CC BY
119Полицентричный миропорядок и форматирование регуляторов насилия
Аннотация. Автор рассматривает понятие полицентричности миропорядка, а также основные факторы, способные обеспечить гарантии его относительной устойчивости. Особое внимание уделено анализу диффузии власти, кризиса международного права, влияния международных союзов и блоков на международные отношения и мировую политику.
Ключевые слова: миропорядок, полицентричный мир, диффузия власти.
Автор
Капицын Владимир Михайлович,
доктор политических наук, профессор,
профессор кафедры
сравнительной политологии
факультета политологии
Московского государственного университета
имени М. В. Ломоносова (Москва, Россия).
В 1990-2000-х гг. шли дискуссии о полицентричности мира (в разных формулировках: «постбиполярность», «многополярность», «мультилатерализм» и др.). В связи с этим поднимались вопросы о диффузии власти (могущества) держав, кризисе международного права и замене его глобальным правом, дефиците влияния новых международных союзов и блоков и др. Все эти вопросы восходят к проблеме характера насилия, его роли в международных отношениях, а точнее, проблеме форматирования регуляторов насилия и обеспечения совместимости разных форматов регулирования. В последние годы все более актуален вопрос, насколько могут эти форматы обеспечить гарантии относительно устойчивой полицентричности миропорядка?
1. Форматы регулирования насилия в мировом сообществе
Без потенциала насилия не может обходиться ни одно общество, организация, государство, как и международное сообщество. Ф. Берен-скоттер с полным основанием утверждает, что мировую политику «собирают воедино отношения могущества» [1]. Правомерно утверждение, что политика зиждется на «отсроченном насилии» [13]. Создание институтов и норм должно способствовать форматированию регуляторов насилия.
Выделим форматы регулирования насилия. Коллективное (международное) выстраивание регуляторов насилия осуществляется путем институционализации форматов: а) мирового порядка; б) международ-
ного права; в) мировой политики. В таком «треугольнике» выстраивается взаимодействие всех регуляторов, необходимых для нормального существования человечества. Данные форматы должны дополнять друг друга. Они предполагают двоичность начал «регуляция — дерегуляция», «иерархия — анархия». Рассмотрим основополагающие форматы несколько подробнее:
— формат миропорядка, где балансы сил противостоят доминантам военной мощи государств и союзов, влияя на конфигурации союзов;
— формат мировой политики, где опти-мумы взаимодействий и согласований национальных интересов государств, частных интересов ТНК и НПО, теневых акторов сдерживают отдельные дискреции как ситуационные выражения приоритета отдельных национальных, региональных интересов; связывая односторонние меры интеграционными проектами, миротворчеством, согласительными средствами;
— формат международного права, где принципы, нормативные соглашения, обычаи, решения международных судов соперничают с отклонениями («мягкое право», «теневое право»), оговорками отдельных сторон в многосторонних договорах, ратификационными актами парламентов.
Формат международного права особенно важен в плане обеспечения полицен-тричности, поскольку олицетворяет принцип ООН «одна страна — один голос» при решении проблем, приобретающих международный характер. Но этот формат сам по себе не может обеспечивать относительно устойчивое регулирование насилия. Существование Совета Безопасности ООН с его институтами постоянных и непостоянных членов отражает как возможность, так и ограниченность названного принципа ООН. Потенциал прямого и косвенного насилия со стороны отдельных держав продолжает играть важную роль. Но все же мир держится на постоянном коллективном форматировании насилия по нескольким направле-
ниям. Например, форматирование относительно процессов суверенизации (десуверенизации) государств, борьбы с терроризмом, решения глобальных проблем.
Все форматы «треугольника» при обеспечении сочетаемости их функциональной заданности (регуляции и дерегуляции) находятся в постоянной взаимосвязи, взаимодополняемости, что дает возможность международным органам и государствам принимать оптимальные решения и склонять государства к миру и сотрудничеству. Важнейшая функция взаимодействующих форматов «треугольника» — не допускать чрезмерного роста возможностей какой-либо державы (блока государств) в применении насилия или опасного доминирования при форматировании насилия в ущерб общему миру и национальным интересам государств. Яркий пример дисфункции этих форматов — действия Президента Турции в Сирии в 2015 г., когда статус члена НАТО способствовал безнаказанным агрессивным действиям. Такая дисфункция вызвала затем военные действия в Нагорном Карабахе в апреле 2016 г.
