CC BY
24национальной почве в конце 1918-1919 гг. унесли многие тысячи жизней, привели к разрушению целых областей, существенно изменили этно-конфессиональную карту Южного Кавказа. На наш взгляд, в отличие от событий весны 1918 года, эта тема изучена совершенно недостаточно и еще ждет своих исследователей.
В целом, очевидно, что присутствие британских оккупационных сил не только не гарантировало межнационального мира но, по меньшей мере, было бесполезным. Более того, порой их самих было впору спасать. Дело в том, что, в отличие от тех регионов, где англичане прежде доминировали, Южный Кавказ, в том числе Азербайджан, представлял собой гораздо более просвещенное и политически продвинутое образование с достаточно высокой общественно-политической активностью населения, настойчиво стремящегося к независимости. В конечном счете, это с неизбежностью усиливало массовое национально-освободительное движение, тем самым обуславливая растущую неопределенность, неустойчивость колониального режима.
В этой ситуации стабильность, тем более перспективы английского колониализма здесь были более чем рискованным предприятием. Не случайно любые проявления самостоятельности, политической самодеятельности азербайджанцев неизменно вызывали настороженное отношение британских оккупационных властей. Достаточно вспомнить, к примеру, роспуск ими Юго-Западной Кавказской республики (1918-1919 гг.) [3], или фактический арест в Стамбуле делегации Азербайджанской Демократической Республики, направлявшейся на Парижскую мирную конференцию (январь-апрель1919 г.) с надеждой на признание своей независимости [4].
Да и «признание» то АДР в январе 1920 года («де факто») - буквально накануне прихода большевиков - оказалось фальшиво-вынужденным. Заметим, что оно было сделано только для того, чтобы хотя бы на некоторое время создать плацдарм для противодействия большевистской России и продления возможности безвозмездной эксплуатации богатств региона. Но вот держать здесь далее войска смысла для Великобритании явно не было. В основном победив на внутренних фронтах, большевики, остро нуждавшиеся в нефти, возвращались в регион. И к прямой конфронтации с ними англичане готовы не были. Разграбив Азербайджан, в августе 1919 г. они просто сбежали, частично даже робко «признав» АДР.
Впрочем, при внимательном изучении вопроса, нельзя не заметить, что данный маневр был вполне предсказуем. Ведь по-настоящему бороться за нефть Баку британцы (с французами) прекратили еще в предвоенный период. Характеризуя загадочную нефтяную «рокировку» этих лет, Б. Осбринк близка к мистике: «Российская нефть годами давала хороший доход и Ротшильдам. И все же они, возможно, предчувствовали развитие событий, когда глава «Ройял датч» Детердинг подступился к ним с предложением купить «Мазут» и БНИТО. Ротшильды еще в 1905 г. пытались продать их Нобелям и «Дойче банку». Теперь они получили взамен акции «Ройял датч» на 27,5 млн. рублей, а эту компанию ожидало блестящее будущее. Так банкирский дом Ротшильдов избежал потерь, связанных с войной и русской революцией (выделено ИТ.)» [5]. На наш взгляд, подойдя к вопросу более рационально, автор могла бы с большим основанием предположить, что речь в данном случае может идти не о мистическом «чувстве», а о точном расчете клана, который прямо влиял на политику Великобритании. Иными словами, Ротшильды не столько «предвидели», сколько самостоятельно конструировали будущее. И в этом будущем они еще до войны не считали для себя регион абсолютным приоритетом. Вполне понятно, что и в 1918-1919 гг. они просто откровенно и беззастенчиво грабили его как простые временщики.
Очевидно и то, что, в связи с ростом национально-освободительного движения в Турции, к концу 1919 года возникли очевидные угрозы гораздо более значимым интересам
англичан. Таким образом, вовсе не английское «благородство», а освободительное движение в Турции, а также успехи большевиков на фронтах гражданской войны - вот что привело к выводу английских войск из Азербайджана. От этого лакомого куска колоний им пришлось отказаться под нажимом, вынужденно.
В данном контексте, для комплексного рассмотрения вопроса необходимо кратко охарактеризовать и российско-азербайджанские противоречия. Причем считаем важным подчеркнуть, что зачастую они существенно преувеличиваются. Между тем, здесь весьма показательны слова председателя азербайджанского парламента М.Э. Расулзаде, подчеркивавшего, что «наше отделение от России не является враждебным актом по отношению к России. Мы не чувствовали обиды от русского народа, который не меньше нас страдал под гнетом деспотизма. Мы желаем видеть в России государство, основанное на демократических началах. Мы любим Россию, но любим и свою независимость (выделено И.Т.) [6]. Собственно, эта позиция М.Э. Расулзаде вполне логична. Ведь, к примеру, население Бакинской губернии при «российских колонизаторах» росло неуклонно (причем, взрывным образом). С 496 тыс. в 1867 году оно к 1997г. увеличилось до 826,7 тыс., а в 1917 г. достигло почти 1 миллиона (991 тыс.). В Елисаветпольской губернии население выросло с 503 до 878,4 тыс. [7].
