CC BY
68
УДК 159.923
БЕСПОМОЩНОСТЬ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ ЭКСТРЕМИСТСКИХ УСТАНОВОК В ПОДРОСТКОВОЙ СРЕДЕ
В.В. Шиповская
Аннотация. В статье рассматривается личностная беспомощность в аспекте сформированности психологической готовности к экстремизму. На основе субъектно-бытийной методологии анализируются причины неэффективности в проявлениях субъектности, способствующие формированию беспомощности, неаутентичного модуса бытия и личностной деструктивности. Неудачи в становлении субъектности также выводятся из специфики современного исторического контекста и неспособности личности занять субъектную позицию по отношению к цивилизационным изменениям. На основе эмпирического исследования конкретизированы условия, при которых беспомощность становится предиктором изменения моральных ориентиров и асоциальных действий. Выявлен ряд парадоксов и противоречий, характерных для подростков с высоким уровнем беспомощности: наличие жизненных целей и обесценивание собственного будущего; высокий уровень личностной активности основан на эгоистической мотивации и сочетается со стремлением к внешнему успеху, формальной самореализации. Делается вывод, что сосуществование взаимоисключающих установок и жизненных целей порождает трудноразрешимые ценностно-смысловые противоречия и влияет на процесс зарождения экстремистских установок. Поскольку выявлена актуализация специфической формы личностной активности, в структуру которой не вписывается нахождение гармонии с миром и альтруистическая мотивация, программы профилактики экстремизма должны выстраиваться с направленностью осмысления подростками типа самоопределения в социальном мире и способа личностного бытия.
Ключевые слова: субъектность, личностная беспомощность, оптимизм, пессимизм, копинг-старатегии, психологическое благополучие, субъект-объектные отношения, экстремизм.
HELPLESSNESS AS A FACTOR OF FORMING EXTREMIST ATTITUDES AMONG ADOLESCENTS
V. Shipovskaya
Abstract. The article considers personal helplessness in the aspect of the formedness of psychological readiness for extremism. On the basis of subjective-existential methodology, the causes of inefficiency in the manifestations of subjectness are analyzed, which contribute to the formation of helplessness, the unauthentic mode of being and personal destructiveness. Failures in the formation of subjectness are also derived from the specifics of the contemporary historical context and the inability of the personality to take a subjective position with regard to civilizational changes. On the basis of empirical research, the conditions under which helplessness becomes a predictor of changes in moral compass and antisocial conduct are specified. A number of paradoxes and contradictions characteristic of adolescents with a high level of helplessness are revealed: the presence of life goals is combined with the depreciation of one's own future; a high level of personal activity is based on selfish motivation and is combined with a pursuance of external success, formal self-actuating. It is concluded that the coexistence of mutually exclusive attitudes and life goals generates hard-to-solve axiological contradictions and influences the process of the generation of extremist attitudes. In consequence of reveling of the actualization of a specific form of personal activity, in the structure of which the harmony with the world and altruistic motivation do not fit, the programs for the prophylaxis of extremism should be developed with the focus to the adolescents' comprehension of the type of personal identity in the social world and the way of personal being.
Keywords: subjectness, personal helplessness, optimism, pessimism, coping strategy, mental well-being, subject-objectivity, extremism.
На новом этапе постнеклассической науки изменяются как способы анализа психологических аспектов экстремизма, так и содержание и акценты выделяемых психологических аспектов этого феномена. Изменяется понятийный тезаурус, с помощью которого обсуждаются факторы зарождения экстремистского мировоззрения, специфика, профилактика [2;14;15]. В настоящей статье
сделана попытка под новым углом зрения интерпретировать проблему готовности к формированию экстремистских установок в подростковой среде и подойти к решению этой проблемы со стороны изучения личностной беспомощности, которую мы рассматриваем как специфический способ формообразования бытия личности. В психологии личности проблема беспомощности выступает как устойчивая
характеристика бытия человека, его взаимоотношений с человеческим сообществом, включенным в со-бытие [11; 12]. Целью данной статьи является рассмотрение тех следствий, которые вытекают из переживания беспомощности для личности подростка и социума. Г.Ю. Фоменко [9] и АШ. Гусейнов [1] и заостряют внимание на том, что все социальные деструкции, обусловленные аномией, сводятся к неуспешности самоидентификации, с
неспособностью ответить на вопросы «Откуда Я? Кто Я такой? Зачем Я? Что со мной происходит?». В данной статье мы рассмотрим проблему готовности к экстремизму именно под этим углом зрения - каковы психологические предпосылки и следствия личностной беспомощности.
