CC BY
127
УДК: 398.3(=161.3) +811.161.3: 398.3
А. В. Шрубок
БЕЛОРУССКИЕ ЗАГОВОРЫ ОТ БОЛЕЗНЕЙ КРУПНОГО РОГАТОГО СКОТА: ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ, СТРУКТУРНЫЕ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ1
Статья посвящена анализу корпуса заговоров от болезней крупного рогатого скота, собранных на территории Беларуси на протяжении Х1Х — нач. ХХ1 вв. Сведенные в единую базу данных тексты заговоров исследуются с точки зрения их функциональности, структуры и семантики с использованием компьютерных технологий и в широком сопоставительном контексте. Делается вывод о синтетичности строения и семантики заговоров от болезней крупного рогатого скота, наличии тесной взаимосвязи этих текстов с текстами народной медицины.
Ключевые слова: белорусский фольклор, заговоры, народная ветеринария, сюжеты и мотивы, семантика.
Комплекс мероприятий, направленных на лечение крупного рогатого скота, наиболее значительный и разработанный в системе народной ветеринарии белорусов. Это обусловлено тем фактом, что корова не только занимала ведущее место в традиционном животноводстве, но и имела высокий символический статус в духовной культуре белорусов. Роль коровы не ограничивалась только хозяйственной сферой, но была определяющей и в духовном — религиозном, мифологическом, поэтическом плане и, более того, во многом определяла жизненный уклад скотоводческих племен [12, с. 509]. В. Н. Топоров считает возможным даже существование в последующем культа коровы у славян, на что указывают каравайные обряды, само появление каравая и его персонификация [12, с. 518]. В межвоенный период ХХ в. Ч. Петкевич, описывая духовную культуру белорусов Речицкого Полесья, обращает внимание на то, что «ни одно из домашних животных не окружено такой заботой и столькими поверьями, как корова. Тельной и дойной корове нельзя давать обидных кличек, клясть, поскольку как первое, так и второе "вельмi грэшно"» [9, с. 334]. Хотя забой коровы и употребление ее мяса в пищу не воспрещались, делалось это относительно в редких случаях, когда животное покалечилось или его нечем было кормить [2, с. 58]. Важное место коровы в хозяйстве вместе с ее символическим статусом продолжают сохраняться и сейчас, несмотря на коренные трансформации, произошедшие в хозяйстве и культуре на протяжении прошлого столетия. Так, заговоры, связанные с лечением коров, в сравнении с текстами, связанными с лечением и охраной от болезней других домашних животных, широко распространены и фиксируются исследователями и в начале ХХ1 в.
На сегодняшний день белорусская фольклористика обладает значительной коллекцией записей заговоров от болезней крупного рогатого скота, которые начали фиксироваться в Х1Х в. и продолжают записываться по сегодняшний день. В исследовании были задействованы заговоры от болезней крупного рогатого скота, собранные на территории Беларуси на протяжении Х1Х—ХХ1 ст. (5-й выпуск «Белорусского
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 16-36-50001).
сборника» Е. Р. Романова [10], «Замовы» (Сост. Г. А. Барташевич) [4]; «Таямнщы замоунага слова» (Сост. И. Ф. Штейнер, В. С. Новак) [11]; «Полацю этнаграфiчны зборнiк» (Сост. В. А. Лобач) [7], «Полесские заговоры (в записях 1970—1990 гг.)» (Сост. Т. А. Агапкина, Е. Е. Левкиевская, А. Л. Топорков) [8]; «Замовы» (Сост. В. А. Василевич, Л. М. Соловей) [5] и др; а также записи Архива Института искусствоведения, этнографии и фольклора НАН Беларуси (АИИЭФ), материалы из личных архивов Т. В. Володиной, Г. И. Лопатина и др.). Накопленный объем заговорных тестов требует своего обобщения, систематизации и анализа, для этой цели была создана специальная база данных. Общее количество текстов, помещенных в базу, составило, таким образом, более 500 текстов (532 фольклорные единицы), что позволило обратиться к качественному изучению функциональных, семантических и структурных особенностей белорусских заговоров от болезней крупного рогатого скота.
Приступая к анализу заговорного комплекса, связанного с поддержанием и возобновлением здоровья крупного рогатого скота, следует отметить, что тут можно выделить два больших блока текстов: те, которые направлены на охрану животного от болезни (профилактические), и те, которые имеют целью непосредственно избавление от болезни (лечебные).