На наш взгляд, было бы также заблуждением видеть главную причину последующей межнациональной вражды и актов геноцида в «большевиках». В принципе, в России большевики с мусульманами ладили вполне успешно. Более того, они прямо опирались на национальные движения в борьбе с белыми армиями. В частности, достаточно обратиться к протоколу 1 заседания I съезда коммунистов-большевиков мусульман от 4 ноября 1918 г., где среди почетных председателей съезда мы увидим Ленина, Троцкого, Свердлова, Зиновьева, Сталина, а также зарубежных коммунистов - Адлера, Либкнехта, Дебса [8]. И примеров такого рода можно привести сколько угодно.
Полагаем, что в основе масштабных катаклизмов рассматриваемого периода (в т.ч. геноцида), прежде всего, лежали общая дезорганизация политической жизни и катастрофическое ослабление государственных начал. В ситуации развала Российской империи, фактического отсутствия налаженного аппарата государственного управления и вторжений оккупационных сил Германии, а затем Англии, «спящие» местные конфликты на Кавказе неизбежно обернулись колоссальной резней, которой, «по мере возможностей», попустительствовали временщики-колонизаторы.
Подчеркнем определенно, межнациональные конфликты в полной мере устраивали англичан, позволяя им «разделять и властвовать». В частности: «Английским капиталистам был на руку кризис бакинской промышленности» [9]. Разоряя местных нефтепромышленников, они готовили почву для скупки их активов по дешевке.
В данной ситуации, как показывают документы, лидеры АДР были объективно заинтересованы в том, чтобы самостоятельно, в рамках внутрирегионального диалога, восстановить политическую стабильность. Однако такой возможности, особенно учитывая дефицит сил и времени, они оказались лишены. Победившие на внутренних и внешних фронтах большевики представлялись Западу значительно более надежным партнером. Как точно подметил в своем письме, адресованном М.Э. Расулзаде, А.М. Топчибаши (1923г.): западные партнеры сделали ставку «на необходимости использования «несметного» количества сырья Рос[сии] и ее «неисчерпаемых» природных богатств путем сближения с сов[етской] властью, держащей в руках почти всю прежнюю Росс[ийскую] имп[ерию] вот уже много лет и вопреки всем протестам, заверениям о народных возмущениях, о скором падении больш[евизма] и т.д.» [10].
В геополитическом плане не менее значимым для стабилизации в регионе стало также сближение советской России и Турции, фактически объединившихся в борьбе с
колониальной Версальской системой. Целая серия конференций 1922 года (Каннская, Генуэзская, Муданская и пр.) показала, что в борьбе с колониальными планами Антанты в одиночку не выстоять. Требуется объединение всех заинтересованных сторон. Это убедительно доказали и итоги Лозаннской конференции (ноябрь 1922 - июль 1923 гг.).
Официальная позиция РСФСР еще до Лозанны, в частности, была определена в ноте заместителя наркома иностранных дел Л.М. Карахана в МИД Великобритании Керзону от 13 сентября 1922 года. В ней четко фиксировался курс на решение региональных проблем, прежде всего, силами и в интересах находящихся здесь государств: «Россия не может согласиться с тем, что проливы открыты для военных судов всех наций, и особенно с тем, что Великобритания с союзниками берет на себя регулирование режима проливов вопреки желанию тех государств, чьи жизненные интересы связаны с Черным морем, и голос коих должен быть решающим при разрешении судьбы проливов». В следующей ноте Карахана от 24 сентября 1922 года предсовмину и МИД Франции Пуанкаре, МИД Великобритании Керзону, МИД Италии, Югославии, Болгарии, Румынии, Греции, Египта отмечалось: «Никакое решение о проливах, принятое без России, не будет окончательным и продолжительным. Оно создаст лишь почву для новых конфликтов» [11]. Непосредственно на Лозаннской конференции 8 декабря 1922 г. в «Декларации Г.В. Чичерина» Советская Россия вновь выдвинула требование закрыть проливы для военных флотов. Помимо этого, в Лозанне СССР (Чичерин) со всей определенностью «стал на сторону Турции и оказал ей колоссальную поддержку» [12, с.4].
