CC BY
59
45Соловьев B.C. Письмо в редакцию журнала «PRZEGLAD POLSKI» // Философская публицистика. Соч. В 2 т. М., 1989. Т.2. С. 268 -269.
46Соловьев B.C. Национальный вопрос в России. Вып. II // Философская публицистика. Соч. В 2 т. М., 1989. Т.2. С.501.
47 Соловьев B.C. Текст протеста против антисемитического движения в печати. Письма. Т.2. С. 260.
48 Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М., 1990. С. 162. 49Мочульский К.В. Владимир Соловьев. Жизнь и учение // Гоголь.
Соловьев. Достоевский. М., 1995. С. 71. 50Соловьев в. С. Грехи России // Философская публицистика. Соч. В 2
т. М., 1989. Т.2. С. 211. 51Чичерин Б.Н. Несколько слов по поводу ответа г. Соловьева // Фи-лос. науки. 1990. №4. С. 70.
ЯН КРАСИЦКИЙ
Университет в Ополе, Польша
АПОКРИФ НАШЕГО ВРЕМЕНИ. НОВОЕ ПРОЧТЕНИЕ «КРАТКОЙ ПОВЕСТИ ОБ АНТИХРИСТЕ» ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА
Апокриф нашего времени
Если перефразировать название известной работы В. Розанова «Апокалипсис нашего времени»1, можно соединенную с «Тремя разговорами» «Краткую повесть об антихристе» Соловьева определить и как апокалипсис, и как апокриф нашего времени. Возможность такой дефиниции содержится уже в избранной Соловьевым литературной форме повести - литературной коммуникации, которая предполагает наличие отправителя и получателя, кода, стиля и т.д. Разумеется, нам известно, что рукопись повести «несколько лет тому назад» была «завещана» «умирающим» бывшим товарищем по академии (позднее «постриженным в монахи») - персонажем обозначенным в «Трёх разговорах» как Г.З 2. Мы знаем, что прежний владелец рукописи «очень дорожил» ей, но мы не знаем ни имени автора «Краткой повести», ни места и ни времени ее создания. Нам неизвестно также, почему эту рукопись невозможно было
опубликовать ранее (мы только знаем, что ее автор «не хотел и не мог её печатать»)3, и почему её публикуют сейчас. Мы не знаем, как нам следует читать повесть Соловьева. Что это -серьёзное предупреждение о «грядущем антихристе» или последняя «апокалиптическая шутка» философа? Личностно переживаемый «апокалипсис» (А. Безансон)4 автора «Чтений о Богочеловечестве» или один из примеров апокрифического и апокалиптического жанра?5 Ведь подобных примеров так много, что, пожалуй, очередную соловьевскую версию мы могли бы считать малооригинальным плодом философского гения. Может, нам необходимо читать повесть Соловьева так, как читал её живший у монахов в Сергиевом Посаде, голодавший во время революции 1917 года В. Розанов (апокалипсис нашего времени), или мы можем следовать за тем же Розановым, который во время одного из первых публичных чтений «апокалипсиса» Соловьева, как пишет С.М.Соловев, демонстративно упал со стула»?6 Этого мы не знаем и знать никогда не будем. Но мы уверенно можем утверждать, что «Три разговора» («Под пальмами» - в первом издании), рассматриваемые вместе с их эпилогом - «Краткой повестью об антихристе», являются историософской манифестацией духовного опыта, полученного философом во время его второго путешествия в Египет в 1898 г.7 Факты, о которых он упоминает в Предисловии8, рано или поздно должны были быть им описаны. И если он искал для своего revelatio «удобной формы»9, то можно предположить, что форма апокалиптического апокрифа была избрана им сознательно и намерено.
Читателям «апокрифа» Соловьева важно знать, что форма повествования, которую избрал русский эсхатолог, требует особого понимания. «Апокриф»10 одновременно и скрывает, и раскрывает истину, а его самый глубокий смысл никогда не является только смыслом буквальным. Поэтому апокриф не может быть предметом только одной интерпретации, одной герменевтики. Напротив, апокриф является полем никогда не кончающегося герменевтического спора, даже «конфликта герменевтик »11. Апокриф - это литература par exellance духовная, и поэтому она требует адекватной эгзегезы. Недаром говорится: «Буква убивает, а дух животворит». Поэтому и простота
повести Соловьева является столь обманчивой. Поэтому и возникает множество противоречивых и исключающих друг друга интерпретаций этой повести. Поэтому и глубочайший смысл повести Соловьева не следует искать ни в предполагаемом её автором соответствии с тем, что, как он пишет в Предисловии к «Трём разговорам», «находится в слове Божьем и в древнейшем предании об антихристе»12, ни в предполагаемом соответствии с тем, что об антихристе говорит Евангелие, и что, как писал Соловьев в известном эсхатологическом письме к Е. Таверне, находится в «трёх истинах, засвидетельствованных словом Божьим»13. Поэтому смысла повести Соловьева также не следует искать в соответствии ее главных сюжетов с тем, что «об антихристе» можно прочитать в многочисленных, существующих на грани религиозного «кича» произведениях апокрифических и апокалиптических (сюжет «великого отступления»14, «откровения» антихриста и его «всемирно-объединяющей власти»15, царства «беззакония», возникновения Соединённых Штатов Европы, монгольской resp. «китайского» проникновения в Европу16 в XXI веке, избрания и правления последнего папы Петром Римлянином (Petrus Romanus)17, изгнания последнего папы из Рима и переселения столицы папства (Sedes Apostolicae) в Санкт-Петербург). Этот смысл раскрывается в не «буквальном»18 чтении, а в таком, которое раскрывает «духовный», т.