CC BY
20УДК 94(47).084.3 «1920/1922»:571.6
КАРЕВ Б.А., ЯХИМОВИЧ С.Ю. ЭПИЗОДЫ КОНТРОЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ РЕСПУБЛИКИ НА ТЕРРИТОРИИ МАНЬЧЖУРИИ
(1920 - 1922)
Ключевые слова: Китайско-Восточная железная дорога, КВЖД, Дальневосточная Республика, Особоуполномоченный, коммунистическая партия, профсоюз.
В статье рассматриваются некоторые аспекты функционирования представительских учреждений Дальневосточной Республики на территории полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги в начале 1920-х годов. Отражены усилия аппарата Особоуполномоченного Дальневосточной Республики по организации централизованного контроля в зоне КВЖД за местными российскими политическими и общественными организациями, а также торгово-хозяйственными предприятиями ДВР. Показано, что в ДВР не хватало квалифицированных и морально выдержанных кадров, способных профессионально работать в сложных условиях маньчжурского рынка, насыщенного криминалом и коррупционным соблазном. Не хватало и ревизионных возможностей на чужой территории - сказывались удалённость и продолжавшаяся на Дальнем Востоке гражданская война и интервенция.
KAREV, B.A., YAKHIMOVICH, S.Y.
THE EPISODES OF SUPERVISORY ACTIVITY OF THE MISSIONS OF THE FAR EASTERN REPUBLIC
ON THE MANCHURIA TERRITORY (1920 - 1922)
Keywords: Chinese-Eastern Railway, CER, Far Eastern Republic, Special representative, communist party, trade union.
In the article considered some aspects of the functioning of representative institutions of the Far Eastern Republic (FER) on the territory of the right of way of the Chinese-Eastern railway in the early 1920-ies. It reflected the efforts of the Far Eastern Republic Special representative s apparatus for the organization of centralized control in the zone of the CER for the local Russian political and public organizations, and commercial-business enterprises of the FER. It is shown that in the FER there were not enough qualified and morally seasoned personnel who able to work professionally in the difficult conditions of the Manchurian market, saturated with crime and corruption temptation. There was a shortage of audit opportunities in a foreign territory - the remoteness and the continuing civil war and intervention in the Far East had an effect.
Деятельность представительств Дальневосточной Республики (ДВР) в северовосточной части Китая уже находила своё отражение в ряде публикаций [1; 2, с. 41-56], однако новые источники могут существенно помочь более детально исследовать различные аспекты проблемы. Данная статья привносит несколько штрихов в полноту исторической картины присутствия советского влияния в Маньчжурии через представительские учреждения ДВР.
Образованная по инициативе Москвы в апреле 1920 г., ДВР провозгласила контроль над территориями Забайкалья, Приамурья, Приморья и Северного Сахалина, а также в полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) [3, с. 444]. В условиях гражданской войны и иностранной интервенции на Дальнем Востоке России молодая Республика предъявляла претензии не только на саму магистраль, но и на политическое «окормление» российского населения линии КВЖД. Между тем Китай этот факт не признавал и заявление ДВР расценил как покушение на свою территориальную целостность, поспешив 23 сентября 1920 г. в одностороннем порядке отменить в полосе отчуждения режим экстерриториальности и преобразовать её в Особый район Восточных провинций (ОРВП) Китайской Республики с центром в Харбине [4]. В свою очередь, после создания ОРВП Дальневосточная Республика не отказалась от тезиса о принадлежности ей линии КВЖД, хотя и декларировала готовность дипломатического урегулирования с Китаем вопроса о дальнейшей судьбе дороги [5]. Реальная власть и военная сила в Маньчжурии в этот период времени принадлежала только формально подчинявшемуся Пекину прояпонски ориентированному маршалу Чжан Цзолиню - лидеру фэнтяньской милитаристской группировки, одной из сильнейших в тогдашнем Китае, а также японскому армейскому контингенту, дислоцированному вдоль линии КВЖД.
В этих сложных условиях российские жители зоны КВЖД стали концентрироваться вокруг собственных общественных объединений, из которых наиболее влиятельными являлись профессиональные союзы. Ещё в декабре 1919 г. была созвана конференция представителей профсоюзов, преобразованная в феврале 1920 г. в Объединённую конференцию профсоюзных, партийных и общественных организаций полосы отчуждения КВЖД, ставшую неофициальным представительным органом русского населения, защищавшим его права в Северной Маньчжурии [6]. Эмиссары ДВР на КВЖД опирались в своих действиях на Объединённую конференцию, располагавшую собственным печатным органом - газетой «Вперёд». После того, как ДВР для осуществления своего влияния в полосе отчуждения, насколько это позволяли китайские власти, направила в ОРВП представителей государственных учреждений, Объединённая конференция практически прекратила своё существование в мае 1921 г. [7, с.111].
