CC BY
120
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
ПОЛИТИКА УКРАИНИЗАЦИИ НА ЮГЕ РОССИИ В 1920-е - НАЧАЛЕ 1930-х ГОДОВ: НЕКОТОРЫЕ СРАВНИТЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ
© 2020 г. А.В. Аверьянов а
а Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
POLICY OF UKRAINIZATION IN THE SOUTH OF RUSSIA IN THE 1920s - EARLY 1930s: SOME COMPARATIVE ASPECTS
A. V. Averyanov a
а Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
Анализируются основные направления политики украинизации на Юге России в 1920-1930-е гг. Ключевое внимание уделяется специфике украинизации в субрегиональном разрезе. Выявлены общие и отличительные черты политики украинизации на Дону, Кубани, Ставрополье и Тереке. Выделены факторы, оказавшие влияние на особенности её проведения, в том числе этносоциальная и культурная структура восточнославянского населения, уровень мотивации партийных и советских работников, наличие квалифицированных кадров и развитие профессионального образования на украинском языке. Подчёркивается, что политика украинизации на Юге России носила асинхронный и неравномерный характер.
Центром украинизации была Кубань, прежде всего Кубанский округ, где украинизация протекала наиболее динамично и успешно. Это было обусловлено комплексом факторов, близостью населения Кубани к украинской культурной и языковой норме. Немаловажным аспектом выступила культурно-языковая синхрония кубанского казачьего и крестьянского населения. Напротив, на Дону кроме социальных противоречий сохранялись этнокультурные различия между казаками и крестьянами, значительная часть которых имела малороссийское происхождение. Наименьших результатов политика украинизации достигла на Ставрополье и Тереке, где малороссийское население практически ассимилировалось с русскими крестьянами и казаками. Отмечается, что политика украинизации была составной частью национального строительства в восточнославянской среде. Но несмотря на сохранявшуюся субрегиональную этнокультурную специфику на Юге России и разную динамику украинизации, подавляющая часть украинизируемого населения имела «плавающую» русско-украинскую идентичность.
Ключевые слова: Юг России, Северо-Кавказский край, Дон, Кубань, Ставрополье, украинизация, корениза-ция, украинцы, малороссы.
The main directions of Ukrainization policy in the South of Russia in the 1920s and 1930s are analyzed. Key attention is paid to the specifics of Ukrainization in the sub-regional context. Common and distinctive features of the policy of Ukrainization in the Don, Kuban, Stavropol, Terek and Black sea regions are revealed. The factors that influenced the specifics of its implementation are highlighted, in particular, the ethnosocial and cultural structure of the East Slavic population, the level of motivation ofparty and Soviet employees, the availability of qualified personnel and the develop-
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
HISTORICAL SCIENCES
УДК 94 (47-57) 1917/1991
DOI 10.18522/2687-0770-2020-2-13-21
Аверьянов Антон Викторович -
кандидат исторических наук, доцент,
Институт истории и международных отношений,
Южный федеральный университет,
ул. Большая Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону,
344082, Россия.
E-mail: avaveryanov@sfedu. ru
Anton V. Averyanov -
Candidate of History, Associate Professor,
Institute of History and International Relations,
Southern Federal University,
Bolshaya Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don,
344082, Russia.
E-mail: [email protected]
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
ment of professional education in the Ukrainian language. It is emphasized that the policy of Ukrainization in the South of Russia was asynchronous and uneven. It is shown that the center of Ukrainization was Kuban, first of all the Kuban district, where Ukrainization proceeded most dynamically and successfully. It was possible due to a complex of factors, primarily the proximity of the Kuban population to the Ukrainian cultural and language norm. The cultural and linguistic synchronicity of the Kuban Cossack and peasant population was an important aspect. On the contrary, on the Don, in addition to social contradictions, ethnic and cultural differences between Cossacks and peasants persisted, a significant part of which had little Russian origin. It is noted that the least results of the policy of Ukrainization reached in Stavropol and Terek, where the little Russian population was almost assimilated with Russian peasants and Cossacks. Attention is drawn to the fact that the policy of Ukrainization was an integral part of national construction in the East Slavic environment. It is emphasized that despite the sub-regional ethnic and cultural specifics in the South of Russia and the different dynamics of Ukrainization, the vast majority of the population under Ukrainization had a "floating" Russian-Ukrainian identity.