е. «скрытый» (apocryphos) смысл. Повторим, повесть Соловьева предполагает особенный тип чтения, чтения в контексте «апокрифическом». Повесть требует чтения с использованием особого кода, подразумевающего использование читателем своего ассоциативного тезауруса из литературы «об антихристе», проникновение в глубочайший (scire - «скрытый») смысл аллегорий и символов. Для правильного восприятия revelatio Соловьева такое чтение очень важно. Быть может, оно важнее всего того, что на тему «Трёх разговоров» накоплено в огромной литературе по так называемой «истории идей». Вне такого чтения мы рационализуем и редуцируем весь духовный смысл «апокрифа» Соловьева, читаем его, используя терминологию «Поэтики» Аристотеля, не философично, а исторично, раскрываем только его «историю», забывая о том, что, как пишет Аристотель, «поэзия является более
философской и серьёзной, чем история»19. В рамках «исторического» подхода мы читаем в повести Соловьева о грядущих событиях в Европе первой половины XXI в. и не знаем, можно ли верить предсказаниям и возможно ли доказать их правоту. Читаем о представлениях будущего, которые, говоря языком К.Р. Поппера, мы не можем «фальсифицировать»20, а, как пишет автор «Нищеты историзма» (The poverty of Historicism) и «Объективного знания» (Objectiv Knowledge), любая теория (в том числе - историософская «теория» Соловьева!), которую невозможно подвергнуть «фальсификации», не очень дорого стоит.
По-нашему мнению, для правильного чтения и понимания повести Соловьева не имеет никакого значения её «история» (Аристотель), так же как не имеет никакого значения тот факт, что «откровение» настигает Соловьева в банальных, можно сказать, обстоятельствах - «в саду одной из этих вилл, что, теснясь у подножия Альп, глядятся в лазурную глубину Средиземного моря», где «случайно сошлось весною пятеро русских: старый боевой ГЕНЕРАЛ; <<муж совета»«, «отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами» (которого автор повести и называет ПОЛИТИКОМ), «молодой КНЯЗЬ, моралист и народник, издающий разные более или менее хорошие брошюры по нравственным и общественным вопросам», «ДАМА средних лет, любопытная ко всему человеческому», и «еще один господин неопределенного возраста и общественного положения»21, которого автор повести называет г. З.Я. - Г. 3. и, как мы догадываемся, который выражает взгляды самого Соловьева. Для правильного прочтения «апокрифа» Соловьева вся эта «история» (Аристотель) не имеет никакого значения. Как и для правильного понимания демонического опыта Соловьева последних двух лет его жизни не имеет никакого значения тот факт, что с духовной демонической реальностью ему пришлось бороться близ побережья Финляндии и во время второго путешествия в Египет22, а не в обстоятельствах, с которыми мы сталкиваемся, читая apoftegmata Отцов-пустынников и христианскую агиографическую литературу. Topoi Отцов-пустынников - это у Соловьева не разрывание пустынных гиен и шакалов, но морская купель
близ побережья Финляндии, каюта на «пароходе в Каир»23, «ночь»24 близ одного из островов Средиземного моря. Поэтому к недоумению персонажей «Трёх разговоров» (кроме уже владеющего «тайной» г-на П.З.) в апокалиптическом «откровении» Соловьева суть дела изложена не прямо, но отраженно, «как в зеркале» (2 Кор. 3. 18). Поэтому длящийся три дня теоретический и стилизованный на платоновский манер дискурс «Трёх разговоров» уступает в конце концов место дискурсу евангелическому и апокалиптическому - дискурсу парабол и притчи (но «читающий да разумеет». - Мф. 24. 15). Поэтому, как сказано в Священном Писании, в «притче», а не в научных трактатах (vide: теософские и теократические трактаты Соловьева) открывается «сокровенное от создания мира». (Мф. 13. 35).
Но пока на страницах «Краткой повести об антихристе» не раскроется до конца этот «человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святыней» (2 Фес. 2. 3), о котором пишет Апостол Павел во Втором Послании к Фессалоникийцам, в «Трёх разговорах» он проявляется как персонификация идей, которые трудно прямо признать нехристианскими. В диалогах, стилизованных под платоновские, трудно заметить следы его личного присутствия. Их пронизывает нить благодарного гуманизма, вопросов прогресса, войны, непротивления злу силою. Но как близко находится идея прогресса от признания человеческой истории исключительно человеческим делом, от устранения из неё трансцендентного смысла! Как же близко от идеи непротивления злу силою до отрицания Истины Христа, принесшего в «сей мир» «не мир, но меч». Стиль «Трёх разговоров» приближается к фальсификации очевидных евангельских истин, каждая из которых имеет свое диалектическое дополнение, свою «тень». И когда в воздухе уже чувствуется угроза реального Зла, начинается чтение текста некоего Пан София25 (гр. Всемудрого).