При всём этом Китай официально не признавал ни Конференцию, как политический орган, ни Дальневосточную Республику из-за спорной проблемы КВЖД, но и не отрицал необходимости разрешения данного вопроса с Россией и ДВР, поэтому не отказывал её посланникам в работе на своей территории. Чжан Цзолинь, негативно относившийся к коммунизму и советской России, вынужден был мириться с присутствием в Маньчжурии представительств ДВР, чьи власти декларировали неприкосновенность частной собственности, приверженность рыночной экономике и политический плюрализм [3, с. 444445]. Основными представительскими центрами, работавшими с согласия пекинского правительства, вокруг которых сосредоточивались остальные учреждения ДВР в Китае, стали Дипломатическая миссия (с августа 1920 г.) и аппарат Особоуполномоченного Дальневосточной Республики в полосе отчуждения КВЖД (с февраля 1921 г.), фактически выполнявший обязанности генерального консульства ДВР в Харбине [8, с.725].
Дипломатическую миссию в Пекине до сентября 1921 г. возглавлял (с небольшим перерывом) бывший заместитель военного министра ДВР, большевик И.Л. Юрин (Дзевялтовский). Однако главный вопрос - о КВЖД миссии разрешить не удалось, так как Пекин, затягивая обсуждение судьбы железной дороги, рассматривал дипломатов исключительно как торговую делегацию. В связи с этим, Юрин также представлял Министерство торговли ДВР в Китае и обеспечивал здесь все торговые операции Республики, часто бывая в Харбине. На должность Особоуполномоченного ДВР в ОРВП был назначен большевик Э.К. Озарнин-Кистнер, по своим полномочиям сменивший в Харбине эсера Н.П. Пумпянского, являвшегося здесь с весны 1920 г. до апреля 1921 г. уполномоченным Временного правительства Приморской областной земской управы [7, с. 98, 103], власть которой над собой признала Объединённая конференция. Приморское земство в декабре 1920 г. окончательно стало составной частью ДВР [3, с. 754], и Пумпянский продолжал исполнять прежние обязанности в полосе отчуждения КВЖД уже от её имени. Одним из последних его официальных мероприятий стало открытие им в Харбине 1 апреля 1921 г. Делегатского съезда работников производственного союза железнодорожного и водного транспорта КВЖД [9]. В своей деятельности и Юрин и Озарнин были подотчётны не только правительству ДВР, но и Дальневосточному бюро (Дальбюро) ЦК РКП(б).
Находясь на иностранной территории фактически в состоянии не признанности законными властями, соприкасаясь с враждебными белогвардейскими силами, Дипмиссия и Особоуполномоченный от ДВР обязаны были осуществлять не только представительскую, но и надзорную функции по отношению к находившимся здесь организациям и гражданам Республики. Тем самым для них в ОРВП сложилась уникальная ситуация. С одной стороны, здесь работали представительства органов просоветской ДВР. В самой Республике, несмотря на многопартийность, во властных структурах преобладали коммунисты и явно им сочувствующие: около 70 - 80 % [10]. С другой, в Северной Маньчжурии помимо беженцев осели многочисленные белогвардейские группировки, искатели приключений и откровенные преступники. Возникшая неоднозначная обстановка проецировалась на экономический и
политический аспекты деятельности представительств ДВР в сопредельном китайском регионе.
Юрин и Озарнин уделяли большое внимание торгово-коммерческим мероприятиям, но встречались с объективными трудностями. Тесное соседство с белоэмигрантскими формированиями и криминалом на специфической китайской территории формировало сложную среду, в которую попадали эмиссары учреждений Дальневосточной Республики, что затрудняло надзор за ними. Рассматривая эту сторону проблемы, интересным представляется совместный доклад из Харбина № 16 от 15 июля 1921 г. Особоуполномоченного ДВР в ОРВП Э.К. Озарнина, представителя Минторга И.Л. Дзевялтовского (в такой должности Юрин фигурирует в документе) и Уполномоченного народного госконтроля Министра продовольствия и торговли ДВР [11, л.л. 88-89 об.].
