CC BY
520ЛЮДИ
Андижанское восстание и его предводитель в оценках поэтов эпохи *
Афтандил Эркинов
В статье рассматривается реакция просвещенной части среднеазиатского общества на Андижанское восстание 1898 года. До сих пор не утихают споры: было оно эпизодом национально-освободительного движения или же реакционным мятежом религиозных фанатиков, воспринимало ли население Дукчи-ишана святым или самозванцем? В статье предлагается взгляд на восстание через призму стихотворных произведений, которые в Средней Азии испокон веков играли особую роль в оценке общественно значимых событий. Анализируется серия стихов разных авторов, составивших самостоятельный цикл, который условно можно назвать «Сатира на Дукчи-ишана». Популярные поэты осудили Дукчи-ишана. В какой-то мере всплеск критики был обусловлен желанием русских властей услышать осуждение восстания местной интеллигенцией. Но в критике ишана было и немало искреннего: поэты отражали чувства местной духовной и интеллектуальной верхушки, а та считала бессмысленными попытки сопротивления превосходящей силе империи и находила немало выгод и для себя, и для всего местного общества в порядках, установленных колониальными властями. Не надо, однако, забывать, что сочувственные слова в адрес восставших и их предводителя тогда просто не могли прозвучать.
В 1898 году в ферганском городе Андижане вспыхнуло восстание под предводительством Мухаммада Али-халифы (1852—1898), более известного под прозвищем Дукчи-ишан. Ранним утром 18 мая
* Статья подготовлена в рамках проекта «Zerrspiegel» (рук. — проф. Юрген Пауль, Университет Мартина Лютера, г. Халле-Виттенберг, Германия, менеджер — док. Беата Эшмент, финансовая поддержка — Фонд «Volkswagen»). Автор выражает благодарность Сергею Абашину, Абдуллатифу Турдиалиеву, Хамидулле Балтабаеву, Шадману Вахидову и Бахтияру Бабаджанову за ценные советы при написании статьи. Особая благодарность — Александру Матвееву за фотографии из прессы конца XIX — начала XX века.
Афтандил Эркинов, доцент кафедры узбекской классической литературы Национального университета Узбекистана, Ташкент.
Общий вид Андижана. Кварталы населенные сартами. 1902 г.
повстанцы в количестве двух тысяч человек атаковали казармы царских войск в Андижане. Было убито 22 и ранено 18 солдат, имелись жертвы среди чиновников и русского гражданского населения. После ответной стрельбы русских солдат нападавшие сразу отступили. Через день был схвачен Дукчи-ишан с его приближенными. У одного из них при обыске был найден Коран, в котором оказалось фальшивое свидетельство о том, что Дукчи-ишан назначается халифом (преемником) турецкого султана ‘Абд ал-Хамида II (1876—1909). Все руководители восстания были повешены, сотни рядовых участников высланы в Сибирь и в другие районы империи.
Андижанское восстание изучалось преимущественно историками1. В одних работах оно рассматривается как народное выступление против колониального режима, в других — как реакционный мятеж религиозных фанатиков2. Немалое значение для корректной оценки этого события имеет восприятие его современниками. Хорошо известно отношение колониальных властей, куда хуже — отношение местного населения. Этот недостаток помогают восполнить материалы художественной литературы той эпохи. Они практически не изучались в связи с восстанием; между тем хорошо известно, что
литературные произведения достаточно полно отражают (и одновременно формируют) реакцию общества на те или иные события, по крайней мере, в среде читающей публики. В Средней Азии художественная литература испокон веков занимала особое место в оценке общественно значимых событий. Здесь до сих пор жива традиция выражать свои оценки и мысли не только, скажем, в статьях для прессы, но и посредством стихов. Иногда такое выражение широко распространялось и влияло на умы и сердца гораздо сильнее, чем иные виды устного или письменного творчества. Пафос стихотворного произведения оказывался более убедительным, чем рациональный анализ, предлагаемый в журнальной статье. Это можно наблюдать и на примере стихов, посвященных предводителю Андижанского восстания и самому восстанию. Созданные разными авторами, они тем не менее образуют, как справедливо указывали некоторые исследователи3, единый самостоятельный стихотворный цикл, который условно можно назвать «Сатира на Дукчи-ишана». Именно он является предметом настоящей статьи. Причем рассматриваться он будет в контексте исторической и религиозной ситуации в Туркестанском крае, особенностей среднеазиатской литературы конца XIX — начала XX века.
I
После распада Советского Союза, казалось, открылся путь к более объективному освещению российской колониальной политики XIX — начала XX века. Хотя в разное время ее интерпретации не были единообразными, не секрет, что в 1950— 1980-е годы возобладал акцент на «положительных сторонах» завоевания Средней Азии. О самом факте завоевания предпочитали не напоминать, довольно прочно закрепилась формула «присоединение Средней Азии к России». Иногда даже — видимо, по недоразумению — добавлялось определение «добровольное». Сопротивление же русским нередко приравнивалось к «религиозному мракобесию».
История, похоже, мало кого учит. По горькой иронии, люди, прежде писавшие о колониальном периоде в соответствии с советской идеологической установкой, ныне, нимало не смущаясь, сменили «положительные оценки» на прямо противоположные. Андижанское восстание стали определять исключительно как антиколониальное.
Нечто подобное произошло и с отношением к наследию средне-азиатких поэтов колониального периода: после распада Союза в странах Центральной Азии по большей части издаются лишь те их сочинения, в которых критикуются «белый царь» и его администрация. На деле палитра отношений к царским властям в художественных произведениях того времени намного богаче. Когда после захвата Россией Средней Азии на завоеванных территориях было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство, просуществовавшее с 1867 по 1917 год, изрядная часть местного населения довольно быстро пришла к выводу, что жизнь в нем имеет свои положительные стороны, а попытки выступить против казавшегося непобедимым «Белого царя» равносильны самоубийству. Находились даже такие, кто средствами теологии обосновывал возможность сосуществования с русскими и доказывал, что при этом мусульманская община (умма) сохраняет исламский характер4.
В свете этих настроений неудивительно, что большинство авторов того времени писали о Дукчи-ишане весьма критично. Например, историк и поэт Та’иб в стихах на персидском и арабском языках, включенных в состав его сочинения «Тухфа-и Та’иб» («Подарок Таи’ба»), демонстрирует крайне отрицательное, даже оскорбительное отношение к Дукчи-ишану, с особенной неприязнью характеризуя «содеянный по безумству мятеж»5. Знаменитый бухарец Мирза ‘Азим ад-Дин Сами (1837—1906) тоже весьма резко отзывается о Дукчи-ишане и его восстании. Андижанская «смута» и ее главный виновник осуждались местной интеллигенцией и с чисто религиозной точки зрения6. Правда, логика избравших ее авторов была подчас чересчур прямолинейной, если не сказать примитивной. Например, Кузи Рахим Ходжа-ишан в стихотворении, написанном по случаю землетрясения в Андижане в 1902 году, сетовал, что некий ишан (имеется в виду Дукчи-ишан) «опозорил свой народ». Дескать, если бы мусульмане, не забывая Бога, служили бы царю, были бы мир и спокойствие. А так вышло по-другому: из-за мятежа Бог наказал Андижан, и город превратился в развалины7. Получалось, что предводитель восстания и его сторонники повинны в гибели жертв не только восстания, но и землетрясения. Пожалуй, только историк-ферганец Мухаммад ‘Азиз Маргилани дает в своем сочинении «Тарихи ‘Азизи» несколько иную характеристику восстания и его последствий8 (к ней я еще вернусь).
