Научная статья на тему 'Башкирский народный эпос в художественной интерпретации в русской литературе XIX века: культурологический аспект'

Башкирский народный эпос в художественной интерпретации в русской литературе XIX века: культурологический аспект Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
180
13
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
БАШКИРСКИЙ ФОЛЬКЛОР / BASHKIR FOLKLORE / РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА / RUSSIAN LITERATURE / ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ / ARTISTIC RETHINKING / МОТИВ / MOTIVE / ОБРАЗ / CHARACTER / ТРАДИЦИИ / TRADITIONS / КУЛЬТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ / CULTURAL ANTHROPOLOGY / ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ / INTERTEXTUALITY / ИНОНАЦИОНАЛЬНЫЙ ЭПОС / FOREIGN EPIC / ОБРЯДОВЫЙ ФОЛЬКЛОР / RITUAL FOLKLORE

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Хуббитдинова Нэркэс Ахметовна

В статье сделана попытка рассмотрения актуальной проблемы башкирско-русских фольклорно-литературных связей в разрезе литературно-культурологического исследования, а народный эпос и связанное с ним историко-культурное своеобразие как объект культурной антропологии глазами русских писателей XIX века. Для раскрытия проблемы в данном ключе перед нами стояла задача на примере некоторых фольклорных мотивов и образов показать механизм перехода башкирского народного эпоса на инонациональную почву, отразить особенности художественно-эстетического переосмысления традиционных мотивов и образов в инонациональной культурной интерпретации и т.д. Для достижения поставленной цели использовались исторические, сравнительные, интертекстуальные, герменевтические методы исследования. Рассмотрение проблемы художественного использования башкирских эпических произведений «Кузыйкурпес и Майян-хылу» и «Заятуляк и Ху-хылу» русскими писателями XIX века Т. Беляевым и В. Далем в культурологическом аспекте позволило более отчетливо выделить оригинальность и уникальность народных традиций, ритуалов и обычаев, мифологию башкирского народа, глубже раскрыть семантику мифических образов и мотивов. В этих произведениях писатели, как мастера искусства слова, изобразили простой, почти детский нрав башкир, их устное поэтическое творчество и, самое главное, их богатое историческое прошлое. Литературное творчество этих писателей сыграло неоценимую роль в сохранении письменных версий башкирского эпического наследия как части культурного наследия народа. Продолжение изучения известной проблемы в этом ключе в будущем позволит изучать многие национальные работы с использованием традиционных методов анализа и с точки зрения инновационных методов исследования, что является приоритетным явлением настоящего, представляется многообещающим направлением в будущем.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Bashkir Folk Epos in the Artistic Interpretation in the Russian Literature of the XIX century: Culturological Aspect

The article attempts to consider the acute problem of the Bashkir-Russian folklore and literary links in the context of literary and cultural studies, and the folk epos and its related historical and cultural peculiarities as an object of cultural anthropology through the eyes of Russian writers of the 19th century. In order to solve the problem in this context, we took over the task of showing the mechanism for the transition of the national epos to foreign soil on the example of some folklore motifs and characters, reflecting the features of the artistic and aesthetic reinterpretation of traditional motifs and characters in a foreign cultural interpretation and so on. Historical, comparative, intertextual, hermeneutical methods of research were used to achieve the set goal and objectives. Consideration of the problem of the artistic usage of the Bashkir epic works Kuzykurpes and Mayan-khylu and Zayatulyak and Khu-khylu by Russian writers of the XIX century T. Belyaev and V. Dal in the culturological aspect made it possible to more clearly reflect the authenticity and uniqueness of folk traditions, rituals and customs, mythology and folklore of the Bashkir people, to deeply reveal the semantics of mythical images and motifs. In these stories the above mentioned connoisseurs of the art of word were attracted by the simple, almost childlike character of the Bashkirs, their authentic folklore, and what is most important, by their rich historical past. The literary works of these writers has played an invaluable role in preserving written versions of the Bashkir epic heritage as part of the cultural heritage of the people. Future continuation of the study of the given issue in this context will make it possible to research many ethnic works using both traditional methods of analysis and innovative research methods, which is a priority of the present and seems to be a promising trend in future.