1. Субъектность как индивидуальная характеристика бытия.
Рост и многообразие форм террористической деятельности, наблюдаемый в последнее время, свидетельствует о беспрепятственном распространении и принятии некоторой частью молодого поколения идей экстремизма. Подобные обстоятельства заставляют задуматься о факторах формирования террористического сознания, которое в своей основе имеет дефициты в области духовно-нравственного становления личности. Следует согласиться с исследователями (М. Мамардашвили, В.С. Степин, В.Ф. Турчин), которые считают, что процесс социальной эволюции на нашей планете подошел к критической фазе макросдвига, к метасистемному цивилизационному переходу, когда
трансформация общества может привести к антропологической катастрофе. По мнению В.Е. Лепского, в условиях социального и культурного хаоса некоторые граждане придерживаются установившейся системы ценностей, пользуясь испытанными и испробованными методами, но все большее число людей пытаются найти альтернативы [6]. В кризисные периоды неустойчивого состояния социума
актуализируется проблема повышения качества субъектности и развития субъектного отношения к собственным побуждениям [1;7], решение которой неразрывно связано с проблемой преодоления экстремизма и терроризма.
Субъектность как индивидуальная характеристика личностного бытия охватывает важнейшие стороны направления активности: преобразование внешнего мира; овладение собственным внутренним миром, своим поведением, внешними пространствами; установление внутренней интегрированности и баланса в отношениях с миром [8, с. 126]. Субъектность, проявляя качество личностной
активности, способ самоорганизации и саморегуляции, предстает как способность преобразовывать окружающую реальность плодотворным и безопасным для личности и социума образом или опасным, деструктивным [3]. Этот конструкт также сравнивают с выбором, который предстоит делать в каждой ситуации и который проявляет специфику самоопределения [5;9]. Отмечается трудность удержания и реализации субъектной позиции личности, предполагающей намеренной заострение бытийных противоречий [1;8]. Таким образом, в рамках субъектно-бытийного подхода субъектность рассматривается не как статичная, а как континуальная характеристика личностного бытия, выступая как непрерывный процесс преодоления проблем и разноуровневых противоречий в процессе самоосуществления. Характер противоречий и уровень, на котором они снимаются, проявляет особенности субъектного позиционирования и степень конструктивности взаимодействия личности и общества.
В контексте данного подхода подчеркивается ключевая роль субъектной позиции в формировании и поддержании аутентичного бытия на разнъа этапах жизненного пути [2]. Отклонение от аутентичности в повседневной жизни, проявляющееся в невозможности сформировать ценностно-смысловой фундамент конкретной ситуации, является показателем отчужденной активности личности и приводит к неэффективности в проявлениях субъектности -смене субъектного позиционирования на объектное [3]. Соответственно, с помощью конструкта субъектности мы можем под новым углом зрения интерпретировать специфику личностной активности как составляющей модуса бытия. Обращая внимание на флуктуации субъектности, можно наблюдать тонкую грань между типами личностной активности, например, между фанатизмом и творческим преобразованием наличных условий бытия.
2. Роль беспомощности в формировании неаутентичного модуса бытия и личностной деструктивности.
Одним из значимых предикторов беспомощности, по А. Адлеру, является ощущение неподготовленности для решения жизненных задач, недостаточное развитие социального интереса и невротическая преувеличенность жизненных целей. Отмеченные характеристики оказывают влияние на формирование патологического жизненного стиля личности. Такие неуверенные, неконтактные, одинокие люди демонстрируют низкую фрустрационную толерантность к
сложным обстоятельствам, прибегая к асоциальному поведению и используя беспомощность как средство манипуляции [10;12]. В качестве значимых мотиваций беспомощности называют неконструктивный стиль воспитания, психическую травму, ригидные установки с сопутствующим сужением феноменологического мира, нравственную неустойчивость, неадекватное отношение к успехам и неудачам, ложные смыслы, не включающие в себя общечеловеческие ценности [там же].