Узбекские литературоведы редко касались антиишанского цикла. Правда, в работах некоторых авторов рассмотрены входящие в него
Мечеть в Андижане. 1902 г.
произведения знаменитых поэтов рубежа XIX—XX веков Мукими и Завки9. Имеются также упоминания о соответствующих стихах других поэтов того времени: Надима Намангани10, Раджи Маргилани11, Мухаммада Умара Умиди-Хаваи12, Таш-ходжи Асири13, Ходжи Са-бири и Султана Ахмада 14. Однако стихи об Андижанском восстании рассматривались лишь с точки зрения творчества и судьбы того или иного отдельно взятого поэта, вне общего для них литературного контекста, того своеобразного творческого соревнования, в котором участвовало сразу несколько поэтов15. Кроме того, недостатком данных исследований является их явная идеологическая подоплека и, соответственно, предвзятый подход к материалу. В особенности это относится к работам советского времени. Например, стихи Ходжи Сабири о Дукчи-ишане рассматривались в ракурсе русских революций 1905 и 1917 годов и, разумеется, с позиций марксистско-ленинского учения16. Делался вывод, что поэт еще не был достаточно подготовлен к правильной оценке событий. Другим ярким примером идеологической ангажированности можно считать утверждение, будто Дукчи-ишан был агентом английского империализма17 и что в своем стихе о нем Завки высмеял сторонников западных империалистов, стремившихся посеять рознь между узбекским и русскими народами18. Так туркестанская поэзия искусственно подгонялась под «революционную», хотя в литературе той эпохи было многое, что никак не подходило под это клише.
В последнее время в Узбекистане появляются труды, где предлагается более объективный подход к проблеме восприятия российского колониализма в целом, восстания под предводительством Дукчи-ишана, в частности19. Характерен он и для вышеупомянутого немецкого проекта. Цель проекта — показать весь спектр взглядов в постсоветском пространстве на российский колониализм 1850—1914 годов. Об этом свидетельствует и название — «Zerrspiegel» («Кривое зеркало»): им подчеркиваются частые перекосы (в любую сторону) при отображении колониализма. Самое главное, авторы проекта не определяют заранее исследуемый феномен в рамках жесткой оппозиции «положительный — отрицательный». Проектом предусматривается публикация материалов из рукописных и архивных фондов Санкт-Петербурга, Ташкента и Баку на русском, азербайджанском, персидском и узбекском языках. Отбираемые для этого источники отражают как взгляды колонизаторов на колонизуемых, так и наоборот. Значительная часть этих источников уже опубликована в электронном виде20.
Данный подход представляется мне абсолютно оправданным. Действительно, методологически более верно показать все аспекты восприятия колониализма местной пишущей интеллигенцией, издавать и изучать обе группы источников: и отражающих отрицательное отношение к новой власти, и содержащих довольно резкую критику тех сил (личностей, движений), которым эта власть не нравилась. Как раз на такого рода критических сочинениях я и хочу сосредоточиться в своей статье.
II
Цикл «Сатира на Дукчи-ишана» состоит из 20 стихов на узбекском языке общим объемом более 1500 строк21. Кратко охарактеризуем авторов.
Мукими (1850—1903), или Мухаммад Амин Ходжа, — популярный поэт из Коканда, писавший стихи под псевдонимом Мукими22. Известен главным образом как поэт-сатирик и юморист. У него есть стихотворение из 19 бейтов (38 строк) в жанре газал (рифмы через строку) и с радифом (словом, повторяющимся после рифмы в каждом стихе) «баччагар» («сын греха»)23. Речь в нем идет об «афере» (фирибгар) некоего ишана24. Название этого стихотворения — «Ба хаджв-и халифа-йи Мингтипа» («Сатира на халифа из Мингтипа» = Минг-тепа), впервые оно встречается в сборнике стихов другого поэта, Надима Намангани25 (о нем ниже). Считается, что данный стих посвящен Дукчи-ишану26 и что именно им было положено начало антиишанскому циклу. Тем не менее вопрос об адресате до сих пор остается спорным. А. Абдугафуров полагает, что, хотя газал и адресован Дукчи-ишану, в нем дан обобщенный образ ишанов, «искавших свою выгоду во всем»27. По мнению других исследователей, в этом произведении изображен Мухаммад Муса-бий, преподаватель (мутавалли) Кокандского мадраса28, где учился Мукими. Ведь оно было включено в баяз, переписанный еще в 1304/1887 году29, то есть за 11 лет до Андижанского восстания! По другим версиям, в нем выведен некий Дахубист-бий (?)30 или Садубист-бий (?) из Минг-тепа31. Можно предположить, что только после восстания газал стал связываться с Дукчи-ишаном — с целью использования авторитета Мукими32. В-общем, ученым еще предстоит установить адресата этого газала.
Имеется другое стихотворение Мукими, в котором усматривают критику Дукчи-ишана33. Но кроме упоминания селения Минг-тепа, где тот жил, других доказательств в пользу этого преположения в стихотворении нет.
Завки (1853—1921), или Убайдаллах Салих-угли Завки. Родился и всю жизнь прожил в Коканде, пользовался большим авторитетом среди местных поэтов. Известен своими лирическими и сатирическими стихами. Близкий друг и соратник Мукими34. Некоторые исследователи утверждают, что весной 1898 года Мукими и Завки выехали в путешествие в Андижан и Ош и стали свидетелями андижанских событий, так сказать, воочию35, после чего оба выразили свое возмущение Дукчи-ишаном36. Газал Завки в 40 строк в источниках приводится под названием «Хаджв-и Йикчи ишан» («Сатира на ишана-веретёнщика»)37. В последней строке стиха приводится хронограмма (тарих) с указанием на дату восстания (1316/1898). Есть у Завки еще одно юмористическое стихотворение, в котором он намекает на Дукчи-ишана и на местность, где тот проживал.
Надим Намангани (1844—1910), или Сулайман Ходжа мулаккаб би-Ишан Бабахан валад-и Улуг Ходжа Ишан Шайх ал-ислам-и Наманган. Родился и жил в Намангане38, поддерживал близкие отношения с поэтами Коканда — Фуркатом, Мукими и Завки39. В его поэтическом наследии преобладают, с одной стороны, злободневные социальные, с другой, суфийские сюжеты. Стихов Намангани по интересующей нас теме известно несколько, их общий объем — 450 строк.
