CC BY
133
ным и законодательным органом Российской Федерации. В республиках, краях, областях, автономных округах, автономной области, в городах федерального значения РФ созданы законодательные учреждения субъектов России. Исполнительную власть Российской Федерации осуществляется Правительством Российской Федерации. В.М. Хвостов обращает внимание на три важнейших вида деятельности государства: законодательную, судебную, правительственную (1). Отчасти создается впечатление: «Нельзя не видеть, что Конституция РФ относит к исполнительной власти только Правительство РФ, а вся нижестоящая часть этой пирамиды вместе с муниципальными структурами оказалась вне конституционного поля» (2). С другой стороны, структура органов местного самоуправления определяется населением самостоятельно. Применение законов не сводится к пониманию применения права как «подведение конкретных бытовых отношений под абстрактные нормы права» (3) всеми для «достижения полного соответствия между требованиями норм совершить определенные поступки или воздержаться от их совершения и суммой фактически последовавших действий» (4). По мнению М.Н. Марченко: «Правоприменение - один из важнейших видов государственной деятельности». А.Б Венгеров пишет, что «применение права можно определить как властную правовую деятельность органов государства (или иных органов по уполномочию государства), а также их должностных лиц, наделенных специальными полномочиями по организации или обеспечению социальной упорядоченности, стабильности в жизни общества, по пресечению правонарушений в этой сфере» (5). В.И. Леушин считает: «Применение права - это властная деятельность компетентных органов и должностных лиц по подготовке и принятию решения по конкретному дел» (6). Из признанных типов применения права (7) в данном конституционном установлении возможно указать на административный тип применения законов, на органы исполнительной власти, подчиненные Правительству РФ, на органы местного самоуправления, наделенные государственными полномочиями. Представляется, что это не уместно, так как в статье речь идет о динамике власти, указанные органы и их должностные лица, «субъекты юридической деятельности» рассматриваются в действии политической власти (8). Следует определить, в чем выражается их причастность к власти. Логично, что в ст. 18 Конституции РФ не указано слово «орган». Существует и другая точка зрения: «Очевидно, что в данной статье Конституции недостает слова "органов"» (9). Буквально: «исполнительная власть не может пониматься как система органов государственной власти, призванных осуществлять исполнительную деятельность» (10). Представляется возможным определить легальное основание функционирования органов, существующих в системе осуществления исполнительной власти. В Конституции РФ эти возможности воплощены в виде полномочий, представляющих из себя совокупность прав и обязанностей конкретных органов, должностных лиц, их свобод. Присвоение властных полномочий преследуется по закону (ст. 3, ч. 4 Конституции РФ). Теоретическое осмысление реализации всех подконтрольных Правительству РФ полномочий препятствует выводу «о понимании государственной власти как совокупности полномочий, осуществляемых от имени государства его органами» (11). Феномен юридической свободы проявляется в том, что при передаче полномочий от государственных органов органам местного самоуправления не происходит изменения в подведомственности дел (12). При этом возможно расширение объема «правоспособности» (13) конкретных органов местного
самоуправления, повышая этим их ответственность перед населением, учитывается «функциональный монизм» (14). В целом «относительная самостоятельность...» применения властных полномочий к отношениям, возникшим в гражданском обществе, может и должна быть подчинена законным интересам этого общества: правам и свободам человека и гражданина (15).
Список литературы
I.Хвостов В.М. Верховная власть государства // Теория государства и права: Хрестоматия. - М., 1998. - С.343.
2.Бельский К.С. О функциях исполнительной власти //Государство и право. - 1997.- № 3. - С. 14.
3.Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 4. - М, 1912. - С.699.
4. Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.А. Катаева и
В.В. Лазарева. - Уфа, 1994. - С. 374.
5.Марченко М.Н. Теория государства и права.- М., 2002. - С.609.
6.Леушин В.И. Реализация, применение и толкование права// Теория государства и права/Отв. ред. С.Д. Перевалов. - М, 2006.