Текст научной работы на тему «Башкирский народный эпос в художественной интерпретации в русской литературе XIX века: культурологический аспект»

Старыгина В.О. «Дядюшкин сон» как комическая повесть // Филологические науки в России и за рубежом. [Электронный ресурс]. URL: https://www.moluch .ru/conf/phil/archive/106/445 9.

Туниманов В.А. Творчество Достоевского 1854-1862 гг. Л., 1980 Фазиулина И.В. Сон и сновидение в раннем творчестве Ф.М. Достоевского: поэтика и онтология: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2005.

Alexander von Humboldt [Электронный ресурс].

URL: https://www.dieterwunderlich.de/Alexander_Humboldt.htm (нем.)

Список источников

Государственный архив Алтайского края (ГААК) Д. 6472, Л. 142-144.Д. 6931, Л. 4726/2820, 665, 681.

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-и тт. Л., 1972-1990.

БАШКИРСКИЙ НАРОДНЫЙ ЭПОС В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА: КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Н.А. Хуббитдинова

Ключевые слова: башкирский фольклор, русская литература, художественное переосмысление, мотив, образ, традиции, культурная антропология, интертекстуальность,

инонациональный эпос, обрядовый фольклор. Keywords: Bashkir folklore, Russian literature, artistic rethinking, motive, character, traditions, cultural anthropology, intertextuality, foreign epic, ritual folklore.

DOI 10.14258/filichel(2018)3-12

Изучение проблемы литературного использования фольклорного сюжета на стыке двух научных дисциплин, фольклора и литературы в частности, в структуре культурологии представляет собой направление культуроохранной деятельности, сохранение культурного наследия одного народа (в данном случае башкирского) в художественной словесности другого - русского . Следовательно, изучение проблемы русско-башкирских литературно-фольклорных связей в культурологическом аспекте, как культурная антропология, также соотносимо с фундаментальными разделами науки о формах 156

социальной коммуникации и трансляции опыта - филологическими, педагогическими, искусствоведческими науками и религиоведением. Целью данной статьи является попытка рассмотрения литературы с точки зрения культурологии, что способствовало бы обобщению анализируемого материала, художественного переосмысления национального фольклора в русской литературе в частности.

Изначально интерес русской прогрессивной интеллигенции к фольклору разных народов, в том числе башкирскому, обусловлен рядом общественно-политических, социальных причин - событиями, происходящими в царской России в XVIII - XIX веках. «И усиление закрепощения крестьян, и французская, и крестьянская революции заставили русскую интеллигенцию, которым было небезразлично социально-политическое положение народа в России, обернуться лицом к простому люду, пристальнее взглянуть на его быт, заинтересоваться его устно-поэтическим творчеством, в котором более всего отразилась правда о тяжелой жизни народа, его мечты и чаяния. Следствием этого явилось выдвижение в русской литературе новой проблемы ... интерпретации народной поэзии, которую можно назвать иначе борьбой за фольклор» [Азадовский, 1960, с. 124]. В этой связи не остался в стороне и Башкирский край.

В башкирской филологической науке к проблеме башкирско-русских литературно-фольклорных связей в разные годы обращались такие известные башкирские ученые, как А. Харисов, М. Рахимкулов, С. Галин, М. Мамбетов, М. Идельбаев и другие. Однако до сих пор данный вопрос в национальной науке не рассматривался в его литературно-культурлогическом аспекте. В то время как изучение проблемы творческого переосмысления народного эпоса в инонациональной художественной словесности именно с этой точки зрения во многом восполнит данный пробел и станет объектом пристального внимания исследователей в будущем.

Наиболее сложной и глубокой формой познания духовной картины мира народа является его эпос. Эпос - крупное и масштабное произведение, повествующее о жизни и быте народа с охватом его мифологии и реальных исторических событий, культурного пространства, «обобщенные и типизированные через монументальные образы» [Башкирское народное творчество, 1972, с. 6].