Среди первого блока — профилактических заговоров — можно выделить предохранительные заговоры от сглаза (уроков), заговоры от молочных ведьм и чародеев, которые согласно народным представлениям, могут отбирать у коров молоко и насылать болезни, заговоры на хорошую продуктивность, обережные заговоры после отела, а также в определенном смысле и заговоры на первый выгон. При этом многие тексты попадают в «срединную зону» и могут читаться как для профилактики, так и лечения недуга.
Так, профилактические заговоры от сглаза (уроков), несмотря на отчетливо доминирующую в них обережную семантику, зачастую невозможно отделить от непосредственно лечебных. Как отмечает Е. Е. Левкиевская, «основная особенность заговоров этой группы в том, что при наличии у них всех основных апотропеиче-ских мотивов (включая мотивы замыкания зубов опасности, угрозы, самообороны, невозможного, создания сакральной ограды, отсылание опасности в никогда и др.), тексты этой группы не имеют ядра специфических, только для них характерных мотивов <...>» [6, с. 446]. Большинство мотивов, если они не являются аналогичными мотивам заговоров от уроков и охраны от чародеев человека, используются в заговорах других функциональных групп сферы народной ветеринарии: «Господу Богу помолюся, прачистой матцы уклонюся. Водзица царица Сантореевна, мыла ты корэньня и бело каменьня, прабывала у Дедьням руччи, з Дедьняго ручча упадала у реку, з рэки у Сож, у круты бераги у жовты пяски. Налетали у мой хлев чорныя вороны, приносили белыя постоялки (сметаны), жовтаго масла, и уси моей корови бурой уроки унимали» [10, № 68. с. 23]; «Святое Юр'я, Святое Мкола, выганяець Лёня сваю карову у цёмныя лясы, уроунае поле. Ня рушце, чараунШ, Лёшнай кароуш. Чарау-шкам ляпу замауляю, Госпада Бога на помач прызываю. Стань, Госпад Бог, на помач Алёне на радасщ, сонца у святлосщ. Богородзца Мащ, не давай ад Лешнай кароук малачко, смятанку брацьш. Камень халодны, каб чараушк век быу галодны. Каб Святая Богородзща спасла, у Лёши хлеу кароука ¡шла, малачко, смятанку нясла, а чарауткам вечная памяць» [7, с. 109].
При этом некоторые апотропеические мотивы могут реализовываться в разных иллокутивных вариантах, прежде всего в виде повествования («А прыходить Прэчиста Мати, взяла эту скотинку, чорну шэрстинку, постановила ее [у] синего моря, тридевяти жэлезных тыноу городила, тридевяти жэлезных ворот запирала. тридевяти золатых замкоу замукала, тридевяти золатых ключоу у мора бросала <...>» [8, № 786]2; «I нарачэць архангел Гауръйл: "Вазьмi эту макауку. Рассей яе па чыстаму полю, па шауковай траве, па Юр'евайрасе. Будзераба Божжага (I.мя) Бур'янкахадзщь, шауковай траук наядацца, Юр'евайрасЫш напiвацца, да домань-ка прыхадзщь, усе свае малачко прынасщь» (Зап. от М. Т. Жуковой, 1906 г. р., д. Бартоломеевка, Ветковский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. И. Лопатин [ЛАГЛ])) или императива («Светы Юрей, моли Бога, и свети Микола, и света Божья Мацерь, седаце за стол, берице сорок ключей у припол, замукайце врага зубу, губу и уста, штобне взели у моей коровы молока» [8, № 784]3; «Коровка моя (масть) от поганых очей и насланных детей глазками освятися, ушками отмахнися, ножками отгонися хвостикам отмахнися» (Зап. от М. С. Жабыки, 71 год, д. Ширки, Мстиславский р-н, Могилевская обл. соб. А. Е. Лишнева в 2009 г. [АМГУ]4).
