CC BY
460
Д.Д. Седова
«АРХАИСТЫ» И «НОВАТОРЫ»:
ОБОБЩЕНИЕ ПОЛЕМИКИ
Противоположные мнения представителей двух культурно-языковых направлений начала XIX в. рассматриваются как оценочные факторы языковой ситуации, формирующие единый процесс становления русского литературного языка. Выделяются специфические характеристики процесса, отражённые в культурном сознании представителей: становление критериев литературной нормы, становление оппозиции письменной и устной форм речи, формирование представления о развитии языка.
Ключевые слова: А.С.Шишков, Н.М.Карамзин, полемика, «архаисты», «новаторы».
Оценочные характеристики языковой ситуации первой половины XIX в. наглядно проявились в известной полемике «архаистов» и «новаторов», о которой написано достаточно много. Для исследователей интересно не столько само противостояние, осложнённое переходами представителей из одного направления в другое, а также многообразием ответвлений, сколько схожие моменты оценки языковой ситуации, демонстрирующие единство языкового сознания культурных носителей языка изучаемого периода.
Если рассматривать культурно-эстетические программы «архаистов» и «новаторов» как оппозицию, то многие идеи, высказанные представителями обоих направлений, неизбежно рассматриваются как полярные относительно того или иного предмета полемики - общественно-культурная ориентация, отношение к культурному наследию, церковнославянизмам и много другое. В приведённой ниже таблице кратко изложены основные оппозиционные характеристики обоих направлений и установки,
касающиеся проблем развития словесности. Нумерация ячеек таблицы необходима для дальнейшего комментирования содержания материала.
Предмет полемики «Архаисты» «Новаторы»
Обществено-культурная ориентация. 1-а.«Националисты - цер-ковнокнижники (1) связывают национальную самобытность и дальнейшее развитие современной словесности с богатством духовной литературы (2) и фольклора (3). Демократизм, проявляющийся в стремлении воссоздать утраченную в результате петровских реформ единую национальную культуру на основе православия (4). 1-б. Космополиты (3; 176, 195), отдававшие предпочтение общечеловеческому перед русским (5). Словесность должна отвечать требованиям салонной культуры («элитарность», «рафинированность»
2. Отношение к литературному наследию и оценка языковых ресурсов. 2-а. Недостатки современных писателей видят в их незнании духовной литературы, которая должна влиять на светскую (2; 146147). Незнание церковнославянского языка расценивают как невежество (7). 2-б. Пренебрежительно относятся к фольклору и церковнокнижной культуре. Литературное наследие расценивают как «великое количество слов, которыми однако ж не умеем изъяснять всего, что думаем» (8).
3. Отношение к церковнославянизмам. 3-а. Русский язык рассматривается «как результат порчи языка «славенского» (16;173). Преимуществом русской словесности по сравнению с европейской считают возможность употребления «высоких, тоже самое значащих слов» (1; 216). 3-б. Русский язык развивается параллельно со старославянским из праславянского (Н.М.Карамзин); славянизмы - заимствования (10), имеющие большую традицию употребления и стилистическую значимость.
4.Перспектива совершенствования языка 4-а. Связывается с развитием жанра оды (3; II, 30). 4-б. Связывается с развитием устной речи хорошего общества.
5. Отношение к заимствованиям из европейских языков, в частности, из французского. 5-а. Заимствования опасны, особенно калькирование. Экспансия французского вредит развитию русской культуры. 5-б. Выступают за активное заимствование европейских слов (1; 197).
6. Отношение к ломоносовской теории «трех штилей». 6-а. Шишков, следуя ломоносовской традиции, делит словесность «на три рода» (1; 217-218). 6-б. Отрицают. Карамзинисты полагали, что высокий стиль определяется возвышенным содержанием и богатой образностью, «риторической изощрённостью» (1; 197).
7. Проблемы литературной нормы. 7-а. Жанрово-тематический критерий нормы по М.В.Ломоносову. 7-б. Критерий вкуса, узаконенный светским обществом.
8. Деление речи на письменную и устную. 8-а. Необходимо строгое деление речи на письменную и устную (1; 216); словесность развивается за счёт письменной речи, устная не подразделяется на стили и не является предметом словесности (1; 218). 8-б. Книжный язык не нужен (8; 38), он должен слиться с разговорным, а специфически книжные элементы отпадут сами собой в результате развития языка как «мёртвые».