В докладе даётся краткий анализ морально-нравственной обстановки в хозяйственной сфере Маньчжурии. Авторы писали о том, что состояние местной торговли находится «в крайнем застое» и во многом зависит от особенностей рынка, определяющегося не столько торговым, сколько «спекулятивно-воровским» его характером. С другой стороны, на это оказывал влияние крайне порочный облик условий существования в Маньчжурии и Харбине. Причиной тому, по мнению докладчиков, являлось скопление здесь огромного количества «авантюристов из разбитого колчаковского правительства и учреждений, выброшенных за борт с арены политической борьбы за завоевания рабоче-крестьянской революции и крутящихся в водовороте жизни, благодаря лишь низкой политике Японии и бессилия Китая, где широко властвует произвол». Именно они «создали в Харбине такую атмосферу, в которой честь не играет совершенно никакой роли, когда дело касается денег» - утверждалось в записке [11, л. 88].
Отступая от доклада, в подтверждение плачевного состояния коммерческого рынка в ОРВП 1920 - 1922 гг. можно привести свидетельство известного тогда журналиста и общественного деятеля А.Д. Киржница, отмечавшего, что, в результате российской гражданской войны, торговля Маньчжурии с Сибирью и Дальним Востоком сильно ослабла, особенно в полосе отчуждения КВЖД. Торговая жизнь здесь ориентировалась, главным образом, на внешние рынки и переориентация её на обслуживание разросшегося, но не богатого русского населения закончилась депрессией. «На харбинских складах находились огромные запасы различных товаров массового потребления, на которые внутри полосы отчуждения не было и не могло быть почти никакого спроса» [12] - заключает Киржниц.
В таких условиях работали сотрудники различных министерств и учреждений Дальневосточной Республики, и на часть из них, наименее опытных, она оказывала разлагающее воздействие. В коллективном докладе по этому поводу говорилось, что «в лучшем случае приезжающие в Харбин представители ДВР по незнанию, особенно рынка, попадают в лапы спекулянтам, коммерсантам и всякого рода дельцам, почему привезённые ими ценности расходуются не экономно и не согласованно с другими представителями. И в худшем случае, они, попадая в круговорот порочной жизни после суровых условий существования в ДВР, отвлекаются от прямого своего дела и становятся на путь мотовства народного достояния или, <...> спровоцированные в уголовных преступлениях, попадают сами под арест, как равно и находящиеся в их распоряжении ценности» [11, л.л. 88-89 об.].
Далее авторы сетовали на низкую административную дисциплину эмиссаров из ДВР. В частности, обращалось внимание на то, что многие из них игнорировали обязательную регистрацию в канцелярии Особоуполномоченного ДВР на КВЖД с целью ослабления контроля над ними. Последствиями такой вольности представителей становились низкое качество работы и непрофессионализм, а Республика и её народ получали дорогостоящую или некачественную продукцию. Резюмируя сказанное, триумвират докладчиков требовал от Министра торговли навести порядок в его ведомстве на основе централизованного подхода, усилить контроль за деятельностью представителей ДВР и вверенными им ценностями в Маньчжурии [11, л.88].
Как видно из приведённого документа, в ДВР не хватало квалифицированных и морально выдержанных кадров, способных профессионально работать в сложных условиях маньчжурского рынка, насыщенного криминалом и коррупционным соблазном. Не хватало и ревизионных возможностей на чужой территории - сказывались удалённость и продолжавшаяся на Дальнем Востоке гражданская война и иностранная интервенция.
Однако представительствам удалось наладить довольно эффективную систему финансирования своих учреждений и дополнительных расходов на негласные дела в Маньчжурии, что несколько раздражало некоторых членов правительства ДВР. Примером может служить выдержка из доклада Министра труда М.И. Шуликова на заседании коммунистической фракции Дальневосточного совета профессиональных союзов (ДВСПС) от 24 февраля 1922 г. о сметах Министерства иностранных дел Республики. «Представители и миссии Мининдел ДВР в полосе отчуждения КВЖД своими обязательными постановлениями взимают с проживающих там граждан ДВР различные сборы и налоги, дающие довольно значительные суммы дохода. Весь этот доход не отмечается в доходных статьях Мининдела и целиком идёт на расходы по содержанию заграничного представительства, без всякого контроля со стороны центра» [13, л.46] - отмечал Шуликов.