Это, во-первых, публикуемый в Приложении к настоящей статье в русском переводе мухаммас (стих с пятистрочными строфами) из 31 строфы (155 строк) и с радифом «эмасму?» («не так ли?»), включенный автором в свой сборник стихов40. Здесь мы находим строгое осуждение действий и личности Дукчи-ишана.
Во-вторых, газал из 35 бейтов (70 строк), тоже с радифом «эмасму» из того же сборника41. В нем автор продолжает высказывать свое возмущение по поводу восстания и поступков Дукчи-ишана.
В-третьих, еще два стиха в жанре «мухаммас» с одним и тем же радифом «халифа» («халиф»). Они приведены вместе в другом списке. Первый мухаммас42 состоит из 10 строф (50 строк); это стихотворение в научных исследованиях не упоминается и пока не издано. В нем автор сопоставляет Мухаммада Али-халифу с первыми четырьмя халифами (заместителями пророка Мухаммада) и делает вывод, что Дукчи-ишан является самозванцем. Второй мухаммас
следует в списке сразу после первого43 и имеет 20 строф (100 строк). О нем упоминал А. Халилбеков44.
Надиму приписывается и маснави (стих, построенный на рифмующихся двустишиях) в 70 строк, также посвященное Дукчи-ишану45. В самом произведении не приведен псевдоним поэта, что дало основание считать его анонимным46. Несмотря на сомнительность авторства, этот стих оригинален и занимает определенное смысловое место в цикле: автор заявляет, что действия Дукчи-ишана не дозволены шариатом и что люди должны подчиняться русскому царю47.
Раджи Маргилани (1834—1918), или Ходжа джан Раджи Маргила-ни (Маргинани), один из известных поэтов кокандской культурной среды. Родился в Маргилане48, до 1904 года был казием этого ферганского города49. Встречался с русскими востоковедами, в частности, с В. В. Бартольдом50. О Дукчи-ишане написал два стихотворения51: маснави в 76 бейтов (156 строк) и газал в 17 бейтов (34 строки) с радифом «эшон» («ишан»). В этих стихах Маргилани, в отличие от других поэтов, значительное место уделил описанию и отрицательной оценке самого Андижанского восстания.
Умиди-Хаваи (1835—1906), или Мухаммад Умар Умиди-Хаваи. Принадлежал к кругу кокандских поэтов52. Создал исторические произведения о Кокандском ханстве: «Бадавлатнама», «Мактубча-йи хан», «Джангнама». Был в близких отношениях с востоковедом Н. Ф. Петровским. Оставил два антиишанских газала с радифом «эшон», причем, по утверждению исследователя его творчества Т. Хаджибаева, первый газал, состояший из 11 бейтов (22 строк)53, был написан до восстания, второй из 8 бейтов (16 строк) — после его подавления 54. Вроде бы был и автором хронограммы, посвященной Андижанскому восстанию, но пока ее не удалось обнаружить.
Таш-ходжа Асири (1864—1916). Поэт из Ходжента55. Писал преимущественно на таджикском языке. Учился в Коканде, где сдружился с Мукими, Завки и Фуркатом. Они обменивались стихотворными посланиями и вели переписку. Асири принадлежит 20-строчный газал «Дар мазаммат-и Ишан-и Дукчи» («Критика ишана Дукчи»)56.
Мавлави Йулдаш (1861—1922). Ученик Мукими. Жил в Коканде, являлся религиозным авторитетом57. К сожалению, текст его стиха, о котором есть упоминание в источниках, не обнаружен58.
Сидки Хандайлики (1884—1934). Известный узбекский просветитель и реформатор начала ХХ века. Автор нескольких сочинений об обновлении культурной среды Туркестана59. В стихотворном сочинении «Иктисаб» («Нажива») он критикует ишанов, которые свой
религиозный авторитет превратили в источник доходов. Приводя различные примеры из жизни ишанов, он останавливается и на шарлатанстве Дукчи-ишана (347 строк). Правда, эта часть стиха написана в 1919 году, то есть в изменившихся политических и идеологических условиях60.
Хаджи (Ходжа) Сабири (ХІХ—ХХ). Поэт был родом из Самарканда, сведений о его биографии пока не обнаружено. В подражание Намангани написал о Дукчи-ишане мухаммас в 75 строк с радифом «эмасму»61.
Султан Ахмад (ХІХ—ХХ). Один из ишанов Чимкента. Точных сведений о нем нет. Его стихотворение в 66 строк напечатано в местной колониальной газете «Туркистон вилоятининг газети» («Туркестанская туземная газета») от 30 октября 1911 года под заголовком на русском языке «Стих об Андижанском ишане» 62. В конце с иронией подчеркивается, что оно посвящено безграмотным ишанам. Специалистами оценивается как своего рода народный отклик на восстание, написанный в подражание Мукими, стилю которого явно следовал автор63.
Анонимные стихи. Таковых четыре, все они сохранились в фонде редактора «Туркестанской туземной газеты» Н. П. Остроумова64.
1) Газал из 30 строк, названный «Назм-и вокеа-йи Дукчи-ишан» («Описание событий деяния Дукчи-ишана»)65; по стилю и рифмовке он очень похож на вышеупомянутое стихотворение Таш-ходжи Асири.
2) Большое маснави в 82 строки; его безымянный автор утверждает, что сам ишан умер, но народ из-за него все еще страдает66.
3) Объемный газал в 90 строк.
4) Еще один газал из 36 строк; в нем, между прочим, говорится: «Никто не знал, представителем какого сулука (суфийского братства. — А. Э.) являлся Ишан».
Три последних стиха написаны одинаковым почерком на одном листе, а после них на том же листе приводится то самое маснави, которое приписывают Надиму Намангани. Первый анонимный газал по стилю резко отличается от двух других и от маснави, так что авторами анонимных стихотворений являются, как минимум, два поэта.
Теперь вкратце остановимся на общих художественных особенностях цикла, заметив попутно, что в туркестанской литературе второй половины XIX — начала ХХ века сами стихотворные циклы представляют собой малоизученное явление.
Литературный цикл, то есть создание целого ряда стихотворных произведений на одну тему, — мода второй половины XIX века. После ликвидации в 1876 году Кокандского ханства и превращения его жителей в русских подданных местные литературные вкусы сильно изменились, а с ними — тематика и стиль поэзии. Ценности и каноны средневековой литературы деградировали, традиционные жанры и формы, казавшиеся незыблемыми, стали утрачивать инвариантность. Веками отработанные литературные жанры все больше существуют формально, сильно теряя и в содержании, и в художествен-ности67. Новая эпоха требовала новой эстетики, в художественных произведениях усилились сатира и юмор, литература стала более реалистической (правда, тоже не без ущерба для ее художественности). В частности, стихотворные ответы-подражания в рассматриваемый период стали своего рода игрой: появились циклы стихотворений о различных событиях, сатирических персонажах, предметах, животных, чего средневековый канон категорически не допускал. В поэзии этого времени можно встретить стихи, посвященные лошадям (от), мухам (пашшалар), некоему Виктору68, Андижанскому землетрясению 1902 года и т. п.