9. Изменение и развитие языка. 9-а. Язык сохраняется в литературных произведениях (11). 9-б. Язык изменяется вместе с развитием общества.
При более детальном изучении полемики обращают на себя внимание многочисленные оговорки и противоречия участников спора, демонстрирующие принципиальное сходство взглядов представителей различных лагерей.
Названный в пункте 1-б таблицы «демократизм» «архаистов» вступает в противоречие с явной конъюнктурностью заседаний «Беседы». «Элитарность» карамзинистов (пункт 1-б), их пренебрежительное отношение к «толпе безграмотной» (8; 26-27) противоречит критике литературы как «священного таинства» (8; 40). В целом эстетические воззрения «новаторов», как известно, ориентированы на салонную культуру. В письме П.А.Вяземскому
Н.М.Карамзин составляет программу литературного салона: «Мы с Жуковским говорили о том, что не худо было время от времени приглашать 20 или 30 женщин, 30 или 40 мужчин в залу (например) Катерины Федоровны Муравьевой для какого-нибудь приятного чтения, не беседного, не академического, а... разумеется? Итак, мы положили требовать от вас содействия стихами, прозою, как угодно, с наблюдением некоторых правил: 1) желаем остроумия без колких насмешек; 2) легкости без пустоты; 3) грустного без тоски; 4) веселого без вольного; 5) любопытного без страшного; 6) ученого без скучного; 7) глубокомысленного без темного etc» (12; 209). «Правила» Н.М.Карамзина служат созданию «золотой середины» в литературе путём отбрасывания любых крайностей, что современниками могло расцениваться и как достоинство, и как ущербность: «Из слова же Русского богатого и
мощного силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно тощий, приспособленный для немногих язык, un petit jargon de coterie» (3; II, 38).
Мнение Н.М.Карамзина (1804 г.) о «Слове о полку Игоре-ве» как «драгоценном остатке древнего славянского языка», испорченного «химической операцией» искусственных переделок, больше созвучно мнению романтиков — «младоархаистов», чем мнению «новаторов», выступающих за постоянное изменение языка (см. пункты 2-а и 2-б таблицы).
Говоря об «архаистах», следует признать, что за четверть века многие идеи А.С.Шишкова нашли корректировку и серьёзное философское и эстетическое обоснование в работах «младо-архаистов». Среди эстетических работ «младоархаистов» полемической остротой и последовательностью отличаются статьи В.К.Кюхельбекера и В.Ф.Одоевского, помещённые в 1824 году в четырёх частях «Мнемозины». В них унаследованные от
A.С.Шишкова взгляды на развитие языка и «архаистская» общественно-культурная ориентация получили философское обоснование, в частности - опору на немецкую идеалистическую философию. В этих статьях делаются серьёзные и обоснованные шаги от «жанровой» ориентации «архаистов» к шеллингианской эстетике универсализма, проповедующей стилевое многообразие и творческую свободу автора от жанровых образцов. Сотрудничество «младоархаиста» В.К.Кюхельбекера и «любомудра»
B.Ф.Одоевского говорит о сходстве направлений, которые они представляли.
Также «в сторону романтизма» изменяются взгляды «новаторов» на устное народное творчество. Первоначально пренебрежительное отношение к фольклору можно объяснить, в частности, отсутствием успеха у читающей публики. Интересно сопоставить два письма Н.М.Карамзина - одно 1792 года, адресованное И.И.Дмитриеву, другое 1821 года, адресованное П.А.Вяземскому. 1) «Всякий день собираюсь ехать к Нелединскому за песнями. Но какая странная мысль, издать песенник! Кому хочешь ты услужить? Хорошо, если своему карману, но и в этом не ошибешься ли?» (12; 166-167); ср.: 2) «Старайтесь не скучать: пишите стихами и прозою, издавайте пословицы, старые
наши песни с замечаниями, etc» (12; 211). Интерес к словесности, выходящей за рамки салонной литературы, связан с развитием идеи освоения «невозделанных ресурсов» русского языка: «прочитав множество церковных и светских книг, соберем только материальное или словесное богатство языка, которое ожидает души и красот от художника. Истинных писателей было у нас еще так мало, что они не успели дать нам образцов во многих родах; не успели обогатить слов тонкими идеями; не показали, как надобно выражать приятно некоторые, даже обыкновенные, мысли» (5; 124).