Политические особенности определялись неформальным статусом и незащищённостью дипломатической миссии и Особоуполномоченного ДВР в ОРВП не только перед лицом активной части белой эмиграции, но и китайской полиции, в особенности её чинов из русских белоэмигрантов. Нередко она доставляла представительствам ДВР всяческие неприятности. Например, харбинская полиция запретила поднятие флага Дальневосточной Республики на здании, отведённом под канцелярию Особоуполномоченного, и приказала снять даже вывеску на дверях, что затрудняло поиск учреждения [14]. Доходило и до серьёзных скандалов. В преддверие очередного съезда железнодорожников 27 февраля 1922 г. под предлогом поиска оружия китайские охранные войска и полиция произвели в Харбине массовые обыски в квартирах граждан, помещениях профсоюзов и учреждений ДВР. Обыску подверглись даже резиденция Особоуполномоченного и квартира самого Озарнина [8, с. 126-127; 14, с.150-151]. Оружия китайские власти не нашли, но такими грубыми действиями дали понять, что представительствам ДВР не стоит распространять своё политическое влияние в ОРВП, а лучше ограничиться торговыми функциями.
Несмотря на подобные эксцессы, представительства напрямую (нелегально или полулегально) работали в Маньчжурии с местной большевистской организацией и русскими профсоюзами. На севере Маньчжурии в 1921 - 1922 гг. их представляли: Харбинский областной комитет (облком) РКП(б), переименованный позднее в губернский комитет (губком) - ответственный секретарь В.Г. Ковальчук (1921), затем Сашков (псевдоним); Дальневосточный комитет профсоюза работников железнодорожного и водного транспорта (Далькомтран) на КВЖД - руководители фигурируют в здешнем документообороте как «товарищи Фёдор и Верин» [13, л.146; 15]; Центральное бюро совета профсоюзов ОРВП, затем Губернский совет профессиональных союзов (ГСПС) - председатель президиума исполнительного бюро П.К. Лобанов, позднее К.А. Филиппович, секретарями были часто менявшиеся Машанский, Бирбраер, А.М. Шергов и др. [16, л.29; 17, л.8; 18, л.л. 4-65]. Профсоюзы имели также свои вышестоящие инстанции, соответственно - Далькомтран ДВР (председатель С.Ф. Наумов) и ДВСПС (председатель К.И. Кнопинский) [16, л.42]. В сфере кураторства партийно-профсоюзных органов в ОРВП представительства ДВР тесно сотрудничали с Уполномоченным Дальбюро ЦК РКП(б) в полосе отчуждения КВЖД (Я.Г. Минскер, М.И. Генкин, Г. Быков - поочерёдно с февраля 1920 по 1922 гг. [2, с. 52-53]).
Конспирация высших руководителей коммунистических и профсоюзных организаций, учреждений ДВР отчётливо отражается в документах тех лет. Замена их настоящих фамилий псевдонимами, только должностями или литерами, с учётом нередкой ротации кадров, сегодня вызывает трудности в идентификации персоналий. Например, «Э.К.» (скорее всего Э.К. Озарнин) или «Представители Центросоюза Г-н и С-к» [13, л.146] - такие варианты встречаются в архивных материалах довольно часто. Подобная конспирация была
62
обусловлена политической ситуацией в ОРВП и недавними репрессиями 1919 - начала 1920 гг. в отношении левых сил на КВЖД со стороны белогвардейских отрядов атамана Г.М. Семёнова, а также китайских и японских войск.
Работа Особоуполномоченного с партийно-профсоюзным активом в этих условиях велась довольно активно и затрагивала не только вопросы взаимодействия, но и посреднические функции в сношениях со структурами ДВР по важным делам, что вызывало и ревность у непосредственных кураторов по направлениям. Так, на заседании исполбюро СПС ОРВП 18 августа 1921 г. его председатель Лобанов предлагал попросить у правительства ДВР разрешения на бесплатную отправку посылок с продовольствием в распоряжение Всероссийского Комитета оказания помощи голодающим. Исполнительное бюро постановило послать телеграмму в Читу о представлении СПС такого права, а для разрешения проблемы на месте войти в переговоры с Особоуполномоченным ДВР Озарниным. Казалось бы, речь шла о благотворительности, но на протоколе заседания, представленном в вышестоящий профорган, формулировка постановления была обведена красным карандашом и им же сделана надпись - «сепаратизм» [18, л.60]. Именно так расценили действия исполбюро СПС ОРВП, чётко намекая на необходимость решения подобных вопросов не с Особоуполномоченным, а с непосредственным руководством.
