CC BY
46
УДК 821.512.141.09 ББК 83.3 (2 Рос-Баш)
АРХЕТИПИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В БАШКИРСКОМ ИСТОРИЧЕСКОМ РОМАНЕ
Хасанов РФ.*
В статье рассматриваются башкирские исторические романы 198090-х годов (“Карасакал ’’ Б.Рафикова, “Притяжение свободы ’’ Н.Мусина, Северные амуры ’’ Я. Хамматова) с точки зрения их архетипичности. Автор считает, что наиболее часто вроманах встречается архетипический мотив “верного коня и доброго молодца ’’
В последнее время в литературоведении одним из необходимых инструментов исследования становится понятие архетипа, что обусловлено пронизанностью литературы и искусства в целом архаическими и мифологи-ческими мотивами. Архетипичность, имеющая мифологические корни и характерная для ранних этапов развития литературы, обнаруживает себя и в более поздние времена.
Произведениям башкирских писателей также присущи архаические и мифологические мотивы. Их источником является народная культура и составляющие ее песни, легенды, кубаиры, сказания, мифы, которые в свою очередь порождают архетипы (архетипические образы, ситуации, мотивы). Например, мотив дома, стихии, путешествия, коня, молодца.
Особенно часто мотив верного коня и доброго молодца встречается в историческом романе. Один из романов классика башкирской литературы Фарита Исянгулова, посвященный гражданской войне, называется «Верный конь и добрый молодец?. Эти два образа красной нитью проходят через все повествование, символизируя верность башкирского воина воинскому долгу, его самоотверженность, любовь башкир к миру, труду, природе. Эта мысль верна и по отношению к вечному спутнику молодца - коню. Глядя на него, главный герой романа Шафик думает: «Ты же дитя природы, твое место в поле, между оглоблями, а ты одичала в битвах, душа твоя загрубела?. Так сливаются два образа-символа в романе, обобщенно выражая мысль о том, что человек и все живое на земле рождены для мира, созидания, а не для войны и разрушения; возникает архетипиче-ская оппозиция войны и мира, жизни и смерти, гуманизма и антигуманизма.
Архетипические образы доброго молодца и его верного коня наиболее полно и глубоко раскрывают национальный характер, создают нацио-нальный колорит. Башкиры испокон веков занимались скотоводством, ве-ли кочевой образ жизни. В течение столетий башкирские племена боролись за национальную независимость, защищали свои территории от нашествия татаро-монголов, от посягательств ногайских, казанских, сибирских ханов. После вхождения в состав русского государства в середине ХУ1 столетия башкиры, верные условиям договора с Россией, принимали участие в походе Минина и Пожарского против поляков, в Азовском походе Петра Первого против турок, в сражении против шведов в 1708 году под Полтавой, в Семилетней войне в 1757-1763 г.г. с немцами, в Отечествен-ной войне 1812 года, в обороне Петрограда от Юденича в 1918 году Башкирскому воину часто приходилось оставаться вне дома, вдали
от малой родины, проводить долгое время в походах, в сражениях. Но всегда с ним рядом находился его верный друг, боевой товарищ - конь.
Эти два образа непосредственно запечатлены в башкирских исторических романах конца ХХ столетия. В одних случаях они обнаруживают себя в виде мотива, некоего «микросюжета?, несущего более или менее самостоятельный и достаточно глубинный смысл? [1], в других - являются организаторами «полного? сюжета, основными действующими лицами произведения. К числу последних следует отнести роман Яныбая Хамматова «Северные амуры?, посвященного участию башкирских войск в Оте-чественной войне 1812 года. В самом его названии заключен глубинный поэтический смысл. Французы, увидев башкирских всадников с луками и стрелами, прозвали их амурами с севера по аналогии с древнегреческими мифическими персонажами. Писатель создает героические образы баш-кирских джигитов, участников заграничных походов русских. В центре многопланового повествования образ незаурядной, легендарной личности Кахыма Ильмурзина - одного из ярких представителей башкирского народа начала Х1Х века. Подчеркивая неповторимость, самобытность личности своего героя, автор в то же время стремится создать обобщенный образ, воплощающий наиболее яркие черты национального характера. При этом он опирается на документальные и фольклорные источники, в частности на народную песню «Кахым-турэ?. И портрет героя, и характеристика его личностных качеств, в конечном счете, служат созданию его героико-романтического облика. Вот он во время смотра войск Александром 1: «.. .в новом казачьем чекмене, эполеты с золотой бахромой, шапка круглая, приплюснутая, сапоги со шпорами. Усы браво закручены, бородка округло подстрижена. Серый иноходец так и рвется в намет, играет жилками, пря-дет ушами? [2]. Таким он запечатлен и на картине известного художника-баталиста А.О Орловского.