Keywords: South of Russia, North Caucasus region, Don, Kuban, Stavropol, Ukrainization, korenization, Ukrainians, Malorossians.
В рамках изучения советской национальной политики в 1920-1930-е гг. в современной историографии значительное место отводится политике украинизации прежде всего на Юге России, где проживало большинство украинского населения РСФСР. Этой тематике посвящен целый комплекс работ современных историков. В них анализируются причины, основные направления и механизмы политики украинизации, в том числе в региональном разрезе, главным образом на Кубани, где украинизация носила наиболее динамичный характер. Среди прочих следует выделить работы В.З. Акопяна [1], А.В. Баранова [2], И.Ю. Васильева [3], И.Г. Иванцова [4], В.А. Матвеева [5], А.П. Скорика и В.А. Бондарева [6], Т.П. Хлыниной [7]. В то же время отдельные стороны политики украинизации на Юге России остаются не исследованными. Целью настоящей статьи является проведение сравнительного анализа некоторых аспектов украинизации, в том числе в сфере образования, на территории Дона, Кубани, Ставрополья с учётом их этносоциальной и культурной специфики.
Необходимость украинизации на Юге России, по мнению современных исследователей, обусловливалась целым комплексом причин. Важную роль играл международный фактор. Украина в контексте концепции мировой революции рассматривалась большевиками как основной коридор для выхода в Европу, прежде всего в Германию [8, с. 73]. После провала революции в Германии в 1923 г. основной вектор украинского вопроса в международном контексте переместился в Польшу, где проживало значительное количество украинцев и белорусов. В данной связи украинизация на территории Советского Союза, в том числе на юге РСФСР, должна была продемонстрировать успешность его решения в рамках советской системы [8, с. 132]. Ряд исследователей полагает, что украи-
низация, бывшая составной частью политики коренизации, «выступала действенным средством укрепления позиций большевистского режима в национальных регионах Советской России» [6, с. 62]. Ещё одной причиной украинизации считается стремление большевиков «покончить с казачьей сословностью», учитывая малороссийские корни большей части кубанских казаков [9].
Помимо прочего, на наш взгляд, украинизация представляла собой один из этапов длительного и сложного процесса складывания наций на Юге России, который не успел завершиться к началу ХХ в. [10]. Несмотря на то что восточнославянский сегмент составлял большинство населения региона, внутри него продолжали сохраняться социальные (сословные), культурные и субэтнические различия. В данной связи украинизация была частью политики советского нациестроительства, нацеленной на окончательный слом сословных перегородок, расценивавшихся большевиками как пережиток феодализма, и формирование общества индустриального типа, в котором национальное самосознание должно было прийти на смену сословной идентичности.
Политика украинизации включала в себя перевод на украинский язык сферы образования, печати, делопроизводства, а также работы советского, партийного и хозяйственного аппарата в украинизируемых районах. Несмотря на то что полномасштабная украинизация на Юге России пришлась на 1920-е гг., некоторые её элементы обозначились ещё в добольшевистский период в 1917 г. [11]. Пик первой волны украинизации пришёлся на 1925 г. В Постановлении Бюро Северо-Кавказского крайкома РКП(б) от 22 июня 1925 г. отмечалась необходимость «Окркомам усилить работу среди украинцев как среди национального меньшинства, считая эту работу
ISSN 2687-0770 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2020. № 2
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
существенно важной». После наделения украинцев статусом нацменьшинства предполагалось, что процессы коренизации среди украинского населения выйдут на новый уровень. В числе приоритетных направлений украинизации объявлялась сфера образования. Признавалось необходимым «работу среди украинцев развернуть главным образом по линии народного образования, принимая все меры к удовлетворению нужд населения в украинской школе... к новому учебному году провести перевод на украинский язык школ в тех населенных пунк-
тах, где при свободном опросе соответствующее количество населения выскажется за украинскую школу» [12, л. 7].
Как отмечают современные исследователи, главным критерием «украинскости» в 1920-е гг. был родной язык [5, с. 255]. Все существовавшие наречия и диалекты, имевшие малороссийское происхождение, были отнесены к украинскому языку, что формально обеспечило значительное представительство украинского населения в этнической структуре Северо-Кавказского края (табл. 1).
