CC BY
57
Е. Г. Костина
БЕСПОРЯДКИ В ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ ПОСЛЕ ВЫХОДА УКАЗА 9 ноября 1906 г.
В статье рассматривается восприятие вятскими крестьянами столыпинских преобразований в деревне, выявляются формы и методы крестьянской борьбы с «новыми собственниками» земли.
Одним из ключевых событий в жизни Российского государства периода думской монархии явилось проведение столыпинской аграрной реформы. Вятская губерния попала в число регионов, на которые распространялся указ 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», знаменовавший собой переход от общинного землевладения к подворному. Одной из задач реформы было, в числе прочих, уменьшение социальной напряжённости в деревне (за счёт политики переселения, продажи казённых и удельных земель крестьянам и т. д.). Однако на практике нередко получались противоположные результаты. Образование личного землевладения за счёт общинных земель встречало сопротивление со стороны части крестьянства. Причём борьба против укрепленцев, хуторян и отрубников не прекращалась вплоть до 1917 г.
Вопрос о крестьянском движении в России в годы проведения столыпинских преобразований постоянно интересовал историков. Исследователи занимались этой темой как в масштабах всей страны (Г. А. Герасименко, Н. А. Мальцева, Т. В. Осипова, Н. А. Кравчук, А. Ф. Иерусалимский, С. М. Дубровский) [1], так и на местном уровне (В. С. Горякина, П. С. Кабытов, В. Л. Кузьмин, Н. В. Волков, Г. С. Евдокимен-ко и др.) [2].
На начальных этапах изучения землеустроительной политики правительства П. А. Столыпина исследователи в основном ограничивались описанием стычек общинников с выделенцами, землеустроителями, властями, давая лишь общие оценки подобных фактов. Более детально данная тема была проработана в 1980-е гг. в трудах Г. А. Герасименко. В нескольких публикациях и монографии он обобщил огромный фактический материал и на его основе сделал выводы о формах и методах борьбы, этапах крестьянского движения и их характеристике. Ряд учёных (среди них из общероссийских авторов можно отметить А. М. Анфимова [3], из местных - В. Е. Муси-
КОСТИНА Елена Геннадьевна - кандидат исторических наук, доцент по кафедре отечественной истории ВятГГУ
© Костина Е. Г., 2007
хина [4]) пришли к выводу, что сопротивление крестьян землеустроительной политике явилось главным препятствием в осуществлении столыпинской реформы в деревне.
Переходя к исследованию восприятия вятскими крестьянами аграрной реформы, необходимо отметить, что за всё время её проведения в переписке различных полицейских чинов губернии по поводу отношения к реформе местного населения и о его поведении, звучали одни и те же формулировки: «настроение населения вверенного мне стана спокойное и революционной агитации среди крестьян нет», «настроение в политическом отношении не изменилось», «брожений не наблюдается», «противодействия со стороны кого-либо при выходе из общины не заметно» [5].
Более трезво оценивали ситуацию и вовремя извещали вышестоящие инстанции о реальном положении дел земские начальники губернии. Так, в 1907 г. один из земских начальников Вятского уезда в отчёте губернатору сообщал: «Большинство населения относится к закону 9 ноября 1906 г. несочувственно, т. к. видит в нём разрушение "мира" и всего сложившегося веками уклада жизни». Об отношении же общинников к покидающим общину он писал так: «Односелен-цы относятся к выбывающим домохозяевам недоверчиво, т. к. выдел отдельных, более крупных участков нарушает интересы всех остальных домохозяев» [6]. Ещё более жёсткие заявления делал земский начальник из Сарапульского уезда: «Обыватели в настоящее время распались на два враждующих лагеря: один - сторонники собственности, другой - общины. Сторонниками частной собственности является более спокойный и зажиточный элемент... Сторонниками общины - большей частью безосёдлый элемент.» [7]. Эти сведения подтверждаются отчётами других земских начальников [8], а также словами некоторых должностных лиц Вятской губернии. Так, на втором съезде непременных членов губернских присутствий и землеустроительных комиссий в январе 1909 г. делегат от Вятской губернии Г. Луппов отмечал, что «закон от 9 ноября 1906 г. создавал и продолжает создавать между лицами, выходящими из общины и противниками этого, обострённые отношения» [9].
Источники сведений о сопротивлении крестьян проведению столыпинской аграрной реформы в Вятской губернии достаточно широки и находятся в основном в фондах ГАКО. Это, во-первых, многочисленные газетные сообщения чаще оппозиционной как местной, так и центральной прессы; во-вторых, жалобы на выходки соседей самих крестьян, укрепляющих свою надельную землю или выделяющихся на хутора и отруба; в-третьих, дознания и отчеты полицей-
ских чинов; в-четвёртых, переписка между чиновниками различного ранга.
Уже в начале реформы во всём многообразии встречались те формы и виды протеста крестьян по поводу применения указа 9 ноября 1906 г., которые потом сопровождали её постоянно. Они носили мирный и немирный характер, легальный и нелегальный Далеко не все эти формы и виды учитывались в статистике, так как иногда власти предпочитали не вмешиваться в события и, соответственно, не всегда фиксировали инцидент.