В этом «треугольнике» связь форматов и соответствующих институциональных средств довольно переменчива, тем не менее, ее необходимо поддерживать, избегать значительных «разрывов», наподобие ситуаций накануне Первой и Второй мировых войн. Данные связи всегда являлись подвижными, но степень их лабильности различается в разные периоды времени. Начиная с Вестфальского мира, предпринимаются попытки выстраивать формат миропорядка, опираясь на признание государственного суверенитета. Венский конгресс 1815 г. путем форматирования согласования внешних политик наиболее мощных государств устанавливал формат миропорядка («европейский концерт держав»), делал попытки международно-правового форматирования насилия. Но для прочной взаимосвязи трех форматов еще не было условий. Не удалось предотвратить кровопролитные войны великих держав. Одна из причин — стремление Вели-
кобритании и Франции ослабить Россию, а затем СССР, несмотря на то, что это государство исторически было неустранимым элементом балансировки сил в Европе и мире. Другая причина — ситуация с Германией, когда ее суверенитет был в значительной мере девальвирован Версальским договором 1919 г. и документами Парижской конференции 1919-1920-х гг., что препятствовало связи форматов, несмотря на то, что Устав Лиги Наций был составной частью Версальского договора [17].
Но после Второй мировой войны миропорядок установился в новом качестве, что отразилось и в основополагающем документе международного права — Уставе ООН. Закреплен принцип уважения государственного суверенитета и целостности, в то же время, усилены позиции форматов согласования внешних политик государств и международного права. В относительной устойчивости Ялтинско-Потсдамского миропорядка важную роль играли как балансы и доминанты международного порядка (в том числе, ядерный паритет сверхдержав), так и оптимизация (согласование) национальных и общих интересов в мировой политике с помощью правовых актов ООН, взаимодействия международных военно-политических блоков НАТО и Варшавского договора, двухсторонних и многосторонних соглашений государств. Являясь одним из существенных признаков «холодной войны», это позволяло предотвращать разрывы связей регуляторов «треугольника», хотя и тогда действовали национально-освободительные движения, происходили локальные конфликты международного и немеждународного характера (Берлинские кризисы 1948-1949 гг., 1953 г., 1961 г., войны Израиля с арабскими государствами, война в Корее 1950-1953, Карибский кризис 1962 г., восстание в Венгрии в 1956 г., война во Вьетнаме, «Пражская весна» 1968 г. и некоторые др.).
Тем не менее, в этот период установившийся баланс сил создавал приемлемую «рамку» развитию международного права, что вело, в свою очередь, к позитив-
ному применению и совершенствованию всех форматов регулирования. В 1960-е гг. разработана теория мирного сосуществования двух мировых систем с разным общественным строем, которая обосновывалась согласованием воль государств [19]. Формат международного публичного права достиг своего расцвета в 1960-1980-х гг. и усиливал нормативный характер форматов мирового порядка и мировой политики. Этот период стал «золотым» для взаимодействия и взаимодополнения форматов миропорядка, международного права и мировой политики (согласования внешних политик). Были достигнуты значительные успехи в становлении миротворчества и миростроительства, разработке политики «разрядки международной напряженности» («детант») и «челночной дипломатии» Г. Киссинджера), снижавших остроту противостояния США и СССР, Израиля и арабских государств.
В 1970 г. была принята Декларация ООН «О принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН». В 1972 г. подписаны два договора США и СССР: об ограничении стратегических вооружений и ограничении систем противоракетной обороны. В 1975 г. принят Хельсинский заключительный акт. В 1982 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, включившую Манильскую декларацию о мирном разрешении международных споров и ряд других политико-юридических актов [8]. Шло становление и развитие подотраслей международного права: международного гуманитарного права, международного права человека, права разоружения, права разрешения конфликтов международного характера, права международной безопасности. Появились предпосылки формирования такой подотрасли, как право мира [20]. Такие подотрасли международного права в идеале могли бы стать основанием для более оптимальной и устойчивой связи форматов регулирования насилия в мире. Формат международ-
ного права оказывал существенное влияние на миропорядок и мировую политику, усиливая их нормативный характер.
После Второй мировой войны балансы сил в их классическом варианте позволяли предотвращать наиболее опасные поползновения отдельных государств. В свою очередь, конфигурации (балансы) сил определенных держав (блоков) сохранялись благодаря форматам согласований внешних политик государств (мировой политики) и международного права. Глава МИД России С. В. Лавров так характеризовал данный период для Европы: «Сорок лет после Второй мировой войны стали удивительно благоприятным периодом для развития Западной Европы, которая была избавлена от необходимости принятия собственных крупных решений и под своего рода „зонтиком" американо-советского противостояния получила уникальные возможности спокойного развития» [12]. В подобной связанности форматов государства в своей внешней политике искали оптимумы применения насилия, используя согласования, в определенных рамках удерживаясь от использования максимума имеющейся силы. На этой волне шел Хельсинкский процесс, принят Акт 1975 г., создана ОБСЕ. Все это наполняло нормативным содержанием поддержание миропорядка и выработку мировой политики.