- С. 238.
7.Теория государства и права / Под ред. В. Корельского и
B.Д. Перевалова. - М., 1998. - С. 259-260.
8.Беляев В.П. Контроль и надзор в Российском государстве: Монография. - М., 2005. - С. 10.
9. Малый А.Ф. Государственная власть как правовая категория / /
Государство и право. - 2001. - № 3. - С. 97.
10.Адехин А.П., Кармолицкий А.И., Козлов Ю.М. Административное право Российской Федерации. - М. - С. 15.
II.Малый А.Ф. Государственная власть как правовая категория // Государство и право. - 2001. - № 3. - С. 98.
12.Ст. 19 ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»//Ведомости Федерального Собрания Российской Федерации. - 2003. - № 29 (334). - Ст. 1436.
13. Ковачев Д.А. Функция, задачи, компетенция и правоспособность
государственного органа// Правоведение. - 1985. - № 4. - С. 44.
14.Любашиц В.Я., Мордовцев А.Ю., Тимошенко И.В. Теория государства и права: Учебное пособие. - Ростов-н/Д., 2002. - С.11, 131.
15.Теория государства и права /Под ред. В.В. Лазарева. - М., 1997. -
C.71-81.
Колесников
Николай Александрович ст. преп.
БАЛАНС СИЛ В РАЗВИТИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Развитие международных отношений в Европе принято рассматривать как процесс последовательной смены международных систем, связанных между собой скорее генетически, нежели структурно. При ретроспективном обзоре истории международных отношений обычно выделяют Вестфальскую, Венскую, Версальско-Вашинг-тонскую и Ялтинско-Потсдамскую системы, каждая из которых представляла собой особый вариант миропорядка, качественно отличающийся от предыдущего. Например, в качестве главных сущностных черт Вестфальской системы можно выделить складывание миропорядка, основанного на принципах национального суверенитета, примата национальных государств, реализующих свои геополитические интересы путём «войны всех против
всех». Такая «анархическая» система руководствовалась принципом стихийного саморегулирования входе ряда вооружённых конфликтов и складывания различных коалиций. Так, в результате ряда крупных военных конфликтов (Война за Испанское наследство 1701-1714 гг., Северная война 1700-1721 гг., Война за Австрийское наследство 1740-1748 гг, Семилетняя война 1756-1763 гг.) чётко определился стабильный круг великих европейских держав (Англия, Франция, Пруссия, Австрийская и Российская империя), который заложил основные параметры европейского баланса сил, сохранявшегося вплоть до середины девятнадцатого века. Венская система представляла собой первую попытку конструирования разумного миропорядка, основанного на принципе баланса сил и призванного поддерживать стабильность в масштабах всей Европы. Одна из характеристик этой системы - создание иерархии более могущественных и слабых государств с отведением каждому из них своей роли в поддержании общеевропейского равновесия. Принцип легитимизации, положенный в основу такого «европейского концерта», был нацелен не только на закрепление господствующей роли великих держав - победителей Наполеона, но и на стабилизацию их внутриполитического положения. Нормы и правила этой системы включали уважение территориального переустройства и взаимные консультации в случае возможного конфликта, грозящего подорвать стабильность системы. Созданный в Вене миропорядок более или менее успешно просуществовал четыре десятилетия, но не смог обеспечить стабильность в Европе, т. к. противоречил тенденции к пробуждению национального самосознания и росту националистических движений в различных уголках Европы. В конце концов «союз монархов против народов» рухнул в середине XIX века, и на его обломках стал выстраиваться новый миропорядок, главную роль в котором пытались играть т.н. «срединные державы» (Германия, Италия), возникшие в центре Европы в результате завершения процесса национальной консолидации. Их появление нарушило равновесие в Европе и привело к поиску новой системы баланса сил на основе складывания военно-политических союзов. Таким образом, разумно организованный миропорядок трансформировался в процесс свободной игры с целью поиска врагов и союзников, т.