Одной из мирных форм крестьянского протеста являлись наказы и прошения на «высочайшее имя», в которых авторы пытались доказать неприспособленность реформы к местным условиям. Широко известна исследователям реформы речь в Государственной думе депутата от Вятской губернии А. Е. Кропотова от 23 октября 1912 г. С думской трибуны Кропотов пропагандировал следующее: «...Мои избиратели мне говорили о том, что закон 9 ноября - это помещичий закон, который делает из крестьян деревенских кулаков, помещиков, а из бедняков -батраков, вечно голодных работников. Наказывали мне избиратели: "Скажи ты в Государственной думе, что так больше нельзя жить, что этот закон восстанавливает нас друг против друга, заставляет душить друг друга, а усиленные охраны способствуют нашему душению"... Так что этот закон очень и очень зловреден для нашей местности, то его необходимо отменить и заняться Думе выработкой таких правил, чтобы были наделены малоземельные и безземельные крестьяне» [10].
В том же 1912 г. крестьяне д. Большие Кизе-ли Сарапульского уезда прислали прошение на имя императрицы Александры Фёдоровны, где содержалась просьба «выслать приказ прекратить собственность или выслать для усиления в нашу сторону казаков уральских поучить собственников и начальство» [11].
К мирным формам неприятия вятчанами реформы также можно отнести выступления на сходах одного крестьянина или их группы как против выдела на хутора и отруба конкретных лиц, так и в целом против правительственных преобразований в аграрной сфере. Зачастую такие выступления принимали массовый характер и вели к срыву запланированного землеустройства. Так, в с. Малый Кунгур Вятского уезда в 1908 г. на сходе по поводу укрепления троих домохозяев крестьяне оказали настолько шумное противодействие с угрозами, что двое укрепляющихся тут же отказались от замысла, а не подчинившемуся их требованию предъявили приговор об отобрании у него надельной земли. По этому делу сход собирался неоднократно. Противники укреплений настолько запугали проси-
телей своими шумными угрозами, что один из укреплявшихся не раз сбегал со схода, а жалобщица «от испуга со слезами отказалась от жалобы, объяснив, что таковой никогда не приносила» [12]. По словам местного земского начальника, зачинщики беспорядка побывали у вятского уездного исправника и вскоре «раскаялись в своих деяниях». Но после этого инцидента ни одного выдела земли в личную собственность по всей волости не было [13].
Подобный случай произошёл в другом селении того же Вятского уезда - д. Зяблецовской. Братья Шестаковы на сельском сходе публично высказывали враждебное отношение как к указу 9 ноября 1906 г., так и к желающим выйти из общины. Так, своему соседу они угрожали следующим образом: «Землю выкупать не нужно, выкупишь - скота не выпустишь на наши полосы - зарубим. Помещиком что ли хочешь быть? Мы тебя доймём. Из общины выходят самые последние и вредные люди» [14]. Часто дело от угроз переходило к действию, так и в этом случае укрепляющийся был побит.
Ещё одним методом отстоять свою общинную землю были досрочные переделы земли. По словам земских начальников, первой и главной угрозой со стороны общинников являлось обещание при первом же переделе полосы удобренные и с лесом отобрать и выделить взамен их землю под хутор или отруб где-нибудь на краю наделов, истощённую, никогда не удобрявшуюся [15].
Самым массовым из мирных способов демонстрации протеста был отказ сельских сходов в составлении приговоров о выходе из общины. В Вятской губернии число отказов составило 64,4% (в среднем по России - 67,8%) [16]. Враждебное отношение общины к выходящим из неё приводило к тому, что многие из подавших заявления
0 выходе, не получив согласия сходов, к земским начальникам уже не обращались; другие, подав заявления, затем забирали их обратно; третьи приостанавливали поданные заявления. Так, на
1 сентября 1907 г. в Вятской губернии из всех подавших заявления первые составляли 22,6%, вторые - 5,3%, третьи - 6,5% [17]. В губернии существовала огромная разница между категориями заявивших об укреплении и действительно укрепивших землю в личную собственность. В среднем по губерниям Европейской России процент укрепивших землю к общему числу заявивших требования составил 72,8%. В Вятке этот процент равнялся 45,8, хуже обстояли дела только в Астраханской губернии (только 30,5% всех желающих укрепили землю) [18].
Огромное количество домохозяев, отказавшихся от ходатайств об укреплении земли, беспокоило местные власти. Поэтому вятским губернатором у чиновников, отвечающих за этот
процесс, были затребованы сведения о причинах такого отказа. Самым главным мотивом земские начальники называли боязнь обострить свои отношения с обществом: «Большинство крестьян, мало усвоившие те хорошие стороны землепользования, какие проводит в жизнь закон 9 ноября 1906 г., являются сторонниками общины и смотрят на выходящих из общины крестьян как на лиц, действующих в ущерб интересов общества, стараются всеми зависящими от них мерами воспрепятствовать за ними укреплению земли, прибегая при этом к всевозможным угрозам. Это обстоятельство заставляет последних считаться с мнением общества, дабы избежать обострённых с ним отношений, могущих в той или иной форме иметь неприятные для них последствия...» [19].