Башкирский народный эпос отражает важные события из жизни рода, обычаи, традиции, предрассудки и суеверия народа, его духовный мир, в нем поэтически выражены смелость и удаль батыров - народных героев, воспета девственная красота и неповторимость природы родного края. Героическое начало в эпосе переплетается с

народной мудростью, моралью, красноречивым языком, богатым внутренним миром и философичностью ума. Он охватывает национальную самобытность, культурное, творческое своеобразие, менталитет народа. Эпос и сегодня не теряет свою актуальность, все чаще и чаще становясь объектом научных изысканий. Согласно исследованиям современных фольклористов, во время экспедиций до сих пор можно найти отдельные варианты или осколки крупных эпических произведений («Заятуляк и Хыу-хылу», «Кузыйкурпес и Маян-хылу», «Алпамыш» и других) [Юлдыбаева, 2014, с. 238-241].

В разные годы башкирский эпос также стал источником для художественного творчества писателей. Зачинателем же традиции художественного использования эпического наследия башкир или цитирования в интертекстуальном его понимании (как культурологического аспекта) по праву считается простой крепостной крестьянин оренбургского помещика Н.И. Тимашева - Тимофей Савельевич Беляев (1768-1846). Именно после опубликования в 1812 году «Куз-Курпяч, башкирской повести, писанной на башкирском языке одним курайчем и переведенной на российский в долинах гор Рифейских, 1809 года» (далее - «Башкирская повесть»), созданной по мотивам башкирского народного эпоса «Кузыйкурпес и Маян-хылу», у демократической части русской интеллигенции возрос интерес к Башкирскому краю. Под влиянием беляевской версии на сюжет башкирского эпоса «Кузыйкурпес и Маян-хылу», популярного также среди других тюркских народов, А.С. Пушкин, пребывая осенью 1833 года в Оренбургской губернии, попросил своего друга В.И. Даля записать для него один из вариантов этого эпического памятника [Хуббитдинова, 2011, с. 14].

Очевидно, именно восхищение башкирским народом и уважение к его истории сыграли особую роль в создании такого литературного произведения. В повести во всей своей красе художественно отразились фольклорные мотивы, традиции и обычаи, этнографические картины из жизни и быта народа, тепло поэтизировано его духовное богатство. Это фольклорные мотивы о бездетной семейной паре, башкирской колыбельной свадьбе, любовном треугольнике и т.д. Нашли свое отражение такие обычаи, как наречение именем новорожденного, сговор об исполнении в будущем «колыбельной свадьбы» новорожденных младенцев и т.д. Своеобразную идейно -эстетическую функцию выполняют мифические герои в лице святого старца Авлии, доброй Мяскяй, злого демонического Дью-Пяри-Оборотня, как части культурного, духовного наследия башкир. Основная идейная тематика башкирского эпоса, заключающаяся в

трагической гибели влюбленных, бессмертии любви, в повести преобразуется в политическую идею - идею дружбы народов - башкир и киргиз-кайсаков (казахов), родства между ними, а также в преследовании цели ознакомить инонациональную аудиторию с духовной картиной мира башкир. В данной статье остановимся лишь на некоторых моментах - традиционных образах, мотивах, имеющих культрологическое значение.

Известно, что рождение ребенка - это всегда радость для семьи и всего рода. Там, где есть дети, есть надежда на будущее. Поэтому с просьбой о рождении ребенка, чаще сына, люди обращались ко всем святым силам, закрепляя молитвы жертвоприношениями. В период исламизации просьбы начинают «адресовать» самому Аллаху и его святому пророку Мухаммеду.

Мотив достижения цели с помощью усиленных молитв Господу встречается и в эпосе многих тюркских народов. В киргизском эпосе «Манас» старик Якуб всю жизнь усердно молился о рождении наследника, и в преклонном старческом возрасте, наконец, бог подарил ему сына. В узбекской версии башкирского эпоса «Алпамыш» -«Алпамыс» бездетные муж и жена совершили паломничество в святые места, 40 дней и ночей молились на могиле святого Халифа, после чего за усердие были вознаграждены наследником.