«Человек греха»
Тайна конца соединяется у Соловьева с тайной зла26. Диалектика «Трёх разговоров» является подготовкой к экспозиции этого сюжета. Для Соловьева без «откровения антихриста» история осталась бы не «замкнутой», осталась бы без
«ключа», которым можно было бы её «закрыть». «Тайна беззакония» (ш181епиш - 2. Фес. 2. 7) достигает кульминации, когда Император - филантроп и миротворец - со своим «знаменитым сочинением» «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию» обращается ко всем народам Земли. Но эта «удивительная книга», которая «будет переведена на языки всех образованных и некоторых необразованных наций», «дешевые издания с портретами автора» которой «будут расходиться в миллионах экземпляров»27, несмотря на её общественно-политическую риторику и псевдохристианский характер («истинно-христианский дух деятельной любви и всеобъемлющего благоволения»)28, является по сути трактатом метафизическим. Об этом может свидетельствовать одна, казалось бы, малозначительная деталь, одна подробность: в книге говорится почти о всех, выражаясь современным языком, «глобальных» проблемах мира, но «ни разу не упомянуто о Христе (разрядка Я. К.)».29
«Грядущий человек», «сын греха», которому, как пишет один из Отцов Церкви Феодорит Кирский (ТЬео^ге1;ш Сугешш), как единственному среди всех людей дьявол «открыл все мыслимые ухищрения своей злой природы», «всю энергию греха»30, был прежде «нормальным» человеком. Его регуегейа8 рождается в глубинах его свободы. Зло не может войти в человека, если он сам не позовет его. «Антихрист, - пишет А. Ма-цейна, - приходит не со стороны и не с высот; он возникает в сердце отдельного человека»31. Его зовет сам человек. Но проникновение в тайну «чистого зла» требует необыкновенной духовной дисциплины и необыкновенных духовных сил. Простых, прямых людей «чистое зло» не берёт. «Сын греха» - это не обычный грешник, это человек высокого духовного уровня. «Грядущий человек», «сын греха», являющийся пародией на «не знавшего греха», т.е. на самого Христа, остаётся «без греха». Однако и ритуал его духовной инициации, который по сути, как пишет Чеслав Милош, является «точным повторением крещения Христа в Иордане»32, и его помазание Князем мира сего не оставляют никаких сомнений относительно цели его Рагош1а. Христос «приходит во имя» Своего Отца (Ин. 5. 43), антихрист - во имя свое. («Делай твое дело во имя твое, не
мое»).33. По своей сути это, как пишет К.Г. Юнг, «дух подражательный» (пуеица аут1цф,оу)34и, как говорят средневековые ada-gium, «обезьяна Бога» (simia Dei).
«Вопрос вопросов»
Искушение антихриста - это не искушение «хлеба», но по сути - метафизическое «религиозное самозванство»35, попытка «замены» самого Христа. «Император-сверхчеловек» знает хорошо, что он делает, когда «после благополучного решения политического и социального вопроса»36 на подготовленном им самим Экуменическом Соборе в Иерусалиме ставит перед членами Собора вопрос на манер «трёх вопросов» Великого Инквизитора из Братьев Карамазовых Достоевского: «Христиане! Скажите мне, что для вас всего дороже в христианстве, чтобы я мог в эту сторону направить свои усилия?»37. Уже сама постановка такого вопроса является более важной, чем публикация «манифеста» президента Европейских Соединённых Штатов38. Анализируя Искушение Христа в пустыне Сатаной, Достоевский усматривает в самом факте постановки этих «трёх вопросов», - «трёх слов», «трёх только фраз человеческих», которые выразили бы «всю будущую историю мира и человечества»39, - наглядное доказательство существования «страшного и умного духа, духа самоуничтожения и небытия»40, чистой энергии Зла. В таком контексте самое важное свидетельство эсхатологического завета Соловьева заключается в постановке Императором (и по сути - самим автором повести) постыдно парадоксального вопроса: что для христиан «последних дней» является «самым дорогим в христианстве» -само христианство или сам Христос?41. На уровне эсхатологическом это означает «искушение искушений» и «вызов вызовов» христианства последних дней, когда будет опознан «истинный» Христос среди «лжехристов». (Мф. 24. 24 ). Ситуация, которую изображает Соловьев, содержит предчувствие исполнения этого пророчества. (Мф. 24. 1-25). Соловьев-эсхатолог предсказывает, что даже в условиях богатства религиозного культа, даже при наличии всеохватывающих и глубоких богословских исследований, даже при сохранении всего того, из чего складывается христианское Предание и depositum fidei в
такой «абсолютной» религии (die Offenbare Religion, как пишут немецкие философы и богословы), в такой распространенной и блестящей религии, какой является христианство, Христос может отсутствовать. Он может отсутствовать в религии именно как в религии и «религиозными» людьми может остаться не только не осознанным, но и, как это было во время Его земной жизни, преданным ими. Это и является искушением не только христиан «последних дней», но и всего человечества.