Общинники всячески ущемляли права и как могли притесняли хуторян и отрубников. В своей жалобе крестьянин Вятского уезда С. И. Толмачёв приводил следующие виды притеснений со стороны соседей: травили его покос, не пропускали по своему полю возить навоз на отруб, вырубили на отрубе около 20 возов леса, при каждой встрече наносили отрубнику и членам его семьи всевозможные оскорбления, закрыли доступ к общественному колодцу [20].
Кроме общественных колодцев выделенцам запрещали пользоваться общественным пастбищем, лесом, мостами, местными реками, лишали «магазейной помощи» и поддержки соседей. Так, в д. Костылёво Малмыжского уезда общинники запретили выделенцам пользоваться общими дорогами и захватили участки земли, по которым намечалось проложить дороги к отрубам [21].
В д. Липовке Сарапульского уезда 20 хуторян жаловались также на притеснения со стороны соседей: «Однообщественники наши, препятствуя нашему, просителей, свободному выходу из общественного владения, всевозможно стараются устроить нам неприятности и подорвать наше хозяйственное положение» [22]. «Неприятности» эти заключались в краже и вывозе общинниками заготовленных хуторянами лесных материалов, самовольной рубке их леса и запрете хуторянам рубить свой лес.
К ущемлению прав единоличных владельцев относится также избрание собственников вне очереди на общественную службу, которая была крестьянам в тягость и которую они всячески старались избежать. Так, четырнадцатью крестьянами-собственниками из д. Кинери Малмыж-ского уезда были поданы ходатайства о снятии с них этой службы, на имя сначала земских начальников, а затем и самого П. А. Столыпина [23]. Та же история в одном из селений Вятского уезда: пятеро хуторян жаловались на угрозы со стороны общинников и писали, что те уже вы-
брали всех единоличных владельцев на общественную службу на следующий 1914 г. [24]
Если при укреплении земли в частную собственность значительная часть общин губернии либо мирилась с фактом укрепления, либо рано или поздно сдавала свои позиции, то выдел на хутора и отруба сопровождался практически повсеместно незаконными формами крестьянского протеста. Многообразие проявлений враждебного отношения поражает. Сообщения о жизни хуторян того времени больше напоминали уголовную хронику. Общинники в своём стремлении удержать надельную землю в пределах своего общества шли на различные меры, начиная от угроз и ругани, заканчивая убийством и поджогами. Угрозы, оскорбления, издевательства преследовали хуторян со времени обнародования ими своих планов по укреплению и уже после свершившегося факта выдела. Например, несколько жителей д. Сарафоновской Вятского уезда в мае 1914 г. после начала работ по выделу земли под хутора пьяными ходили по деревне ночью и кричали: «Задавим, зарежем, сожжём, а выделиться к одному месту не дадим». Один же из зачинщиков беспорядков во время следствия говорил: «Отсеки голову по плечи, а выделиться не дадим» [25]. Эти явления получили широкое распространение. Так, в жалобе другой группы хуторян в Вятскую уездную землеустроительную комиссию говорилось: «Есть такие ухальники, как например И. П. Костин: не признаём мы ни комиссии, ни начальства; второй А. П. Костин: вот-де подождём попутного ветра и подожжём всех хуторян; третий П. Е. Мельников: тоже убить или что-нибудь вроде поджога сделать» [26]. Крестьянин д. Большие Кизели А. Я. Жупегов в жалобе приставу заявлял, что местные крестьянки теснили собственников, угрожая нанесением побоев за то, что они выходят на хутора. А ему лично нанесли оскорбление словами и даже бросали палками, но он успел скрыться [27].
Угрозы сопровождались применением силы. При отводе хуторов четырём домохозяевам в д. Малая Кивара Сарапульского уезда враждебно настроенные против выделенцев общинники выбили у них окна, а к одному из укрепляющихся ворвались ночью домой и потребовали выдать для расправы сына, так как якобы именно он являлся инициатором выделов. После этого инцидента перепуганные хуторяне заявили землемеру, что они от выделов отказываются, и на работы по нарезке хуторов не пошли. Местному земскому начальнику лишь осталось задаться риторическим вопросом: «Почему они [общинники. - Е. так враждебно и грубо себя проявляют, когда их интересы не только не нарушены, а даже не затронуты выделами?» [28].
Как видим, от угроз общинники нередко переходили к делу. Не имея другой возможности доказать свои права на надельную землю, они подвергали порче имущество выделенцев, поджигали дома и хозяйственные постройки отрубников. Чаще всего крестьяне объединялись в небольшие группы и действовали коллективно. Примеров тому множество. У хуторянина с. Козлова Сарапульского уезда Д. С. Мерзлякова общинники в 1914 г. разрушили начатый строиться кирпичный сарай, сломали изгородь и сожгли стог сена, нанеся выделенцу урон в 175 руб. [29]. В д. Баюны Слободского уезда у укрепленцев сгорели дома и надворные постройки на сумму 1500 руб. [30] В Нолинском уезде ночью в саду крестьянина с. Кузнецовского В. Мокрушина было спилено 50 яблонь. По словам земского начальника, озлобление против выделившегося на хутор Мокрушина дошло до того, что ему угрожают сожжением всего хлеба и даже лишением жизни [31]. Тенденция эта сохранялась и позднее, так, за один лишь 1911 г. в губернии было 50 случаев поджога имущества выделенцев [32].