Координируя свои усилия в рамках заключенного в 1921 г. в Москве договора, Россия и Турция сумели, с одной стороны, более успешно противостоять колониальным притязаниям, а с другой - более надежно гарантировать региональную стабильность. В свою очередь, Англия, напротив, стремилась максимально ослабить эти страны. В частности, организовав восстание шейха Сейида в Курдистане, она добилась осложнения политической ситуации в Турции и передачи спорной территории Мосульского вилайета Ираку (на деле - Англии). Как точно подметил современник: «Ярым врагом, «жандармом Турции» все время выступает Англия, которая исподтишка организовала Курдистанские восстания, и которая все время поддерживает оппозицию» [12, с.6].
На наш взгляд, данные события еще раз наглядно вскрывают весьма характерную черту британской политики, в первую очередь, основанной на философии последовательного колониализма. Очевидно, что ничего нового здесь не было. Британская колониальная модель оставалась неизменной, основываясь на принципах, отработанных в течение столетий. На Южном Кавказе и в Азербайджане она строилась именно на этих принципах максимального использования внутренних противоречий в собственных интересах. Поэтому, полагаем, что роль британских колонизаторов в драматических событиях 1918-1919 гг. еще предстоит серьезно изучать и осмысливать.
В то же время, нужно ясно понимать, что именно «опасная» близость Азербайджана к нефти в условиях Первой мировой войны и стала одной из фундаментальных причин тех кровавых событий, которые переросли в акты геноцида.
Литература и источники
1. Берти Ф. За кулисами Антанты: дневник британского посла в Париже, 1914-1919. - М., 2014. - С.137.
2. Цит. по: Гасанлы Дж. П. Русская революция и Азербайджан: трудный путь к независимости. 19171920. - М.: ФЛИНТА, 2011. - С.442.
3. См.: Гаджиев А.Н. Из истории образования и падения Юго-Западной Кавказской (Карсской) демократической Республики. - Баку, 1992.
4. Гасанлы Дж. Азербайджанская делегация на Парижской мирной конференции // Азербайджанская Демократическая Республика. - М.: Оверлей, 2008. - С.26.
5. Осбринк Б. Империя Нобелей: история о знаменитых шведах, бакинской нефти и революции в России. - М.: Алгоритм, 2014. - С.213
6. БалаевА. Мамед Эмин Расулзаде (1884-1955). - М.: Флинта, 2009. - С.152.
7. Худадов В.Н. Современный Азербайджан // Новый Восток. - 1923. - №3. - С.186, 188.
8. ГАРФ. Ф. Р-1318. Оп.17. Д.230. Л.1.
9. Худадов В.Н. Современный Азербайджан // Новый Восток. - 1923. - №4. - С. 168.
10. A.M. Топчибаши и М.Э. Расулзаде: Переписка. 1923-1926 гг. / Сост., предисл. и прим. С.М. Исхаков. - М.: Издательство «Социально-политическая мысль», 2012. - С.27.
11. ПавловичМих. Лозаннская конференция // Новый Восток. - 1923. - №3. - С.9.
12. Олт Л.П. Туреччина i СРСР // Бюллетень Всеукраинской научной ассоциации востоковедов. -Харьков, 1926. - №1. - октябрь.
ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва (i.turitsyn@mail.ru)
TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow.
УДК 94(47)+(510).091:331.105.443
ЯХИМОВИЧ С.Ю.
ПРОФСОЮЗ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ КВЖД НА ПЕРЕХОДНОМ ЭТАПЕ СТАНОВЛЕНИЯ СОВЕТСКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ (1923-1924 гг.)
Ключевые слова: Китайско-Восточная железная дорога, профсоюз, местный комитет, участковый комитет, коммунистическая фракция, тройка, чистка.
В статье рассматриваются вопросы, связанные с положением и функционированием профессионального союза железнодорожников на КВЖД в период активизации переговорного процесса между Китаем и СССР по урегулированию отношений между двумя странами. На основе ранее не публиковавшихся архивных материалов раскрывается советская сущность профсоюза, как проводника интересов СССР в Северной Маньчжурии.
YAKHIMOVICH, S.Y.
TRADE UNION OF RAILWAYMENS OF CERW AT THE TRANSITIVE STAGE OF BECOMING OF THE SOVIET-CHINESE RELATIONS (1923 - 1924)
Keywords: Chinese-Eastern Railway (CEWR), trade union, local committee, divisional committee, communistic fraction, three, cleaning.