е. система вернулась в первозданное «анархичное» состояние. Созданная после Первой мировой войны Версальско-Вашингтонская система отношений стала миропорядком, охватывающим не только Европу, но и многие другие регионы земного шара (Африка, Ближний Восток, Дальний Восток и Океания). Тем не менее, в основе её организации можно увидеть родовые черты предыдущей международной системы. Вновь создан элитарный клуб великих держав, возникший в результате разгрома общего врага (кайзеровская Германия и её союзники). Вновь осуществляется территориальный передел в интересах держав - победителей. Опять конструируется система международной безопасности, построенная на иерархии больших и малых держав, обладающих лишь формальным равенством в Лиге Наций. Создание этой структуры, призванной поддерживать всеобщий мир, можно рассматривать как модификацию идеи Священного союза в новых исторических условиях. Принципиальное отличие этой системы от Венской заключается в том, что помимо «включённых в неё» государств в мире появляются «исключённые» из этой системы страны, что создаёт возможность возникновения «антисистем», т.е. потенциально опасных объединений стран - изгоев системы. Единственным смыслом существования таких «антисистем»
будет стратегия расшатывания и разрушения созданного после Первой мировой войны миропорядка. Эта стратегическая задача была успешно выполнена и Версаль-ско-Вашингтонская система смогла просуществовать вдвое меньше, чем её предшественница. При этом вновь наблюдался процесс трансформации организованного миропорядка в свободную игру геополитических интересов враждебно настроенных друг к другу военно-политических альянсов (Англо-французская Антанта, Ось Берлин - Рим - Токио и СССР). Созданная на союзнических конференциях в Ялте и Потсдаме 1945 г. новая послевоенная система международных отношений смогла аккумулировать в себе родовые черты сразу всех своих предшественниц. Её создатели исходили из примата идей национального суверенитета и территориальной целостности, которые были базовыми при формировании Вестфальской системы. Они стремились вновь обеспечить прочный мир в Европе и создать новую структуру для поддержания «мира во всём мире», ведущую роль в котором вновь получили члены элитарного клуба держав - победительниц «германского фашизма и японского милитаризма». И, наконец, был создан новый, уже глобальный баланс сил на основе организации двух альтернативных систем миропорядка, каждая из которых выступала по отношению к противоположной в роли «антисистемы». Не ушли в прошлое традиция создания военно-политических союзов как гарантов международной стабильности и практика выстраивания чёткого иерархического порядка в распределении места и роли каждого государства в зависимости от его внешнеполитической лояльности, военно-стратегического и экономического потенциала и особенностей геополитического положения. Эта новая система миропорядка смогла, несмотря на многочисленные кризисы и конфликты, обеспечить прочный мир народам Европы на половину столетия. Её кризис и распад обозначился лишь на рубеже ХХ-го и ХХ1-го вв., после крушения СССР и мировой социалистической системы. В настоящий момент на обломках биполярного мироустройства идёт процесс выстраивания новой системы, контуры которой полностью неопределены.
Ретроспективый обзор смены международных систем наводит на мысль о повторяемости, цикличности в развитии международных отношений и внутренней глубинной связности этих исторических циклов. Возникает вопрос: действительно ли мы наблюдаем смену различных геополитических эпох, каждая из которых имела свою логику и динамику развития, или же мы имеем дело с развитием одной и той же международной системы, возникшей в конкретных социально-культурных реалиях, а потом последовательно эволюционирующей по мере распространения гегемонии европейских держав в других регионах мира, включая народы и страны этих регионов в свои контуры и подчиняя их логике своего внутреннего развития. Для ответа на этот вопрос нам придётся уточнить само определение понятия международной системы. Международная система - базовое понятие теории международных отношений, разработанное представителями так называемой школы «реальной политики». Признанными авторитетами в этой области являются: Г. Моргентау, Р. Гилпин, М. Каплан, Р. Штраусс-Хюпе, К. Уолтс, Р. Арон. По мнению Р. Арона, международная система представляет собой «ансамбль политических единиц, которые связаны регулярными отношениями и могут все вместе быть вовлечены во всеобщую войну между ними» (1, 72). Р. Гилпин называет международной системой «совокупность политических объектов, взаимодействие которых обеспечивает контроль над их поведе-
нием» (1, 83). Опираясь на эти два различных определения, можно выделить несколько основных признаков международной системы:
1) наличие множества участников международных отношений;
2) существование постоянных дипломатических связей между ними;
3) возможность общесистемных кризисов, выливающихся во всеобщую войну;
4) стремление к взаимному контролю с целью достижения стабильности международных отношений.