Случалось, что враждебные действия следовали с обеих сторон. Заметки по поводу землеустройства на страницах вятских газет представляли собой криминальные сводки. В д. Паникле общинник выстрелил дробью в лицо одному из хуторян, а в д. Горевы (обе Котельничского уезда) общинник выбил в доме хуторянина рамы за то, что сын хуторянина ранил его в руку из ружья. В д. Байновской у двух крестьян-общинников сгорели дома. Соседи показали на хуторян, тогда потерпевшие сожгли два дома выходцев
[33].
Таким образом, не только моральное давление было в арсенале средств борьбы общинников с выделенцами, нередко угрозы приводились в исполнение, и дело заканчивалось физической расправой. Газета «Петербургские ведомости» 25 июля 1912 г. сообщала о самосуде крестьян д. Таранты Вятского уезда одноимённой губернии над своим соседом Иваном Косимным, «имевшим дерзость против воли соседей выделиться на хутор». Они встретили его в поле и жестоко избили, проломив голову, повредив руку и рёбра
[34]. А в д. Шишкино Уржумского уезда крестьяне избили не только хуторян, но и должностных лиц [35].
Одним из действенных методов общинников в борьбе с расхищением, по их мнению, общинной земли было всяческое противодействие процессу выдела. Оно принимало различные формы и выражалось чаще всего в изгнании землемера и специальных рабочих, выкапывании межевых столбов и пр. Причина, по словам общинников, неправильность землеотводных работ, т. е. пренебрежение властями интересов общины при на-
резке хуторов и отрубов. Жители д. Сарафонов-ской Вятского уезда всем селением договорились вырыть и выбросить межевые столбы, поставленные землемером, и препятствовали производить землеустроительные работы [36]. В поч. Ли-повском Яранского уезда общинники сначала отказались выбрать из своей среды уполномоченных для присутствия на землеотводных работах. Когда же землемер Чирков приступил к работам вопреки согласию общества, то к нему явились крестьяне починка и заявили, что не допустят к работам, даже если дело дойдёт до насилия. В результате землемер покинул селение, но в дело вмешалась полиция, и в ходе следствия 20 человек были признаны виновными [37]. Один из земских начальников Елабужского уезда сообщал о событиях в д. Арзамасцевая: крестьяне слушать ничего не хотят, и когда рабочие и землемер отправились в поле, то общинники их не пустили. Все-таки явившийся на место работ землемер был через полчаса выгнан оттуда, а общинники требовали его немедленного отъезда. На этом работы были прекращены [38]. Подобные же беспорядки произошли в д. Красный Яр Сарапульского уезда и д. Новая Анзирка Ела-бужского уезда и других, где землемеры не были допущены к работе, а рабочие избиты [39].
Об инциденте, связанном с выделением на хутор крестьянина д. Озон Глазовского уезда Самгина, печатались сообщения как в центральной («Русское слово»), так и местной («Вятская речь») прессе. Дело началось с того, что общинники отказали выделяющемуся Самгину в приговоре сельского схода. Когда же работы по выделу все-таки начались в обязательном порядке, то они отняли у рабочих заготовленные материалы для межевания и инструменты. Затем двое местных крестьян ворвались во двор Самгина, а когда им навстречу вышел земский начальник Теп-лов и предложил покинуть двор и не мешать работать, то «один из крестьян бросился на земского начальника и схватил его за бок, старался ухватить за грудь. А когда земский начальник отпихнул его, то на помощь первому крестьянину поспел второй и, схватив земского начальника за руку, старался схватить за горло» [40].
Происходившие в губернии события показывали, что конфронтация сельского мира с землеустроителями и полицией, никогда не затухавшая в годы столыпинской аграрной реформы, достигала временами такого накала, что выливалась в массовые столкновения крестьян с полицией и даже войсками. В июле - августе 1912 г. газеты «Земщина», «Русские ведомости», «Петербургские ведомости» напечатали заметки о крупных аграрных беспорядках в д. Кырынды Елабужского уезда Вятской губернии. В описываемом ниже случае известную роль сыграл так-
же национальный фактор, так как местное сельское общество состояло из татар и русских. Последние и заявили о выделе на хутора, что встретило ожесточённое сопротивление татарского населения: они толпой, с малыми детьми, препятствовали измерению границ и сваливали межевые столбы. Землемер Суслов, владея татарским языком, слышал со стороны толпы угрозы об избиении его и выделяющихся. Работы были восстановлены только через некоторое время и продолжались под охраной полиции. Как сообщали газеты, выезды к кырындинскому обществу стражников и полиции были вполне обычным явлением [41].