Не столь оппозиционны, как может показаться на первый взгляд, воззрения «архаистов» и «новаторов» на проблему церковнославянизмов в литературном языке (пункты 3-а и 3-б таблицы). Карамзинист Д.В.Дашков писал в 1811: «...высокий слог наш без славенских слов, с осторожностью употребляемых, существовать не может» (13). Всё чаще среди «новаторов» утверждается мысль об избирательном употреблении славянизмов; А.А.Бестужев (Марлинский) в 1822 году писал: «Употребляем звучные слова, например: вертоград, ланиты, десница, но оставляем червям старины семо и овамо, говяда и тому подобные...» (14). В. А. Жуковский, обратившись к военно-патриотической оде (в 1806 - 1807 гг.), для своей «Песни барда над гробом сла-вян-победителей» заготовляет архаический материал церковнославянских слов и выражений (1; 211). Необходимость употребления церковнославянизмов отрицалась в силу того, что игнорировались многие темы, жанры; обращаясь к ним, карамзинисты не могли не обращаться к славянизмам. Приобретает популярность комическое обыгрывание церковнославянской фразеологии и лексики в светских каламбурах (1; 196). Следующее высказывание характерно для стилистической манеры эпистолярной прозы карамзинистов: «По крайней мере свое дело по совести и, кажется, мои писания не должны быть безуханны, как многие у нас. Но все чувствую, что недостаток грунта положительных, готовых познаний должен вредить глубокому укоренению и плодовитости моих прозябений» (15).
Как будет показано ниже, практическое отношение идейных противников к церковнославянизмам совпадает.
Под влиянием космополитических идей карамзинисты являются убеждёнными сторонниками заимствований слов из иностранных языков (пункт 5-б). Г.П.Каменев описал бытовую речь Н. М. Карамзина в 1801 г., отмечая множественное употребление заимствований (16). Заимствование (особенно калькирование) рассматривается «новаторами» как основной «механизм» развития языка. «Все языки составились один из другого обменом взаимным. [...] Почему нам одним не занимать? (8; 24-25).
По мнению А.С.Шишкова, использование слова в непривычных семантических связях («сцеплениях понятий»), «навязанных» иностранным словоупотреблением, «перекраивает» сознание говорящего, выражаясь современным научным языком, изменяет в сознании говорящего языковую картину мира (17), лишая его языкового чутья (2; 29-30; 37-40). Идея взаимосвязи языковой культуры и национального самосознания продуктивна и будет развиваться на протяжение XIX в. «Светские говоруны, по мнению Ф.Н.Глинки, «умны только по-французски. [...] Память их испещряется выражениями разных писателей и они постоянно повторяют в разговорах, что затвердили в книгах. [... ] По-русски совсем иначе: надобно сочинять свой разговор, изобретать выражения, - а для этого нужен не заемный ум» (14; 157-158).
Тем не менее, во многом отношение к проблеме заимствования у «архаистов» и «новаторов» совпадает. С одной стороны, Н.М.Карамзин (ещё в 1797 г.) выступает против подражания западным образцам (5; 91, 92) и восклицает: «Как не иметь народного самолюбия? Зачем быть попугаями и обезьянами вместе? Наш язык и для разговоров, право, не хуже других; надобно только, чтобы наши умные светские люди, особливо же красавицы, поискали в нем выражений для своих мыслей» (14; 57). С другой стороны и А.С.Шишков (1803), и В.К.Кюхельбекер (1821) готовы согласиться, что в русском языке имеется множество заимствований, которые привычны и необходимы (14; 150-151). А.С.Шишков признаёт успех западноевропейской словесности и видит его причину в сотрудничестве писателя и критики, чего недостаёт российской словесности (2; 166-167).