Главным средством достижения такой стабильности является создание баланса сил, т.е. международного равновесия всей системы. Вплоть до Второй мировой войны большинство исследователей рассматривали международную систему как неизменную структуру - её конфигурация определялась конкурентной игрой взаимодействующих между собой независимых субъектов международных отношений. В книге «Война и изменения в мировой политике» Р. Гилпин утверждал, что «фундаментальная природа международных отношений не изменилась на протяжении тысячелетий. Международные отношения продолжают оставаться постоянно повторяющейся борьбой за богатство и власть между независимыми акторами в состоянии анархии. Классическая история Фукиида является таким же значимым руководством к поведению государств сегодня, как и тогда, когда она была написана» (2, 73). Тем не менее, в каждый исторический период складывается уникальное соотношение международных сил, т.к. основные характеристики международной системы так или иначе отражают усилия отдельных государств или групп государств, направляемые на трансформацию институтов этой системы для реализации своих интересов. Таким образом, одним из важнейших принципов функционирования международной системы является стремление государств получить контроль над поведением других акторов этой системы. При этом очевидно, что интересы конкретных субъектов этой системы вступают в конфликт друг с другом. Организация международных систем базируется на распределении сил и ресурсов между её акторами. Начиная с древности и вплоть до ХХ-го века в международной политике, как правило, доминировали великие военные державы. Именно они устанавливали правила международной политической игры, определяли расстановку сил на международной арене, располагали возможностями разрешать споры между малыми государствами или малыми и великими странами на приемлемых для последних условиях. Анализ конфигурации распределения сил показывает нам, кто фактически управляет международной системой и чьим интересам она более всего отвечает. В руках доминирующих в международной иерархии держав сосредотачиваются вопросы организации и контроль за процессами взаимодействия всех участников системы. Эту мысль Р. Арон проиллюстрировал замечанием о том, что «структура международных систем всегда носит оли-го-политический характер». (2, 74). В свою очередь Р. Гилпин, рассуждая о формах политического контроля в международных системах, пришёл к выводу, что на протяжении всей истории для международных систем были характерны три типа контроля:
1) имперский - одно могущественное государство контролирует поведение остальных более слабых и мелких государств;
2) биполярный - две могущественные державы контролируют и регулируют взаимодействие других стран в пределах своих сфер влияния;
3) баланс сил - три и более государства контроли-
руют действия друг друга с помощью дипломатических маневров, смены союзов и открытых конфликтов.