Понятно, что вследствие болезни корова перестает давать достаточно молока, соответственно в заговорах мотивы функционального блока исцеления соседствуют с мотивами, направленными на увеличение удоя, продуктивности коровы. Тут ярко отображена продуцирующая семантика: в текстах перечисляется желаемое благо, которое корова должна принести в хозяйство, описываются сакральные источники его пополнения и т.п.: «У зялёным садочку Мацер Божая гуляла, цвяточк рвала, чорна-рабай кароуцы у рожш-ножш заплятала, даёначк не вызвала, малако-сыр масла давала, малако белае, сыр белы, масла жоутае. Бог з помашчу, я са славами (Зап. от Н. С. Гавриленко, Ю. П. Давыденко, д. Огородня Кузьминичская, Добруш-ский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. А. Барташевич. 1993 г.) [АИИЭФ. Ф. 8, оп. 93, д. 277]; «Вадзща-царыца, крынща, брата у цябе тры дзевяць трау, брата у цябе тры дзевяць рос, брата у цябе тры дзевяць калоу, брата у цябе тры дзевяць ключоу. На той бок балота ходзя ласща, нося малою, поуны мх1 глыбою. Чужога не займае, свайго не папускае, гэтае скацше, бурае шарсцше, малако давае. Малака прыбыунога, верху глыбокага, масла жоутага» (Зап. от М. Т. Жуковой, 1919 г. р., д. Бартоломеевка, Ветковский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. А. Барташевич. 1979 г.) [АИИЭФ. Ф. 8, оп. 79, д.165]5.
В качестве самых частотных акторов продуцирующих заговоров выступают сакральные персонажи (прежде всего Богородица («Залатая чаша, залатая чаша, зала-тая чаша, у залатой чашы залатая макаука. Прачыстая святая маць Гасподня, прашу я цябе к сталу прыступщь, залатой чашай гасподш воздух падымщь. Залатой чашай макауку вазьмще, рассейце яе па зялёным лугам, па шауковым травам, там будзя мая кароука-багданка хадзщь, травщу з'ядаць, расщу стваць, будзя у маёй кароукь багданю рана 1 увечары малачко прыбываць» (Зап. от Н. С. Гавриленко, Ю. П. Давыденко, д. Огородня Кузьминичская, Добрушский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. А. Барташевич. 1993 г.) [АИИЭФ Ф. 8, оп. 93, д. 277])6), персонифицированный образ воды
2 См. также [8, № 788; 11, № 62].
3 См. также [8, № 819].
4 См. также [4, № 91, 110, 114, 125; 8, № 785, 790; 11, № 8, 24, 67].
5 См. также [4, № 92, 192; 5, № 3000, 3073; 7, № 22 с.129; 8, № 854, 858; 11, № 13, 25, 29, 31, 48].
6 См. также [4, № 189, 265;5, № 3066;8, № 858, 859, 863; 11, № 7, 38, 59, 66].
(«Здраствуй, еадзца-царща, Бож 'я еладычыца, ты уам помачы давала, еярш ма-лако этай кароуш, i падойшчкам дном не так чарепацъ, а дно уперадзi, i скольк на том капелек вады ты пад вадой зачарепш,уякую пасудзтку скапалася эта, так шр1 разы. Вадзца-карца, Божая еладычыца, тыуам кароукаммалака дабауляла, дабау I этай кароуш» (Зап. от 3. В. Осипенки, 1930 г. р., д. Старый Дедин, Климовичский р-н, Могилевская обл. Соб. Е. М. Боганева. 2013 г.) [ЛАТВ]7), атакже мифическая корова или несколько коров, что находятся в мифологическом центре и «отдают» свои удои корове-реципиенту заговора {«На (¡мя) дварышчы трыдзевяць пячэй стаяла, у тых печах — еогншча, пад еогншчам — гаршчочш, пад гаршчочкамi — цадзыш, пад цадзыкам1 — даенк1, пад даенкам1 трыдзевяць кароу стаяла, вялшя удо1 давал1 I краснай кароуцы аддалН» (Зап. от М. В. Новиковой, д. Тупичино, Костюкович-ский р-н, Могилевская обл. Соб. Н. Р. Потапенко. 2009 г.) [АМГУ]).
Идея увеличения удойности в целом является центральной как для профилактических, так и лечебных заговоров, адресатом которых является корова, и прослеживается в различных мотивных реализациях в заговорных текстах на первый выгон, после отела, от колдовства, уроков и других недугов.