В целом, характеризуя отношение обеих сторон к про-
блеме заимствования, следует выделить две тенденции в функциональном соотношении русского и французского языков. По замечанию И.С.Аксакова (18), для дворянской среды того времени было характерно отношение к русскому языку как «бытовому» в противоположность утончённому и развитому для широкого употребления французскому языку. Приведённое выше замечание Ф.Н.Глинки говорят о том, что в русской культурной среде первой четверти XIX в. родному языку готовилась роль выразителя «живых» мыслей и чувств в противоположность «светским» («готовым») мыслям и чувствам, для выражения которых был пригоден французский.
Таким образом, в соотношении русского и французского языков сложились две парадигмы:
1) русский язык как бытовой У8 французский как язык
мысли;
2) русский как язык подлинной, «живой» мысли У8 французский как язык готовых штампов светской беседы.
Две противоположные тенденции в оценке отражают единый процесс: возникает потребность в универсальном «надбыто-вом» языке, и этим языком постепенно становится русский.
«Архаисты» и «младоархаисты» часто выступают за ломоносовскую теорию (пункты 6-а). Последние мотивируют это необходимостью сохранить серьёзную по проблематике литературу, написанную «метафизическим» языком. «Не употреблять в оде, в поэме, в высокой лирической или даже описательной поэзии славянских выражений считаем столь же странным, как употреблять оные в комедии, в легком послании, в песенке или в прозаической по содержанию и духу повести, хотя бы она и была в стихах и даже написана лирическими строфами» (14; 155). Литературная традиция не позволяет и карамзинистам отказаться от понятия «высокий штиль» даже в полемике; мнение, что «высокий слог» «должен отличаться не словами или фразами, но содержанием, мыслями, чувствованиями, картинами, цветами поэзии» (8; 40) - отражает неудачную попытку рассмотреть проблему «серьёзной литературы» в исключительно содержательном аспекте.
Можно привести множество примеров высказываний как
«архаистов», так и «новаторов», противоречащие пунктам 6-а и 6-б таблицы. Карамзинисты «привязаны» к жанровым критериям отбора лексики ничуть не меньше, чем архаисты, открыто защищавшие ломоносовскую теорию. А.А.Бестужев (Марлинский), на ранних этапах творчества примыкавший к «новаторам», критикуя стихотворение П.И.Катенина, в котором сочетаются славянизмы и «простонародная» лексика, скажет: «Лирическое стихотворение не должно быть Милютиною лавкой, где ананасы и устрицы лежат на одной полке [...] Если это поэма, где возвышенный язык поэзии, где поэтические вымыслы?..» (14; 137). П.И. Макаров, критикуя А.С.Шишкова, напишет: «Сочинителю не нравится слово вкус, а сам он употребляет слова гиль, похуляя, фу пропасть, он пронюхал, что у них на уме...» (8; 40). Интересно, что А.С.Шишков привел перечисленные слова в качестве примеров просторечия (2; 186), а вовсе не использовал их для выражения ученых мыслей, что действительно было бы стилистической бестактностью. Следовательно, Макарова возмущает само присутствие просторечия в произведении ученого содержания. Д.В.Дашков критиковал шишковистов за смешение стилей, будучи сам поборник жанровой чистоты стиля (13; I; 460-461). На фоне подобных высказываний вполне убедительным является мнение, что поэтический стиль «новаторов» — это «средний штиль» по теории М.В.Ломоносова при употреблении соответствующих жанров (1; 258).
В то же время среди «архаистов» формируется мысль, что стиль произведения определяется не тематикой и жанром, а чем-то исходящим от самого автора, «мыслями» (прообраз «языковой личности»), а также всем «строем» произведения; в связи с новой точкой зрения возникает также важное положение, что непосредственно «низких» и «высоких» слов мало, что контекст может стилистически преобразить слово: «уцелеть в выражении ягодка уцелела на дереве - может быть названо низким, и напротив высоким в выражении: уцелеть от руки сильного. Слово осталося то же, но переменилася мысль, коего одежда - слог» (3; 174). Даже упрямый А.С.Шишков признал: «Я думаю излишне было бы толковать, что низкое слово, помещенное прилично, не есть уже там низкое, иначе не было бы оно прилично помещено» (11; 23, 28).