Отец героя Карабай из «Башкирской повести», в целом, напоминает этих героев. Он также переживает из-за отсутствия наследника. Часто свою молитву с просьбой о ниспослании ребенка он подкрепляет жертвоприношением: после каждой удачной и богатой охоты он устраивал йыйын (летние праздники с разными играми и развлечениями. - Н.Х.), во время которого варятся котлы с жирным мясом, которым угощается весь аул, бедные и нищие одариваются одеждой, едой. Все это он проделывает от чистого сердца, с большим желанием: «...После столь счастливого звероловства ... Карабай-батыр не замедлил для жителей джин. Сперва принес он от чистого сердца в снедь бедным лучшую кобылицу из косяков своих и с усердием благодарил аллу и пророка его за помощь в убиении араслана1. К тому присовокупил еще смиренное прошение, дабы Магомет, сжалясь над его бесчадием, ходатайствовал перед всевышним о даровании ему сына» (Башкирия в русской литературе, 1989, с. 250)2.

1 Араслан - русская транслитерация башкирского слова «ары^лан», то есть лев.

2 Здесь и далее в круглых скобках даны ссылки на тексты из списка источников, приведенного в конце статьи.

Вознесение молитвы богу является предпосылкой чудесного рождения героя. А предсказание о необычном, чудесном рождении сына является традиционным приемом народного эпоса. К примеру, в вариантах устной версии башкирского эпоса «Кузыйкурпес и Маян-хылу» дети рождаются в результате съеденного родителями разделенного пополам яблока или его семечек. В более поздних эпических произведениях религия накладывает свой отпечаток: к примеру, рождению киргизского Манаса или узбекского Алпамыса способствуют усердные молитвы будущих родителей.

После таких усердных молитв и удачной охоты к Карабаю является седобородый странник, который, как оказалось, был не простым мусафиром - путником, а посланником самого пророка Мухаммеда: «Карабай! - говорит он. - Усердное твое моление ходатайством Магомета, покровителя нашего закона, достигло всевышнего. Я прислан от пророка возвестить тебя, что родится тебе сын от жены твоей Алтыши» (Башкирия в русской литературе, 1989, с. 250). Данное предсказание отсылает нас к пророчеству о рождении Христа, имплицитно напоминая библейскую историю о пришествии Мессии. Под национальным мифическим образом в данном случае скрывается общехристианский библейский мотив, использованный автором на интуитивном уровне, что влечет за собой культурные наслоения и интертекстуальную связь. Впоследствии в повести, конечно, на свет рождается не святой и не пророк, но культурный герой - истинный батыр и зачинатель семи крупных башкирских родов, башкирского народа в целом.

Появление верного посланника самого Мухаммеда усиливает мистику описанной картины и подчеркивает необычность рождения долгожданного сына, а следовательно, необычность происхождения башкирского народа, взявшего начало от рода Куз-Курпяча согласно сюжету повести. Другими словами, эпический мотив чудесного рождения героя порождает микросюжет о чудесном происхождении целого этноса так же, как и целый сюжет священной Библии в ее культурологическом прочтении как части универсалии культуры.

Во второй раз Авлия является перед охотящимися за необычным зверем отцом и сыном:

Вотще пускается вы стрелы свои: Не победить вам непобедимого ... Сие чудовище не дикий зверь Но злой и лютый Дью-пяри Магомета ненавидящий... -

так характеризует он ненавистного врага (Башкирия в русской литературе, 1989, с. 259).

Авлия не только хорошо знает это чудовище, он также осведомлен о том, что он является оборотнем (то есть может предстать перед человеком в различном облике), и что у него есть уязвимое место - правая пятка. Другого способа уничтожения его нет.

Данный демонологический образ вызывает интертекстуальную связь, а именно аллюзию на мифический персонаж из повести В.И. Даля «Башкирская русалка» (1843), написанной на основе башкирского народного эпоса «Заятуляк и Хыу-хылу». Во введении автор, говоря о суевериях башкир, рассказывает случай о том, как из дна высохшего озерка, что неподалеку от озера Шульган, выбежал оборотень, принимающий вид различных животных и приносящий различные болезни и беды людям. Охотники никак не могли с этой нечистью покончить. Как-то раз это существо явилось в облике чернобурой лисы. Один зверолов, как говорится во введении произведения, подстерег ее и выстрелил в нее сразу двенадцать стрел: «за каждою стрелою оборотень перекидывался то собакой, то кошкой, то выдрой, то росомахой, а наконец барсом и юлбарсом, то есть лютым полосатым тигром; батыр наступал все смелее и смелее <...> и наконец, заставив отчаянного дью-пяри принять последний, человеческий образ, в латах, шишаке, с огромным обоюдоострым мечом, поразил его копьем в левую пяту и свалил труп.» (Башкирия в русской литературе, 1989, с. 175).