Главная особенность заговоров после отела — их отчетливая обережная семантика. Мотивы этих текстов аналогичны апотропеическим заговорам от уроков, колдовства: «Рабая скацтка па полю хадзыа, малачко збiрала. А еедзъму чарадзеенщу крутьiмi рожкамi адбiвала б. Каб абхадзш цябе звяры лютыя, чорныя, i белыя, рагатыя I патлатыя. Iзбаеi, Божа, маю скацтку ад наслатя дзъяеала, ад навета людскога, ад чорнага глаза, ад воздуха смертнага, ад падзяжу ад гадзЫы ядавтай. Аградзц,, Ангелш, саусiмi святьiмiусякую зав^ць. Чарауство i сыы тайныя. Ва iмя Атца I Сына I ва век вякоу. Амгнь» (Зап. от Н. А. Макаровой, 1925 г.р., д. Октябрево, Кормянский р-н, Гомельская обл. Соб. С. Дементева. 1978 г.) [АИИЭФ. Ф. 8, оп. 92, д.264,тетр. 1,л. 84].
Заговоры на первый выгон призваны обеспечить здоровье и сохранность стада во время всего выгонного сезонна, что позволяет рассматривать их как часть заговоров от болезней крупного рогатого скота профилактической направленности. Семантика и приоритетные группы мотивов этих текстов связанны одновременно с программированием правильного поведения коровы на пастбище и ее продуктивностью, охраной от болезней и различных опасностей8: «1дз1, мая кароука, на Юр ееу расу, на Мжолшу траву. Мжолыай травой наядайся, Юр евай расой натвайся, наРаждзественсш дзень не забывайся. Не бойся, мая кароука, ш ведзъмау н ведзьмакоу н чараунц н чараункоу н паганых дум шпаганых глаз, не забывай на сваё малачко па усяк раз. Не будзь ты урочная, а будзь малочная I са сваiм жа ты умом прьiхадзi дамоу I сваё малачко прынаа дамоу» (Зап. от М. Т. Етипневой, 1919 г. р., д. Бартоломеевка, Ветковский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. И. Лопатин. 1990 г. [ЛАГЛ].
Следует отметить, что выделение отдельных функциональных групп в корпусе заговоров от болезней крупного рогатого скота связано с определенными трудностями. Так, существует множество текстов, в которых их функциональная направленность выразительно не артикулируется и бывает неясна. Один и тот же текст может объединять в себе обережную, продуцирующую и лечебную семантику, что отобра-
7 См. также [4, № 194, 197; 5, № 3000;7, № 16 с. 139;8, № 855, 860, 864; 11, № 10].
8 См. подробнее [14].
жается в соответствующих мотивах. Комментарии же информантов (если они вообще есть) довольно часто бывают слишком коротки, а тексты заговоров от болезней скота в фольклорных сборниках также часто имеют неконкретные титулы: «Корове», «На молоко», «Когда у коровы отняли молоко», «От болезни животного», «Для лечения коров» и т. п.
Тем не менее в корпусе заговорных текстов от болезней крупного рогатого скота выделяются некоторые функциональные группы:
— заговоры от болезней живота («ауёха / вяш / уздуцця») — заболевания, возникающего вследствие поедания животным ядовитого растения;
— заговоры от потери «жвачки» — болезненного состояния животного, которое выражается в том, что корова «не жует», т. е. имеет проблемы с пищеварением;
— заговоры от «жабы» — воспаления, отека и других болезней горла
— заговоры от мастита.
Заговоры от потери «жваки/жвачки». Основной массив текстов данной группы формируется на основе мотива помощи сакрального опекуна, который возвращает корове «жвачку»: «Малышка па саду гуляла, жвачку пацярала. 1шоу 1сус Хрыстос, жвачку падняу, Малышк1у ротуклау. (3 разы)» [ПЭЗ 2006, с. 129]9. Кроме сакральных персонажей-помощников акторами в текстах от «жвачки» могут выступать также некоторые зооморфные персонажи: рак («На ашм мор1 лукамор1 ляжыць камень, на тым камш сядзщь рак, клюшнямi махащь, i з моря жвак выкiдаець i такой-такой каровг выдавагць»(Зап. от Ю. О. Семкиной, 1930 г. р., д. Мошково, Горецкий р-н, Мо-гилевская обл. Соб. Д. Коноплянников. 2013 г.) [АСЭТ]10), корова («На стм моры, на аянскай гарэ рыжая карова рагамi рыла, нагамi капала. Сабе жвак дабывала, с воз ног паймала» (Зап. от С. М. Судиловской, 69 лет, д. Копачи, Мстиславский р-н Могилевская обл. Зап. И. Медведская. 2008 г.) [АМГУ].