Рассуждая так, Соловьев одновременно обращает наше внимание на фундаментальную и часто забываемую самими христианами истину: кенозис Сына Человеческого (Флп. 2. 5 -8) в мире не кончился - не кончился ни в Его Воплощении, ни в смерти на Кресте. Он продолжается «до скончания века». (Мф. 28. 20). Апокалипсис Соловьева свидетельствует, что даже при самом высоком «расцвете» христианской религии, что, как показано в повести русского эсхатолога, является заслугой антихриста, сам Христос отсутствует! «Его нет здесь» (Мф. 28. 6), -отвечает Ангел Господень невестам, пришедшим «посмотреть гроб» Христа после Его Воскресения. А об Его истинном Отсутствии - как свидетельствует пустой гроб после Воскресения - так «здесь», во время созванного Императором Вселенского Экуменического Собора, свидетельствует - ничём и никем незаполненная - пустота вокруг Императора. Означает ли это, что предсказание Соловьева мы должны понимать в том смысле, что при «конце мира» Христос будет выброшен из истории, из мира и из самого христианства? Или Он сам кенотически откажется от своего Присутствия? Значит ли это, что дело религии и дело «самого Христа» могут расходиться и даже идти в противоположенном направлении? Что Христос для христиан «последних дней» - это только «Иисус истории»? Предмет научных исследований эгзегетов и богословов? Для 45 миллионов «катакомбных» христиан важнее является расцветающая как никогда до сих пор религия (при щедрой поддержке Императора-Президента «Европейских Соединенных Штатов») или сам Христос»?42 Но способны ли они среди «всемирно-объединяющей власти антихриста»43, в мире искаженных значений и смыслов, осознать это?
Не подлежит сомнению, что экуменическая и религиозная деятельность Императора-антихриста направлена только на то, чтобы Христа раз и навсегда выбросить и из истории и из памяти человечества. Этой конечной и стратегической цели подчинены предложения и обещания, с которыми во время последнего экуменического собора в Иерусалиме44 он и обращается к членам Собора. К католикам - с подтверждением роли «духовного авторитета» и обещанием возвращения папы Римского на его престол в Риме со «всеми прежними правами и преимуществами этого звания и кафедры, когда-либо данными от наших предшественников, начиная с императора Константина Великого»45. К православным - с обещанием создания «всемирного музея христианской археологии в славном нашем имперском городе Константинополе с целью собирания, изучения и хранения всяких памятников церкви преимущественно восточной »46. К протестантам - с обещанием «учреждения всемирного института для свободного исследования Священного Писания» в Тюбингене, с огромным, доходящим до «полутора миллионов марок ежегодным бюджетом »47. Все эти предложения свидетельствуют не только о богословском образовании Императора (vide: написанное им «большое сочинение по библейской критике»; «почетный диплом доктора теологии», предлагаемый ему университетом в Тюбингене)48, но и о глубоком знании религиозной психологии трёх главных направлений христианства: о почитании католиками религиозного авторитета и примата Петра как гарантии церковного порядка и церковной дисциплины; о столь важном для протестантов и протестантизма («профессорской религии», как писал Булгаков С.Н.49) свободном исследовании Священного Писания и развитии «библейской критики» (при одновременной полувере или прямом неверии в Воплощение и в существование «исторического» Христа50); о традиционной привязанности православных к церковному преданию и византийскому обрядовому («лампадному») христианству, а также о столь дорогой и болезненной для православия проблеме Константинополя (во времена Соловьева остававшегося в руках мусульман). Всё это не оставляет ни тени сомнения в том, что было сделано всё, чтобы Христос («предтеча »51 Императора) сошел раз и на всегда со
сцены истории. Всё это убедительно подтверждает упоминавшийся выше Булгаков С.Н., который воспроизводил почти дословно мысль из повести Соловьева: религиозное предание не может преобразиться в «археологический музей »52. Как неоднократно повторяет Соловьев, Христос, который не живет hic et nunc, который не воплощается в жизнь людей и структуры мира, остается, несмотря на расцвет религии христиан, только «историческим памятником». Поэтому это не Император, но лично сам Христос обращается у кончины века с этим же самым вопросом, с которым Он обратился к своим ученикам: «А вы за кого почитаете Меня?» (Мф. 16 15). Можно тоже сказать, что это и сам автор повести, т.е. сам Соловьев, обращается и к себе самому, и к христианам Эсхатона с этим же вопросом: за Кого ты почитаешь (за Кого вы почитаете) Сына Человеческого? Кем является для вас Иисус Христос? Христос и Его Воскресение для вас - «миф» или реальность? Христос для вас -это только обычный человек, который как каждый человек, живущий на этой Земле, как каждый смертный является частью всех тех, кого породила мать Земля, т.е. всех тех, кто родился, жил и умер? Или, как говорит христианское credo, «страдал при Понтии Пилате, был распят, умер и погребен, сошел в ад», но «в третий день воскрес из мёртвых» и «живёт»?
Но возможно ли в мире искаженных смыслов и значений Его как такого опознать? Антихриста не различить посредством религии. Антихриста можно различить только через «самого Христа»! Не зная ответа «последних» христиан на эти вопросы, мы знаем, как на них отвечает «сам антихрист»: «Я, я, а не Он! Нет Его в живых, нет и не будет. Не воскрес, не воскрес, не воскрес! Сгнил, сгнил в гробнице , сгнил в гробнице, сгнил, как последняя ...»53.
«Сам Христос!»