Весной 1922 г. правительство ДВР через Дальбюро ЦК РКП(б) подвергли масштабной проверке в ОРВП ряд учреждений Республики, губком партии и просоветские профсоюзы, направив туда с инспекцией уполномоченного М.И. Тайшина. По итогам инспекторского обследования Тайшин выступил с докладом на очередном заседании Дальбюро, зафиксированном протоколом № 44 от 20 июня 1922 г. [19, л. 38]. Судя по нему, проверяющий наделялся не только ревизионными, но и особыми полномочиями по принятию решений и, в случае необходимости, функциями прямого управления любой из инспектируемых организаций для разрешения кризисных ситуаций.
Ознакомившись с работой инспектируемых органов на местах, М.И. Тайшин обнаружил серьёзные промахи и принял меры для их исправления. Харбинский облком РКП(б) в полосе отчуждения, насчитывавший к ноябрю 1921 г. 242 человек [7, с. 108-109], оказался плохо дисциплинированным и слабо организованным по меркам большевистской партийной структуры. Коммунистические ячейки не только обсуждали директивы парткома, но и самостоятельно решали, выполнять их или нет. «Указанные недостатки обуславливались неправильным подходом ответственных лиц к организации. Так, например, т. Озарнин, считая парторганизацию только подсобным органом для выполнения узко государственных заданий, не позволял Харбинскому облкому принимать участие в разрешении ряда вопросов нормально подлежащих суждению парторгана» [19, л.38] - заявлял в докладе Тайшин. Фактически диктат Озарнина привёл к прямо противоположной реакции комячеек, т.е. радикальному стремлению выйти из-под его контроля, а сам конфликт вверг облком в дезорганизацию.
Такая позиция Особоуполномоченного ДВР ещё раз свидетельствовала о его склонности жёстко централизовать и замкнуть деятельность всех организаций Республики в ОРВП на себя лично, лишая их любой самостоятельности. М.И. Тайшину стоило большого упорства, чтобы через постоянное инструктирование коммунистов ликвидировать в большей части означенные проблемы и вывести парторганизацию из непосредственной сферы влияния Э.К. Озарнина, тем самым скорректировав их ориентацию, в первую очередь, на вышестоящие партийно-профсоюзные органы. Особоуполномоченный настаивал даже на переподчинении ему нелегальной Харбинской резиденции Разведывательного управления Народно-революционной армии (НРА) ДВР, которая обязана была снабжать его сводками политического характера. В спор между двумя аппаратами пришлось также включиться Тайшину, который занял сторону Разведупра и высказался за его независимость от Озарнина.
В тоже время, Тайшин поддержал усилия Особоуполномоченного по регулированию старой проблемы - прямому контролю над представительствами хозяйственных учреждений ДВР в Маньчжурии. В докладе, в частности, указывалось: «С открытием навигации в Харбин поприезжали представители разных гос. и хоз. органов ДВР, пытающиеся выступать
63
самостоятельно, что вносит этим разнобой в хозяйственные операции ДВР заграницей. Товарищами Тайшиным и Озарниным принимались меры к ликвидации этого разнобоя» [19, л.38].
Проверяющий Дальбюро вскрыл и изъяны в профсоюзной работе. Несмотря на крайне неблагоприятную обстановку в полосе отчуждения для коммунистов, именно через профсоюзы они проводили большую часть своей работы и были тесно с ними связаны. Губернский СПС ОРВП объединял в своих рядах на апрель 1922 г. около 7,5 тыс. чел., из которых 5 тыс. были членами Далькомтрана КВЖД [16, л.44а], имевшего большую автономию по профсоюзной линии. Основное упущение профсоюзов, по мнению уполномоченного инспектора, заключалось в том, что «встречаясь с затруднениями в удовлетворении своих требований со стороны частных предпринимателей, в силу специфических политических условий полосы отчуждения, где сложно опираться на революционное законодательство, они "нажимали" в основном на учреждения ДВР, пытаясь присвоить в отношении последних максимум своих профсоюзных возможностей» [19, л. 38].