2. Миропорядок и форматирование регуляторов насилия в конце XX — первой четверти XXI вв.
В последней четверти XX в. регулирование насилия в названном «треугольнике» форматов подверглось серьезным испытаниям. Глобализация мировых рынков товаров, рабочей силы, капиталов способствовала нарастанию глобальных проблем, а взаимодействие названных форматов регулирования за этим не успевало. Требовалось обозначение императивов форматирования миропорядка, а вместе с ним, и выстраивания взаимосвязи форматов.
В этих условия было нарушено согласование внешних политик сверхдержав и других государств. В 1979 г. СССР ввел войска в Афганистан. В 1986 г. США бомбардировали города Ливии без санкций Совета Безопасности ООН [10].
В 1980-1990-х гг. возобладали иллюзии, что мир близок к идеализированному кантианскому «демократическому миропорядку» (теории демократического мира), основанному на общечеловеческих ценностях, благодаря чему демократии не воюют друг с другом [2]. Некоторые основания для этого были. Кроме того, создание ОБСЕ вселяло надежду, что в ее рамках противостояние военно-политических блоков будет заменено механизмами согласования. В 1985 г. началась «перестройка» в СССР, серьезно повлиявшая на баланс сил и потенциалов в миропорядке. Тогда руководство СССР по существу в своей политике поставило общечеловеческие ценности выше национально-государственных интересов, пойдя на ряд беспрецедентных уступок.
Восторжествовало большинство принципов Хельсинкского процесса, но за исключением принципа нерушимости послевоенных границ. Новый порядок соотносили с общечеловеческими ценностями и движением к космополитизму и «глобальному праву», символами чего казались падение Берлинской стены, «бархатные» революции в Восточной Европе, крушение СССР. В начале 1990-х гг. широко распространилось убеждение, что особых проблем с «переходом» постсоветских государств к демократии не будет: необходимо, прежде всего, пролить свет на прошлое, а будущее уже известно. Ведь западные страны, поддерживая антисоветский и антисоциалистический поворот народов, блокируя силовые действия СССР, Варшавского договора и властей в государствах Восточной Европы, создают демократические форматы регулирования насилия [5].
Некоторые политологи писали о «глобальном праве», от имени которого, в частности, в войне в Персидском заливе,
выступила нарождающаяся империя [3. — P. 180]. Эйфория затмевала тогда необходимость обстоятельного теоретического анализа международных процессов. Были недооценены первые сигналы об угрозах нормальному взаимодействию форматов регулирования насилия в «треугольнике»: война в Персидском заливе 1991 г. и развал СССР. СССР шел на колоссальные уступки, но ему в решающий момент (июль 1991 г.) под давлением США руководители государств «семерки» отказали в помощи (уступки СССР помогли США сэкономить 1,3 трлн долл. только за счет сокращения вооружения) [25]. После роспуска Организации Варшавского договора ОВД и СЭВ, вопреки принципам «неделимой и равной безопасности», «широкого сотрудничества без разделительных линий», США и их союзники сохранили НАТО и даже стали расширять его состав и влияние. Роль ОБСЕ (СБСЕ), способной, как предполагалось, выстроить механизм ухода от силового противостояния военно-политических блоков, была сведена к второстепенным функциям фиксирования нарушения и миротворчеству, а затем и антироссийской пропаганды.
Развал СССР и переход бывших советских республик и социалистических стран на «западную сторону» означали мощное потрясение Вестфальского миропорядка в его Ялтинско-Потсдамской модификации и становление другого, «непонятного» миропорядка. Последний все больше уходил от идеализированных представлений 1980-х гг. Об опасности свидетельствовал тон внешнеполитических доктрин США и НАТО. Все это вело к разрушению связи форматов регуляторов миропорядка, международного права и мировой политики. Форматы «треугольника» заменялись в основном дискреционными внешнеполитическими актами США и НАТО, для обоснования которых привлекались гегемонистские доктрины.
Секретный документ 1992 г. «Рекомендации для оборонного планирования» характеризовал положение США «как признанного гегемона», способного укрепить
новый миропорядок, чтобы «не позволить какому-либо государству в Западной Европе, Восточной Азии, на постсоветском пространстве или в Юго-Восточной Азии подняться до положения регионального лидера, способного контролировать регион, где у Америки и ее союзников есть интересы, либо приблизиться к статусу региональной державы и стать геополитическим оппонентом США» [24]. Отношения США и России оформлялись Кэмп-Дэвид-ским соглашением 1 февраля 1992 г. как отношения «дружбы и партнерства». Но
З. Бжезинский, проводя классификацию государств Европы (1992-1993 гг.) по основанию лояльности к США, Россию включил в третью группу из четырех, как страны, способной идти и против США, и навстречу им. В 1993 г. шла разработка концепции внешней политики администрации Б. Клинтона; ее положения отражены в документе Совета национальной безопасности «Стратегия национальной безопасности вовлеченности и расширения» (1994), а затем «Стратегии национальной безопасности в новом столетии» (1997).