Первый тип контроля был наиболее распространен в древности и в истории Средневековья. Второй тип характерен для периода «холодной войны» Новейшего времени. Третья форма контроля получила наибольшее распространение в истории Европы периода развития Вестфальской, Венской и Версальско-Вашингтонской систем. Типологическое сходство этих систем объясняется наличием общей структуры, построенной на принципах баланса сил и наличия международной иерархии, формируемой ведущими державами, определяющими этот баланс. Нарушение равновесия и смена лидеров международной иерархии приводят к кризису существующей системы, в результате чего значительно возрастают потенциальные риски или выгоды всех участников международной системы. Предупреждение потерь или увеличение выгод становятся стимулом для того или иного государства или группы государств, для того чтобы содействовать изменениям параметров системы. Главным механизмом разрешения кризиса международной системы на протяжении всей истории была, как говорил Р. Гилпин, война за гегемонию, т.е. вооруженный конфликт, призванный определить то, какое именно государство или группа государств займёт доминирующее положение в международной системе. Последующий за такой «всеобщей» войной мир характеризуется переустройством всех политических, территориальных и др. основ системы. Таким образом, цикл изменений завершается тем, что гегемонистская война и следующий за ней мир создают новый баланс сил, на основе которого складывается новая иерархия международных отношений. Установленный баланс сил носит не статичный, а динамичный характер, т.к. на уровне межгосударственных отношений происходят постоянные изменения, но благодаря контролю со стороны держав-гегемонов эти изменения не подрывают до определённого момента основ существующей системы. Система сохраняет свои сущностные характеристики до тех пор, пока сохраняется базовый для нее расклад международных сил. Определив таким образом наличие циклической природы эволюции международных отношений, можно условно выделить следующие основные фазы её цикла:
1) гегемония одной, двух или более держав, определяющих общее равновесие сил на международной арене;
2) нарушение равновесия и обострение борьбы за лидерство в системе;
3) общий кризис системы, выливающийся во всеобщую войну;
4) послевоенное переустройство и определение нового баланса сил, основанного на стратегических интересах стран - победителей, играющих роль новых лидеров международной системы.
Такая последовательная смена циклов чётко прослеживается в европейской истории путём выявления общеевропейских конфликтов (Тридцатилетняя война, Наполеоновские войны, Первая и Вторая мировые войны) и связанных с ними периодов мирного урегулирования, в ходе которых и определялись контуры очередной международной системы. Однако эта очевидная взаимосвязь только акцентирует вопрос о циклической природе международных отношений, но не объясняет нам внутренних причин, её обуславливающих. Думается, что эта проблема в принципе не решается в рамках теории баланса сил, т.к. она соответствует параметрам закрытой, замкнутой системы, существующей только за счёт перераспределения внутренних потенциалов. В то время
как в реальной исторической действительности европейская система международных отношений на протяжении всего периода существования вышеописанных её состояний представляла собой систему не замкнутую, а открытую, завязанную с целым рядом других регионов мира и стремившуюся к активному их подчинению и включению в контуры своего миропорядка. Эта наметившаяся ещё в XVI веке тенденция к глобализации европейского баланса сил значительно усложняет картину развития международных отношений, требуя пересмотра многих традиционных положений и схем.
Список литературы
1. Баланс сил в международной политике: теория и практика. - М.,1993.
2. Гаджиев К.С. Введение в геополитику. - М.,1998.
3. Киссинджер Г. Дипломатия.- М.,1997.
4. Нартов Н.А. Геополитика. - М.,1999.
5. Международные отношения: социологические подходы. - М.,1998.
6. Моро-Дефарж Ф. Основные понятия международной политики. -
М.,1995.
7. Системная история международных отношений.1918 - 2000. -
М.,2000.
Красиков
Владимир Иванович д-р филос. наук, проф.
КТО И КАК ДЕЛАЕТ СЕГОДНЯ ФИЛОСОФИЮ В РОССИИ?
История философии традиционно имеет дело с мертвыми. Это в известном смысле и оправданно. Во-первых, вклад имярека, в отличие от яркости (харизматично-сти, эпатажности) его личного воздействия на современников, становится ясен во временной дистанции двух-трех поколений спустя, как утверждает Р. Коллинз. Во-вторых, сколько обид, ревнования и недоброжелательства порождают все подобные расстановки из серии «кто же круче» и «кто же оригинальнее» (научнее, глубокомысленнее и т.п., подставьте по желанию). Существует даже уговор среди некоторой части философских небожителей - не писать (о вкладе и т.п.) при жизни имярека.