Суть метафизического обличения Соловьева заключается в парадоксе, который был высказан уже автором De servo arbitrio, а в XX веке повторил его - хотя в другой форме - в своем диалектическом богословии К. Барт: религия является наиболее «безбожным» делом человека. Можно быть «религиозным» человеком, можно быть с религией но ... без Бога, против
Бога, против Христа. В этом смысле антихрист, как писал М. Хайдеггер в одном из докладов из феменологии религиозной жизни, угрожает каждому человеку, а особенно людям «верующим», «религиозным». «Откровение антихриста, - пишет он, - это не мимолетный эпизод» в «религиозной» жизни человека, но феномен, в отношении к которому решается «судьба каждого (человека), и так же (человека) уже верующего»54. Это и есть самая великая опасность, угрожающая людям «конца века». Если мы присмотримся к их духовной жизни, то мы можем упрекнуть их во многом, кроме одного - кроме их «религиозности». Однако бросающимся в глаза феноменом идейной жизни Европы в XXI веке является «решительное падение теоретического материализма»55 и неизвестный до сих пор расцвет «спиритуализма, неогностицизма, в целом - религиозности этих избранных людей, которые, как пишет Иоанн Богослов, «знают», но не имеют «помазания от Святого Духа» (1 Ин. 2. 18). Мы наблюдаем расцвет чудовищной мешанины верований Востока, оккультизма, магии, верований и техники Запада. И ничего в этом странного, лишь на такой духовной почве может подготовить свое дело и Император, и его приходящий с Востока «пророк» «чудодей» Аполлоний56 (прежде «поклонявшийся» Императору, и узнает на основании предсказаний «тайных книгах Востока» в нем «последнего спасителя и судию вселенной»57).
Это правда, что, как пишет Соловьев, человечество навсегда переросло «ступени» как философского, так и религиозного «младенчества», и ни один «мыслящий ум» не удовлетворяется ни соображениями «теоретического материализма», ни «такими понятиями, как Бог, сделавший мир из ничего, и т.д.» (эти истины «перестают уже учить в начальных школах»)58, но, по сути, это совсем не мир атеистический. Это мир религиозный, хотя - в самом глубочайшем значении этого слова - мир «безбожный», «беззаконный». М181егшш т1дш1ай8., о котором говорит апостол Павел (2 Фес. 2. 7), происходит из глубины самого христианства. («Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1 Ин. 2. 19). Как говорит П.З. в третьем разговоре: «антихристианство», ко-
торое «обозначает собою последний акт исторической трагедии», отнюдь «не будет не простым неверием, или отрицанием христианства, или материализмом и тому подобным, (....) это будет религиозное самозванство, когда имя Христово присвоят себе такие силы в человечестве, которые на деле и по существу чужды и прямо враждебны Христу и Духу Его»59. «Антихристианство» - это не прямая антитеза христианства, это не воинствующий атеизм или материализм, это, по сути, акт религиозной узурпации, акт, как пишет современный русский исследователь Г. Тульчинский, метафизического «самозванства»60. Акт, который, если его не отнести к Тому, против Кого он и обращен, остаётся совсем непонятным.
Антихрист совсем не отводит своих почитателей от религии. Он старается их отвести от исторического, «преходящего» и «релятивного» Христа-Спасителя к себе самому как «совершенному, окончательному спасителю»61. Это о нём - как он толкует Писание - предсказывали и Будда, и Мани, и Магомет и, в конце концов, его последний «предтеча» Христос. По «катехизису» антихриста, единственный истинный Мессия - это он «сам». А следовательно, никакого «истинного» исторического Христа никогда не было и не будет. Христос, в которого веруют простые христиане и о котором проповедовала века Церковь, «устарел, превзойден (...)»62. Его или «вовсе не было», или это «миф, выдуманный апостолом Павлом»63. Поэтому и самозванец говорит про себя: «Я прихожу последним в конце истории именно потому, что я совершенный, окончательный
64 тт
спаситель» . Но эти слова срывают с него маску, они и есть окончательный, анафемствующий критерий его обличения: «Кто лжец, если не этот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына». (1 Ин. 2. 22). И не надо быть чересчур проницательным, чтобы одновременно не увидеть в «катехизисе» антихриста гностическую ересь, учение, отрицающее Воплощение65 и противопоставляющее «Христа универсального» «Христу истории» (Иисусу). Согласно этому учению, реален только «Христос универсальный», Христос как универсальное Сознание-Абсолют, доходящий через исторические ступени (из которых только одной был «исторический Иисус») к Самосознанию самого себя как такового.
«Христос пришёл раньше меня; я являюсь вторым; но ведь то, что в порядке времени является после, то по существу пер-вое»66. Но сама богословско-философская диалектика самозванца обнаруживает, кто он есть: «Да будет слово ваше: <<нет, нет>>; <<да, да>>; а что сверх того, то от лукавого» (Мф 5. 37 - разрядка Я. К.).
Обличение Соловьева-эсхатолога было недавно упомяну -то папой Иоанном Павлом II. Папа, хотя и в другом контексте, повторил главную мысль Соловьева. Ценностью, говоря словами самого Соловьева, которая «всего дороже в христианстве», является только «сам Христос»67. Христос, - говорил папа, -«неповторимый!»68. Христа невозможно заменить ни Буддой, ни Сократом, ни Магометом. Христос, по мнению Соловьева-
«69
эсхатолога, единственный и «окончательный спаситель» , хотя, как Христос сам о себе говорил в притче о кончине века: «многие придут под именем Моим и будут говорить, что это Я» (Мк. 13. 6). Но есть один несомненный критерий опознания самого Христа среди какофонии голосов религиозных рефор -маторов, пророков, моралистов, философов, в которых проявляется антихрист; среди всего шума последнего Экуменического Собора этот критерий есть голос Молчания70. Это и голос самого Христа! И только он отличает Его. То же и сегодня. Этот голос («Всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» -Ин. 18. 37) и осознал в Легенде о Великом Инквизиторе Достоевский. Осознал его и «великий эсхатолог» (М. Здьзеховский) -Владимир Соловьев. Аналогия Молчания Христа в апокалипсисе Соловьева и в Легенде Достоевского бросается в глаза. Великий Инквизитор говорит: Христос молчит. Антихрист говорит: Христос молчит. И поэтому... является узнанным! Но, как сказал великий Отец Церкви св. Игнатий Антиохийский, «а кто послышал глас Его, тот и понял молчание Его».