Нами введено представление о беспомощности как о многокомпонентном феномене, затрагивающем многие личностные структуры, ограничивающем возможности человека в осмыслении и преодолении сложных ситуаций. В наших исследованиях, анализируя качественную специфику проявлений беспомощности в сложных ситуациях, мы обращали внимание на их значение для личности. Мы пришли к выводу, что негативное прогнозирование собственной активности (фатализм), субъективное ощущение утраты влияния на жизненные события приводит к переоценке личностных ресурсов и требований сложной ситуации, оцениваемой как безвариантная и неподконтрольная [10]. Выявлено, что экзистенциальная беспомощность, самоизоляция и пессимизм препятствуют становлению субъектной позиции, и, выступая в качестве показателей неаутентичности, обусловливают изменение моральных ориентиров [11].
Когда человек не находит опоры в собственных ресурсах при столкновении со сложными обстоятельствами, отчужден от себя и от мира, неминуемо возрастает опасность личностной деструктивности. Формируется неаутентичный способ бытия, сопутствующими эффектами которого являются утрата личностной целостности, плохое различение реального и идеального Я, манипулятивность, озлобленность, нарциссизм, искажение макросоциальных ценностей, препятствующие плодотворному самоосуществлению. При этом вышесказанное усугубляется спецификой современного этапа развития цивилизации, проявляемой в неясности и неопределенности жизненного контекста, увеличивающих нагрузку на внутриличностные регуляторы поведения. В этом случае возрастает вероятность деструктивной протестной активности личности, которая может выплескиваться в экстремизм и терроризм. Поэтому для изучения феномена молодежного экстремизма сегодня целесообразно привлекать конструкт личностной беспомощности.
3. Организация исследования, выборка и методики.
Исследование проведено на базе средней общеобразовательной школы Краснодарского края. В нём приняли участие подростки, лица юношеского возраста в возрасте от 14-ти до 18-ти лет, т.е. контингент, находящийся на этапе экзистенциального самоопределения и формирования субъектности. Объем выборки N = 93. В процессе исследования решались следующие задачи: выявление уровня личностной беспомощности у подростков; преобладающих разновидностей совладающего поведения у лиц с высоким уровнем беспомощности; способов преодоления стрессовых ситуаций в аспекте выраженности асоциальных форм реагирования как маркеров экстремистских установок; типа личностной активности; наличия жизненных целей и убеждений; особенностей эмоционального настроя и тенденций самоосуществления в мире.
Использован следующий тестовый инструментарий: авторский опросник
«Личностная беспомощность» (В.В. Шиповской); методика диагностики оптимизма и пессимизма -ELOT (Extended Life orientation test) E.C. Chang [13] (в адаптации М.С. Замышляевой); опросник «Стратегии преодоления стрессовых ситуаций» -SACS (Strategic Approach to Coping Scale) S.E. Hobfoll [14]; шкала психологического благополучия (Ryffs Scales of Psychological Well-being) в адаптации Т.Д. Шевеленковой - Т.П. Фесенко; опросник СОО (субъект-объектные отношения) Е.Ю. Коржовой.
4. Результаты и их интерпретация.
Перейдем к эмпирическому анализу условий,
при которых личностная беспомощность становится фактором, предрасполагающим к формированию экстремистских установок. Анализ шкалы Личностной беспомощности авторской методики свидетельствует о наличии в распределении умеренного позитивного эксцесса (Ex = 1,31; о = 0,623) и выраженной правосторонней ассиметрии (KA = 1,044; oK = 0,316). Отклонения от нормальности по критерию Колмогорова-Смирнова не выявлено (z=0,674; p > 0,775); тем не менее, отношение KA/oK3 = 3,3; свидетельствует о существенном характере асимметрии. Примерно у 14% обследованных подростков выявлен высокий уровень личностной беспомощности. Корреляционный анализ показателя Личностной беспомощности с показателями шкал методики SACS (r=0,296; p < 0,05), указывает на склонность подростков с выраженной беспомощностью к непрямым (манипулятивным) действиям. Выявленные положительные связи Беспомощности со шкалой
«Асоциальные действия» (г = 0,481; p < 0,01) и шкалой «Агрессия» методики SACS (r = 0,478; p < 0,01) свидетельствуют о склонности к асоциальным действиям и, следовательно, готовности к агрессии. Комплекс неконструктивных стратегий преодоления стрессовых ситуаций указывает на сниженный самоконтроль аффектов, неспособность справляться с внутренней агрессией и сохранять психическое равновесие.