In the article viewed the questions connected with position and functioning of a trade union of railwaymen on KVZhD during activization of negotiating process between China and the USSR on settlement of attitudes between two countries. On the basis of early not published archival materials the Soviet essence of trade union as conductor of interests of the USSR in Northern Manchuria reveals.
Политическая ситуация вокруг Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) в начале 1923 - конце 1924 гг. стремительно менялась и приближалась к относительной международно-правовой стабилизации. Этот короткий хронологический этап можно назвать переходным и для статуса КВЖД, и для советско-китайских отношений. Начался он оживлением к 1923 г. у советского руководства интереса к проблеме КВЖД, а завершился оформлением двусторонних соглашений в мае и сентябре 1924 г., которые определили дорогу как совместное коммерческое предприятие СССР и Китая [1, с. 333334, 459]. Все это время на линии дороги продолжали функционировать профсоюзные организации рабочих и служащих, имевшихся здесь российских предприятий. Крупнейшим из них был «Производственный союз работников железнодорожного и водного транспорта (Дорпрофсож) КВЖД», объединявший в своих рядах тысячи трудящихся. Осветить положение внутри этого российского железнодорожного профсоюза на территории Северной Маньчжурии, его структуру, задачи, взаимоотношения и связь с официальными органами Советской России помогают
архивные материалы, ранее не вводившиеся в научный оборот. Среди них основной пласт представлен материалами фонда П-458 Государственного архива Хабаровского края (ГАХК), содержащего отчеты о деятельности и переписку руководства Дорпрофсожа КВЖД с центральными органами профсоюза транспортников Дальневосточной Республики (ДВР) и РСФСР за 1922-1924 гг.
Российские старожилы городов и поселков полосы отчуждения КВЖД, проживавшие там еще до драматических событий гражданской войны в России, традиционно имели широкую, юридически закрепленную практику самоуправления [2, с. 98-99, 102]. После фактической отмены китайскими властями в 1920 г. режима экстерриториальности и преобразования линии дороги в Особый район восточных провинций (ОРВП), русское население, опираясь на накопленный опыт, сумело относительно эффективно организоваться в политическом формате, сгруппировавшись, главным образом, вокруг профсоюзных организаций. Тон в этом процессе задавала партия большевиков, действовавшая в Маньчжурии на тот момент подпольно. В начале 1921 г. для удобства управления и усиления негласного контроля со стороны коммунистов, все профсоюзы бывшей полосы отчуждения по советскому образцу были сведены в единый координационный орган - Губернский (позднее, назывался также Объединенным) совет профессиональных союзов (ГСПС). Зарегистрировав свои уставы у китайских властей в сентябре 1921 г. профсоюзы обрели законный статус и официальное право на деятельность. После прекращения революционного брожения на КВЖД, профсоюзы представляли собой хорошо организованную силу под неофициальным руководством коммунистов из Харбинского губернского бюро (губбюро) РКП(б), продолжавшего оставаться на нелегальном положении. В свою очередь, не только белоэмигранты, наводнившие Маньчжурию после отступления из Приморья белых армий, но и местные китайские власти в конце 1922 г. отличались крайне враждебными антикоммунистическими настроениями, что отражалось на их отношении к профсоюзам. На всем протяжении 1923-1924 гг. шла непрерывная череда гонений на профсоюзы со стороны маньчжурского военно-полицейского режима [3, с. 98-99].
Дорпрофсож, как крупнейший из 14 просоветских профсоюзов в полосе отчуждения [4, с. 578] (в его рядах состояла примерно половина всех членов союзов ОРВП), пользовался в ГСПС особыми правами и автономией. Это было обусловлено привилегированным статусом железных дорог для того времени, имевших сложную и разветвленную инфраструктуру и систему управления полувоенного образца. Поэтому, с одной стороны, помимо вхождения в ГСПС в Харбине, Дорпрофсож напрямую подчинялся профсоюзным органам Министерства транспорта ДВР (Далькомтран) и ВЦСПС в Москве. Аналогичный порядок подчиненности формально существовал и у других профсоюзов полосы отчуждения, но реально только Дорпрофсож КВЖД активно поддерживал связь со всеми вышестоящими инстанциями. Остальные же союзы, в силу особенностей политической обстановки в регионе, почти всегда «замыкались» только на ГСПС ОРВП [5, с. 31]. В конце декабря 1922 г., после ликвидации ДВР, Далькомтран был преобразован в Дальневосточное бюро центрального комитета профсоюза железнодорожников РСФСР (ДВ БЦК ЖД - аббревиатура тех лет) [6, Д. 5, л. 126 об.]. С другой стороны, КВЖД имела для СССР особенное значение в международных делах. Через нее Советский Союз намеревался осуществлять политико-экономическое присутствие в Маньчжурии и влиять на революционное движение в Китае. Полномочный представитель СССР в Китайской Республике Л.М. Карахан в одном из писем наркому иностранных дел Г.В. Чичерину в сентябре 1923 г. подчеркивал, что «сама дорога и весь район [ОРВП - С.Я.] по своему экономическому и политическому значению, несомненно, больше любой нашей губернии» [7, с. 77]. Подобное положение дел требовало от
Дорпрофсожа большей маневренности в решении политических задач на местах в специфической обстановке.