И, может быть, поэтому самой слабой стороной повести Соловьева являются её последние страницы: молитва старца Иоанна, поражение антихриста и его пророка Аполлония («под Мертвым морем, около которого расположились имперские войска, открылся кратер огромного вулкана, и огненные потоки, слившись в одно пламенное озеро, поглотили самого императора и все его бесчисленные полки и неотлучно сопровож-
давшего его пророка Аполлония, которому не помогла вся его магия»71), образ «Христа в царском одеянии и с язвами от гвоздей на распростертых руках», сходящего с небес к христианам, двигающаяся «толпа христиан, предводимых Петром, Иоанном и Павлом»72. И finis апокалиптического «кича»: «Они ожили и воцарились с Христом на тысячу лет»73. Вместо эсхатологической апофатики - forte милленаризма, банальный хилиазм. И, возможно, самым лучшим Заключением повести Соловьева является то, что, как пишет её автор, «рукопись не продолжается»74, а читающий её (П.З.) окончательную часть «помнит только в главных чертах»75 (хотелось бы сказать, «и слава Богу!»).
«Конец истории» как отсутствие «конца» (постмодернистский post scriptum)
Мы живём в эпоху различных эндизмов (англ. the end, «конец»), в том числе - в эпоху т.н. «конца истории». В современном постмодернистском дискурсе «конца великих нарра-ций» апокриф Соловьева играет значительную роль. Главной проблемой «Трёх разговоров» и «Краткой повести об антихристе» является в равной мере «последнее, крайнее проявление зла в истории» и его «решительное падение»76 как проблема «конца истории»77. Но поднимая эту проблему, Соловьев одновременно определяет отнюдь не очевидный людям постмодернистской эпохи парадокс: главной проблемой эпохи «конца истории» является отсутствие её конца, а история, не имеющая своего конца, перестаёт быть историей в прямом смысле этого слова; она преображается в вечность времени. Как сказал бы румынский эссеист и философ Э. Циоран, signum temporis времен конца является «падение во время»78, в «ад времени». Таким образом, земная человеческая жизнь становится a rebours жизнью вечной, пародией Вечности, жизнью, в которой горизонтальность и линейность времени поглощает всю жизнь человека. Жизнь человека преобразуется в «злую бесконечность» (die schlechte Unendlichkeit), в бесконечность времени. Chronos поглощает kairos и становится бесконечностью a rebours. Надежды на Parousia и окончательное решение проблемы времени и истории не остается.
Если здесь следовать за М. Хайдеггером, единственной жизнью «последних людей» (Ницше Ф.) остаётся всепоглощающая «злая обыденность» (Das Man)79. В этом modus exis-tendi забота о «хлебе насущном» убивает ожидания первых христиан «пришествия и кончины века» (Мф. 24. 3), ожидание Нового Начала и обновления вселенной («Се, творю все новое». Откр. 21. 5). «Бессмертие»., если следовать словам З.Баумана80, становится «бессмертием» instant, «бессмертием», готовым к немедленному употреблению. Эсхатоном становится Chronos. «Концом истории» - отсутствие «Конца»81. Но в таком подходе видна неоспоримая логика: «Кто отрицает веру в Царство Божие и власть Бога, - пишет современный польский богослов, - тот вынуждён принять и провозглашать неумолимую
82
власть времени, времени вечного и непреходящего» . С.Кьеркегор утверждал, что такой modus existendi может появиться только в среде христианства, точнее говоря, в среде языческого христианства. Справедливыми являются слова датского философа: «Нельзя сказать, что христианское язычество повинно или не повинно различать настоящее, прошлое, будущее и вечное»83. Словом, для языческого христианства не существует никакого Novum: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Екк. 1. 9). Можно спросить: не в этом ли заключается грядущая «всемирно-объединяющая власть антихриста»84?
Сегодня, когда мы прощаемся с эпохой модернизма, в апокалипсисе Соловьева можно увидеть не только то, на что, начиная с известной монографии Е. Трубецкого85, указывают исследователи, а именно: пародию на его теократический проект, но и пародию на все философские «проекты»86, при помощи которых человек модерна - автономно и без всякой трансцендентности - хотел строить свое будущее и, в конце концов, «закрыть» историю, самостоятельно создав ее Eschaton. Среди этих проектов можно назвать социальные идеалы Французской революции 1789 года («окончательное установление во всем человечестве основного равенства - равенства всеобщей сыто-сти»87), кантовский проект «вечного мира» («Вечный вселенский мир обеспечен»88), гегелевский проект «конца истории» как «гражданского общества», марксистскую концепцию «кон-
ца истории» как деструкцию всей метафизической и философской проблематики общественной praxis, не говоря уже о проекте «конца истории» Ф. Фукуямы89 и его пасквиля на «последнего человека». Существо, о котором автор произведения «Так говорил Заратустра» писал, что оно хвалится тем, что
90
«придумало счастье» , и которое, как в свою очередь пишет Соловьев, хочет не только кушать, «спать, но и играть»91. «Играть до гробовой доски» (Н. Постман)92.