Таблица 1
Численность и доля украинцев по итогам Всесоюзной переписи населения 1926 г. по Северо-Кавказскому краю [13] / The number and proportion of Ukrainians according to the results of the All-Union Population Census of 1926 in the North Caucasus region
Округ Численность украинцев, тыс. Доля украинцев, %
Кубанский 915,4 62,2
Донецкий 206,5 55,1
Донской 498,3 44,2
Сальский 207,2 43,9
Армавирский 305,1 33,1
Ставропольский 245,7 33,8
Таганрогский 191,8 71,7
Терский 194,1 30,3
Черноморский 103,9 37,5
Майкопский 94,3 29,0
Шахтинско-Донецкий 70,7 13,1
Сунженский казачий 2,5 7,2
Всего 3035,5 37,4
Однако подобный - механический (языковой) - подход не отражал реальной картины этнической структуры края, в том числе её украинского сегмента. В результате уже с самого начала политика украинизации стала испытывать сложности. Они проявлялись в нехватке компетентных специалистов, владевших украинским языком, учебной литературы на украинском языке, а также в неоднозначном отношении к политике украинизации самого украинизируемого населения. Это стало неожиданностью для партийных и советских чиновников, учитывая, что в ходе переписи населения 1926 г. свыше 3 млн жителей Северо-Кавказского края были записаны украинцами.
Динамика украинизации в значительной степени обусловливалась этносоциальной структурой и культурными особенностями того или иного региона. Так, в отчётах, присылаемых районным руководством, отмечался чрезвычай-
но низкий уровень владения населением украинским языком в Донском округе. Констатировалось, что в быту использовался не украинский литературный, а смешанный язык. Например, Батайский райисполком сообщал, что в Батай-ском районе Донского округа «населённых пунктов, где употребляется исключительно украинский разговорный язык, нет, а есть смешанный» [14, л. 30]. Аналогичная ситуация наблюдалась и в других округах на Дону, в том числе в ходе второй волны украинизации на рубеже 1920-1930-х гг. Так, в ходе прений по докладу об украинизации аппарата СевероКавказского края в 1929 г. на III краевом съезде Советов представитель Сальского округа, где доля украинцев, согласно итогам переписи, составляла 44 % населения, отмечал, что «в Саль-ском округе вы едва найдете три украинца, которые знают литературный язык. Хотя мы говорим, что украинцы у нас со времён Екатерины,
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
но все-таки они не забыли родной язык, мешают русский и украинский» [14, л. 56].
На Ставрополье уровень владения населением украинским языком был ещё ниже. Обследование украинских сел в Ставропольском округе 1924 г. выявило: «1) что украинское население не выражает желание иметь просвещение на украинском языке, так как украинский язык ему в большинстве случаев ещё более чужд, чем русский; 2) что более или менее чистого украинского населения в "украинских" селах Ставропольского округа весьма мало и большинство населения является этнографической помесью с преобладанием великорусских элементов, выходцев из Поволжских губерний» [15, л. 217].
Медвеженский РИК Ставропольского округа накануне старта политики украинизации в мае 1924 г. в отчёте ГубОНО отмечал, что «всё население Медвеженского района состоит из великороссов и малороссов. Есть села сплошь населённые великороссами и малороссами. Есть и такие села, где население смешанное, состоящее из малороссов и великороссов. Как в первом, так и во втором случае малороссы-украинцы по наречию далеко ушли от украинцев, а потому их называют по местному ''перевертнями''» [15, л. 47]. Вплоть до прямых распоряжений краевых властей районные и окружные органы власти не считали украинцев национальным меньшинством и признавали украинизацию «едва ли целесообразной». В отчёте Медвеженского РИК отмечалось также, что «нацмен в районе нет, есть малороссы. Но они настолько руссифицированы, что в данное время их считать нацменами не приходится. Проведение "недели нацмен" вследствие этого РИК считает невозможным» [15, л. 31].