Весной 1923 г. для укрупнения других профессиональных союзов в ОРВП произошло так называемое «размежевание» профсоюзов, связанное с тем, что на КВЖД ряд служб были соединены со смежными отраслями и, соответственно, их служащие, бывшие членами Дорпрофсожа, перешли в другие союзы. Так, на 1 июня 1923 г. на дороге всего числилось 21 250 сотрудников (из них 9 026 - китайцы), из которых, собственно к транспортникам относились 20 112 чел., остальные 1 138 чел. были выведены из транспортных служб (типография - 150 чел., медслужба - 562 чел., учебный отдел - 425 чел.). При этом в Дорпрофсоже КВЖД осталось 6 478 членов, а 416 человек были переведены в иные профсоюзы [6, Д. 15, л. 96 об.].
Линия негласной соподчиненности профсоюзных органов партийным сохранялась на всем протяжении косвенного и прямого советского присутствия на КВЖД. Более того, почти весь состав нелегального Харбинского губбюро РКП(б) маскировал свою работу под эгидой официально разрешенного в ОРВП Дорпрофсожа КВЖД. Связка железнодорожного союза с РКП(б) наиболее отчетливо прослеживалась в самой организационной структуре профсоюза российских железнодорожников. Во-первых, согласно «Положению о фракциях профсоюзов и межсоюзных объединений», принятом ВЦСПС РСФСР еще 28 июля 1921 г., в целях усиления контроля партии над профсоюзами все большевики внутри Дорпрофсожа КВЖД (как и в Дорпрофсожах советских железных дорог) были объединены в коммунистическую фракцию (комфракцию) [6, Д.2, л. 34]. Данное Положение предписывало коммунистам на заседаниях профсоюзной организации голосовать согласно решениям фракции, независимо от их личных взглядов. Предлагалось также, для большего согласования действий партийных и профсоюзных органов на партийных конференциях местных губкомов (высший орган партийной власти в период между созывами съездов) в состав их президиумов вводить председателей или секретарей, соответствующих ГСПС.
Во-вторых, оперативным руководящим органом Дорпрофсожа КВЖД (на время между созывами профсоюзных конференций и съездов), концентрировавшим всю полноту профсоюзной власти, являлся Дорожный комитет (Дорком), всегда полностью или почти полностью состоявший из коммунистов, входивших одновременно и в Харбинское губбюро РКП(б). Кроме того, по данным П.П. Балакшина многие из них одновременно являлись агентами советских спецслужб [8, с. 136-137]. Аппарат Доркома включал в себя президиум, который формировался выборным путем, и технических работников, назначаемых по профсоюзной линии. Как видно из секретных отчетов комфракции Дорпрофсожа КВЖД в вышестоящую инстанцию - комфракцию ДВ БЦК ЖД за 1923 -1924 гг., состав Доркома в этот период варьировался в пределах около 20 чел., из которых, в зависимости от частоты кадровых перемещений, подавляющее большинство были членами РКП(б). Так, в апреле 1923 г. президиум Доркома состоял из 13 чел. (все коммунисты), в августе - из 9 чел. (8 коммунисты) [6, Д. 15, л.л. 2, 80], в марте 1924 г. - из 11 чел. (10 коммунисты), в сентябре - из 15 чел. (12 коммунисты) [6, Д. 16, л. 56, 93]. Весь же аппарат Доркома, например, в августе 1923 г. составлял 19 чел., из которых коммунистами были 13, при этом их количество планировалось в ближайшее время увеличить за счет замены беспартийных технических работников членами партии [6, Д.15, л.80]. И уже в сентябрьском отчете комфракция Дорпрофсожа КВЖД отмечала: «За истекший месяц из состава технических работников удалены и заменены партийцами три работника, в том числе технический секретарь; замена остальных задерживается отсутствием подходящих безработных партийцев» [6, Д. 15, л. 91 об.].