Выявлена положительная связь показателя Личностной беспомощности со шкалой Цели в жизни методики К. Рифф [4] (r = 0,329; p < 0,05). Примечательно, что подростки с высоким уровнем беспомощности отличаются от своих сверстников наличием жизненных целей и ориентиров, они придерживаются более стойких убеждений, определяющих их цели в жизни; склонны к поиску видов активности, придающих жизни смысл.
Прослеживается также положительная связь показателя личностной беспомощности со шкалой «Трансситуационный локус контроля» опросника СОО Е.Ю. Коржовой (г = 0,309; p < 0,05). Положительный полюс шкалы определяется автором методики как внутренний трансситуационный локус контроля, который связан с высоким уровнем субъективного контроля над ситуациями жизни [5]. Полученные данные свидетельствуют о ложном ощущении контроля над жизненными ситуациями, поскольку подростки, решая проблемные ситуации, склонны прибегать к манипуляции и агрессии как защитным стратегиям. Полученные корреляции вполне соотносятся с результатами, полученными по шкале «Цели в жизни» теста психологического благополучия.
В исследовании отмечена отрицательная связь показателя личностной беспомощности со шкалой «Трансситуационная направленность освоения мира» методики ССО (г = - 0,424; p < 0,01). Соответственно, высокий уровень беспомощности соотносим с отрицательной шкалой методики ССО. Отрицательный полюс шкалы «Трансситуационное освоение внешнего мира» определяется Е.Ю. Коржовой как стремление к самоосуществлению во внешнем мире и тем самым указывает на поверхностно-рациональную мотивацию субъекта, утилитарное отношение к миру.
Кроме того, определена значимая положительная корреляция показателя личностной беспомощности со шкалой «Пессимизм» методики ELOT (г = 0,467; p < 0,01). Лица с пессимистическими установками не верят
в будущее, замыкаются на актуально происходящем, для них характерны негативные ожидания и прогнозы. Парадокс заключается в том, что имплицитно цели в жизни у подростков существуют, но они предпочитают отвергать свое будущее, отказываются от его планирования. Очевидно, что данный контингент подростков испытывает большие сложности с восприятием своего реального и идеального Я. Полученная корреляция ожидаема, выглядит весьма закономерной для подростков, мотивированных поверхностными, прагматичными целями. Полученные данные соотносятся с выводом о том, что обесценивание будущего, обусловливающее разрыв временной перспективы, связано с нарушением механизмов долговременной саморегуляции в ситуациях социальной неопределённости [5]. Известно, что пессимистичная модель будущего является показательным симптомом кризиса ценностных отношений личности с миром и критерием внешней детерминации личностной активности. В результате, отмечает Г.Ю. Фоменко, наблюдается стремление отгородиться от динамизма жизни чёткой внешней регламентацией актуального существования. Пассивный или ориентированный на неудачу способ планирования времени (по Т.Н. Березиной) характерен для лиц, предпочитающих экстремальный модус бытия [8], который отвечает характеристикам условного
(неаутентичного) существования. Таким образом, понятно, почему подростки, у которых сформирована пессимистичная модель будущего, при столкновении с сложными обстоятельствами используют самые неконструктивные способы разрешения проблемных ситуаций.
В эмпирическом исследовании также применялся множественный линейный регрессионный анализ, устранены выбросы, N=57. Использовались методы принудительного включения переменных и шаговый отбор. Произведена проверка значимости
регрессионных моделей. Описаны значимые модели множественного регрессионного анализа. Как следует из результатов модели №1 регрессионного анализа шкала Беспомощность, шкала Пессимизм и Острожные действия детерминируют 42% вариации параметра Беспомощность, см. табл. 1. Основные статистики модели №1 значимы: R = 0,649; И2 = 0,421; F (2,56) = 19,604; р = 0,0001. Индекс первой модели регрессионного анализа: Беспомощность = 142,352 (Константа) + 1,849 Пессимизм - 2,958 Осторожность.
Таблица 1. - Результаты регрессионного анализа переменных, влияющих на шкалу «Беспомощность»
Модель 1, N = 57 Зависимая переменная: Беспомощность
Предикторы Нестанд. коэф. B Станд. ошибка SE B Станд. коэф. в t Знч. p
(Константа) 142,356 20,100 7,082 0,00001
Пессимизм 1,894 0,392 0,501 4,831 0,00001
Осторожность -2,948 0,764 -0,400 -3,859 0,00031
Как видно из таблицы 1, подросткам с выраженной беспомощностью свойственен пессимизм, отсутствие веры в достижение результата; характерна неосторожность даже в рядовых повседневных ситуациях, что говорит о неспособности к адекватной оценке последствий своих действий.