1 См. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени // Уединенное. М., 1990.
2 Соловьев B.C. Три разговора // Собрание сочинений. Брюссель 1966.
Т. 10. С. 192.
3 Там же.
4 См. Бэсансон А. Ла фалсификацион ду Бен. Соловьев эт Орвелл. Па-
риж, 1985.
5 См. Формы и гатунки // Практычны словник библийны. Ред. А. Грабнэр-Хайдэр. Пер. Т. Мешковски. Варшава, 1994. С. 363-364. А также: Хисторя форм; Хисторя гатункув; Хисторя редакции // Практычны словник библийны. Там же. С. 430-433; 433-434; 435437. А также: Апокалиптыка //Энцыклопэдя католицка. Лублин, 1985. Т. 1. С. 753-755; Апокрыфы //Энцыклопэдя католицка. Там же. С. 758-766.
6 См. Соловьев С. М. Жыце и эволуцыя Влодзимежа Соловьева / Пер.
Е. Семашкевич. Познань, 1986. С. 379.
7 «Около двух лет тому назад особая перемена в душевном настроении, о которой здесь нет надобности распространяться, вызвала во мне сильное и устойчивое желание осветить наглядным и общедоступным образом те главные стороны в вопросе о зле, которые должны затрагивать каждого». См. Соловьев B.C. Предисловие. Три разговора //Собрание сочинений. Там же. С. 83.
8 Соловьев B.C.. Там же. С. 83.
9 Там же.
10 См. Апоркрыфы //Энцыклопедя католицка. Там же. С. 758-766.
11 См. Конфликт хэрменэутык: епистэмологя интэрпрэтации. Пер. Й. Скочылас // П. Рикоэур Эгзыстэнция и хэрменэутыка; Ред. С. Цихович. Варшава 1985.
12 См. Соловьев B.C. Предисловие. Там же. С. 89.
13 Здесь эти «три истины»:
«1. Евангелие будет проповедано на всей земле, т.е. Истина будет предложена всему человеческому роду или всем народам.
2. Сын человеческий найдет мало веры на земле, т.е. истинно верующие составят под конец незначительное по численности меньшинство, большая же часть человечества последует за антихристом.
3. Тем не менее, после краткой и ожесточенной борбы поборники зла будут побеждены, и меньшинство истинноверующих одержит окончательную победу».
См. Соловьев B.C.. Письма и приложение. Брюссель 1970. Т. 4. С. 220.
14 Соловьев B.C. Предисловие. Там же. С. 91. См. Также: 2 Фес 2, 3.
15 См. Соловьев B.C. Предисловие. Там же. С. 90.
16 См. нп. Мицкевич А. Хисторя Пшышлосции // Одынец А. Э. Листы з подружу. Варшава 1884. Т. 1. С. 59-61.
17 По предсказанию ирландского епископа Малахиа (1094-1148) последним папой будет Пётр Римлянин (Petrus Romanus), а знаком «конца мира» будет разрушение Колизея и Рима:
Coliseus stabit Roma
Quando cadet Coliseus, cadet et Roma.
Quando cadet Roma, cadet et mundus!
Cм. Комо Ф. Велке пророцтва / Пер. И. Каня. Кракув, 1999. С. 160172.
18 См. Орыгэнэс О засадах / Пер. С. Калинковски. Варшава, 1979. С. 317; Св. Августын О науцэ хжесциянскей / Пер. Я. Суловски. Варшава; 1989 (книга третъия).
19 См. Арыстотэлэс Рэторыка-Поэтыка. Пер. X. Подбелски. Варшава, 1988. С. 330.
20 См. Поппэр K.P. Ведза объетывна. Пер. А. Хмелэвски. Варшава, 1992 (passim).
21 См. Соловьев B.C. Предисловие. Там же. С.92.
22 Соловьев уехал в Египет вместе со своим другом Э. Радловым в марте 1898 года и уехал не как прежде через Италию, а через «Константинополь, Пирэус, Архипелаг». См. Соловьев С. М. Там же. С. 349.
23 См. Ваагэ П. Н. Дас Проблэм дэс Босэн // Дэр унсихтбаре Конти-нэнт. Владимир Соловёв дэр Денкэр Эуропас. Стуттгарт, 1988. С. 240.
24 См. Соловьев B.C. В архипелаге ночью; Das Ewig-Weibliche // «Неподвижно лишь солнце любви...». М., 1990. С. 112-113.
25 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 192.
26 См. Соловьев B.C.. Предисловие. Там. же. С. 68.
27 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 202.
28 См. Там же
29 См. Там же.
30 См. Федотов Г.П. Об Антихристовом добре // Путь: 1926. 5. С. 583.
31 См. Мацейна А. Тайна беззакония / Пер. Т. Ф. Корнеевой-Мацейнене. СПб., 1999. С. 130.
32 См. Милош Ч. Сценце- фиктион и пшыйсце Антихриста //Мэта-физычна пауза. Кракув, 1989. С. 107.
33 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 200.
34 См. Юнг К.Г. Одповедзь Хиобови / Пер. Е. Прокопюк // Психология и религия. Варшвава, 1970. С. 311.
35 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 162.
36 См. Там же. С. 205-206.
37 Там же. С. 210.
38См. Там же. С. 203.