Значительно больше предпосылок для украинизации было на Кубани, особенно в Кубан-
Из имевшихся в 1924/1925 учебном году в Северо-Кавказском крае 165 украинских школ I сту-
ском округе, который стал центром украинизации на всем Юге России. Большая часть населения, прежде всего в сельской местности, в быту использовала говор, схожий с украинским литературным языком. На Кубани в отличие от Дона не существовало жесткого разделения населения по этническому и языковому признаку (казаки - крестьяне). Кубанские казаки и крестьяне разговаривали на общем наречии (кубанская балачка). Это давало основание краевым властям утверждать, что большая часть населения на Кубани является украинцами, а следовательно, украинизация должна стать главным средством удовлетворения их культурных и политических нужд.
Некоторые окружные печатные органы преобразовывались в краевые. В частности, было решено «признать необходимым, при отсутствии возражений со стороны Кубокркома превратить приложение "Советский станичник" к газете "Красное Знамя" - в украинскую газету с использованием её для обслуживания всех районов края с украинским населением». Агитпропу поручалось разработать вопрос о сохранении в Краснодаре специального отделения Совпартшколы для подготовки работников-украинцев [12, л. 7].
На начальном этапе украинизации, после того как население убедилось в серьёзности намерений властей, часть жителей Кубани отнеслись к украинизации с определённой долей симпатии. Встречалось множество свидетельств с мест со стороны простых жителей кубанских станиц о поддержке украинизации в том виде, в каком её понимали сами станичники и селяне. Многие считали, что учить детей в школах на украинском языке будет гораздо легче, чем на русском [16, л. 5, 20] (табл. 2).
пени 152 располагались в Кубанском округе. Из 16,7 тыс. учащихся 15 тыс. обучались в школах
Таблица 2
Сеть украинских школ в Северо-Кавказском крае в 1924/1925 учебном году [17, л. 93] / The network of Ukrainian schools in the North Caucasus region in the 1924/1925 academic year
Округ Школа I ступ. Школа рабоч. Учащ. Школа-7-летка Школа рабоч. Учащ. Школа-9-летка Школа рабоч. Учащ.
Кубанский 152 320 15 тыс. 1 6 221 1 18 150
Донской 11 29 1507
Армавирский 2 5 232
Итого 165 354 16 739 1 6 221 1 18 150
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
округа. Постепенный перевод школ на украинский язык на Кубани начался раньше, чем в других округах - с 1921 г. [18, л. 20] (табл. 3).
Таблица 3
Статистика по профобру и политпросвету среди украинского населения Кубанского округа Северо-Кавказского края [17, л. 93] / Statistics on professional education and political education the Ukrainian population of the Kuban district of the North Caucasus region
Объекты профобразования и политпросвета Количество
Педтехникум 1
- преподавателей 16
- учащихся 239
Ликпункты 7
Избы-читальни 15
Большое значение придавалось развитию педагогического образования и подготовке квалифицированных педагогических кадров на украинском языке. В 1924/1925 учебном году в крае функционировал педагогический техникум в станице Полтавской, в котором работали 16 человек и проходили обучение 239 учащихся. Полтавский педтехникум являлся почти единственным в РСФСР учебным заведением, подготавливающим школьных работников для низовой сети украинских школ. Он имел 4 курса и подготовительное отделение с тремя параллельными группами. В Краснодарском педагогическом техникуме в состав преподаваемых дисциплин входило украиноведение, а на словесном отделении Кубанского педагогического института - история украинской литературы [17, л. 95].
Немалое значение придавалось украинизации за рамками Кубанского округа. На заседании бюро Украинской окружной секции при Агитпропе Армавирского окружного комитета в октябре 1925 г. было принято постановление «.б) организовать ликпункты в украинских населённых пунктах на родном языке, в) снабдить ликпункты и избы-читальни украинской литературой, г) организовать в украинских населенных пунктах при библиотеках украинские уголки, а где нужно украинские библиотеки» [19, л. 29]. Аналогичные мероприятия планировались в других округах с компактным про-
живанием украинского населения, в том числе в Ставропольском, Майкопском, Таганрогском, Черноморском, Терском, Шахтинском округах [17, л. 96].