Вместе с тем при рассмотрении стихов о Дукчи-ишане надо обязательно учитывать, что участие в цикле требовало соблюдения некоторых правил и потому не всегда открывало простор индивидуальному творчеству. Не только тематика, но и формальные особенности должны были сближать стихи одного цикла. Так, следовало использовать особые художественные формы — определенную рифму, определенный метр, радиф, ответы-подражания. И мы видим, что многие стихи-ответы из цикла «Сатира на Дукчи-ишана» были написаны на радиф или рифму предшественника. Радиф «баччагар» 69 применен Мукими и Султаном Ахмадом, радиф «эмасму» — Надимом Намангани (в двух стихах) и Ходжой Сабири, радиф «эшан» — Завки, Раджой Маргилани и Умиди-Хаваи (в двух стихах). Такое следование формальным особенностям цикла, да и сама «публицистичность» темы не способствовали повышению художественного уровня стихов.
К сказанному надо добавить, что почти все поэты, участвовавшие в цикле, были из одного круга, многие были родом из Коканда, бывшей столицы одноименного ханства. Они имели близкие личные контакты и писали стихи, сознательно участвуя в цикле. Такое участие воспринималось тогда как состязание в художественном мастерстве; вне контекста участия в каком-либо цикле доказать свое мастерство поэту было трудно. Вследствие такой тяги к соревнова-
тельности к концу XIX века в кокандской литературной среде почти не встречаются собрания (диваны) стихотворений одного поэта. Даже именитые поэты создавали их редко. Место дивана все увереннее занимает баяз — сборник стихотворений сразу нескольких поэтов.
Интересно отметить еще один момент: сам Дукчи-ишан назидания своим последователям излагал тоже с помощью стихов и рифмованной прозы. В 1893 или 1894 году под псевдонимом «Дивана» («юродивый», «обезумевший») он создал стихи «Ибрат ал-гафилин» («Пример для неосведомленных»)70. Они призывают идти по истинному пути ислама, предназначены были для религиозного просвещения простолюдинов и отличаются низким художественным уровнем.
III
Исследователей «Сатиры на Дукчи-ишана» интересует и другой круг вопросов. Насколько искренней была преимущественно отрицательная реакция авторов цикла на Андижанское восстание, на личность и действия его предводителя? Не был ли этот всплеск критики связан с негласным распоряжением туркестанского генерал-губернатора С. М. Духовского (1898—1901), желавшего услышать осуждение восстания из уст местной интеллигенции? И еще один важный вопрос: каково было отношение популярных поэтов того времени к притязаниям Дукчи-ишана на роль суфийского наставника (муршида)? Ведь каждый из названных выше поэтов знал о суфизме не понаслышке, многие идеи и грани их творчества сформировались под прямым влиянием суфийской поэзии.
По первому вопросу ответ можно найти в газетной статье X. Бал-табаева «Тайны наемной литературы», опубликованной в 1998 году на узбекском языке71. В ней привлечена только малая часть поэтических произведений об Андижанском восстании. Сама статья написана как научно-популярная. Основной акцент в ней сделан на то, что поэты создавали стихи по указанию царской администрации, которая хотела, чтобы преобладающее отношение к восстанию и ее предводителю было негативным.
В пользу этого вывода говорят так называемые «Адреса» с восхвалениями генерал-губернатора Туркестана и поношениями Дукчи-ишана, поступавшие от жителей Коканда, Оша, Ошского уезда и печатавшиеся в местных газетах на узбекском и русском языках72.
Поэтому не стоит совершенно исключать возможность прямого «ответа» популярных поэтов на призыв русской колониальной администрации к местной интеллигенции отреагировать на андижанские события «должным образом». Крайне жестоко подавив восстание, царская администрация продемонстрировала совершенно бескомпромиссную позицию и доказала, что готова на самые крайние меры в случае покушения на ее власть. В таких условиях поэты вряд ли могли высказать какое-либо другое отношение к восстанию, кроме отрицательного. Но делали они это не столько по призыву колониальных властей, сколько под впечатлением последовавших за восстанием репрессий. Многие местные историки и поэты, которых не заподозришь в симпатиях к колониальным властям, искренне осуждали вооруженное выступление сторонников Дукчи-ишана, считая, что оно «нарушило фетву о мире с Белым царем». С другой стороны, интеллигенция к тому времени уже понимала, что путем неорганизованного мятежа невозможно освободиться от пут колониализма. Это показал печальный опыт десятков стихийных выступлений, происшедших за годы имперского управления краем.
После подавления восстания в местной русской прессе оно стало оцениваться как выступление религиозных фанатиков73. «Главная причина мятежа газават. Во время нападения фигурировало зеленое знамя и читался Коран»74. Одновременно колониальная администрация попыталась объявить восстание не соответствующим истинным установкам газавата75. Для более авторитетной дискредитации Дукчи-ишана старались даже отыскать подходящие поучительные сентенции в местной классической поэзии. Например, востоковед Н. Г. Маллицкий нашел строку в стихотворных премудростях (хик-мат) знаменитого мистика XII века Ахмада Йасави и интерпретировал ее как пророческое высказывание о Дукчи-ишане. «Прав был великий мыслитель святой Туркестанский — Ахмад Ясави: современные ишаны, в огромном большинстве случаев, отличаются корыстолюбием и невежеством. А пророческие слова... Анинг фитнаси Даджжолдин бадтар булгай могут быть приложены именно к минг-тюбинскому ишану Мадали: слово «фитна» значит бунт, мятеж, воз-мущение»76. Маллицкий приводит и перевод данной строки: «Его бунт (мятеж) будет хуже, чем (мятеж) Даджжала».
Но и Надим Намангани называл Дукчи-ишана Даджжалом77, а также Фиравном78. Для мусульман оба эти образа — абсолютно отрицательные: Даджжал — это лжепророк, антипод мессии; Фиравн — библейский и коранический Фараон, преследующий Иосифа/Йусуфа.
Завки же и автор второго анонимного стихотворения именуют Андижанское восстание газаватом, правда, с изрядной долей иронии. (Так, аноним ядовито заметил, что для осуществления газавата народ «вооружился ножами и коровьим навозом».) Фактически, они во многом воспроизводят отношение к восстанию и к ее руководителю, продемонстрированное туркестанским официозом на узбекском языке79.
Остановимся на одном моменте критики Дукчи-ишана, который до сих пор не анализировался историками Андижанского восстания. Раджи Маргилани утверждает, что Дукчи-ишан — шиит, а его отец родом из Шугнана (то есть из Памира), тем самым намекая на происхождение обоих из среды тамошних исмаилитов 80. А в своем втором стихотворении Маргилани упрекает ишана в том, что тот выдавал себя за Махди — скрытого шиитского имама81. Надим Намангани, отвергая притязания Дукчи на ишанство, называет его не просто невеждой, но еще и кизилбашем (красноголовым — так в Средней Азии нередко называли шиитов) и ирани (иранцем)82. В третьем анонимном стихе ишан также назван кизилбашем и шиитом. Маргилани обращает внимание и на то, что восстание вспыхнуло в священный для шиитов день десятого мухаррама (ашура), и приравнивает его к бесполезному самоистязанию шиитов (шахсей-вахсей), проводимому обычно в том же месяце83.