Выстраивался миропорядок под мощным давлением глобальной доминанты США с союзниками по НАТО, призывами ревизии форматов международного права и мировой политики, особенно в отношении к суверенитету государств. На место императивов «треугольника» были поставлены другие: доминанта США и дисбалансы в миропорядке, приоритет национального права США над международным правом, дискреция властей США и руководства НАТО в мировой политике. Были подвергнуты ревизии положения Устава ООН о суверенитете государств. США развернули обоснования свободы от решений ООН.
Концентрация изменений миропорядка пришлась на Ближний Восток и Европу. Война в Ираке 1991 г. во многом стала возможной благодаря дисбалансу сил, тяжелому кризису СССР и его союзников. Самоликвидация ОВД и СЭВ привела к исчезновению биполярного (бицентричного) миропорядка. Это вело к новым идеализаци-
ям, оправдывающим дисбалансы. А. Негри и М. Хардт писали о новом миропорядке и империи: «Наряду с глобальным рынком и глобальным перемещением продукции возник глобальный порядок, новая логика и структура правления, т. е. новая форма суверенитета. Империя есть политический субъект, который регулирует эти глобальные обмены, суверенная власть, которая правит миром» [3. — P. XI]. Имперские форматы США были представлены как основные регуляторы насилия. Руководство НАТО заявило, что данная организация приобрела глобальный характер.
Обозначились опасные сдвиги в характере участия США и НАТО в разрешении конфликтов немеждународного характера. Распаду Югославии способствовали не только внутренние конфликты, но и позиция государств Запада [14]. Потом было участие миротворческих сил НАТО в Боснии и Герцеговине, когда миротворцы в ряде ситуаций не предотвращали массовую гибель людей; военная сила НАТО применялась против сербских формирований. Силовое давление на Югославию было продолжено в 1999 г., когда в бомбардировках ослабевшего от эмбарго на поставку вооружений балканского государства участвовали почти все государства НАТО. Был создан Международный трибунал по бывшей Югославии, осуждавший, как правило, только сербских фигурантов. Далее произошло фактическое отделение Косова от Сербии (без проведения референдума) и признание его независимости, в первую очередь, рядом стран НАТО. Возник прецедент десуверенизации государств и нового варианта форматирования международного насилия, примененного против суверенного государства. Такой формат мировой политики вел к тому, что сепаратизм в ряде стран получил дополнительное правовое обоснование, что обусловило неустойчивость миропорядка и кризисное состояние международного права.
Такое отношение США к суверенитету государств переносилось в другие регионы. Война в Ираке в 2003 г., пре-
подносимая как ответ на террористический акт 11 сентября 2001 г., также подтвердила стремление США вывести свой формат регуляторов насилия на глобальный международный уровень. Частота дискреционных акций США свидетельствовала о стремлении быстро изменить форматы миропорядка, мировой политики, международного права, основываясь на своей собственном усмотрении (дискреции), чтобы закрепить свою гегемонию. Фр. Фукуяма писал, что «после окончания холодной войны США в среднем примерно раз в два года предпринимали очередную попытку построить какое-то государство» [21]. В каких-то ситуациях это помогало США быстро разрешать международные споры в своих интересах, когда процессуально-правовые регуляторы ООН не были достаточно оперативными. А точнее, когда международное право противоречило интересам США и НАТО. Как следствие, мировая политика, а вслед за ней и миропорядок, и взаимодействие форматов регулирования насилия теряли нормативный характер, приобретенный в период 1945-1991 гг.
Расширение НАТО на Восток и представление ее в качестве глобально-ориентированной организации преподносилось как оправданное интересами мирового сообщества и сопровождалось глобальноориентированными заявлениями: «Партнерство НАТО направлено не только на страны Евроатлантического региона, Средиземноморья и Персидского залива, но и на страны в глобальном срезе, включая, в том числе, Австралию, Японию, Республику Корею, Новую Зеландию, Ирак, Афганистан и Монголию» [7]. НАТО позиционировала себя не только как региональный военно-политический блок, но и глобальный регулятор международных отношений, не уступающий по своему значению ООН.
В ситуации подрыва основ прежнего и несформированности нового миропорядка разрушались сбалансированные форматы регулирования насилия. Единственная сверхдержава в своей внешней по-
литике использовала потенциал насилия «по максимуму», пыталась надеть на себя «тогу» империи: к союзникам применялась стратегия «мягкой гегемонии», к соперникам — «жесткой гегемонии», что вело к деградации нормативной мировой политики и международного права.