Сложная обстановка на почве переустройства земельного быта крестьян сложилась в д. Большие Кизели Сарапульского уезда, где не раз происходили столкновения общинников с хуторянами, властями и даже войсками. Общинники вышли на свои наделы и поклялись не отдавать их под отруба. Газета «День» писала: «В первую линию были поставлены бабы. До 500 баб, большей частью беременных, встали стеной плечом к плечу. Прискакал урядник, но бабы не дрогнули. Вызвали войска, приехал становой, помощник исправника и одиннадцать стражников верхом с винтовками» [42]. На некоторое время выступление крестьян было подавлено. Но их сопротивление укреплению надельной земли продолжалось.
Иногда, опасаясь возможных стычек и беспорядков, местные власти заранее просили откомандировать в то или иное селение отряд полиции и войска. Например, земский начальник с подобной просьбой обратился в вышестоящие инстанции, так как «сделать отвод единоличных владельцев с. Колесникова в фактическое владение отрубами будет делом невозможным ввиду злобного отношения к этому общинников» [43].
Организаторы и главные участники аграрных беспорядков на почве столыпинской реформы подвергались взысканиям и арестам. Так, 13 человек с. Ларет Сарапульского уезда были арестованы за то, что не позволили землемеру производить нарезку хуторов [44]. В д. Большие Ки-зели того же уезда уполномоченных от крестьян, участвовавших в беспорядках, власти арестовали и под конвоем направили в тюрьму [45].
Наказания, применяемые к тем, кто каким-либо образом оказывал сопротивление делу землеустройства, были различны. Так, в «Уложении о наказаниях» правительство ввело новую статью, которая предусматривала за противодействие указу 9 ноября 1906 г. каторжные работы сроком от 4 до 6 лет [46]. Однако вятские крестьяне подвергались в основном аресту от нескольких недель до нескольких месяцев. К примеру, за недопущение землемера производить землеустрои-
тельные работы и угрозы выделяющемуся лишить его жизни и имущества, двое его соседей были арестованы на 2 месяца, а двое других - на срок до двух недель [47]. Братья же Шестаковы из д. Зяблецевской Вятского уезда за распространение ложных слухов, угрозы и избиение своего соседа, желающего покинуть общину, получили сроки ареста 2,5 и 3 месяца [48].
Но не всегда наказания были адекватными и соответствующими правовым нормам начала XX в. В д. Балунской ночью у единоличного владельца Степана Михайлова сгорела дотла кладь хлеба. Приехали власти и начали расследование. Прямых улик не было. Но Степан указал на двух соседей-общинников. Их арестовали и стали бить. Газета «Голос правды» сообщала: «Били много, били чем попало. Били по чему попало. И когда те, избитые, не сознавались, их снова били» [49]. Били до тех пор, пока не сказали, что подожгли они. Крестьян бросили в тюрьму, но общинники дошли до суда. Суд оправдал виновных, а пристав, допустивший такое беззаконие, был отстранён от занимаемой должности.
Зачастую масла в огонь подливали разнообразные печатные издания. Они раздували, приукрашивали некоторые события, связанные с протестными отношениями крестьян по поводу закрепления общинной земли в собственность отдельных домохозяев. Сохранились сведения о переписке Департамента государственных земельных имуществ с вятским губернатором за полевой период 1914 г. «о волнениях крестьян Вятской губернии в связи в выделением на отруба». Архивное дело содержит заметки из «Вятской речи» и «Русского слова», а также комментарии и разъяснения к ним вятского губернатора. Упомянутые издания прокадетского толка подавали сообщения о событиях в Вятской губернии достаточно тенденциозно, не всегда, по всей видимости, проверяя факты и заботясь об их достоверности. Губернатор, в свою очередь, пытался оправдаться перед вышестоящей инстанцией и также, возможно, несколько искажал реальное положение дел.
Так или иначе, в видении прессы и губернатора, они предстают в совершенно различном свете. Приведём лишь один пример. «Вятская речь» сообщала, что крестьяне с. Синегорье Глазов-ского уезда Буторин и Копысов скупили землю вокруг села и выделили её под хутора таким образом, что земля хуторян заперла село с юга и запада, как раз в тех направлениях, в которых росло село. По свидетельству газеты, общинники лишились возможности не только отводить земли для вновь образующихся дворов, но не могли даже выстроить помещение для необходимых культурных учреждений: «Школу поставить негде. Конечно, кулаки не откажут в земле, но
за какую цену?» [50] Со слов же вятского губернатора, эта ситуация выглядит так: упомянутые крестьяне В. А. Буторин и Я. Д. Копысов, жившие вовсе не в с. Синегорье, а в д. Тараканов-ской, желая выделить свою надельную землю, а не купленную, как было сказано в заметке, возбудили ходатайство о землеустройстве. Причём, ходатайство это, как не отвечающее целям землеустройства, не было удовлетворено и, следовательно, загородить село в тех направлениях, в которых оно росло, не могло [51].
«Вятская речь», орган кадетской партии, была главным рупором критики реформы в губернии. Не случайно один из земских начальников Яран-ского уезда в донесениях вятскому губернатору отмечал, что «главным тормозом успешного проведения в жизнь закона 9 ноября служит агитационная деятельность газеты «Вятская речь», которая хотя и получается немногими, развращёнными в политическом отношении, крестьянами, но вредное влияние помещаемых в этой газете корреспонденций (может быть даже вымышленных) распространяется на многих крестьян. потому что помещаемые в газете корреспонденции действуют устрашающим образом на всех крестьян, желающих выделиться из общины» [52].