Не исключено, что объявляя Дукчи-ишана иранцем (можно читать пирсиён, то есть перс) и кызылбашем, Надим Намангани, Раджи Маргилани и вторящий ему аноним всего лишь хотели подчеркнуть, что Дукчи-ишан — не свой и потому не суннит. Но не следует пренебрегать и версией о шугнанском происхождении ишана, его связях с Памиром. Она подкрепляется некоторыми косвенными данными. Журнал «Нива» за 1898 год сообщал, что «Дукчи-ишан — узбек по происхождению <...> после паломничества переселился в село (кишлак) под названием Таджик (под названием Минг-тюбе, однако, разумеется несколько селений), где прожил в течение 10-ти лет»84. В то время в Фергане «таджиками» часто называли переселенцев из горных южных районов, и факты их миграции были далеко не единичными. Как отмечал А. А. Бобринский, «в Бухаре, в Оше, в Коканде находятся выходцы из Шугнана и Вахана, которые также исмаилиты» 85. Более того, есть свидетельства о том, что «исмаилит-ские пиры имели своих муридов в Ферганской долине» 86.
Все же центральная тема в стихах сатирического цикла — не происхождение Дукчи-ишана, а критика его личности и деяний. Ишан устраивал ежедневные угощения и подаяния для малоимущих и
простых пилигримов в своей странноприимной обители (ханака), раздавал им подаяния. До восстания местная пресса сочувственно рассказывала об этих актах благотворительности 87, после восстания в них дружно увидели лишь средство наживы. Другим общим местом в критике Дукчи-ишана стали его претензии на чудотворство (каромат). Почти все поэты сходятся во мнении, что чудеса иша-на — сахта (поддельные). Основания для этого у них были немалые. Завки, Надим Намангани и Раджи Маргилани упрекают ишана в том, что он заведомо обманывал народ, выдавая техническое новшество («котлы, которые варили без огня») за собственную способность к чудотворству. Сидки Хандайлики в своем стихотворении упоминает о другом трюке, позже его подробно описал Х. Раззаков. По сообщению этого исследователя, чтобы доказать свои чудесные способности, Дукчи-ишан придумал нехитрый прием — «отождествил» своих учеников (муридов) с типичными подношениями. Кто-то из учеников был у него от суфи (суфи-конь), кто-то — туя суфи (суфи-верблюд), другие числились как суфи-рис, суфи-баран и т. д. В зависимости от того, что посетитель нес ишану в виде дара, его сопровождал ученик с соответствуюшим прозвищем. Увидев ученика, ишан «прозревал» даяние и сообщал, что принес гость88. Простолюдины видели в такой «прозорливости» чудотворство...
Некоторые поэты осудили ритуальную практику Дукчи-ишана. Например, Султан Ахмад утверждал, что ишан, вместо того чтобы совершать скрытый, внутренний зикр ради постижения Бога (зикр-и пинхон) 89, выпячивает себя перед народом, совершая публичный зикр (зикр-и ошкор).
Все эти претензии к Дукчи-ишану рождают вопрос: можно ли считать его суфием? Несомненно, что в народе его авторитет был велик; но в среде культурной интеллигенции, не говоря уже о знати, на него в лучшем случае смотрели с сочувствием, а куда чаще — с презрением. Тот же историк Мухаммад ‘Азиз Маргилани, даже признавая ишана хотя и небогатым, но «щедрым человеком», считал его безграмотным и подчеркивал, что будь он грамотен, то «не сбил бы его с пути сатана» (шайтан йулдан оздирди)90. Что касается поэтов цикла, то многие из них сами нередко были выходцами из ишанской и суфийской среды. Так, насколько известно, из ишанских родов происходили Надим Намангани и Султан Ахмад, Раджи Маргилани прослужил казием 40 лет, Мавлави Йулдаш являлся религиозным авторитетом Коканда. Низкое происхождение («черная кость»91) Дукчи-ишана, сомнительное (возможно, даже нелегитимное) его
Терраса,
Вид дома, в котором жил Мухаммад Али-халифа (Дукчи-ишан). 1898 г.
План дома Мухаммада Али-халифы. 1898 г.
Ворота.
положение в иерархии суфиев предопределили во многом отрицательное, пренебрежительное отношение духовных аристократов к Мухаммаду Али-халифе. Надим Намангани даже написал, что его деятельность не соответствует требованиям ислама и суфизма.
С другой стороны, стоит отметить, что во всех стихотворениях цикла нападкам на Дукчи-ишана, как это не парадоксально, постоянно сопутствует общий антиклерикальный настрой. В некоторых из них антиклерикализм превзошел критику конкретной личности.
* *
*
Итак, признанные поэты того времени почти единодушно осудили Андижанское восстание и особенно его руководителя. И объясняется это не только тем, что туркестанские власти всячески стимулировали выражения «недовольства ишаном в среде туземной интеллигенции и народа». К всплеску сатирического творчества местных поэтов побудили причины более глубокие. Совершенно ясно, что основной резон заключался в стремлении любыми способами сохранить мирное сосуществование с колониальными властями, военное, экономическое и политическое превосходство которых стало очевидным фактом. Даже те теологи, что на заре колонизации с оружием в руках участвовали в сопротивлении русским войскам, в конце концов пришли к выводу, что в сложившихся условиях предпочтительнее искать компромисс с завоевателями, и, как уже отмечалось, подводили под такой выбор теологические обоснования92.
Российский колониализм принес мусульманам Средней Азии немало обид и притеснений, однако отношение к нему со стороны местной элиты было в целом довольно благожелательным. Мусульманам под русскими жилось спокойнее, чем под своими ханами, при которых не прекрашались войны и усобицы. Воцарилась относительная стабильность, народ ею очень дорожил93. Это подчеркивали и поэты — участники цикла о Дукчи-ишане, например, Уми-ди-Хаваи и автор второго анонимного стиха94. Конечно, в среде интеллигенции и духовенства были и сочувствовавшие восставшим, но едва ли они могли выразить свое мнение открыто и публично. Поиск свидетельств такого сочувствия, прежде всего в устном фольклоре, — задача отдельного исследования. Оно, несомненно, пополнило бы наши представления о восприятии Андижанского восстания разными слоями населения тогдашнего Туркестана.
Приложение
Стихотворение Наманганца Ишан-Баба-Хан-Тюри, Шейхуль Исламова (по поводу андижанскаго возмущения) *
О, сердце! Не очень ли небо враждебно к нам стало?
Не след-ли кровавый после потопа (современного) остался от печали? Не новый-ли свод в небесах от пыли восстанья явился?
Не жёлтым-ли стало от печали лицо у людей Ферганы?