Подобными высказываниями в 20-е годы «архаисты» чаще, чем новаторы, утверждали творческую свободу автора. С точки зрения единства культурного процесса, их идеи служили необходимым «противовесом» некоторым идеям карамзинистов, понимавших слово «вкус» зачастую слишком прагматично и буквально: «Как вкус физический вообще уведомляет нас о согласии пищи с нашею потребностию, так вкус нравственный открывает человеку верную аналогию предмета с его душою; но сия душа может возвыситься постепенно - и кто начинает «Злосчастным дворянином», нередко доходит до Грандисона» (5; 119). «Все французские писатели, служащие образцом тонкости и приятности в слоге, переправляли, так сказать, школьную свою реторику в свете, наблюдая, что ему нравится и почему» (5; 125).
Учитывая сказанное, можно сделать вывод, что противопоставление «архаистов» и «новаторов» в пунктах 7-а и 7-б таблицы условно, а их полемика служила становлению нового (соотносимого с современным) критерия литературной нормы, учитывающего как специфику развития языка, так и законы творчества (искусства).
Из пунктов 8-а и 8-б таблицы видно, что «архаисты» и «новаторы» непримиримы в вопросе деления речи на устную и письменную формы. Эта непримиримость также «внешняя». Нельзя отрицать очевидное: устная и письменная формы речи всегда будут принципиально по-разному выстраиваться и функционировать. Следующее высказывание П.А.Вяземского отражает признание данного положения, хотя, возможно, оно несёт оттенок недовольства развитием отечественной словесности: «нельзя не жалеть о том, что какая-то почетная именитость, данная Славенским словам пред Русскими, вытеснила многия из них из языка стихотворного, как будто низкия. Теперь в стихах почти не решишься сказать «лоб, рот, губы», хотя в разговоре, и самом правильном, никак не скажешь о знакомой красавице: всего правильнее в ней чело и уста» (цит. по: 10; 439-440).
В понимании «архаистами» и «новаторами» оппозиции письменной и устной речи наблюдается интересный «парадокс новизны». «Архаисты» теоретически правы, отстаивая относительную автономность развития обеих форм речи; в утверждени-
ях новаторов больше оговорок и противоречий. Тем не менее, с точки зрения развития культурно-языковой ситуации, позиция «новаторов» прогрессивнее, поскольку позволила поставить вопрос о некнижной речи как серьёзном ресурсе, подлежащем художественной обработке и эстетическому осмыслению.
Важный предмет спора, также вызывающий много противоречий и компромиссов - вопрос изменения языка.
Изменение языка под влиянием общества - значительное теоретическое достижение «новаторов», которым важно было доказать необходимость разного рода нововведений в языке, в основном — отказ от славянизмов как от «устаревших» слов и введение заимствований из европейских языков с целью расширения словарного состава языка. На вопрос: как изменяется язык - карамзинисты отвечают с позиций метафизического материализма, механически (не учитывая основных функций языка) связывая его изменение с изменениями в обществе: «Удержать язык в одном состоянии невозможно: такого чуда не бывало от начала света. [...] Придет время, когда и этот язык будет стар: цветы слога вянут подобно всем другим цветам. В утешение Писателю остается, что ум и чувствования не теряют своих приятностей и достигают самого отдаленного потомства» (19). Не совсем понятно, в какой форме, по мнению карамзинистов, будут сохранены «приятности», если не в языке.
При этом карамзинсты убеждены, что язык (так же, как и общество) может достигнуть совершенства в своем развитии. «Ход натуры одинаков, одно просвещение и один способ к совершенству, к счастию!» (12; 159). Со временем эта позиция меняется; в 1818 году Н.М.Карамзин, выскажет мысль об относительности любого «совершенства», когда речь идёт о языке: «Академия заслужит, конечно, и благодарность потомства ревностным, неутомимым исправлением сих двух главных для языка книг, всегда богатых, так сказать, белыми листами для дополнения, для перемен, необходимых по естественному, беспрестанному движению живого слова к дальнейшему совершенству - движению, которое пресекается только в языке мертвом» (5; 170).Таким образом, язык хотя и развивается, но развитие его конечно, развитие - это не имманентное свойство языка, прояв-
ляющееся спонтанно, а его общественная функция.