Говоря о тяжёлом положении крестьян-единоличников, Сарапульская уездная комиссия, констатировала: «...Отрубщики и хуторяне в защите своих интересов среди местного населения совершенно одиноки, никто им не помогает. На вопросы, как же охранять вновь образуемые отрубные и хуторские хозяйства от недоброжелательства, обещаешь им судебную защиту. Администрация защищает хозяйственные интересы отрубщиков и хуторян, но отсутствие поддержки и недоброжелательство со стороны местного населения делают эту защиту малоценной» [53].
Однако есть сведения о том, что власти не всегда должным образом реагировали на крестьянские беспорядки. Иногда наказания зачинщикам были очень жёсткими, в других случаях власть и полиция предпочитали не вмешиваться и оставляли выделенцев без помощи. О том, что земским начальникам, полицейским урядникам факты столкновения единоличников с обществом были известны, говорят многочисленные жалобы будущих и настоящих хуторян, когда о безобразиях «властям всеизвестно, а реакции нет» [54]. Губернатор также предпочитал не вмешиваться и на многочисленные жалобы укреплен-цев по поводу притеснений их общинниками зачастую отвечал односложно: «С моей стороны никакого распоряжения не требуется». В крайнем случае, губернатор советовал просителям обратиться в суд [55]. Бывали также случаи, когда земские начальники вставали на сторону об-
щества, а не выходцев. Так, в разъяснении одного из земских начальников Елабужского уезда говорилось, что сведения, сообщаемые укрепляющимися в жалобе на соседей, были ложными: «. Если недовольство общества и проявляется, то не в такой резкой форме, а лишь в одном отказе им в укреплении земли. А если укрепляющимся были нанесены побои, то не на сходе и без участия сельского старосты» [56]. Причиной тому было то обстоятельство, что многие чиновники губернии не сочувствовали делу землеустройства, а только лишь формально выполняли свои служебные обязанности.
Если подвести итог в количественном выражении, то за три наиболее активных года проведения реформы в губернии (1908-1910 гг.), согласно отчётам земских начальников, произошли следующие виды беспорядков на почве применения указа 9 ноября 1906 г.:
•Препятствование проведению землеустроительных работ, недопущение рабочих и изгнание землемеров (иногда с применением физической силы) - 4 случая.
• Порча движимого и недвижимого имущества укрепленцев и хуторян (поломка сох и изгороди, битьё стёкол, перепашки и потравы, уничтожение собранного урожая) - 14 случаев.
• Недопущение скота на общественное пастбище - 3 случая.
• Поджоги - 4 случая.
• Убийства - 1 случай [57].
Поскольку количество столкновений по поводу применения аграрного законодательства характеризовало весь землеустроительный процесс и работу местного чиновничьего аппарата, то здесь прослеживается такого рода тенденция: каждый уровень власти сообщал вышестоящим должностным лицам чуть меньше негативной информации, чем получал сам. Так, по сообщениям вятских земских начальников, за 19081910 гг. насчитывается около 30 различного рода инцидентов, связанных со столыпинской реформой, в то время как губернатор ставил в известность своё руководство только об одном таком случае, произошедшем в 1909 г. в Сарапульском уезде [58]. Кроме этого, частыми во всех уездах и селениях региона являлись угрозы и оскорбления «словами и действием» в адрес новых собственников, которые за своей многочисленностью редко фиксировались властями. Поэтому подсчитать точное количество крестьянских выступлений невозможно. Земский начальник из Сарапульского уезда рисовал такое положение дел: «.На этой почве [применения указа 9 ноября 1906 г. - Е. К.] часто бывают мелкие ссоры и угрозы, вследствие скрытности остающиеся всегда невыясненными, а потому и судить о них приходится лишь по молве» [59].
Несмотря на обострённые отношения между сельским «миром» и выделенцами, несмотря на многочисленные формы и виды протеста крестьян против передачи общинной земли в частную собственность, в докладной записке непременного члена Вятской губернской землеустроительной комиссии И. С. Мациовича в 1913 г. звучали оптимистические нотки по поводу внедрения в крестьянскую жизнь указа 9 ноября 1906 г.: «Надо полагать, что принимаемые меры направления деятельности землеустроителей к соглашениям сторон при подготовке, а при недостижении сего, к возможно справедливым по отношению обеих сторон проектировкам и подготовкам дел, привычка населения к землеустройству и связанного с ним улучшением хозяйства, увеличение числа дел по разверстанию на отруба целых селений постепенно будут уменьшать число случаев враждебного и отрицательного отношения остающихся в общине к выделяющимся и к землеустройству» [60].