Не служит-ли смута признаком мира конца?
Сеиды, передовые люди, лучшие духовные путеводители,
Светочи святых, отшельники благочестивые,
Люди науки, образованные, набожные ходжии,
Лучшие чтецы Корана, усердные молитвенники,
Шейхи дервишских обителей — теперь не принижены-ли они?
У каждаго сто огорчений от виновников стольких бедствий,
Сердце их в печали от происшедшего в Фергане возмущения...
В одну секунду не избавиться от страха пред этой бедой.
Они глотают кровавую слюну; нет лекарства от этой боли,
Ибо не много-ли погибло в это время людей?
Двадцать три года со дня присоединения Ферганы
Прошло под Августейшим покровительством Русскаго Императора.
Ведь по Божей воле этот народ покорён...
Государь проявил свою заботливость о благополучии его,
И не стала-ли безопасной страной Фергана?
Победителем соделал Господь этого Государя нашего.
Царство Его простирается до Китая, Рума и Индии...
Как при Искандере95 пусть распространяется Его власть Во все стороны — на море и на сушу!
Не само-ли небо покровительствует этому Государю Вселенной?
Обрела Фергана в Его царствие благополучие,
Никого не касалась беда от насилий,
Богачами стали несчастные бедняки. Но Печально, что бедствие с неба ниспало на нас.
Этот рассказ для того, чтобы друг другу передать его.
* Подлинный текст напечатан в № 45, 1898, Туземной газеты; публикуемый здесь перевод: Туркестанские ведомости, 1898, № 89.
От злого рока этих дней появилась смута,
От минтюпинскаго ишана вышла смута.
Подобный диву, безумец вложил в сердце людям мысль о возмущении. О, разумные, толковые люди, не вред ли нам от сего?
Он показывал народу хитрости, волшебство и чародейство...
По наружности святой, а внутри, как индиец Необразованный и бессовестный, бездушный и зловредный Шайтана слуга и по нраву манджур96,
Главарь восстания с султаном на чалме, не Икчи-ишан ли?
Большую двухэтажную обитель он построил И около — конюшню на 1000 лошадей,
Как силок, пищевой котёл уставил... Для народа Столовая его с волшебством, — время чародеев!
Его желтоватый халат не есть-ли признак Фараона?
Мечеть и минарет он построил и с фокусом котёл.
Желтоватый халат и чалма помогла в планах безумцу.
Своими хитростями он увлекал неразумный народ.
Подобным Кашмиру сделалась Минтипе.
Не настоящий-ли лжец ишан в глазах людей?
Это диво-шайтана — дурной путь.
Потемнел дневной свет в очах (у ферганцев);
Порвались у них ворот и полы от дел безумца.
Оставило его сознание и он газават объявил...
И не было-ли целью при этом разоренье народа?
Несколько наших людей, взяв в руки ножи,
Пришли в Андижан, злой умысел имея;
Ночью перерезали горло некоторым спящим И ночью же бежали: их погнали солдаты.
Перед этими львами они не более, как курицы.
По телеграфу наполнилась страна войсками;
Все они имели ружья, револьверы и сабли.
Ферганская область наполнилась войсками.
Каждый воин по храбрости подобен Гиу времени Рустама97.
Не львы-ли это на поле битвы?
Ишана захватили на дороге в Китмень-типе,
Наложили оковы на руки ему, и солдаты В Андижан привели; справа и слева шли солдаты...
Покрылся срамом возмутитель, как собака в навозе.
Не служит-ли это время уроком для всего населения!
За его заблуждение несколько человек повешены,
А некоторые пошли в Сибирь, — по суду Государеву.
Не может поднять Фергана голову от срама.
От этого дела ишана, от этого возмущения
Разве не много народа сделалось арестантами, безумными людьми!
Безчестное дело сделал ишан,
И многие ферганцы осрамились.
Место минтипинца разрушено, разорено...
Какая же польза получилась? Печаль и раскаяние...
Не тяжело-ли уплатить 300 000 рублей штрафа?
Если бы не был приведён в исполнение замысел ишана,
Произошли-ли бы погром и стеснение для Ферганы От каждого из этих вожаков?
Постигло-ли бы нас такое тяжёлое горе?
Не ясно-ли заблуждение учиненнаго им заговора?
Подобно Самраю98, смут много посеял в народ,
Хитро-лукаво денег много собрал.
Его обман и волшебства после стали понятны Фергане.
По повелению Императора, он был повешен...
Может-ли не исполниться приговор Великаго Государя?
В этом деле участниками были: грабители — воры Безумные, безшабашные бездомники, продавцы масла,
Глупые дураки киргизы-жнецы,
Бродяги, клятвопреступники, а ближе всего нищие, питающиеся айраном. Не был-ли одним из них Бек-джан Кузы-оглы?
Это сборище неразумных глупцов, полуумных,
Не имеющих пищи, голодных, нищих, не имеющих верховых животных... У каждого из них на плечах были палки и дубины без острия.
Не подобны-ли они собакам, лающим на луну,
В надежде достать с неба каравай или кость?
Хорошо жили друг с другом русские и мусульмане,
Всегда были дружелюбны, радостны-веселы,
Много у них было связей в знакомстве,
И горестно, что бросил шайтан пыль вражды среди них.
Не змеи-ли, не скорпионы-ли эти возмутители?
От Предвечного предопределения такого замешательства,
От виновнаго веретенщика, бывшаго причиной зла,
У многих печень в кровь обратилась от боли страха.
От ежеминутной болезненной думы о насилиях ишана Не скорбит-ли душа? Не плачет-ли горько?
Сделанное им противно уставам шариата,
Противоречит канонам веры и обычаям тариката:
От возмущения вред всеобщий: нет этого в Хакыкате99.
Если же он считал это позволительным, то поступил по личному обычаю... Не отступники-ли от ислама названные мусульмане?
Власти проявили справедливость при разследовании дела:
Тщательно различали благонадёжных от злонамеренных;
Подверглись наказанию преступники, а все прочие невредимы,
Они всегда возносят благодарение, хвалу и славу Богу.
Не творят-ли они постоянно молитву и за нашего Государя?
Теперь хвала Богу: Великий Государь Не уменьшил Своих милостей к Фергане:
Освободил всех нас от суда и сделал радостными,
Ныне простил он наши преступления.
Не возрадуются-ли от этого жители Ферганы?
Изложивший пятистишием этот ясный разсказ По прозванию «Надим», потомок Шаги-Мардана100,
Сын Шейхуль-ислама, — из города Намангана.
Не распространятся-ли эти стихи по свету?