В Ставропольском и Терском округах украинизация школы проходила крайне медленными темпами, в том числе из-за финансовых затруднений. По итогам 1926/1927 учебного года в Ставропольском округе отмечалось, что «школ и политпросветучреждений в районах с украинским населением не открывалось, а созданы 15 групп при школах, в которых преподают на украинском языке» [20, л. 18 об.], «в штате Ок-рОНО не имеется ни одного инспектора по нацмену, так как глубоко дефицитный бюджет нашего округа этого не позволит» [20, л. 18].
Однако и на Кубани темпы украинизации, в том числе вовлечения детей в украинские школы и расширения школьной сети, признавались недостаточными. Отмечалось, что «в связи со слабостью сети украинских просветительских учреждений, большинство украинского детского населения С.К.К. обучается в русских школах. По одному Кубанскому округу таких детей насчитывается около 40 000 чел. Преобладающим типом украинской школы является 4-летка... В школах ощущается недостаток в педагогической, методической и детской литературе на украинском языке» [17, л. 94].
На отношение населения к украинизации в значительной степени повлияли итоги дискуссии о литературной норме украинского языка. Некоторыми кубанскими «филологами-украинофилами» кубанский говор был признан «ещё более украинским, чем говоры на территории Украины». Однако признать украинской литературной нормой «периферийный кубанский говор» было невозможно, поскольку центром украинизации и национальным очагом украинцев была УССР. Как отмечается в работе И.Ю. Васильева, кубанский говор было предложено «усиленно подгонять . под стандарты украинского литературного языка» [3, с. 47]. Это вызвало большое разочарование не только среди населения Кубани, но и среди региональных властей. В скором времени стало ясно, что литературный украинский язык, изучаемый в школах, значительно отличался от местного говора. Как отмечал представитель Кубанского округа на краевом совещании по казачеству тов. Голубенко, в станице Старощербиновской казаки говорили: «.Вот мы черноморцы, не украинцы, не русские. детей учат в школах укра-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
инских потому только, что там книжки дают бесплатно, а в других школах бесплатно не дают. А как идет хлопец в школу и начинает узнавать, что такое "спилка" за слово, тут, он говорит, и учитель не знает, как начали читать такой язык ломанный. Я не возражаю, он нужен язык, но где прививается. Нам легче говорить по-русски, но нас хотят перековеркать, но нам не ладно это» [21, л. 30].
Со временем стало расти осознание, что после окончания украинской школы практически невозможно поступить в семилетку [16, л. 5]. В письме зав.КубОкрОНО т. Потапова в Кубанский окружком ВКП(б) 19 августа 1926 г. отмечалось, что главной проблемой украинизации являлся её однобокий характер, ограничивавшийся «только областью школы 1 -й ступени». Это «вселяло недоверие у хлеборобов к прочности и серьёзности целей... На этой почве в отдельных случаях происходило разочарование населения в украинской школе, и школа, просуществовавшая один или два года, по настоянию родителей опять переходила к преподаванию на русском языке (ст-ца Дядьковская)» [16, л. 19].
В 1928-1929 гг. начался второй виток украинизации. Всего подлежало украинизации 37 районов Северо-Кавказского края [22, л. 51]. 5 октября 1928 г. фракцией ВКП(б) Президиума Северо-Кавказского краевого исполкома было принято следующее постановление: «а) признать необходимым введение коренизации в районах с преобладающим украинским населением, понимая под этим введение делопроизводства в сельских и станичных советах и сношения до района включительно на местном наречии.
д) открывать и проводить в школах 1 -й ступени занятия на местном наречии, лишь при условии согласия родителей;
е) иметь соответствующее числу школ 1 -й ступени количество украинизированных школ 2-й ступени, где обучение оставить по типу ныне существующему, то есть русская школа с обязательным преподаванием украинского языка и украиноведения на украинском языке» [22, л. 67].