Рассмотрим модель № 2 регрессионного анализа переменной Беспомощность, см. табл. 2. Индекс второй регрессионной модели: Беспомощность = 160,138 (Константа) - 3,357
Отметим, что беспомощность как личностное свойство традиционно связывается с такими психологическими конструктами, как неуверенность в жизни, ощущение бесперспективности, бесплодности усилий и, главное, нежелание искать пути преодоления трудностей. Анализ регрессионной модели № 2 расширяет представление о феномене, помогает раскрыть иные содержательные аспекты и дополнительные факторы, его определяющие. Беспомощность подростков, согласно представленной регрессионной модели, связана с затруднениями в установлении контактов с людьми, с неспособностью к продуктивным действиям и разрешению конфликтов и противоречий в отношениях; духовной негибкостью, проявляющейся в неумении сглаживать «острые углы» и уходить от конфликтов и споров. Как следствие - подростки склонны использовать как непрямые, манипулятивные стратегии в конфликтном взаимодействии, так и прямую агрессию. Важной атрибутивной характеристикой беспомощности в
Ассертивные действия - 2,279 Избегание + 1,662 Непрямые действия + 1,685 Агрессия - 1,605 Трансситуационное творчество + 1,861 Пессимизм. Основные статистики модели: R = 0,760; Я2 = 0,577; F(2,56) = 11,385; p=0,0001; модель значима. Таким образом, Ассертивные действия, Избегание, Непрямые действия, Агрессия, Трансситуационное творчество и Пессимизм в совокупности детерминируют 57% вариации Беспомощности.
данной модели также выступает пессимизм как фаталистическая позиция, связанная с тревогой, страхом, растерянностью, с ощущением отсутствия перспектив. Подтверждением правомочности сделанного ранее вывода о преимущественно внешней детерминации форм поведения подростков с высоким уровнем беспомощности является выявленная низкая способность к транситуативному творчеству. Следовательно, внутренние основания для успешного самоопределения личности, основанного на преобразовательной активности, также отсутствуют.
Далее проверим степень вероятности формирования экстремистских установок. С этой целью рассмотрим вклад потенциального предиктора - личностной беспомощности в формирование асоциальных действий подростков, выступающих в качестве маркеров экстремистских установок.
Как следует из результатов модели № 3 линейного регрессионного анализа шкалы Асоциальные действия методики SAKS, см.
Таблица 2. - Результаты регрессионного анализа переменных, влияющих на шкалу «Беспомощность»
Модель 2, N = 57 Зависимая переменная: Беспомощность
Предикторы Нестанд. коэф. B Станд. ошибка SE B Станд. коэф. в t Знч. Р
(Константа) 160,138 29,850 5,365 0,00001
Ассертивные действия -3,357 0,823 -0,403 -4,076 0,00016
Избегание -2,279 0,701 -0,389 -3,252 0,0020
Непрямые действия 1,662 0,797 0,203 2,084 0,0423
Агрессия 1,685 0,506 0,347 3,328 0,00164
Трансситуационное творчество -1,605 0,498 -0,309 -3,223 0,00223
Пессимизм 1,861 0,456 0,492 4,084 0,00016
таблицу 3, шкала Беспомощность детерминирует 13% вариации шкалы Асоциальные действия (N = 57). Основные статистики модели №3 значимы: R = 0,356; R2 = 0,127; F(1,56) = 8,001; p = 0,007. Индекс модели регрессионного анализа: Асоциальные действия = 8,611 (Константа) + 0,074 Беспомощность. Соответственно, подростков с выраженной беспомощностью отличает высокая готовность к асоциальным действиям.
Результаты модели № 4 линейного регрессионного анализа шкалы Асоциальные действия методики SAKS, свидетельствуют о том, что шкала Беспомощность и шкала
Пессимизм детерминируют 24% вариации шкалы Асоциальные действия (К = 57). Основные статистики модели №3 значимы: R = 0,488; R2 = 0,239; F(1,56) = 8,460; р = 0,001. Индекс модели регрессионного анализа: Асоциальные действия = 6,165 (Константа) + 0,033 Беспомощность + 0,304 Пессимизм. Полученные данные говорят о том, что подростки с выраженной беспомощностью и пессимизмом уже со средней вероятностью демонстрируют готовность к асоциальным действиям.