Моральное и физическое давление общинников на крестьян-собственников играло решающую роль в принятии решения о выходе из общины, но среди вятских крестьян постепенно увеличивалось число тех, кто решался порвать со старым укладом жизни и пользовался реформой для заведения собственного самостоятельного хозяйства. Так, несмотря на многочисленные препоны со стороны «мира» (запрет пользоваться общим пастбищем и услугами общего пастуха, битьё стёкол и угрозы), первым хуторянином Малмыжского уезда стал Г. Кулаков. Вопреки сложностям экономического, социального, психологического характера, он по собственной инициативе создал образцовое хуторское хозяйство, за что в 1913 г. и был награждён высшей премией в честь 300-летия царствования дома Романовых [61].
Подводя итоги реализации столыпинской аграрной реформы в регионе, следует отметить, что по главному направлению реформы - разрушение общинного хозяйства и создание на его месте частного индивидуального - результат был более чем скромным: землю в частную собственность укрепили только 4,9% крестьянских дворов. По этому показателю Вятская земля вкупе с соседними ей губерниями Северо-Восточного региона стоит особняком в сравнении с данными укрепления земли в целом по России (20-27% от общего числа крестьянских дворов). Образование индивидуальных хозяйств в губернии также успехом не пользовалось: на землях сельских обществ за годы реформы к 1 января 1916 г. было образовано 4 663 таких хозяйства (что составило около 0,8% всех домохозяев губернии), площадью 50 102 дес. [62]
Одним из явлений, сопутствующих реформе на всём её протяжении, стало сопротивление общины её проведению, которое имело различные формы и виды, включая мирные и немирные, вплоть до убийства выделенцев. Под давлением соседей огромная масса вятских крестьян забирала ходатайства об укреплении или выделе. Бывало также, что уже вышедшие из общины нередко пытались снова в ней оказаться. Именно беспокойство сельского населения в годы Первой мировой войны повлекло за собой известный циркуляр А. В. Кривошеина № 31 (апрель 1915 г.) о производстве только тех дел, по которым уже достигнуто добровольное соглашение.
Таким образом, исторические условия в Вятской губернии сложились так, что определяющим типом хозяйствования вплоть до 1917 г. оставалась крестьянская община. Своеобразие природно-климатического фактора здесь обусловило жизнеспособность общинного института, без которого большинство населения не смогло бы выжить в одиночку. Вместе с тем нередко община уже становилась тормозом на пути различных сельскохозяйственных улучшений, сковывала инициативу наиболее предприимчивых крестьян. Однако на деле крестьян, готовых создать индивидуальное хозяйство и тем самым противопоставить себя обществу и обречь на одиночество в борьбе с природной стихией, оказалось очень немного.
Примечания
1. Герасименко, Г. А. Влияние последствий столыпинской аграрной реформы на крестьянские организации. 1917 г. [Текст] / Г. А. Герасименко // История СССР. 1981. № 1; Он же. Обострение борьбы в деревне в годы столыпинской реформы [Текст] / Г. А. Герасименко // Вопросы истории. 1983. № 4; Он же. Борьба крестьян против столыпинской аграрной политики [Текст] / Г. А. Герасименко. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1985; Мальцева, Н. А. О количестве крестьянских выступлений в период столыпинской аграрной реформы (3 июня 1907 г. - 1 августа 1914 г.) [Текст] / Н. А. Мальцева // История СССР. 1965. № 1; Осипова, Т. В. Классовая борьба в деревне в период подготовки и проведения Октябрьской революции [Текст] / Т. В. Осипова. М., 1974; Кравчук, Н. А. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября [Текст] / Н. А. Кравчук. М., 1971; Иерусалимский, А. Ф. Некоторые вопросы развития крестьянского движения в 1910-1914 гг. [Текст] / А. Ф. Иерусалимский // История СССР. 1959. № 4.
2. Горякина, В. С. Крестьянское движение на Украине в 1907-1914 гг. [Текст] / В. С. Горякина // История СССР. 1972. № 1; Кабытов, П. С. Борьба крестьян Среднего Поволжья за отмену столыпинского земельного законодательства [Текст] / П. С. Кабытов // Сельское хозяйство и крестьянство Среднего Поволжья в период феодализма и капитализма. Чебоксары, 1980; Кузьмин, В. Л. Крестьянское движение в Чувашии в период подготовки Октябрьской револю-
ции [Текст] / В. Л. Кузьмин. Чебоксары, 1957; Волков, Н. В. Крестьянское движение в Ярославской, Костромской и Владимирской губерниях в период столыпинской аграрной реформы [Текст] / Н. В. Волков // Учён. зап. МГПИ им. В. И. Ленина. 1971; Евдоки-менко, Г. С. Аграрная политика самодержавия в Белоруссии. 1907-1917 [Текст] / Г. С. Евдокименко. Гомель, 1975.
3. Анфимов, А. М. Российская деревня в годы первой мировой войны [Текст] / А. М. Анфимов. М., 1962. С. 335.
4. Мусихин, В. Е. Вятские крестьяне в начале XX века [Текст] / В. Е. Мусихин // Энциклопедия земли Вятской. Т. 4. Киров, 1994. С. 293.
5. См., напр.: ГАКО. Ф. 716. Оп. 4. Д. 203 (всё дело посвящено); ГАКО. Ф. 718. Оп. 1. Д. 59. Л. 8; Д. 93. Л. 33.