Понимание развития языка как его неотъемлемого свойства ближе «архаистам». Уже у А.С.Шишкова можно встретить высказывания, в которых намечается идеалистическая модель: «абсолют» воплощается в бесконечно развивающихся и меняющихся явлениях языка. «Мы совсем о разных вещах думаем, то как же согласиться можем? Вы говорите о наречии, или простонародном употреблении языка. Кто с вами об этом спорит? И ведомо оно переменяется: мы в простом слоге и разговорах вместо: я умею читать, не говорим ныне: азъ есмь книгочей [...]. Но о том ли я говорю? Я рассуждаю о разуме языка, о красотах онаго. Есть ли бы во времена Мономаха процветал русский Гомер или Вергилий, так как упоминают о некоем Баяне, которого творения до нас не достигли; то хотя бы наречие его различно было с наречием времен Екатерины Великой, но язык его, есть ли б он был язык Гомеров, язык Вергилиев, язык богов, мог ли бы состариться или перемениться? Слово о полку Игореве, псалтирь, чети-минеи, и другие старинные книги, писаны неупотребительным ныне наречием, но язык их, сила, красота, богатство, мысль, те ли, какие нахожу я во многих нынешним наречием писанных романах?» (11; 79-80).
Неоднозначные оценки позволяют отказаться от общепринятых делений и рассмотреть противоположные мнения как присущие всем культурным носителям языка колебания внутри единого процесса развития национального языкового сознания. Если обобщить высказывания, касающиеся пунктов 3, 6 и 7, то они сводятся к соотнесению общего и индивидуального, объективного и субъективного в процессе употребления языковых единиц («Судя о произведениях чувства и воображения, не забудем, что приговоры наши основываются единственно на вкусе, неизъяснимом для ума; что они не могут быть всегда решительны; что вкус изменяется и в людях и в народах; что удовольствие читателей рождается от их тайной симпатии с автором и не подлежит закону рассудка» (60). Иными словами, обсуждается проблема критериев литературной нормы в художественном произведении. Высказывания к пунктам 1, 2, 9 и, отчасти, 4 отвечают на вопрос: «что в языке постоянно, а что - и как - изменяется?»
Это проблема развития языка. Пункты 4 и 8 в разных аспектах рассматривают проблему соотнесения и функционирования устного и письменного вариантов речи. В пункте 5 равно представлены все три названные проблемы, касавшиеся непосредственно развития языка (а не литературы или культуры вообще):
1) критерий отбора слов в произведении словесности;
2) соотнесённость устной и письменной форм речи в речевой практике;
3) развитие языка и отношение к устаревшим словам.
Решение данных проблем сформировало основные направления в развитии культурно-языкового сознания и обусловило развитие словесности XIX в.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Аксаков И.С. Биография Ф. И. Тютчева. М., 1886
2. Арзамас: Сборник: в 2 т. / Сост. В.Э. Вацуро. М., 1984.
3. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVП-XIX вв. Учебник. 1982.
4. Винокур Г.О. Язык литературы и литературный язык. // Контекст - 2. М., 1982
5. Вчера и сегодня. Литературный сборник, составленный
Гр. В.А.Сологубом, изданный А.Смирдиным. Книга Первая. Спб, 1845.
6. Вяземский П.А. Записные книжки. М., 1992.
7. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996.
8. Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. / Составл., вступит. статья и коммент. А.Ф.Смирнова. М., 1982.
9. Карамзин Н.М. Сочинения в 2-х тт. - т. II: Критика. Публицистика. Главы из «Истории Государства Российского». Л., 1984.
10. Ковалева Н. А. Авторское фразообразование и коммуникативная стратегия текста в письмах А.П. Чехова. Астрахань, 2000.
11. Кюхельбекер В.К. Дневник. Л., 1929
12. [Макаров П.И.]: Сочинения и переводы Петра Макарова. Т.! Ч. II, М., 1817
13. Мнемозина, 1824.
14. Русские писатели о языке (XVIII-XX вв.) / Под ред. Б.В.Томашевского и Ю.Д.Левина. Л., 1954.
15. Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин. В кн.: Пушкин и его современники. М., Изд-во “Наука”, 1968.
16. Шишков А.С. Прибавление к сочинению, называемому Рассуждение... Примечания на письмо деревенского жителя [Опубликовано в Северном Вестнике 1803]. Спб., 1804.
17. Шишков А.С. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка. Спб., 1803.