В таблице 3 представлены результаты регрессионного анализа переменных, влияющих на шкалу «Асоциальные действия».
Таблица 3. - Результаты регрессионного анализа переменных, влияющих на шкалу «Асоциальные действия» методики «Стратегии преодоления стрессовых ситуаций»
Модель 3, N = 57 Зависимая переменная: Асоциальные действия
Предикторы Нестанд. коэф. B Станд. ошибка SE B Станд. коэф. в t Знч. Р
(Константа) 8,611 3,263 2,639 0,011
Беспомощность 0,074 0,026 0,356 2,829 0,007
Модель 4, N = 57 Зависимая переменная: Асоциальные действия
Предикторы Нестанд. коэф. B Станд. ошибка SE B Станд. коэф. в t Знч. Р
(Константа) 6,165 3,196 1,929 0,059
Беспомощность 0,033 0,029 0,158 1,143 0,258
Пессимизм 0,304 0,108 0,389 2,813 0,007
Выводы: Проведенное исследование позволило выявить ряд парадоксов и противоречий, характерных для подростков с высоким уровнем беспомощности, влияющих на склонность к деструктивности. С одной стороны, выявляется наличие целей, с другой -фаталистическая модель собственного будущего, сопряженная с его обесцениванием и отсутствием веры в свой успех. В результате неаутентичности временного параметра бытия формируются темпоральные разрывы и заметно фрагментируется личностное бытие.
Выявлены базовые противоречия - между беспомощностью и готовностью к агрессии, склонностью к антисоциальным действиям; между субъективным ощущением
контролируемости жизни и выбором непродуктивных способов разрешения проблемных ситуаций. Стихийно заданные ситуации воспринимаются не как пространство возможностей, а как пространство стимулов. Наряду с режимом детерминированности, просматривается несоответствие между активным поиском видов деятельности, придающих жизни смысл и утилитарным отношением к реальности. Подростки этой группы предстают как субъекты со сниженным самоконтролем аффектов, без
позитивного вектора в жизни, выстраивающие свою активность с опорой на внешние, поверхностные сценарии успеха.
Обнаруживается еще ряд парадоксов и противоречий: высокий уровень личностной активности основан на эгоистической мотивации и сочетается со стремлением к формальной самореализации; беспокойство о субъективном благополучии сопряжено с отношением к себе и к окружающим как к объектам; наличие устойчивых убеждений, определяющих цели в жизни, сочетается с неспособностью к анализу и оценке своих действий; стремление к эмоциональной насыщенности жизни сочетается с неспособностью к углубленной рефлексии своих поступков и отказом от самопознания.
При таких устойчивых диспозиционных установках подростки не воспринимают себя как активных субъектов и готовы лишь к деятельности, которая может дать простой, быстрый и осязаемый результат. Более того, характер неаутентичного существования, сопряженный с доминированием объектного полюса самовосприятия и самоотношения, будет препятствовать удовлетворению потребности во внутренней согласованности, стремлению подростка стать зрелой и успешной личностью.
Комплекс взаимоисключающих установок и жизненных целей обусловливает
трудноразрешимые ценностно-смысловые
противоречия, поддерживает высокий уровень беспомощности, влияя на процесс зарождения экстремистского мировоззрения.
Таким образом, изучение специфики личностной беспомощности в условиях неустойчивости социальных систем и повышенной уязвимости взрослеющей личности является профилактическим
направлением противодействия угрозам экстремизма и терроризма. Поскольку обнаружена актуализация специфического типа личностной активности (беспомощности), в структуру которого не вписывается морально-этические нормы общества, программы профилактики молодежного экстремизма должны выстраиваться с направленностью осмысления подростками типа самоопределения в социальном мире и характера личностного бытия.
1. Гусейнов А.Ш. Психологические предпосылки зарождения и поддержания экстремистского мировоззрения молодежи / А.Ш. Гусейнов // Казанский педагогический журнал. - 2016. - № 3(116). - С. 120-127.
2. Гусейнов А.Ш., Фоменко Г.Ю., Рябикина З.И. Протестная активность личности в контексте субъектно-бытийного подхода / А.Ш. Гусейнов, Г.Ю. Фоменко, З.И. Рябикина // Человек. Сообщество. Управление. - 2015. - (16) № 3. - С. 6-21.