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Об истории восстания и личности предводителя см.: Komatsu H. The Andijan uprising and Dukchi Ishan // Toyshi Kenkyu, Tokyo, 1986. Vol. 44. No. 4; Эгамназаров А. Сиз билган Дукчи Эшон: хужжатли кисса (Знакомый Дукчи-ишан: документальный очерк). Тошкент, 1994 (на узб. яз.); BabadzanovB. M. Dukci Isan und Aufstand von Andizan 1898 // Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries. Vol. 2: Inter-Regional and Inter-Ethnic Relations. Ed. by A. v. K^gelgen, M. Kemper, A. Frank / Islamkundliche untersuchungen. Band. 216. Berlin, 1998; Бабаджанов Б. Дукчи-ишан // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 2. М., 1999; Узбекистоннинг янги тарихи. 1-китоб: Туркистон чор Россияси мустамлакачилиги даврида (Новая история Узбекистана. Кн.1. Туркестан в колониальную эпоху царской России). Тошкент, 2000. С. 353—381 (на узб. яз.). Основная часть литературы указана в библиографическом справочнике: Bibliography of Islamic Central Asia. Parts I—III. Comp. and ed. by Yu. Bregel. Bloomington, Indiana, 1995. P. 620-621.
2 Отрицательная оценка восстанию была дана, например, первым секретарем ЦК Компартии Узбекской ССР А. Э. Ниязовым (1903-1973) на Х Пленуме ЦК КП УзССР 16 марта 1952 года. См.: Раззоцов X- Завкий хаёти ва ижоди (Жизнь и творчество Завки). Канд. дисс. Тошкент, 1953. С. 55-56 (на узб. яз.). Некоторые исследования советского периода содержали положительную оценку. См., например: Очерки истории коммунистической партии Туркестана. Ташкент, 1958. С. 22; Сайдаметов Д., Шляпников Н. Озодлик курашининг ёркин сахифаси (Яркие страницы борьбы за свободу) // ШаркЮлдузи, 1968. № 7. С. 169-177 (на узб. яз.); СодицовX- Кураш сабокла-ри (Уроки борьбы) // Гулистон, 1978. № 11. С. 17-19 (на узб. яз.).
3 Мадаминов А., Кушмоцов М. Рост йулга етаклади инкилоб (Правильным путем ведущая революция) // Гулистон, 1980. № 12. С. 22 (на узб. яз.); Касимов Б. Революция и литература, Ташкент, 1991. С. 59.
4 См. предисловия к изданиям Исхак-хан тура ибн Джунайдаллах Хваджа. Мизан аз-заман. Подготовка к изд. и пред. Х. Коматцу и Б. Бабаджанова. Ташкент — Токио, 2001 и Мухаммад Йунус Хваджа б. Мухаммад Амин Хваджа (Та’иб). Тухфа-йи Та’иб. Подготовка к изд. и пред. Б. Бабаджанова, Ш. Вохидова, Х. Коматцу. Ташкент—Токио, 2002.
5 Вахидов Ш. Развитие историографии в Кокандском ханстве в XIX — начале XX вв. Автореф. докт. дис. Ташкент, 1998, С. 41; Мухаммад Йунус Хваджа б. Мухаммад Амин Хваджа (Та’иб). Тухфа-йи Та’иб... С. 24—26.
6 Пожалуй, наиболее обширные теологические оценки Андижанского восстания сделаны Та’ибом. См.: Указ. соч. С. 7—8.
7 Туркистон вилоятининг газети, 1903. № 6; Эгамназаров А. Сиз билган Дукчи Эшон... С. 124. Также в стихах Мухйи (1865—1921) и Ходжи Сабири Андижанское землетрясение интерпретируется как «божья кара», ниспосланная мусульманам за их отход от предписаний ислама. См.: Крсимов Б. Излай-излай топганим (Мои поиски). Тошкент, 1983. С. 59—65 (на узб. яз.) С. 64; Рукопись Института востоковедения Академии наук Республики Узбекистан (далее — ИВРУз) Ф. 3. Д. 2492. Л. 219а—220а.
8 Мухаммад Азиз Маргилани. Тарихи Азизий (Фаргона чор мустамлакаси даврида) (История Азиза (Фергана в эпоху царского колониализма)). Ш. Вохидов, Д. Сангиро-ва нашри. Тошкент, 1999. С. 53—64 (на узб. яз.).
9 История литератур народов Средней Азии и Казахстана. Москва, 1960. С. 148—150; Муминов И. Из истории развития общественно-философской мысли в Узбекистане. Ташкент, 1957. С. 141 — 173; Каримов F. Узбек демократик шоири Мукимий ва унинг даври адабиёти (Узбекский демократический поэт Мукими и литература его эпохи). Докт. дисс. Тошкент, 1961. С. 565—581 (на узб. яз.); Узбек адабиёти тарихи (История узбекской литературы). Т. V. Тошкент, 1980. С. 54 (на узб. яз.); Каримов F. Узбек адабиёти тарихи (История узбекской литературы). Тошкент, 1987. С. 110—112 (на узб. яз.); РаззоцовМукимий ва Завкий (Мукими и Завки) // Фуркат ва Мукимий хакида маколалар. Тошкент, 1958. С. 132—146 (на узб. яз.); Мадаминов А., Турдалиев А. «Баччагар» кимга багишланган? («Сын греха» кому посвящён?) // Узбе-кистон адабиёти ва санъати, 1992. № 3 (на узб. яз.).
10 Цалилбеков А. Нодим Намангоний хаёти ва ижоди (Жизнь и творчество Надима Намангани). Канд дис. Тошкент, 1967. С.197—201 (на узб. яз.); Узбек адабиёти тарихи... С. 264; Verzeichnis der Orientalischen Handschriften in Deutschland. Supplement-band, 37. Hrsg. J. Paul. Stuttgart. 2002, P. 119—121.
11 Ахмеджанова Ф. Творчество прогрессивных поэтов андижанской литературной среды конца XIX в. и начала XX в. (Раджи, Мунтазир, Шавки). Автореферат канд. дисс. Ташкент, 1970. С. 10—11; Асрлар нидоси. Октябрь революциясигача булган давр узбек адабиётидан намуналар (Призыв столетия. Примеры из узбекской литературы до Октябрьской революции). Тошкент, 1982. С. 283—284 (на узб. яз.); Мартиноний М. Г. Дукчи эшон харакатининг бадиий тадкики (Художественное исследование движения Дукчи-ишана) // Гулистон, 1994. № 5. С. 57—59 (на узб. яз.).
12 Хожибоев Т. XIX аср узбек шоири Мухаммад Умар Умидий хаёти ва ижоди (Жизнь и творчество узбекского поэта XIX в. Мухаммеда Умара Умиди). Канд. дис. Тошкент, 1974. С. 94-96 (на узб. яз.); Асрлар нидоси... С. 217-221.
13 Раджабов З. Поэт-просветитель таджикского народа Асири (Краткий очерк). Душанбе, 1974. С. 45-46; Тошходжа Асири Худжанди. Избранные произведения. Составитель текста, автор вступительной статья и примечаний С. Асадуллаева. М., 1982. С. 166-167.
14 Крсимов Б. Излай-излай... 59—65 (на узб. яз.); Каримов F. Узбек демократик... С. 567.