Мысльо гармоническом единстве, неразлучности джигита и коня особенно ярко проступает в романе Булата Рафикова “Карасакал”. Сюжет романа отчасти выстроен на основе одноименного кубаира. Народная память запечатлела батыра в ярко-красочных, романтических тонах на его легендарном Карате (Вороном скакуне). Согласно легенде, этот скакун был отдан Оренбургскому генерал-майору взамен ста двадцати арестованных башкир-мятежников. Но конь, не прижившись на чужбине, воротился домой и был подарен народом Карасакалу В кубаире говорится о подвигах, совершенных батыром на своем славном скакуне.
Конь горячий вороной
*Хасанов Ришат Фаукатович - доцент каф. русской и зарубежной литературы Бирского государственного педагогического института, декан филологического факультета
Вестник Башкирского университета.2005.№1
79
Минлигулу был под стать,
И когда с батыром в бой На врага летел стрелой,
Будто стая воронья,
Рассыпалась вражья рать.
Глаз тулпара вороного Пылью боя застилался,
А в глазах коня другого -Генерала Тевкелёва -Чад пожарищ отражался.
И в бою Карасакал Ровный путь не выбирал,
Камни ль, скалы ль - не смотрел И под сонмом вражьих стрел Жизнью смело рисковал.
А копье его летело,
Будто птица, прямо к цели.
Всех врагов Карасакал В изумленье повергал На своем Каратулпаре.
Конь на кручи забирался,
Где и зверь не пробирался;
И когда с победным кличем Он, как сокол на добычу,
Сверху на врага кидался,
Там, где конь Карасакала Наступал - крошились скалы,
Сильный ветер поднимался,
Лес дремучий пригибался;
Видя войско пред собою,
Конь бросался в гущу боя,
Насмерть ворога топтал.
Сабля острая батыра,
Как коса, врагов косила,
Поражая вражью силу.
Конь, меча свой взгляд лучистый,
Седока носил играя,
Будто рыба в речке чистой;
Шел за седоком послушно,
Будто дева молодая... [3].
Такое слияние боевого коня и батыра не обнаруживается ни в одном историческом сказании, но можно найти немало подобных примеров в архаическом героическом эпосе и богатырских сказках.
Б. Рафиков в создании образа Карасакала верен духу кубаира, и в романе вырастает фигура национального героя, в облике которого отчетливо проступают элементы героизации, романтизации. И в отдыхе, и в походе Карасакал неразлучен со своим Каратом. “Осторожно и бесшумно ступает чуткий конь под Карасакалом, стараясь зря не беспокоить хозяина, и без того встревоженного за судьбу своей страны. А возможно, чувствует конь, что хозяин, опустив подбородок на грудь, задремал в седле. Оберегая Карасакала от падения, с двух сторон едут два телохранителя, тесня и направляя коня в нужную сторону” [4]. Автор описывает не только физическое состояние воинов, но и улавливает чувства чуткого коня, преданного своему хозяину, понимающего его.