Подобное, может быть, и снимает обозначенные трудности, но существенно обедняет и текущую философскую жизнь, и последующую историю философии. В первом смысле она опреснена сциентистским объективизмом (я не обычный человек со страстями и предрассудками, а некий носитель чистого познания), который даже в истории естествознания не соблюдался, расцвечиваясь яростными личностными конфликтами. Во втором, историко-философском, смысле обращаются в дальнейшем для реконструкции среды философа и его психологического портрета к малодостоверным источникам (воспоминания друзей, родственников, мемориальные интервью и пр.), а не к самим первоисточникам. Но вот показать ныне живущего философа в текущих взаимодействиях и актуальных межпартийных столкновениях, где он сам раскрывается при умелом провоцировании и не связан соображениями гуманистического, политическо-
го и прочих «политесов», - это на деле новое слово в нашем интеллектуальном пространстве.
В этом ключе книга «Кто сегодня делает философию в России» (Т.1. Составитель А.С. Нилогов. - М.: Поколение, 2007. - 576 с.) представляет собой настоящий интеллектуальный бестселлер. Она беспрецедентна по заряду энергии, живости, проблемности, конфликтности и потенциальной креативности. Это не умствования очередного историка философии, вольно или невольно входящего в бессмертную роль Прокруста, это сама живая история современной отечественной философии в ее моментальной фиксации. Слово дано самим современным отечественным мыслителям, а вовсе не статусным людям, бонзам философии. Пусть говорят, что хотят - и они говорят, временами хорошо и интересно!
Польза от чтения огромная. Одно дело представлять себе «идеальный мир» предшествующих «философских героев», недоступно-далеких во временной дымке, другое - видеть, слышать, спорить с ныне живущими крайне интересными людьми, способными продуцировать такие идеи, которые заставляют тебя жмуриться от интеллектуального удовольствия: «ах, черт, до чего же хорошо, верно и красиво сказано!»
Здесь важны и не собственно какие-то «идеи», информация, раздвигающая ваш интеллектуальный горизонт (для того есть монографии и статьи), а чувство формирующейся профессиональной сопричастности, становящейся отечественной философской идентичности. Верно отмечает А.С. Нилогов - это своего рода обсервационная площадка нашей современной философии, причем в буквальном смысле: наиболее интересны в книге не «манифесты» (этого добра мы начитались всласть), а именно неформальные, провокативные интервью, заставляющие многих распахнуться, и, конечно же, фото имяреков. Потому, зная, что все они наши современники, с которыми мы можем встретиться, запечатлев их разные и интересные лица, мы и создаем «мысленные коалиции» (Р. Коллинз), включая их в свои воображаемые споры и рассуждения. Сравнение, сопоставление, выверка себя со своими современниками, достойными и глубокими философами, формируют важнейшие ментальные условия существования профессионального философского сообщества: представления о значимости и роли философии (мировой и национальной), о назначении и смысле существования философа, о феномене философской популярности («эфемеры» и «посмертники» А. Се-кацкого), об идентификации основных направлений в современной отечественной философии.
Хотя, с одной стороны, книга являет собой некий кадр моментальный философской съемки (и в том ее «объективность»), однако, с другой, представляет собой явно авторский проект со своим стилем и идеологией. Ее личностный профиль явственно проступает во многих особенностях книги. Видна большая предварительная ознакомительная работа, предваряющая составление вопросов «под имярека». Вопросы сильно диверсифицированы в зависимости от дисциплинарной позиции интервьюируемого, от его интеллектуальной биографии, от его заявляемых взглядов. Общее же то, что они составлены так, чтобы как можно более раззадорить, заставить полнее и свободнее раскрыться. Личностная позиция внутренней свободы обнаруживает себя и в подборке персоналий, не стесненной ни узостью дисциплинарных рамок академической философии, ни подобострастием респекта перед философским официозом. Привлекает и увлекает патриотический пафос (защита русского языка и русской философии), мессианский задор (гуманитарный «манхэттенский проект» О. Матвейчева) книги.