Куз-Курпяч из «Башкирской повести» покончил с оборотнем схожим способом. Невиданное чудовище, которое, убегая от батыров, провалилось в щель скалы, вдруг предстало перед ними в качестве всадника, одетого с головы до ног в стальное одеяние. Вот в такой решающий момент вновь является Авлия и дает советы, как победить оборотня:

Есть под пятою его правой ноги, Место смертельное, - тут порази!

Куз-Курпяч, изловчившись, воспользовался подсказкой старца, в результате Дью-пяри тут же испускает дух.

Аллюзия данного образа с оборотнем далевской повести еще более усиливается. У Даля он, оборачиваясь из облика одного зверя другого, в конце концов, принимает «последний, человеческий образ, в латах, шишаке, с огромным обоюдоострым мечом». У Беляева, как уже было сказано, он в конце также появляется в образе человека, «покрытого стальной кольчугой и держащего в руках ужасной величины чугунную палицу» (Башкирия в русской

литературе, 1989, с. 260). Подобные аллюзии, интертекстуальные связи позволяют предположить, что Даль, создавая свою «Башкирскую русалку», безусловно, был знаком с беляевской «Башкирской повестью», изданной отдельной книгой еще в 1812 году.

В следующий, третий раз, Авлия является перед Куз-Курпячем с печальной вестью о смерти отца. Он во всех подробностях рассказывает молодому батыру о его героической гибели. Затем, дав совет, как похоронить отца, он вновь исчезает.

В четвертый, последний раз, Авлия встречается с егетом в тот момент, когда последний пускается в путь на поиски нареченной невесты. И тут святой старец побеспокоился о своем молодом подопечном: он указывает путь к доброй Мяскяй, которая в дальнейшем поможет ему в поисках Баяны. На этом месте, признавшись, что он выполнил поручения пророка Мухаммеда и его роль завершена, он в тот же час умирает. Так святой старик сходит со сцены действий.

Образ седобородого Авлии напоминает нам святого Хызыра Ильяса - спутника заблудившихся в дороге путников и странников. У башкир, когда кто-то отправляется в путь, то ему желают: «Пусть спутником твоим будет святой Хызыр -Ильяс!», «Пустился в путь-дорогу, Пусть спутником будет Хызыр», то есть в пути всегда поможет святой Хызыр [Юлдыбаева, 2011, с. 102-103]. В народных сказках и эпосе этот образ встречается достаточно часто: белобородый старец указывает герою верный путь, помогает ему в путешествии, исцеляет его раны, предсказывает его будущее (кубаир «Аксак кола», эпос «Кузыйкурпес и Маян -хылу», сказка «Бабай, Хызыр Ильяс, царь» и т.д.).

Надо сказать, что Хызыр-Ильяс является популярным мифическим образом в эпическом творчестве тюркских народов вообще. Он присутствует и в алтайской версии «Козын-Эркеш -Баян-Сулу», где белобородый старец в чалме, Ак-Сагал, напоминающий известного Хызыра, также помогает герою в поисках нареченной невесты (Каташ, 1964, с. 89-97, 94). В башкирской версии рассматриваемого эпоса, записанного С.Ф. Миржановой в 1971 году в д. Байдавлет Зианчуринского района республики Башкортостан у Сайфуллина Абдуллы, белобородый святой старец в белом одеянии по просьбе Баян-хылу (Маян-хылу), срастив отрубленную голову Кузыйкурпеса с шеей, оживляет его на три дня. В казахской версии этого же эпоса также присутствует белобородый старец - чудотворец. Когда Баян-сулу

горько плакала над бездыханным телом Козыхана, вдруг невесть откуда появившийся белобородый старик берется исполнять ее желание: по ее просьбе он также на три дня оживляет егета (Козы-корпеш - Баян-слу, 1959, с. 322).