Заговоры от болезней живота («уздуцця/абдуцця/ауёха/вях1/павука/воб'едз1»
— болезненного состояния, которое возникает от переедания или как результат поедания животным ядовитого растения, в результате чего у нее раздувается круп). Тут встречаются как диалогические, так и монологические тексты. В диалогических заговорах от «ауёха» доминирует мотив встречи сакральных персонажей, один из которых направлялся к больному животному: «1дзе Наум дарогаю да сустракае Сома:
— Куды iдзеш, Сом ? — На сше мора чарэт ламащ, бераг таптащ, свае каровы чырвонай касц1 ауёх шаптащ. Праз рот улез, круг сраку вулез» (Зап. от П. А. Колесной, 1901 г. р., д. Приболовичи, Лельчицкий р-н, Гомельская обл. Соб. А. Ю. Лозка. 1991 г.) [АИИЭФ. Ф. 8, оп. 85, д. 229, л. 1]. В монологических текстах используются мотивы с выразительной отгонной семантикой: «Господу Богу помолюся и усим матарам приклонюся; святая мати киявская, почаявская, русалимская, трояруш-ная, хвядоричацкая, ягоровская, — высылай своих пошлиных и к етой корови на помочи, выговаравати, и духом своим выдымати из етыя с коровы, павучиное и вяши-ное, из горачия крыви, ис шчираго сэрца, ис кишак, ис трабухов, из ножак, из вушак, из золотой шерсти» [10, № 54, с. 135]11.
Основная масса текстов заговоров от «вяхи / вехи» строится на основе мотивов помощи сакрального персонажа, а также вариантов мотива «Птицы когтями / лапами / клювом вынимают из коровы недуг»: «Сошлець Господзь з неба трёх ангалов из
9 См. также [10, № 55, с. 135].
10 См. также [5, № 3044].
11 См. также [7, с. 129].
зялезными копачами, а чорнага ворона с кокцями. Ангалы копачами вычышчаюць, а чорный ворон кокцями вышкребая; ангалы шавковыми мятлами выметаюць, и бурой скоцини от вяхи помочи даюць» [10, № 47, с. 133]12; «1дуя, раба божжа Аюда, дарогай. Стаць дуб. На тым дубе дзвенаццаць какатоу. На тых какатах залатое гняздо. А у тым гняздзе сядзць сава — зялезная дзюбка, залатыя лапы. Туды-сюды разграбае, з красные (Ы з чорные) каровы шарсц вяху вышмае. Сашлi, госпадзi, вяху на маха, на балата, на нцыя лозы, на быстрыя воды, гдзе сабак ш брэшуць i куры ш кудахчуць» (Зап. от А. Е. Лапицкой, 1925 г. р., д. Веробьевка, Ветковский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. И. Лопатин. 1995 г.) [ЛАГЛ]. При этом заговоры от «вяхи / вехи» могли читаться и при потере коровой «жвачки», что закономерно, ведь эти состояния животного находятся в причинно-следственных отношениях.
Заговоры от мастита. Согласно народным верованиям, типичной причиной для возникновения мастита считались уроки или зловредное магическое воздействие, что актуализирует использование мотивов с апотропеической и отгонной семантикой: «Прачистая моя мати, ходи хомовку доглядати. Зялезными тынами обгороджуся, медными замками замкнуся. Святая Покрова, мамка Христова, закрый своей рызой золотой от поганых рачей, от поганых вочей, от усякаго гаду, от усякаго упадку, закрый, заступи» [10, № 53, с. 134—135]; «Учыстым полi стаць яблынька, на той яблыньцы цьвще белы цьвет на увесь белы сьвет. Як з той яблыньк цьвтушчай яблычка не сарваць, так у маей кароук масьцту не бываць. Па касьцях не хадзць, касьцей не ламць, крыв не ганць. Як ты, Госпадзi, ушмаеш буру у лесе, так ты ушм1 у маей кароук балючку балючую, калючую» (Зап. от О. Шешко, 1934 г. р., в д. Прусы Стародорожского р-на Минской обл. Соб. Т. В. Володина [ЛАТВ]). Встречаются тут и продуцирующие мотивы, поскольку мастит непосредственно влиял на удойность коровы, приводя порой к полной потере молока.