План украинизации Северо-Кавказского края, принятый в 1929 г., был рассчитан на три года. Однако, несмотря на серьёзность намерений краевого руководства, уже в 1930 г. оно констатировало, что в ряде крупнейших округов, в том числе Кубанском, Донском, Черно-
морском, сроки украинизации были фактически сорваны [23, л. 115]. В 1929 г. в Таганрогском округе, который был передан РСФСР из состава УССР в 1924 г. и где, согласно переписи 1926 г., преобладало украинское население, не было «ни одной школы, ни одной избы-читальни на украинском языке» [14, л. 54]. Многие учителя, приглашённые в украинизируемые школы из УССР, уезжали обратно, поскольку не видели карьерных и финансовых перспектив. Отмечалось, что в Терском округе, «приглашённое из УССР учительство под всякими предлогами старается уехать обратно, ввиду невыполнения предложенных им условий бюджетной комиссии.» [24, л. 71 об.].
Как и в середине 1920-х гг., в рамках новой волны украинизации Северо-Кавказского края его центром оставался Кубанский округ. Однако уже в июне 1929 г. окружной комитет партии признавал недостаточные темпы по развертыванию украинизации в 12 намеченных районах округа. Отмечалось, что «вопрос украинизации не продвигается», работа в этом направлении признавалась неудовлетворительной, а «меры, принятые Бюро ОК (окружкома. - А.А.), в основном не выполнены» [25, л. 13]. В феврале 1932 г. Краевая комиссия по украинизации, несмотря на «определённые положительные результаты» в Брюховецком, Старо-Минском, Кущёвском, Азовском районах, отмечала «особо неудовлетворительную работу по проведению украинизации в Ейском, Миллеровском, Тимашевском и Славянском районах» [26, л. 106]. В феврале 1932 г. вышеуказанная комиссия постановила украинизировать Азовский, Краснодарский, Матвеево-Курганенский, Леоно-Калитвенский, Кореновский, Абинский, Каневской, Приморо-Ахтарский, Павловский, Темрюкский, Ейский, Миллеровский, Тимашевский, Славянский, Ка-шарский районы [26, л. 106]. В числе ключевых направлений украинизации выделялась «перестройка аппаратов профсоюзов для обслуживания украинского населения на его родном языке», организация курсов на украинском языке, обеспечение типографии украинским шрифтом, подготовка специальных полиграфических кадров [26, л. 106-107].
Однако вскоре ЦК ВКП(б) и СНК СССР инициировали сворачивание украинизации в Северо-Кавказском крае. На основании телеграммы ЦК ВКП(б) 20 декабря 1932 г. на заседании бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) было принято решение о приостановле-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
нии дальнейшей украинизации. Основанием послужило то, что «украинизация ряда районов Северного Кавказа не вытекает из культурных интересов населения и служит легальной формой классовому врагу для организации сопротивления мероприятиям Советской власти и создания под этим прикрытием своих контрреволюционных организаций» [27, л. 10 об.]. В трёхдневный срок предлагалось перевести все украинизированные газеты на русский язык. Листовки, стенгазеты и многотиражки начать издавать на русском языке. К 1 января 1933 г. все делопроизводство также переводилось на русский язык. Радиовещание на украинском языке прекращалось. На русский язык также переводилось преподавание всех работавших в районах краткосрочных учительских курсов [27, л. 10 об. -11].
Таким образом, политика украинизации на Юге России носила асинхронный и неравномерный характер. В числе основных факторов следует отметить особенности этнокультурного состава населения того или иного региона; уровень мотивации партийных и советских работников; наличие квалифицированных кадров, владевших украинским языком, в том числе учителей, а также системы профессионального образования на украинском языке. С учётом указанных факторов более динамично и успешно политика украинизации протекала на Кубани, прежде всего в Кубанском округе; менее интенсивно - на Ставрополье и Тереке. Это зависело не только от этнического состава населения, но и от его социальных и культурных характеристик. Тесное взаимодействие казачьего, близкого к русской культурной традиции, и малороссийского этносоциального компонента на Дону и Тереке сдерживало процессы украинизации. На Кубани казачество и крестьянство, несмотря на сохранявшиеся социальные барьеры, находились в рамках общей культурно-языковой традиции, близкой к украинской культурной норме. Близость к Украине, тесные контакты между украинской и кубанской партийными организациями, наличие многочисленной и влиятельной прослойки «украинофильской» интеллигенции обеспечивали наибольший эффект политики украинизации на Кубани. Однако и здесь со временем стало нарастать разочарование в проводившейся украинизации. В то же время практически всему украинизируемому населению был присущ феномен «плавающей» русско-украинской идентичности, что пред-
определило её быструю и безболезненную смену после сворачивания политики украинизации.