3. Деградация формата нормативной мировой политики
В поддержании форматов миропорядка и международного права особую роль играет нормативная мировая политика. Для последней характерно:
— согласование внешних политик многих государств и, прежде всего, великих держав;
— обеспечение наряду с решениями ad hoc долгосрочных целей и обязательств;
— осознание общей ответственности как кооперативной ценности;
— определенная предсказуемость действий ведущих государств;
— введение информационных войн великих держав в рамки определенных правил.
Нормативная мировая политика, сложившаяся после Второй мировой войны, использовала наследие общей ответственности в борьбе с фашизмом. Но в самом начале 1990-х гг. она деформировалась, прежде всего, из-за дискреций (односторонних решений и действий в обход международного права) США и НАТО в ряде регионов: Ираке, Ливии, на Балканах, в Сирии, Восточной Европе.
В Ливии задолго до «арабской весны» 2011 г. отрабатывались способы девальвации международного права. 15 апреля 1986 г. США бомбардировали пять целей в Триполи и Бенгази. Госсекретарь США Дж. Шульц провозгласил доктрину «упреждающей самообороны», что подтвердил и Президент США [4]. Но ни доктрина «упреждающей самообороны», ни борьба с терроризмом не оправдывали
такие действия. Совет Безопасности ООН осудил эти бомбардировки как нарушение Устава ООН. 9 государств поддержали это решение, 5 были против (США, Великобритания, Франция, Австралия и Дания), а 1 воздержалось (Венесуэла). В результате США сделали шаг к обесцениванию полномочий Совета Безопасности ООН и изменению форматов регулирования насилия [10].
Эти события получили свое продолжение в 2011 г. В мировой политике уже был легитимирован статус М. Каддафи, который пошел на ряд уступок, в том числе, на отказ от ядерной программы. Тем не менее, режим Каддафи заклеймили как диктаторский. Совет Безопасности ООН передал вопрос о М. Каддафи в 2011 г. на усмотрение прокурора Международного суда ООН [6], где за два месяца провели быстрое расследование. Целью таких действий было сочетание дискреционных политических решений с процедурами международного правосудия, чтобы склонить мировую общественность и население Ливии к одобрению действий НАТО. Совет Безопасности ООН 17 марта 2011 г. принял резолюцию о введении бесполетной зоны над Ливией. 19 марта 2011 г. Парижский саммит НАТО, несмотря на определенные разногласия, объявил о начале войсковой операции против войск М. Каддафи, что способствовало свержению режима и расправе над самим М. Каддафи.
Сохранение нормативной мировой политики затруднялось и ростом числа субъектов мировой политики (распад государств, «растворение» разделительной линии внешней и внутренней политики, активизация негосударственных субъектов). Это не сопровождалось выстраиванием балансов сил и потенциалов и закреплением их в международном праве. Вопреки обещаниям лидеров США, состав НАТО расширился почти в 2 раза. Закреплялись официальные положения о подготовке к включению в НАТО Грузии и Украины. За короткое время режим в Грузии при помощи США увеличил расходы на вооружение в 30 раз, что способствовало развязыва-
нию вооруженного конфликта в Южной Осетии (2008).
Вслед за НАТО расширялось число государств — членов ЕС, действовавших «вторым темпом» за НАТО и подкреплявших-результаты евроатлантической интеграции. Правда, в 2002-2004 гг. лидеры стран, доминирующих в ЕС, высказали опасения по поводу действий США. Франция и Германия выступили против войны в Ираке и солидаризировались с позицией России. Тогда даже руководство НАТО отмежевалось от начала войны в Ираке. В тот период ЕС стремился к самостоятельному участию в форматировании регуляторов насилия. Но со сменой власти во Франции и Германии (Н. Саркози, А. Меркель), разногласия ЕС с США были приглушены и страны ЕС выстроились в фарватере евроатлантической стратегии США.
ЕС пошел на беспрецедентное расширение в 2004 г.: сразу на 10 государств-членов, включая страны Восточной Европы (позднее в два приема ЕС увеличился еще на три члена). Заработали также форматы ассоциированных отношений для соседей ЕС: проекты Средиземноморского союза, Северного измерения и Восточного партнерства. ЕС активно сотрудничал в проектах фондов США по поддержке оппозиции в постсоветских государствах. Это способствовало флуктуациям, перераставшим в «цветные революции», удачные для их организаторов в Грузии (2003), в Украине (2004); в более латентном проявлении — в Молдавии (2009). После «цветных революций», приведших к смене режимов, новые власти активизировали сотрудничество с США, НАТО и ЕС. Подготовка «цветных революций» велась также в Беларуси, Азербайджане, России, где власти смогли противостоять усилиям оппозиции и западных фондов.
