107. (In Russ.).
20. SARR. Fund 5515. In. 17. File 496. (In Russ.).
21. Molot = Hammer. 1928;(1946). January 26. (In Russ.).
22. Chernopitsky P.G. At the Great Break. Rostov-on-Don: Rostov University Press; 1965. (In Russ.).
Информация об авторах
О.В. Щекатунов - аспирант, ассистент.
К.Г. Малыхин - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России.
Information about the authors O. V. Schekatunov - Postgraduate, Assistant.
K. G. Malikhin - Doctor ofScience (History), Professor, Head of the Department ofRussian History.
Статья поступила в редакцию 15.06.2022; одобрена после рецензирования 13.07.2022; принята к публикации 16.09.2022. The article was submitted 15.06.2022; approved after reviewing 13.07.2022; accepted for publication 16.09.2022.