6. ГАКО. Ф. 624. Оп. 1. Д. 1221. Л. 54-54 об.
7. ГАКО. Ф. 584. Оп. 21. Д. 899. Л. 110.
8. ГАКО. Ф. 627. Оп. 1. Д. 962. Л. 68-69.
9. Попов, С. Столыпинская реформа в Вятской губернии, 1906-1915 гг. [Текст] / С. Попов // Кировская правда. 1944. 11 мая. С. 2.
10. Из речи депутата Вятской губернии крестьянина-трудовика А. Е. Кропотова [Текст] // Сидельни-ков С. М. Аграрная реформа Столыпина. М., 1973. С. 246-248.
11. Зырянов, П. Н. Крестьянская община Европейской России. 1907-1914 гг. [Текст] / П. Н. Зырянов. М.: Наука, 1992. С. 147.
12. ГАКО. Ф. 627. Оп. 1. Д. 898. Л. 104 об.-105.
13. ГАКО. Ф. 627. Оп. 1. Д. 962. Л. 69-69 об.
14. ГАКО. Ф. 622. Оп. 2. Д. 1269. Л. 121.
15. ГАКО. Ф. 584. Оп. 20. Д. 194. Л. 80.
16. Дубровский, С. М. Столыпинская земельная реформа: Из истории сельского хозяйства и крестьянства России в начале XX века [Текст] / С. М. Дубровский. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 579, 581.
17. Бородин, А. П. Столыпин. Реформы во имя России [Текст] / А. П. Бородин. М.: Вече, 2004. С. 193.
18. Дубровский, С. М. Указ. соч. С. 574-576.
19. ГАКО. Ф. 584. Оп. 19. Д. 213. Л. 352.
20. ГАКО. Ф. 715. Оп. 3. Д. 51. Л. 216-216 об.
21. Герасименко, Г. А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной реформы. С. 275.
22. ГАКО. Ф. 584. Оп. 19. Д. 86. Л. 4.
23. РГИА. Ф. 1291. Оп. 120. Д. 60. Л. 15.
24. ГАКО. Ф. 715. Оп. 3. Д. 51. Л. 16 об.
25. Там же. Л. 174-174 об.
26. Там же. Л. 16 об.
27. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 740. Л. 38-38 об.
28. Там же. Л. 83-83 об.
29. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1464. Л. 80; РГИА. Ф. 408. Оп. 1. Д. 498. Л. 219-219 об.
30. Попов, С. Указ соч. С. 2.
31. Там же.
32. Мусихин, В. Е. Указ. соч. С. 292.
33. Андреев, А. «А Вятка против?» [Текст] / А. Андреев // Вятский край. 1991. 8 янв. С. 3.
34. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 21. Л. 52.
35. Крестьянское движение в России. Июнь 1907 -июль 1914 гг. [Текст]: сб. док. / под ред. А. В. Шап-карина. М.; Л., 1966. С. 617.
36. ГАКО. Ф. 715. Оп. 3. Д. 51. Л. 174-174 об.
37. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1175. Л. 1-1 об.
38. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 740. Л. 66.
39. Крестьянское движение в России. С. 549, 593.
40. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 740. Л. 23-23об.
41. Газетные вырезки см. в: ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 21. Л. 50.
42. Герасименко, Г. А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной реформы. С. 206.
43. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1543. Л. 51.
44. Герасименко, Г. А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной реформы. С. 207.
45. Там же. С. 206.
46. Там же. С. 105.
47. ГАКО. Ф. 715. Оп. 3. Д. 51. Л. 175.
48. ГАКО. Ф. 622. Оп. 2. Д. 1269. Л. 121.
49. Герасименко, Г. А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной реформы. С. 213; Андреев, А. Указ. соч. С. 3.
50. РГИА. Ф. 408. Оп. 1. Д. 498. Л. 212.
51. Там же. Л. 210.
52. ГАКО. Ф.584. Оп. 21. Д. 903. Л. 15-15об.
53. Ауковников, Н. Столыпинская аграрная реформа в Удмуртии [Текст] / Н. Луковников // Записки Удмуртского научно-исследовательского института истории, языка, литературы и фольклора при Совете Министров Удмуртской АССР. Ижевск, 1954. Вып. 16. С. 104.
54. РГИА. Ф. 1291. Оп. 120. Д. 60. Л. 3; См. также: ГАКО. Ф. 584. Оп. 19. Д. 86. Л. 4; Оп. 22. Д. 170. Л. 250; Ф. 627. Оп. 1. Д. 1151. Л. 36.
55. ГАКО. Ф. 584. Оп. 21. Д. 903. Л. 19, 27.
56. Там же. Л. 36-37.
57. Подсчёты наши по: ГАКО. Ф. 584. Оп. 22. Д. 167. Л. 66-250.
58. Крестьянское движение в России. С. 549.
59. ГАКО. Ф. 584. Оп. 22. Д. 167. Л. 200.
60. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 740. Л. 148.
61. ГАКО. Ф. 1254. Оп. 2. Д. 1125. Л. 22 об.-23, 30.
62. Дубровский, С. М. Указ. соч. С. 588.