Что касается заговоров от «жабы», то их характерной особенностью является фигурирование в текстах в качестве одного из основных персонажей персонифицированной болезни (жаба, порой имеет 12 ртов, выгоняет своих подопечных): «Жаба-жабянца, клятая дзявца. Урочная, прыгаворная, падумная, пацешная-пасмешная. 12 ратоу маеш, сШя жылы стамляеш, рэщва сэрца ад пшчы адбiваеш. Я ж цябе ссылаю з етайскацшш, штоб пшчу прышмала, язык ачышчала, мой цiхенькi, лёгеньк дух прынiмала. Мой хук — гасподнi дух» (Зап. от А. И. Герасименки, 1934 г. р., д. Не-глюбка Ветковский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. И. Лопатин. 1995 г.) [ЛАГЛ]13. Образы персонифицированных болезней в целом не свойственны заговорам от болезней крупного рогатого скота и народной ветеринарии в целом, однако иногда встречаются в текстах от вывиха и «мышек» (заболевание крупного рогатого скота и лошадей, что проявляется в опухании подмышечных желез). Что касается сюжетно-мотивного оформления заговоров от «жабы», можно отметить, что тексты данной группы следуют общей логике лечебных заговоров: доминируют тут мотивы с семантикой изгнания болезни («Изгнание болезни из частей тела», «Изгнание на мхи-болота», «Изгнание на "тот свет", где ожидают в гости, там пир, отдых и веселье», «Изгание недуга туда, где ничего не происходит/в далекие, пустынные места» (См., например, [11, № 18; 13, с. 375])), а также универсальный мотив «Наименование чтения заговора и процесса воздействия на объект (заговариваю жабу)» [7, № 42, с. 146; 13, с. 375] и др.
12 См. также [10, № 29, с. 129; № 48-52, с. 133-134].
13 См. также [7, № 42, с. 14; 13, с. 375].
Отдельный блок текстов — заговоры от болезней, общих как с другими животными (заговоры от перелогов, потницы, чемера, мышек — болезней крупного рогатого скота и лошадей), так и с человеком (от вывиха, бельма, червей в ране; заговоры на облегчение родов). Что касается заговоров от чемера, перелогов, то прежде всего следует отметить, что описания этих болезней в словарях малоинформативны: обычно указывается лишь в целом на боль живота и корчи, судороги. Часто встречаемый в заговорах этой группы мотив изгнания болезни из тела является межфункциональным и используется также в заговорах и от болезней человека, однако тут встречаются и конкретные относительно животного перечисления мест, откуда болезнь должна быть изгнана: «Выгаварываю I вымауляю з етай скац1нк1, чорнай шарсщнш, з жыл I пажыл, iз голасу i воласу, iз громкага жывата, iз ясных вачэй, iз булатных капыцей, iз гарачай крывi, iз салодкага мяса» [11, № 227]; «Патшцу вышмаю з ясных вачэй, з быстрых вушэй, доугага хваста, шырокага капыта, рыжыя шэрсьц» [10, № 3, с. 188]. В редких текстах этой группы к болезни обращаются напрямую: «Чемярица и потница, выходзи с косьцей, з мощей, з бумажнаго цела, з рыжия шарсци, на мхи на балоты» [10, № 9, с. 190].
Довольно часто заговорные тексты разворачиваются в сюжет, в котором два или три путешественника (св. Петр и Павел, черт и др.) встречают разные вещи, среди которых и болезнь; путешественники делят между собой вещи, болезнь достается черту («Некто дает одному руковицы, другому — штаны, третьему — болезнь»): «I шло ¡х тры дарогаю: I шоу войт, I чорт, I мужык. Найшл1 яны рукавцу I вязёнку, трэц пералог. Войту рукавца, мужыку вязёнка, а чорту чэмер i пералог, а сяму каню ад чэмеры iпералогу помачы» [10, № 15, с. 191].