Череда революций и переворотов прошла, начиная с 2011 г., на Арабском Востоке. В ряде моментов США и страны НАТО оказали поддержку этим процессам. Оппозиционные элиты с помощью вооруженной поддержки и щедрых обещаний призывали к политической модернизации
в направлениях, не всегда отвечающих национальным интересам и нормальному функционированию миропорядка, международного права и нормативной мировой политики.
Очевидно, что в условиях дисбаланса сил и потенциалов США стремились (и небезуспешно) сделать ведущим регулятором насилия формат дискреционной мировой политики под своей доминантой, НАТО признать глобальным регулятором, консолидировать на этой основе форматы нового мирового порядка и международного права. 2011-2012 гг. были периодом, наиболее благоприятным для такой консолидации. Особенно знаменательным стало решение Совета Безопасности ООН весной 2011 г. по Ливии [23]. Тогда возник прецедент, способный легитимировать ранее предпринимаемые интервенционные действия США и его союзников без мандата ООН (Югославия 1999, Ирак 2003). В политическом дискурсе такие действия обозначили термином «незаконно-легитимные акты» (У. Бек назвал войну в Ираке «гибридной, незаконно-легитимной войной» [9]), что на самом деле подрывало и формат международного права, но укрепляло американоцентричный миропорядок.
В результате усилилась внутренняя и международная нестабильность в ряде регионов. Обострились внутренние противоречия в Молдавии и в Украине, а также внутри самого ЕС (особенно показательны результаты референдума в Нидерландах 9 апреля 2016 г.) и в отношениях ЕС с Россией. Произошло «размораживание» опасных конфликтов немеждународного характера, в том числе, на пространстве СНГ (2015 г. — Приднестровье, 2016 г. — Нагорный Карабах). Ряд стран Ближнего Востока потрясли кровавые конфликты. Внешние силы стимулировали конфликт» в Гонконге в 2014 г. («революция зонтиков»). Искусственно усиливались противоречия интеграционных образований ЕС и ЕАЭС (Евразийский экономический союз). События в Украине в 2013-2016 гг. в нема-
лой степени стали следствием политики Восточного партнерства, противопоставлявшей ассоциацию Украины в ЕС сотрудничеству в ЕАЭС.
США противодействовали энергетическим проектам России («Северному потоку», затем «Южному потоку» и «Северному потоку — 2»), политике по усилению ШОС и БРИКС, Евразийского экономического союза, укреплению связей со странами Латинской Америки. США и ЕС инициировали экономические санкции против России, втягивая в него ряд других стран по всему миру. Действия Турции (государства — члена НАТО) в Сирии в 2015 г., в том числе против российских ВКС, а затем влияние Турции на обострение обстановки в Нагорном Карабахе — одно из последствий деформации нормативной мировой политики.
Мир столкнулся с дефицитом нормативной мировой политики, ориентированной на долгосрочные цели [13]. Ее деградации способствовали также глобальный финансово-экономический кризис, усиление информационного противостояния России и США, игнорирование фактора цивилизационной идентичности.
Мировая политика и международные отношения — сфера, где нередко правовое регулирование само по себе не решает проблем, и остро необходимы регуляторы не-права в виде баланса сил, оптимумов, усмотрения высоких должностных лиц, конфиденциальных контактов, непубличных договоренностей, доверия. Правовая основа, особенно в области международной безопасности, приобрела весьма размытый характер. Международное право дополнялось «новым обычным правом насильственных контрмер», мнением аффилированных лиц и юристов, политической силой в ответ на гуманитарное бедствие или массовое и грубое нарушение прав человека [10]. Этим объясняются интерпретации резолюций Совета Безопасности ООН о гуманитарных интервенциях [18], приводящие к дискреционным решениям в интересах доминирующей державы, не согласованным с другими членами ООН.
Так насилие, применяемое к определенным государственно-правовым режимам, включает в себя кроме международно-правовых регуляторов, также не-право-вые («незаконные, но легитимные»).
В мировой политике действуют также глобальные корпорации, экономическая мощь которых сопоставима с крупными государствами. Во взаимодействие с ними вступают легитимные и полулегитимные институты и акторы (МВФ, Мировой банк, Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия) и национально-государственные элиты. Они объединяют бывших премьер-министров, экс-президентов, министров финансов и обороны, банкиров, владельцев информационных компаний, аналитиков, политиков, пиар-специалистов, сотрудников разведывательных служб, создавая некий глобальный управляющий класс. Такие силы, в том числе, через финансируемые НПО, формируют правила поведения управляющего класса, своеобразную глобальную agenda, определяющую, что является важным, а что не важным в международном праве. Так создаются обычаи, на основе которых формируются нормы международной безопасности, международного экономического права, правового регулирования СМИ.