Наиболее ярки и красочны картины, отображающие Карасакала в бою на его вороном скакуне. В романе есть несколько эпизодов, рисующих боевое искусство Карасакала. “Карасакал убрал лук, выхватил саблю и резво припустил коня вперед. Вторую стрелу противника он отбил, взмахнув над головой саблей, но она все же успела процарапать бок его кожаного бешмета. Остальное произошло в мгновение ока. Враг даже не успел вытащить саблю. Карасакал одной лишь рукой сдернул его с
седла, перекинул поперек своего коня и повернул обратно. Вслед за ним полетели стрелы, но его не задели” [5]. Конь не однажды выносит раненого героя с поля боя, спасает его от неминуемой гибели, от вражеского плена. Образ коня в романе выступает не только бесспорным атрибутом башкирского воина, но и обретает самодостаточность, несет такие символические смыслы, как опора, защита, надежность, преданность, беззаветность. Данный образ усиливает лирико-романтическую струю в романе, придает сюжету занимательность, остроту, динамизм.
Исторический роман Нугумана Мусина “Притяжение свободы” также пронизан архетипическим мотивом батыра и его верного коня. Автор обращается к традиционному сюжету, восходящему к мифологическому, фольклорному источнику Эпизод схватки двух воинов, Алдар-батыра и турецкого богатыря, перед сражением русских с турками имеет народнопоэтическую основу, встречается в народных сказках, былинах, летописях, в художественной литературе (вспомним поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле, описанный во многих произведениях). В романе немало других сцен, эпизодов, картин, рисующих двух вечных спутников во время боев и в мирное время. Запоминается эпизод, в котором Алдар везет домой тело убитого в бою брата Давлетбая. Не только герой, но и его конь чувствует, какой тяжелый груз, какое горе он везет: “Конь натужно тянет повозку. Груз у него тяжелый - горе везет. Есть ли на свете что-нибудь тяжелее горя?
Тащит конь повозку, а вокруг ни души, никто не видит и не ведает, какой у него груз. И, может быть, конь полагает, что он - один-единственный на белом свете, кому выпало тащить такую тяжесть” [6]. Обращение к лошади, олицетворяющей в данном случае жизнь, мир первозданной природы, страдающей от человечечского вторжения, вражды, войн, конфликтов, причиной которых является человек, усиливает антивоенное, публицистическое звучание текста. “.Война всегда была и остается школой жестокости,- пишет автор.- Ее придумали сами люди, и сколько бы раз они ни раскаивались, ни клялись не допускать впредь эту дикость, это зверство, не могут дети Адамовы обойтись без взаимоуничтожения” [7]. Писатель-философ говорит о человеческом роде, о природе человека, мыслит во вселенском масштабе. Метафорический образ Горя, имеющий архетипический подтекст (вспомним древнерусскую “Повесть о Горе и Злочастии”), придает раздумьям писателя общечеловеческий, гуманистический смысл.
В русле создания национального характера антивоенный пафос романа воспринимается еще острее. На первый взгляд кажется парадоксальным тот факт, что воинственный башкирский народ всегда хочет мира, дружбы. Не по своей воле, вопреки своему желанию кует он оружие и берет его в руки, к этому его вынуждают трагические обстоятельства, пишет Н.Мусин. Мысли писателя сводятся к тому, что боевой конь и его всадник - это не основная примета жизни башкирского народа; она характеризует лишь отдельные моменты этой жизни, исключительные явления, которые нарушают гармонию его мирной, трудовой жизни.
В романе Зиннура Ураксина “Карат” тема батыра и его коня решается в лирико-романтическом, драматическом ключе. Сюжетная основа романа также восходит к легенде о Вороном коне (Карате).
Если в романе Б. Рафикова “Карасакал” проступают лишь некоторые мотивы легенды, то в этом романе повествование целиком строится на истории коня и его хозяина Насира. Трансформируя фольклорный источник, творчески развивая его в художественном сознании, автор выстраивает романный сюжет, сочетающий в себе элементы драматизма, трагизма и авантюрно-приключенческого романа. Насир ради спасения своего любимца жертвует своей свободой, рискует жизнью.
Образ скакуна в романе - центральный, сюжетообразующий. Он - объект пристального внимания автора и героев, предмет гордости и обожания, символ красоты, силы, чистоты, возводится до ореола святости и величия. Благодаря ему, спасены
жизни более сотни пленников-башкир. Если легенда имеет оптимистический финал (конь возвращается к своему хозяину), то роман завершается на драматической ноте: Карата отдают в чужие руки, а Насира отправляют на каторгу
Таким образом, архетипический мотив “верный конь и добрый молодец” довольно часто встречается в башкирском историческом романе и является одним из его типологических признаков прежде всего на проблемно-тематическом уровне. Данный мотив позволяет ярче оттенить национальное своеобразие исторической прозы, глубже понять, вернее обрисовать национально-самобытный характер, создать национальный колорит.