Литература
1. Акопян В.З. Политика украинизации на Ставрополье в 1920-1930-е годы. Замыслы, осуществление, итоги // Изв. Саратовского ун-та. Новая серия. История. Международные отношения. 2015. Т. 15, вып. 2. С. 48-56.
2. Баранов А.В. Украинская этничность в социальном и политическом развитии юга России в 19171932 гг.: дискуссионные аспекты // Украинцы юга России: проблемы истории, культуры, социально-экономического развития : материалы Междунар. науч. конф. (Ростов-на-Дону, 3-4 окт. 2013 г.) / отв. ред. Г.Г. Матишов. Ростов н/Д. : Изд-во ЮНЦ РАН, 2013. С. 81-85.
3. Васильев И.Ю. Украинское национальное движение и украинизация на Кубани. 1917-1932 годы. Краснодар : Кубанькино, 2010. 164 с.
4. Иванцов И.Г. Некоторые вопросы истории Кубани в документах комиссий внутрипартийного контроля ВКП(б), 1920-е - начало 1930-х гг. XX века. Краснодар : Альфа Принт, 2012. 172 с.
5. Матвеев В.А. Украинский кризис 2014 г.: ретроспективное измерение (особенности исторической кодификации в восточнославянской этнической среде на юге Российской империи и ее проявление в новейшую эпоху). Ростов н/Д. : Омега-Принт, 2015. 320 с.
6. Скорик А.П., Бондарев В.А. Украинизация на Юге России как национально-политическая кампания: осуществление и ликвидация (1920-е - нач. 1930-х гг.) // История в подробностях. 2013. № 10. С. 62-71.
7. Хлынина Т.П. Украинизация СевероКавказского края: замыслы и воплощение // Кубань -Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар; Киев : ЕДВ1, 2006. Вып. 1. 207 с.
8. Борисёнок Е.Ю. Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период. М. : Алгоритм, 2017. 304 с.
9. Акопян В.З. Украинизация как способ преодоления казачьей сословности на Кубани в 20-30-е годы ХХ века // Вестн. Пятигорского гос. лингвистического ун-та. 2013. № 1. С. 271-275.
10. Аверьянов А.В. К вопросу о формировании общерусской идентичности на Дону и Кубани // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2017. № 5. С. 84-89.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
11. Сивков С.М. К вопросу об украинизации на Кубани в период с 1917 по 1922 г. // Украинцы юга России: проблемы истории, культуры, социально-экономического развития : материалы Междунар. науч. конф. (Ростов-на-Дону, 3-4 окт. 2013 г.) / отв. ред. Г.Г. Матишов. Ростов н/Д. : Изд-во ЮНЦ РАН, 2013. С. 246-251.
12. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф. 7. Оп. 1. Д. 127.
13. Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 года. Национальный состав населения по регионам РСФСР. Северо-Кавказский край. URL: http: // www.demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_26.php? reg=807 (дата обращения: 12.04.2020).
14. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф.Р-1798. Оп. 1. Д. 691.
15. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф.Р-300. Оп. 1. Д. 139.
16. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685.
17. ГАРО. Ф.Р-64. Оп. 1. Д. 234.
18. ГАРО. Ф. 64. Оп. 1. Д. 227.
19. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК). Ф. 12. Оп. 1. Д. 56.
20. ГАСК. Ф.Р-299. Оп. 1. Д. 563.
21. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 215.
22. ЦДНИРО. Ф.7. Оп. 1. Д. 938.
23. ГАРО. Ф. 1485. Оп. 1. Д. 630.
24. ГАСК. Ф. 1171. Оп. 1. Д. 956.
25. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1037.
26. ГАРО. Ф.Р-2287. Оп. 1. Д. 3729.
27. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1249.
References
1. Akopyan V.Z. (2015). Policy of Ukrainization in Stavropol in the 1920s-1930s. Plans, implementation, results. Izvestiya Saratovskogo universiteta, vol. 15, No. 2, рp. 48-56. (in Russian).