3. Гусейнов А.Ш., Шиповская В.В. Взаимосвязь деструктивной протестной активности личности с переживанием отчуждения и беспомощности // Психология безопасности и психологическая безопасность: проблемы взаимодействия теоретиков и практиков / А.Ш. Гусейнов, В.В. Шиповская // Сб. материалов Всероссийского научного семинара, г. Сочи, 28 сентября 2015 г. / Министерство образования РФ; Соч. гос. ун-Г; Соц.-пед. ф-т СГУ; под ред. И.Б. Шувалова, Ю.Э. Макаревской, Г.Ю. Фоменко, З.И. Рябикиной. - Сочи: СГУ, 2016. - 93 с. - С. 4-11.
4. Жуковская Л.В., Трошихина Е.Г. Шкала психологического благополучия К. Рифф / Л.В. Жуковская, Е.Г. Трошихина // Психологический журнал. - 2011. - Т. 32. -№ 2.- С. 82-93.
5. Коржова Е.Ю. Психология жизненных ориентаций личности / Е.Ю. Коржова. - СПб.: Изд-во РХГА, 2006.
6. Лепский В.Е. Проблемы становления субъектности человечества и модели развития / В.Е. Лепский // Развитие и экономика. - 2011. - С. 95-101.
7. Леонтьев Д.А. Что дает психологии понятие субъекта: субъектность как измерение личности / Д.А. Леонтьев // Эпистемология и философия науки. - 2010. - Т. 25. - № 3. - С. 136-153.
8. Фоменко Г.Ю. Личность в экстремальных условиях: Два модуса бытия / Г.Ю. Фоменко. - Краснодар: КубГУ, 2006. - 342 с.
9. Фоменко Г.Ю. Самоопределение личности в контексте проблем безопасности / Г.Ю. Фоменко // Психология безопасности и психологическая безопасность:
проблемы взаимодействия теоретиков и практиков: сборник материалов VII Всероссийского научного семинара, г. Сочи, 9-10 сентября 2016 г. / Министерство образования РФ; Соч. гос. ун-Г; Соц.-пед. ф-т СГУ; под ред. И.Б. Шуванова, В.В. Знакова, З.И. Рябикиной, Г.Ю. Фоменко, В.Ф. Енгалычева, Ю.Э. Макаревской. - Сочи: СГУ, 2016. - 168 с. - С. 120-126.
10. Шиповская В.В. Особенности проявления личностной беспомощности в сложных жизненных ситуациях / В.В. Шиповская // Человек. Сообщество. Управление. - 2010. - №> 2. - С. 100-113.
11. Шиповская В.В. Отчуждение и экзистенциальная беспомощность подростков как показатели неаутентичности личностного бытия / В.В. Шиповская // Личность и бытие: человек как субъект социокультурной реальности: материалы Всерос. науч.-практ. конф.; под ред. З.И. Рябикиной и В.В. Знакова. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2016. - С. 270-273.
12. Шиповская В.В. Деструктивные аспекты проявления личностной беспомощности: междисциплинарный подход / В.В. Шиповская // Психология опасности и безопасности. В 2-х книгах. Книга вторая: Психологические модели субъектности и безопасности социального субъекта. (Ч.3, Ч.4); под общ. ред. С.Н. Тесля, И.Б. Шуванова. - Сочи, РИЦ СГУ, 2012 г. - 306 с. - С. 253-267.
13. Chang E.C., Maydeu-Olivares A., & D'Zurilla T.J. (1997). Optimism and pessimism as partially independent constructs: Relationship to positive and negative affectivity and psychological well-being. Personality and Individual Differences, 23(3), 433-440.
14. Hobfoll S.E. The influence of culture, community, and the nested-self in the stress process: advancing conservation of resources theory. Applied Psychology: An International Review, 2001, 50(3), 227-421.
15. Hobfoll S.E, Hall B.J., Canetti-Nisim D., Galea S., Jonson R.J., Palmieri P.A. Refining our understanding of traumatic growth in the face of terrorism: Moving from meaning cognitions to doing what is meaningful. Applied Psychology: An International Review, 2007, 56 (3), 345-366.
Сведения об авторе:
Шиповская Виктория Владимировна (г. Краснодар, Россия), кандидат психологических наук, докторант Кубанского государственного университета, e-mail: victship@mail.ru
Data about the author:
V. Shipovskaya (Krasnodar, Russia), PhD (psychology), Doctoral candidate Kuban State University, email: victship@mail.ru