ЛИТЕРАТУРА
1. Е.М. Мелетинский. О литературных архетипах.- М.: Наука, 1994.- С. 50.
2. Яныбай Хамматов. Северные амуры.- М.: Советский писатель, 1987.- С. 6.
3. Башкирской народное творчество. Т.10. Исторический эпос.- Уфа, 1999.- С. 273-274.
4. Б.З. Рафиков. Карасакал: Исторический роман.- Уфа, Китап, 2001.-С. 223.
5. Там же.- С. 410.
6. Нугуман Мусин. Притяжение свободы // Бельские просторы, 2001, №8.- С. 9.
7. Там же.- С.11.
УДК 80 ББК 81
Поступила в редакцию 23.12.04 г.
фреймовая организация текстовой модальности
Мухтаруллина А. Р *
В данной статье описывается методика когнитивного моделирования модальности и на основании нескольких последовательных операций воссоздается прототипическая схема всей совокупной модальной информации в тексте. Базой для структурирования модальной информации служит информационно-смысловая структура текста.
В настоящее время в лингвистике сложилась такая ситуация, когда понятия когнитивизма, когнитивной лингвистики ассоциируются, в основном, с работой в области исследования концептуализации на материале лексической семантики, метафоры и т.д. [1; 2].
Целью данной работы является показать эффективность разработанной нами методики когнитивного моделирования модальности английского текста на основании следующих последовательных операций: первичная выборка
языковых средств в тексте и их интеграция в сцены, которые далее объединяются в более крупные блоки информации - языковые фреймы, позволяющие интерпретатору воссоздать в своей когнитивной системе прототипическую схему всей совокупной модальной информации в тексте, т.е. ее когнитивную модель, на основе информационно-смыслового анализа текста.
Механизм реализации модальной информации нами представлен через когнитивное моделирование текстовых фрагментов, варьирующихся от высказывания до целого текста. Почерпнутые из реального мира опытные данные, действия, объекты, восприятия, а также индивидуальные воспоминания об этом формируют Сцены. При категоризации действий, объектов, восприятий и т. п. происходит соединение концептуальных структур (=сцен) в Сценарий.. Специфическое лексико-грамматическое обеспечение, которым располагает данный язык для
наименования и описания категории и отношении, обнаруженных в сценариях, называется ФреИмом. В процессе интерпретации текста реципиент строит свое представление о мире, свою Модель мира. Ансамбль схем, созданный интерпретатором и обусловленный его знанием фреИмов в тексте, формирует Модель текста [3].
Когнитивная модель модальности объединяет два взаимодействующих языковых фреИма референтивноИ и субъективной модальности.
ФреИм субъективной модальности выполняет роль надстроИки над базовым уровнем, созданным фреИмом референтивноИ модальности, и включает в себя подфреИмы субъективно-личностноИ (автор - текст) и субъективно-межличностноИ модальности (автор - реципиент), которые активируются разными языковыми средствами, соответственно, в сценах: 1) эмотивноИ установки и психическоИ реакции, сенсорноИ, ментальноИ, оценочноИ, композитивноИ модальности и модальности метафорических и метонимических расширениИ, и 2) эпистемическоИ, аксиологическоИ и деонтическоИ модальности.
В качестве примера рассмотрим схему активации и взаимодеИствия фреИмов референтивноИ и субъективноИ модальности в рассказе С. Моэма «The Man with the Scar? на основе вертикальноИ модели информационно-смысловоИ структуры текста [4], имеющеИ вид:
S — A/St— О— T — L
Q
Q
Q Q
Q
*Мухтаруллина Айгуль Раисовна - к.ф.н., доцент, зав.каф английской филологии СИ БашГУ
Вестник Башкирского университета.2005. № 1. 81