Перейдя на строго рыночный принцип самофинансирования, ГСПС при этом содержал ряд убыточных предприятий, без которых можно было легко обойтись. Слабый хозяйственный расчёт привёл к тому, что образовалась задолженность в 41 тыс. руб. Безусловно, профсоюзы боролись за сохранение рабочих мест, но рыночные реалии диктовали свои условия. Даже после отъезда проверяющего, денег на профсоюзные нужды во время гражданской войны не хватало настолько, что комфракция ДВСПС специальным письмом в августе 1922 г., ввиду крайне тяжёлого материального положения, была вынуждена просить Дальбюро РКП(б) выдать бесплатный билет на право проезда до Москвы и обратно секретарю СПС полосы отчуждения КВЖД А.М. Шергову, которого избрали его представителем на V Всероссийский съезд профсоюзов [16, л. 40].
В этой ситуации М.И. Тайшину пришлось принимать меры сразу по двум направлениям. Первое - перенаправить усилия профсоюзов в борьбе за права своих членов непосредственно на частных работодателей, и второе - ликвидировать ряд ненужных предприятий и учреждений для устранения их крупного финансового долга.
Заслушав доклад М.И. Тайшина, Дальбюро ЦК РКП(б) посчитало его миссию успешно выполненной, так как ограничилось только двумя постановлениями: «а). Признать необходимым в кратчайшие сроки ликвидировать в Харбине представительства различных министерств, заменить их единым экономическим представительством при Особоуполномоченном; б). При первой возможности послать в Харбин редактора коммуниста для газеты "Россия"» [19, л. 38].
По сути, только первое решение имело существенный вес для перестройки функционирования ряда учреждений ДВР в Маньчжурии. Алгоритм действий большевистской и профсоюзных организаций в ближайшее время, заложенный коррективами М.И. Тайшина, отдельных постановлений Дальбюро не потребовал. В дальнейшем, Харбинское губбюро РКП(б), ГСПС ОРВП и Далькомтран КВЖД руководствовались более конкретными директивами от Дальбюро и профсоюзных центров [20].
Второй пункт постановления Дальбюро ЦК РКП(б) по результатам поездки М.И. Тайшина наметил ещё одно направление усиленного контроля со стороны представительств ДВР, а именно издание легальной прессы в Маньчжурии для работы с российскими жителями. Здесь обозначились традиционные трудности - дефицит финансирования и противодействие китайских властей профсоюзам. Ещё Тайшин отмечал в своём докладе, что крупнейшая газета левого толка «Россия», издававшаяся в Харбине, не получает обещанных на её содержание 2 тыс. руб. в месяц и существует только за счёт средств, выделяемых главой советской дипмиссии в Китае А.К. Пайкесом [19, л. 38]. В скором времени газета была закрыта маньчжурской администрацией, в связи с чем Особоуполномоченный ДВР вручил ей меморандум по этому поводу.
Э.К. Озарнин предложил партийно-профсоюзным организациям свою стратегию действий. На совместном закрытом заседания президиума СПС и президиума Далькомтрана
64
полосы отчуждения КВЖД, состоявшемся 6 июня 1922 г., он заявил о необходимости организованного подключения к протестной компании всех профсоюзов. Одновременно предлагалось наладить издание ежедневной газеты под другим названием, обратившись к помощи «кого-нибудь из буржуазных демократов», т.е. меньшевикам. Параллельно, Озарниным высказывалось мнение о возможном издании частной газеты, для чего надлежит выкупить у частного лица права на это за 300 руб., и о выкупе прав на выпуск газеты «Харбинский день» у некоего Жалудского. Наконец, предлагалось активизировать деятельность другой газеты «Рабочая мысль» [17, л.л. 8-9]. Реакция Особоуполномоченного на закрытие профсоюзного СМИ, его заинтересованность в разрешении сложившегося положения (обилие идей), подчёркивает, насколько пристальным было внимание руководства ДВР (и стоявшей за ней РСФСР) к советской прессе в ОРВП.
Анализируя и обобщая приведённые факты, можно отметить, что контрольная деятельность Особоуполномоченного Дальневосточной Республики в полосе отчуждения КВЖД и руководителя дипмиссии ДВР в Китае (во время пребывания в ОРВП) за гражданами и учреждениями Республики отличалась особенностями. Во-первых, работать приходилось в сложной, подчас враждебной обстановке в белоэмигрантском окружении, не встречая понимания и защиты со стороны юридически не признающей ДВР китайской администрации. Во-вторых, атмосфера коррупции и криминала в Маньчжурии провоцировала халатность республиканских эмиссаров, что затрудняло не только надзор за их действиями, но и ослабляло элементарный учёт их пребывания в регионе. В-третьих, тенденция Особоуполномоченного ДВР переподчинить себе в порядке централизации все без исключения учреждения, политические и общественные организации полосы отчуждения КВЖД (включая нелегально работавшие Харбинский губком РКП(б) и резидентуру Разведывательного управления НРА), наталкивалась на противодействие этому со стороны курирующих органов, иногда совершенно справедливое (как, например, в случае с Разведупром).