Если в народных поверьях и суевериях Хызыр-Ильяс помогает людям в пути, в тяжелую минуту, в сказках и эпосе он делится с героем своей чудодейственной силой, то в «Башкирской повести» Авлия-Хызыр выступает от имени бога и действует только по воле бога и пророка Мухаммеда. И этот образ, пришедший из глубины языческих верований, с легкой руки Т. Беляева превращается в образ исламизированного праведника. Возникший когда-то на фольклорной почве, он приобретает новое лицо, одухотворенное учением и принципами исламской религии и выполняет новую функцию, заключающуюся в служении богу, в выступлении от его имени в качестве связующего звена между вечным и смертным.

В результате «Башкирская повесть», художественно используя сказочные мотивы, проводит эпический сюжет сквозь различные культурные наслоения, чем качественно усовершенствует его как в идейном, так и в художественном отношении. Надо сказать, что подобные эпические, мифологические образы, мотивы в рассматриваемой повести Т. Беляева встречаются часто, и все они несут в литературном произведении важную идейно-художественную функцию.

Таким образом, опубликованная в 1812 году «Башкирская повесть» Т. Беляева является первым литературным произведением на русском языке о Башкортостане, художественно изображающим этнографические картины из жизни и быта башкир, их фольклорные традиции и мифические образы. В этой повести ценителей искусства слова привлекал простой, почти детский нрав башкир, их самобытный фольклор, а главное, их богатое историческое прошлое. Беляевская «Башкирская повесть» позволила В. Далю также обратиться к теме Башкирского края с точки зрения художественности, литературной эстетики. Литературная деятельность не позволила исчезнуть от забвения письменным версиям башкирских эпосов «Кузыйкурпес и Маян-хылу» и «Заяткляк и Хыу-хылу», подготовила почву для сохранения культурного наследия народа. Это стало возможным, потому что и в авторской интерпретации эпоса сохранилась самобытная традиция, отражающая духовную картину мира народа. Так, в русской культуре сохранилось этно-культутрное наследие башкирского народа, что позволило обогатить духовный мир обеих культур.

Следовательно, изучение проблемы межнациональных литературно-фольклорных связей в культурологическом аспекте является перспективным направлением в литературоведении.

Литература

Азадовский М.К. Статьи о литературе и фольклоре. М., 1960.

Башкирское народное творчество: Эпос. Уфа, 1972. Т. 1.

Хуббитдинова Н.А. Художественное отражение фольклора в литературе XIX века (к проблеме русско-башкирских фольклорно-литературных взаимосвязей). Уфа, 2011.

Юлдыбаева Г.В. О Хызыр Ильясе // Экспедиционные материалы: Бурзянский район РБ. Уфа, 2011.

Юлдыбаева Г.В. Башкирский эпос в современной записи // Актуальные проблемы диалектологии языков народов России. Уфа, 2014.

Список источников

Башкирия в русской литературе. Уфа, 1989. Т. I.

Каташ С.С. Алтайские варианты эпоса «Козы-Корпеш и Баян-слу» // Народный эпос «Козы-Курпес и Маян-хылу». Уфа, 1964.

Козы-корпеш - Баян-слу: Казах халк эпосы. Алма-Ата, 1959.

ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ОБРАЗОВ И СИМВОЛОВ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В РОМАНЕ ЭМИ ТАН «ДОЧЬ КОСТОПРАВА»

Е.М. Караваева

Ключевые слова: Эми Тан, образ-символ, китайская культура.

Keywords: Amy Tan, symbol-character, Chinese culture.

DOI 10.14258/filichel(2018)3-13

Опубликованный в 2001 году роман Эми Тан «Дочь костоправа» представляет собой еще одну трактовку излюбленной темы автора, американки китайского происхождения, а именно проблемы самоидентификации, примирения со своими корнями и обретения собственного голоса. Преданные поклонники автора наряду с критиками оценили психологизм романа, неизменные мотивы феминистского повествования и, конечно, образность и

164

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.