Добавляется, в ущерб легальным форматам, и давление теневых регуляторов, активно проникающих в международную среду (биржевые сговоры, инсайдерские группы, нелегальная перевозка иммигрантов, влияние наркокартелей, торговля людьми, трансграничный бизнес в трансплантологии). Выдвигаются такие теневые акторы, как Талибан, Аль-Каида, Исламское государство (ДАИШ). Сама неопределенность в решении Международного суда ООН по вопросу о независимости Косова (руководство Косова подозревалось в ряде военных преступлений и преступлений против человечности [15]), свидетельствует о дефиците правомерности и доверия в мировой политике, порождает прецеденты фрагментирования и гибридизации права [16]. В этот ряд встали и
действия государства — члена НАТО: Турции, поощряющей незаконную торговлю нефтью и антиквариатом, поставляемыми ИГИЛ и Джабхат ан-Нусрой из Сирии и Ирака, на что страны НАТО закрыли глаза.
4. Восстановление форматов регулирования насилия
Несмотря на гегемонистские устремления США, 2000-е гг. свидетельствуют о тенденциях сохранения полицентричного миропорядка [11]. Возвращение к нормативной мировой политике, нормативному миропорядку, защите международного права становится осевым направлением в обеспечении безопасности мирового сообщества. На этом пути были успехи в нивелировании действий, дестабилизирующих форматы международного права, нормативной мировой политики и миропорядка. В частности, предотвращение военного вмешательства США в Сирии, вывод химического оружия из этой страны, успешная военная и гуманитарная помощь России в отражении экспансии ИГИЛ и других террористических групп в Сирии,возобновление переговоров по Сирии в Женеве, достижение соглашения Ирана и стран «шестерки» по иранской ядерной программе, расширение ШОС. Воссоединение Крыма с Россией после государственного переворота в Украине следует рассматривать как укрепление международной безопасности в полицентричном миропорядке с балансировкой сил США, ЕС, России.
Открывается также более широкое поле, требующее формата нормативной мировой и региональной политики в рамках интеграционных процессов. Возникает отличное и от международного, и от национального права — интеграционное право — сплав национального и регионального регулирования, соединение форматов права и политики (нормативной политики), способные брать на себя часть функций, выполняемых международным правом. Возможна как «конкуренция инте-
граций» (ЕС и ЕАЭС в случае с Восточным партнерством), так и «интеграция интеграций». Нормативной мировой политике предназначено курирование меры суверенизации и десуверенизации государств, механизмов передачи их полномочий на интеграционный уровень под кооперативную ответственность.
Нормативная мировая политика на Западе и Востоке по-разному сочетают правовые регуляторы права и не-права (предписания религии, максимы морали, принципы доверия, традиции, не-право-вые обычаи, властные дискреции, балансы сил, конфиденциальные договоренности). Ф. фон Халем справедливо отмечает, что в тех сферах, где право не может серьезно влиять (особенно в не-западных странах), более эффективный регулятор — власть [22]. Тем более в условиях, когда разбалансированный миропорядок способствует не разрешению, а, наоборот, затягиванию асимметричных вооруженных конфликтов (Египет, Пакистан, Ливия, Сирия, Йемен, Судан). Именно применение военной силы Россией в Сирии привело к оживлению форматов международного права и поли-центричного миропорядка. Россия сочетала применение насилия с дипломатией, оживлением формата международного права (Женевские переговоры). Но подобное мы видели и в Украине: Россия, продемонстрировав силу, поставила заслон распространению радикально-националистических движений и тем самым способствовала учреждению формата Минских соглашений для разрешения конфликта на Донбассе.
Нормативная мировая политика обеспечивает сосуществование западных и восточных составляющих миропорядка, симбиоз форматов регуляторов насилия, в том числе, строительства миропорядка как «замиренной среды» с правовыми и административно-принудительными регуляторами. Важно не допускать, чтобы «замиренная среда» и ее легитимация не возникали на пути симбиоза международного права и теневых регуляторов, как это было
при образовании и признании независимости Косова.
Дальнейшее движение к полицентрич-ному (многополюсному) миру способствует возрождению форматов взаимодействия регуляторов «треугольника» на основе, например, Женевского формата для Сирии, Минских соглашений для Украины. Несмотря на кризис мировой политики 2014-2015 гг., идет диалог Россия — США, Россия — Франция, Россия — Германия в формате регулирования ситуации в Сирии, в Украине, в Ираке (в будущем, видимо, и в Ливии). Возобновляется диалог в формате совета Россия — НАТО. Делаются шаги со стороны министров иностранных дел Франции и Германии для возобновления диалога Россия — ЕС. Продолжают функционировать форматы ШОС, БРИКС, ОДКБ. Четко обозначился общий для всех государств враг — международный терроризм в лице реальных организаций. Показало свою эффективность сотрудничество в рамках антитеррористической коалиции России Ирана, Ирака, Сирии. Все это дает основание для утверждения о сохранении на перспективу полицентричного миропорядка [11].