Одну из главных позиций в данной группе текстов занимает мотив «Птица уничтожает болезнь клювом/когтями/лапами/крыльями»: «На моры, на лукаморы ляжау лятар-камень, на тым лятары-камет стаяу дуб на 12 какатах. На том дубе сядзщь чоран воран, дуба раздзiрае, чэмеру i патнцу, боль выганяе, да стяга мора пасылае. Па касцях не хадзць i касцей не ламць, а чэмеру болей не быць, пятой адбiваць i чэмеру бол1 на моу нага I нага ворнага не бываць» [3, № 877]. Заговорная птица выступает активным и даже агрессивным актором магического процесса. Образная специфика мотива обусловлена мультипликацией действий, которые осуществляют птицы, чтобы уничтожить болезнь, а также детальной разработкой «инструментария», в качестве которого выступают части тела птиц: «Стаяу дуб, на тым дубе воран, а у яго дзюбка сталяная, кокц медзяныя. Дзюбкай выграбая, чэмер кокцямi выдзiрая» (Зап. от А. И. Крючковой, 1915 г. р., д. Новоселки, Кормянский р-н, Гомельская обл. Соб. Г. А. Барташевич. 1978 г.) [АИИЭФ. Ф. 8 оп. 78 д. 144 тетр. 5 л. 75].
При этом, характерная особенность большинства этих текстов заключается в том, что по своей семантике и актуальных мотивах они аналогичны заговорам сферы народной медицины. Так, к общим для лечебных заговоров от болезней крупного рогатого скота и людей относятся мотивы, объединенные семантикой помощи сакрального покровителя в лечении болезни («Некто дает одному руковицы, второму — штаны, третьему — недуг») (См. [4, № 133, 205-208, 210; 8 2003, № 829; 10, № 9, с. 125, № 11, с. 189, № 15, с. 191]); «Сакральный заступник идет через сакральное пространство, оказывает помощь животному» (См. [4, № 266, 267; 8, № 829]); «Сакральный опекун идет, встречает другого персонажа. Диалог при встрече двух персонажей (Куда идешь — Иду выгонять недуг)» [8, № 834]; и др.); мотивы с семантикой
изгнания недуга («Последовательное изгнание недуга из частей тела» (См. [8, № 796, 846]), «Птица прилетает и забирает недуг у коровы» и др.) и т. д. [6, с. 478-479]. В заговорах на облегчение отела фиксируются общие с заговорами на облегчение родов мотивы «Богородица шла с ключами», «Царские врата, раскройтесь, ребенок/ теленок, на свет появись» м др. Самый частотный мотив заговоров от вывиха, как и в народной медицине, — «Некто едет на коне, конь споткнулся, вывих прошел / конь стал и вывих перестал», «Христос ехал на осле, осел вывихнул ногу, Богородица лечит» и «Пусть сойдутся кость к кости, жила к жиле». Что касается заговоров от червей в ране, тут в качестве доминирующего выделяется принцип последовательности, которые отображается в конкретных сюжетных линиях: последовательное удаление болезни из разных частей тела, последовательное перечисление (червей, жен, детей и т. д.) [1, с. 102].
Таким образом, корпус заговоров от болезней крупного рогатого скота представляет собой разветвленную систему, объединяющую в себе тексты, предназначенные для предупреждения различных недугов, а также их непосредственного лечения. При этом характерная особенность большинства текстов исследуемого корпуса состоит в том, что в них используются одни и те же межфункциональные мотивы, что указывает на синтетичность семантики и строения заговоров от болезней крупного рогатого скота. Основные цели заговоров (апотропеическая, продуцирующая или лечебная) отображены в доминирующих в них мотивах. Границы между разными функциональными группами в рамках общего корпуса заговоров для лечения коров слабо осознаются самими носителями традиции, которые довольно часто используют один и тот же текст или тексты с подобными мотивами в разных случаях (оберег от сглаза (уроков), продуцирование молока, лечение от болезней и др.), что затрудняет проведение функциональной классификации текстов. Использование в большинстве текстов заговоров, направленных на избавление от болезни крупного рогатого скота, общих мотивов с текстами народной медицины указывает на существование тесной связи между народной медициной и народной ветеринарией в целом, на существование единой философии лечения болезней человека и скота, что предусматривает наличие общей для тех и иных природы возникновения недугов и способов избавления от них.
Сокращения
АИИЭФ — Архив Института искусствоведения, этнографии и фольклора Национальной академии наук Беларуси.
АМГУ — Архив Могилевского государственного университета. АСЭТ — Архив Студенческого этнографического товарищества. ЛАГИ — Личный архив Г. И. Лопатина. ЛАТВ — Личный архив Т. В. Володиной.