Таким образом, деятельность представительств ДВР в Маньчжурии имела неоднозначный характер и велась с оглядкой на множество завуалированных, не подлежащих огласке специфических политических особенностей, что требует дальнейшего подробного исследования проблемы.
Литература и источники
1. Ципкин Ю.Н., Орнацкая Т.А. Отношения Дальневосточной республики с Китаем (1920 - 1922 гг.) // Россия и АТР. - 2007. -№ 3. - С. 17-26.
2. Шинин О.В. Создание и становление органов военной разведки Народно-революционной армии Дальневосточной республики. 1920 - 1922 гг. // Исторический журнал: научные исследования. - 2012. - № 1.
3. Документы внешней политики СССР. Т.2. - М.: Госполитиздат, 1958.
4. Северная Маньчжурия и Китайская Восточная железная дорога. - Харбин: Экон. бюро Кит. Вост. ж.д., 1922. - С. 43. 5 Документы внешней политики СССР. Т.4. - М.: Госполитиздат, 1960. - С. 20.
6. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-6081. Оп. 1. Д. 146. Л.Л. 22-24, 27 об.
7. Андреев Г.И. Революционное движение на КВЖД в 1917-1922 гг. - Новосибирск: Наука, 1983.
8. Документы внешней политики СССР. Т.5. - М.: Госполитиздат, 1961. - С. 725.
9. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 323. Оп. 3. Д. 13. Л. 1.
10. Никифоров П.М. Записки премьера ДВР. Победа ленинской политики в борьбе с интервенцией на Дальнем Востоке (19171922 гг.). - М.: Госполитиздат, 1963. - С. 199-202, 239, 280-281.
11. Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. П-433. Оп. 2. Д. 5.
12. Киржниц А.Д. У порога Китая. Русские в полосе отчуждения КВЖД // Сибирские огни. - 1923. - № 4. - С. 135.
13. ГАХК. Ф. П-433. Оп. 2. Д. 9.
14 Киржниц А.Д. В полосе отчуждения Китайско-Восточной ж.д. // Сибирские огни. - 1924. - № 3. - С. 150.
15. ГАХК. Ф. Р-882. Оп. 3. Д. 77. Л. 176 об.
16. ГАХК. Ф. П-433. Оп. 2. Д. 12.
17. ГАХК. Ф. П-433. Оп. 2. Д. 13.
18. РГИА. Ф. 323. Оп. 3. Д. 15.
19. ГАХК. Ф. П-433. Оп. 2. Д. 8.
20. ГАХК. Ф. П-458. Оп. 1. Д. 15.
References and Sources
1. Cipkin Yu.N., Ornackaya T.A. Otnosheniya Dal'nevostochnoj respubliki s Kitaem (1920 - 1922 gg.) // Rossiya i ATR. - 2007. - № 3. - S. 17-26.
2. Shinin O.V. Sozdanie i stanovlenie organov voennoj razvedki Narodno-revolyucionnoj armii Dal'nevostochnoj respubliki. 1920 - 1922 gg. // Istoricheskij zhurnal: nauchnye issledovaniya. - 2012. - № 1.
3. Dokumenty vneshnej politiki SSSR. T.2. - M.: Gospolitizdat, 1958.
4. Severnaya Man'chzhuriya i Kitajskaya Vostochnaya zheleznaya doroga. - Harbin: Ekon. byuro Kit. Vost. zh.d., 1922. - S. 43.
65
5 Dokumenty vneshnej politiki SSSR. T.4. - M.: Gospolitizdat, 1960. - S. 20.
6. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). F. R-6081. Op. 1. D. 146. L.L. 22-24, 27 ob.
7. Andreev G.I. Revolyucionnoe dvizhenie na KVZHD v 1917-1922 gg. - Novosibirsk: Nauka, 1983.
8. Dokumenty vneshnej politiki SSSR. T.5. - M.: Gospolitizdat, 1961. - S. 725.
9. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv (RGIA). F. 323. Op. 3. D. 13. L. 1.