2. Baranov A.V. (2013). Ukrainian ethnicity in the social and political development of the South of Russia in 1917-1932: debatable aspects. Ukrainians of the South of Russia: problems of history, culture, socioeconomic development. Proceedings of the International Scientific Conference. G.G. Matishov (Ed.). Rostov-on-Don, Southern Scientific Center Press, RAS, pp. 81-85. (in Russian).
3. Vasiliev I.Yu. (2010). Ukrainian national movement and Ukrainization in Kuban. 1917-1932. Krasnodar, Ku-ban'kino Publ., 164 p. (in Russian).
4. Ivantsov I.G. (2012). Some questions of the history of Kuban in the documents of the commissions of internal
party control of the CPSU (b), 1920 - early 1930s, 20th century. Krasnodar, Alfa Print Publ., 172 p. (in Russian).
5. Matveev V.A. (2015). The Ukrainian crisis of 2014: a retrospective dimension (features of historical codification in the East Slavic ethnic environment in the South of the Russian Empire and its manifestation in the modern era) . Rostov-on-Don, Omega-Print Publ., 320 p. (in Russian).
6. Skorik A. P., Bondarev V. A. (2013). Ukrainization in the South of Russia as a national-political campaign: implementation and liquidation (1920s - early 1930s). Istoriya v podrobnostyakh, No. 10, pp. 62-71. (in Russian).
7. Khlynina T. P. (2006). Ukrainization of the North Caucasus region: ideas and implementation. KubanUkraine. Questions of historical and cultural interaction. Krasnodar, Kiev, EDVI Publ., iss. 1, 207 p. (in Russian).
8. Borysenok E.Yu. (2017). Non-Soviet Ukrainization: the authorities of Poland, Czechoslovakia and Romania and the "Ukrainian question " in the interwar period. Moscow, Algorithm Publ., 304 p. (in Russian).
9. Akopyan V.Z. (2013). Ukrainization as a way to overcome the Cossack class in Kuban in the 20-30s of the 20th century. Vestnik Pyatigorskogo gosudarstvennogo lingvistich-eskogo universiteta, No. 1, pp. 271-275. (in Russian).
10. Averyanov A.V. (2017). On the question of forming an all-Russian identity on the Don and Kuban. Gumani-tarnye i social'no-ekonomicheskie nauki, No. 5, pp. 84-89. (in Russian).
11. Sivkov S.M. (2013). On the question of Ukrainiza-tion in the Kuban in the period from 1917 to 1922. Ukrainians of the South of Russia: problems of history, culture, socio-economic development. Proceedings of the International Scientific Conference. G.G. Matishov (Ed.). Rostov-on-Don, Southern Scientific Center Press, RAS, pp. 246251. (in Russian).
12. Center of Documentation of Modern History of Rostov Region (CDMHRR). Fund 7. In. 1. File 127. (in Russian).
13. Calculated by: All-Union Census of 1926. The national composition of the population by region of the RSFSR. North Caucasus region. Available at: www. demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_26.php?reg=807 (accessed April 12, 2020). (in Russian).
14. State Archive of the Rostov Region (SARR). Fund 1798. In. 1. File 691. (in Russian).
15. State Archive of the Stavropol Region (SASR). Fund 300. In. 1. File 139. (in Russian).
16. CDMHRR. Fund 7. In. 1. File 685. (in Russian).
17. SARR. Fund 64. In. 1. File 234. (in Russian).
18. SARR. Fund 64. In. 1. File 227. (in Russian).
19. Center of Documentation of Modern History of Krasnodar Region (CDMHKR). Fund 12. In. 1. File 56. (in Russian).
20. SASR. Fund 299. In. 1. File 563. (in Russian).
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
21. CDMHRR. Fund 7. In. 1. File 215. (in Russian).
22. CDMHRR. Fund 7. In. 1. File 938. (in Russian).
23. SARR. Fund 1485. In. 1. File 630. (in Russian).
24. SASR. Fund 1171. In. 1. File 956. (in Russian).
25. CDMHRR. Fund 7. In. 1. File 1037. (in Russian).
26. SARR. Fund 2287. In. 1. File 3729. (in Russian).
27. CDMHRR. Fund 7. In. 1. File 1259. (in Russian).
Поступила в редакцию / Received
25 апреля 2020 г. / April 25, 2020