Литература
1. Володина Т. Заговоры от червей в ране — белорусская традиция на европейском фоне // Заjедничко у словенском фолклору / Уредник Лубинко Раденковий / Српска академщ'а наука и уметности. Балканолошки институт. Белград, 2012. С. 93-106.
2. Вырва I. А. М1фапаэтычная семантыка вобразау свойски жывёл у традыцыйным беларусим 1 нямецым фальклоры: Дыс. ... канд. фшалаг. навук: 10.01.09 Мшск, 2008. 174 л.
3. Вяргеенка С. А. На моры-аияне, на востраве Буяне... (лекавыя замовы Гомельшчыны): фальклорна-этнаграф1чны зборшк. Гомель, 2009. 220 с.
4. Замовы / Уклад. Г. А. Барташэв1ч; Рэдкал.: А. С. Фядосш (гал. рэд.) i шш. Мшск, 2000. 595 с.
5. Замовы / Уклад.: У. А. Вас1лев1ч, Л. М. Салавей. Мшск, 2009. 519 с.
6. Левкиевская Е. Е. Скотоводческие заговоры // Полесские заговоры (в записях 1970—1990 гг.) / Т. А. Агапкина, Е. Е. Левкиевская, А. Л. Топорков. М., 2003. С. 443—540.
7. Полацы этнаграф1чны зборшк. Вып. 1. Народная медыцына беларусау Падзв1ння. У 2 ч. Ч. 1 / склад. А. У. Лобач, У. С. Фшпенка. Наваполацк, 2006. 148 с.
8. Полесские заговоры (в записях 1970—1990 гг.) / Сост., подготовка текстови коммент. Т.А.Агапкиной, Е. Е.Левкиевской, А. Л.Топоркова. М., 2003. 751 с.
9. Пяткев1ч Ч. Рэчыцкае Палессе / Уклад., прадм. У. Вас1лев1ча; Пер. с пол. Л. Салавей i У. Вас1лев1ча. Мшск, 2004. 672 с.
10. Романов Е. Р. Белорусский сборник. Вып. 5: Заговоры, апокрифы и духовные стихи. Витебск, 1891. 450 с.
11. Таямнщы замоунага слова / Уклад. I. Ф. Штэйнер i В. С. Новак. Гомель, 1997. 321 с.
12. Топоров В. Н. Об одной мифоритуальной «коровье-бычьей» конструкции у восточных славян в сравнительно-историческом и типологическом контекстах // Славянские этюды. Сборник к юбилею С. М. Толстой. РАН Институт славяноведения. М., 1999. С. 491—532.
13. Цяпкова Т. З арнуных сшыткау. Замовы // Беларуси фальклор: матэрыялы i даследаванш. Вып. 3 / гал. рэд. Т. В. Валодзша. Мшск, 2016. С. 365-401.
14. Шрубок А. Першы выган жывёлы у поле: арэальная характарыстыка i семантыка // Беларуси фальклор: матэрыялы i даследаванш. Вып. 2/ гал. рэд. Т.В. Валодзша. Мшск, 2015. С. 171-216.
Об авторе
Шрубок Александра Владимировна — аспирант Государственного научного учреждения «Центр исследований белорусской культуры, языка и литературы» НАН Беларуси, Беларусь.
E-mail: Aliaksandra.shrubok@gmail.com
А. V. Shrubok
BELARUSIAN CHANTS TREATING CATTLE ILLNESSES: FUNCTIONAL, STRUCTURAL AND SEMANTIC FEATURES
The article is devoted to the analysis of the corpus of Belarusian chants treating cattle illnesses that were collected in XIX — the beginning of XXI century. The texts of chants are combined into special database and investigatedfrom the perspective of theirfunctionality, structure and semantic with the help of computer technologies in a broad comparative context. The conclusions about synthetical character of the structure and semantic of the chants treating cattle illnesses as well as about the existence of interrelation between these texts and folk medicine texts are drawn.
Key words: Belarusian folklore, chants, folk veterinary, plots and motifs, semantic.
About the Author
Aliaksandra Shrubok — Postgraduate student of The Center for the Belarusian Culture, Language and Literature Researches of The National Academy of Sciences of Belarus, Belarus.
E-mail: Aliaksandra.shrubok@gmail.com