39 См. Достоевский Ф. Братья Карамазовы. Петрозаводск, 1970. С. 276.
40 См. Там же.
41 См. Там же. С. 213.
42 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 213.
43 См. Там же. С. 90.
44
Все это свидетельсвует о том, что история действительно «закрывается», так как первый собор был созван в Иерусалиме, так последний собор, собор «Анти-христовый» созван на 14 сентября в Праздник Воздвижения Креста.
45 См. Там же. С. 210.
46 См. Там же. С. 211.
47 См. Там же. С. 212.
48 См. Там же.
49 См. Булгаков С.Н.. Современное арианство (Из этюдов о религии человекобожия) // Тихие думы. Москва. 1996. С. 102.
50 См. Булгаков С.Н. «Hat Jesus gelebt?». Там же. С. 113.
51 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 198.
52 См. Булгаков С.Н. Православие. Опыт учения православной Церкви. Парис. Б. Д. С. 47.
53 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 200.
54 См. Хайдэггэр М. Пжэповядане антыхрыста // Фэномэнологя жы-ця рэлигийэго / Пер. Г. Совински. Кракув, 2002. С. 106.
55 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 196.
56 «Человек несомненно гениальный, полуазиат и полуевропеец, католический епископ in partibus infidelium, удивительным образом соединяющий в себе обладание последними выводами и технически-
ми приложенияим западной науки со знанием и умением пользоваться весм тем, что есть дейсвительно солидно и значительно в традиционной мистике Востока». Там же. С. 205.
57 См. Там же.
58 См. Там же. С. 197.
59 См. Там же. С. 162.
60 См. Тульчинский Г. Феноменология зла и метафизика свободы. СПб., 1996.
61 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 198.
62 См. Соловьев B.C.. Предисловие. Там же. С. 84-85.
63 См. Там же. С. 85.
64 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 198.
65 Мацейна А. правильно заметил что черт, который в ночном «кошмаре» посещает Ивана Карамазова, всю свою злость обращает против факта Воплощения. См. Мацейна А. Там же. С. 151. «Моя мечта - это воплотиться, но чтоб уж окончательно, безвозвратно, в какую-нибудь толстую семипудовую купчиху и всему поверить, во что она верит». См. Достоевский Ф. Там же. С. 691.
66 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 198.
67 См. Там же. 213.
68 См. Иоанн Павел II Пшэкрочъщъ пруг надзеи. Лублин, 1994. С. 50.
69 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 198.
70 «И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал» (Мф. 27. 12).
71 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 220.
72 Там. же.
73 Там. же.
74 Там. же. 218.
75 Там. же.
76 См. Соловьев B.C. Предисловие. Там. же. С. 68.
77 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 198.
78 См. Циоран Э. Упадэк в час. Пер. И. Каня. Кракув, 1994.
79 См. Хайдэггэр М. Быцие и час / Пер. Б. Баран. Варшава, 1994. С. 179-185.
80 См. Бауман 3. Смерцъ и несмертелъносцъ. О велосци стратэгии жыця / Пер. Н. Лесневски. Варшава, 1998.
81 См. Трубецкой Е. Конец - разрушение и конец - цель // Смысл жизни. М., 1998. С. 320-324.
82 Хрыневич В. Финал хистории чы кошмар панованя часу? // Хжэс-циянъство надзиеи. Кракув, 2002. С. 17-18.
83 См. Керкэгаард С. Ройэнце лэнку / Пер. А. Дйаковса. Варшава, 1996. С. 112-113.
84 См. Там же. С. 90.
85 См. Трубецкой E.H. Миросозерцание B.C. Соловьева. М., 1995.
86 См. Бауман 3. Велозначноць новочэсна. Новочэснось велозначна / Пер. Я. Бауман. Варшава, 1995 (оригинал: Modernity and Ambiwalence).
87 См. Соловьев B.C.. Три разговора. Там же. С. 204-205.
88 См. Там же. С. 203.
89 См. Фукуяма Ф. Конец хистории / Пер. Т. Беронь, М.: Вихровски. Познань, 1996.
90 См. Ницше Ф. Тако жэчэ Заратустра / Пер. В. Бэрэнт. Варшава, 1905. С. 14.
91 См. Соловьев B.C. Три разговора. Там же. С. 205.
92 См. Постман Н. Забавиць се на смерць / Пер. Л. Недзелски. Варшава, 2002.
Д. К. АХТЫРСКИЙ
Российский государственный гуманитарный университет
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ И ДАНИИЛ АНДРЕЕВ: ПРОРОЧЕСТВА ОБ АНТИХРИСТЕ И СОВРЕМЕННОСТЬ
1. Антихрист - емкий смыслообраз, множеством нитей вплетенный в ткань христианской традиции, христианского предания. Рождается он практически в одно время с возникновением христианства как явления мировой истории. Этому, если можно выразиться по-соловьевски, «живому лицу» уделяется немалое внимание в христианской среде и сегодня - в богословских трудах, в церковных и печатных проповедях, в размышлениях и беседах. Наконец, образ антихриста - предмет интуиций, прозрений и видений мистически одаренных людей.
Однако же, восприятие этого образа в наши дни двойственно. Впервые употребляя слово «антихрист» в своем трактате «Роза Мира», Даниил Андреев говорит: «Антихрист! Введением этого понятия в круг настоящей концепции я отпугну больше читающих, чем, может быть, отпугнул всем рядом предше-