10. Nikiforov P.M. Zapiski prem'era DVR. Pobeda leninskoj politiki v bor'be s intervenciej na Dal'nem Vostoke (1917-1922 gg.). - M.: Gospolitizdat, 1963. - S. 199-202, 239, 280-281.
11. Gosudarstvennyj arhiv Habarovskogo kraya (GAHK). F. P-433. Op. 2. D. 5.
12. Kirzhnic A.D. U poroga Kitaya. Russkie v polose otchuzhdeniya KVZHD // Sibirskie ogni. - 1923. - № 4. - S. 135.
13. GAHK. F. P-433. Op. 2. D. 9.
14 Kirzhnic A.D. V polose otchuzhdeniya Kitajsko-Vostochnoj zh.d. // Sibirskie ogni. - 1924. - N° 3. - S. 150.
15. GAHK. F. R-882. Op. 3. D. 77. L. 176 ob.
16. GAHK. F. P-433. Op. 2. D. 12.
17. GAHK. F. P-433. Op. 2. D. 13.
18. RGIA. F. 323. Op. 3. D. 15.
19. GAHK. F. P-433. Op. 2. D. 8.
20. GAHK. F. P-458. Op. 1. D. 15.
КАРЕВ БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ - член-корреспондент Российской академии образования, доктор педагогических наук, профессор (karevdok.27@mail.ru).
ЯХИМОВИЧ СЕРГЕЙ ЮРЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных и экономических дисциплин Дальневосточного юридического института МВД России (sergyahim-69@yandex.ru). KAREV, BORIS A. - Corresponding member of the Russian Academy of education, Doctor of Pedagogy, Professor YAKHIMOVICH, SERGEY Y. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of social and humanitarian and economic disciplines, Far Eastern Legal Institute of Internal Affairs Ministry of Russia.
УДК 94(47).084«192»:366.56+364(571.1/5)
КОВАЛЕВ А.С.
СОЦИАЛЬНОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В 1920-Х ГГ. (НА ПРИМЕРЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОМИТЕТОВ ПОМОЩИ ИНВАЛИДАМ ВОЙНЫ В СИБИРИ)
Ключевые слова: благотворительность, инвалиды, комитеты помощи инвалидам, социальное обеспечение, социальное предпринимательство
Анализируя деятельность общественной организации «Всероссийский комитет помощи больным и раненым красноармейцам, и инвалидам войны» и его торгово-промышленных предприятий в Сибири, автор на основе ранее не публиковавшихся архивных материалов предпринимает попытку доказать, что в Советской России в условиях новой экономической политики существовало социальное предпринимательство. Оно было направлено на смягчение проблемы инвалидности, развивалось в рамках управляемой государственной благотворительности, и было призвано решать социальные проблемы, которые выпадали из поля зрения органов социального обеспечения. Комитеты помощи и их социальные предприятия на местах приняли на себя функции дополнительного источника финансирования мероприятий по социальной защите инвалидов войны, способствуя их интеграции в общество.
KOVALEV, A.S.
SOCIAL ENTREPRENEURSHIP IN SOVIET RUSSIA IN THE 1920-IES (ON THE EXAMPLE OF ACTIVITY OF THE ASSISTANCE COMMITTEES FOR THE WAR DISABLED PEOPLE IN SIBERIA)
Keywords: charity, the disabled people, Assistance Committees for the Disabled People, social security, social entrepreneurship.
Analyzing the activity of the public organization «All-Russian Assistance Committee for the Sick and Wounded Red Army Soldiers and Disabled War Veterans» and its trade-industrial enterprises in the Siberia, the author, based on the previously not published archival materials, makes an attempt to prove, that in Soviet Russia in conditions of new economic policy there was social entrepreneurship. It was developed under a controlled public charity and was intended to solve social problems to mitigate the effects of disability. The Committees and its social enterprises has taken over the functions of an additional source of funding for social welfare of the war disabled, facilitating their integration into society.
Возможно, название настоящей статьи вызовет недоумение, ведь годы Советской власти традиционно воспринимаются многими как время, когда предпринимательской деятельности не существовало. Действительно, с одной стороны, сразу после революции в стране была упразднена частная собственность, но с другой - с началом нэпа, когда в качестве основного собственника выступало государство, деятельность частных предпринимателей
66