* * *
Период конца 1980 — начала 1990-х гг. был благоприятным для внесения плодотворных корректив в форматирование регуляторов насилия, но мир эту возможность не использовал. 1990-е гг. обусловили далеко не самые желательные коррективы.
Сейчас приходится прокладывать путь к новым форматам, компенсируя пробелы фрагментированного международного права, преодолевая противодействие унилатеральной внешней политики США, стремящихся к моноцентричному миропорядку.
Предстоит постоянная борьба государств, интеграционных объединений и международных НПО за восстановление форматов регулирования насилия: сбалансированного миропорядка, нормативной мировой политики и обновленного и консолидированного международного права. В мире сейчас такая ситуация, когда именно стремящаяся к нормативности взвешенная мировая политика становится решающей силой, способной сдвинуть процесс в этом направлении.
Литература
1. Berenskoetter F. Thinking about Power // Power in World Politics / Eds. F. Berenskoetter, M. J. Willams. Power in World Politics. — L.: Routledge, 2007. — P. 1.
2. Doyle M. Rant, Liberal Legacies and Foreign Affairs // Philosophy and Public Affairs. — 1083. — Vol. 12. — № 3. — P. 205-235.
3. HardtM., NegryA. Empire. Cambridge. — Massachusetts, 2000. — P. 180.
4. Reagan R. We Have Done What We Had to Do // Washington Post. — 1986. — 15 April.
5. Rethinking the Rule of Law after Communism / Ed. A. Czarnota, M. Krygier, W. Sadurski. — Budapest: Central European University Press, 2005. — P. 5.
6. UN SC Resolution 1970 — URL: www.un.org/News/Press/docs/2011/sc10187.doc.htm (дата обращения 12.10.2012).
7. What is NATO? An introduction to the transatlantic Alliance. — Brussels, 2012. — P. 7.
8. Абашидзе А. Х, Солнцев А. М. Мирное разрешение международных споров: современные проблемы. — М.: РУДН, 2012. — С. 20-21.
9. Бек У. Космополитическое мировоззрение. — М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2008. — С. 184.
10. Боуринг Б. Деградация международного права? // Неприкосновенный запас. — 2011. — № 5 (79).
11. Выступление министра иностранных дел России С. В. Лаврова на XXIV Ассамблее Совета по оборонной и внешней политике (Москва, 9 апреля 2016 г.) [Электронный ресурс РСМД] — URL: http://www.mid.ru/vistupleniya ministra/-/asset publisher/ MCZ7HQuMdqBY/content/id/2217269 (дата обращения 10.04.2016).
12. Лавров С. В. Историческая перспектива внешней политики России // Россия в глобальной политике. — 2016. — Март.
13. Мартьянов В. С. Политический проект модерна. От мироэкономики к мирополитике: стратегия России в глобализирующемся мире. — М.: РОССПЭН, 2010. — С. 293.
14. МертесМ. Немецкие вопросы — европейские ответы. — М.: Московская школа политических исследований, 2001. — С. 144-145.
15. Понте КарлаДель, Суденич Чак. Охота. Я и военные преступники. — М.: Эксмо, 2008. — Глава 11.
16. Пушкина Д., Федорова А. Невыносимая легкость международного права? // Неприкосновенный запас. — 2011. — № 5 (79).
17. РасселДж., Коэн Р. Парижская мирная конференция. — М.: VAD, 2012.
18. Тезисы по внешней политике России (2012-2018 гг.). Российский совет по международным делам (РСМД). Январь 2012 г. С. 41 [Электронный ресурс РСМД] — URL: http:// russiancouncil.ru/common/unload/RIAC foreign policy.pdf(дата обращения 10.04.2016).
19. Тункин Г. И. Вопросы теории международного права. — М.: Зерцало, 2009.
20. Умнова И. А. Право мира. Философское и правовое измерение. — М.: ИНИОН, 2011.
21. Фукуяма Фр. Строительство государства: пособие для начинающих // Россия в глобальной политике. — 2004. — № 3. — С. 85.
22. Халем Фр. фон. Историко-правовые аспекты проблемы Восток-Запад // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. — 2004. — № 1. — С. 14.
23. Шаклеина Т. А. Великие державы и региональные подсистемы // Международные процессы. — 2011. — Том 9. — № 2 (26). — С. 30.
24. Шаклеина Т. А. Россия и США в мировой политике. — М.: Аспект-Пресс, 2012. — С. 135.
25. Шевцова Л. Одинокая держава. Почему Россия не стала Западом и почему России трудно с Западом. — М.: РОССПЭН, 2010. — С. 18-19, 24.