15 Например, стихотворение Ходжи Сабира Б. Касымов оценил как одно из самых лучших в цикле, но кто участвовал в составлении цикла, каков был его исторический и общественный фон, в расчет не берется (Касымов Б. Зарождение и развитие узбекской революционной поэзии (1905—1917). Докт. дис. Ташкент, 1983. С. 61—63).
16 Крсимов Б. Излай-излай... С. 50—65; он же. Инкилобий шеърият саихифалари (Страницы революционной поэзии). Тошкент, 1977 (на узб. яз.); он же. Революция и литература, Ташкент, 1991. Так, Б. Касымов интерпретирует строку «Озга дуруст эрмас, куб ила килса бекор» («Меньшинству плохо, но и с большинством было бы все напрасно») из одного стиха Ходжи Сабира и приходит к выводу, будто поэт упрекает Дукчи-ишана в том, что восстание нужно было осуществить не с меньшинством, а с большинством населения (КрсимовБ. Излай-излай... С. 61—62). На самом деле анализируемая строка не дает никакого повода к такому толкованию. Наоборот, Ходжа Сабири утверждает, что данное восстание не приведет к цели ни с меньшинством, ни с большинством (!).
17 Абдутафуров А. XIX иккинчи ярми узбек демократик адабиётида сатира (Мукимий ва Завкий асарлари буйича) (Сатира в узбекской демократической литературе второй половины XIX в. (по трудам Мукими и Завки)). Канд. дис. Тошкент, 1958. С. 198 (на узб. яз.).
18 Завки // Краткая литературная энциклопедия (далее — КЛЭ). М., 1964—1972. Т. 2.С. 70.
19 Бабаджанов Б. Андижанское восстание 1898 года: «дервишский газават» или антиколониальное выступление? // O’zbekiston tarihi, 2001. № 2, 4. В данном журнале, издаваемом с 2001 года Институтом истории Академии наук Республики Узбекистан (директор проф. Д. Алимова), популистское отношение к исследуемым материалам сведено к минимуму.
20 См. материалы сайта: http://zerrspiegel. orientphil. uni-halle.de
21 На языке оригинала — узбекском, в современных графиках из данного объема опубликовано лишь 30% стихотворений. Остальные пока неизвестны современной читательской аудитории. Не исключена возможность нахождения новых стихов цикла.
22 Philologiae turcicae fundamenta. Vol. 2. Wiesbaden. 1965. P. 398—399; Материалы по истории прогрессивной общественно-философской мысли в Узбекистане. Ташкент, 1976. С. 541-550; Мукими // КЛЭ. Т. 4. С. 1012-1013; Мукими // Литературный энциклопедический словарь (далее — ЛЭС). М., 1987. С. 656.; История узбекской литературы (с XVII в. до Великой октябрской социалистической революции). Т. 2. Ташкент, 1989. С. 246-286.
23 См.: Муцимий. Асарлар (Произведения). F. Каримов нашри. Тошкент, 1971. С. 378—379 (на узб. яз.); Мукими. Избранные произведения. Перевод С. Ушакова. Ташкент, 1959. С. 46-47.
24 Каримов F. Узбек демократик... С. 577.
25 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4179. Л. 120б.
26 Зарипов Х. Мукимий хаёти ва ижодига оид материаллар (Материалы к жизни и творчеству Мукими). Тошкент, 1959. С. 16—17 (на узб. яз.).
27 Абдутафуров А. XIX иккинчи ярми... С. 197—201.
28 Мадаминов А., Турдиалиев А. «Баччагар» кимга багишланган...
29 Рукопись Ферганского областного музея литературы (находится в г. Коканде). № 6738.
30 Баёз маа хажвиёти мавлоно Мукими маа Фуркат (Антология сатирических произведений Мукими и Фурката). Издательство Шумакова. Коканд, 1914. С. 129—131 (на узб. яз.); Мадаминов А., Турдиалиев А. «Баччагар» кимга багишланган...
31 Мадаминов А., Кушмоцов М. Рост йулга етаклади инкилоб... С. 22.
32 Косвенное свидетельство — стих-подражание Султана Ахмада, который написан с радифом, как у Мукими, и содержит критику Дукчи-ишана. См.: Абдутафуров А. Узбек демократик адабиётида сатира (Сатира в узбекской демократической литературе). Тошкент, 1961. С. 205 (на узб. яз.).
33 Каримов F. Узбек адабиёти тарихи... С. 110; Муцимий. Асарлар... С. 381.
34 Hofmann H. F. Turkish literature. A bio-bibliographical survey. Section 3, part I, vol.6. Utrecht, 1969. P. 178; Завки // ЛЭС. С. 603; Завки // КЛЭ. С. 970; Пулотжон Домулла Кайюмов. Тазкираи Кайюмий (Летопись Каюмова). Тошкент, 1998. С. 491—493 (на узб. яз.); История узбекской литературы... С. 386—400.
35 Каримов F. Узбек адабиёти тарихи... С. 112.
36 Бендриков К. Е. Очерки по истории народного образования в Туркестане (1865-1924). М., 1960, С. 75.
37 Завций. Танланган асарлар (Избранные труды). Х. Раззоков нашри. Тошкент,
1960. С. 32-33 (на узб. яз.).
38 Узбек адабиёти тарихи... 1980. С. 250—265; Цалилбеков А. Жизнь и творчество Нодима Намангани. Канд. дис. Ташкент, 1968.
39 Пулотжон Домулла Кайюмов. Тазкираи Кайюмий... С. 335.
40 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4179. Л. 213б—217а; Verzeichnis der Orientalischen Handschriften... P. 121; Цалилбеков А. Нодим Намангоний... С. 197—201.
41 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4179. Л. 222б-224а.
42 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4182. Л. 82б—83б. Эти две рукописи написаны одинаковым почерком и, по всей видимости, являются автографами поэта.
43 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4182. Л. 84а—86а.
44 Цалилбеков А. Нодим Намангоний... С. 197.
45 ИВРУз. Ф. 1. Д. 9365; nandlist of Sufi manuscripts (18th — 20th centuries) in the holdings of the Oriental Institute, Academy of Sciences, Republic of Uzbekistan (Birum). Edit. J. Paul. Berlin. 2000, № 1710; Verzeichnis... P. 119-120. Издание см.: Нодим. Танланган шеърлар (Избранные стихи). А. Турсунов, А. Халилбеков нашри. Тошкент, 1964. С. 31-32 (на узб. яз.).
46 Каримов F. Узбек демократик... С. 574—575.
47 Verzeichnis... P. 120.
48 Ахмаджанова Ф. Узбек адабиёти тарихидан (Из истории узбекской литературы). Тошкент, 1994. С. 22-44 (на узб. яз.).
49 Пулотжон Домулла Кайюмов. Тазкираи Кайюмий... С. 321.
50 Мелиоранский П. Документ Уйгурского письма Султана Омар-шейха // Записки Восточного отделения Императорского русского археологического общества. Т. XVI. СПб, 1902; Туркестанские ведомости, 1902, 25 августа.
51 ИВРУз. Ф. 1. Д. 5868. Л.18a—21a; Мартиноний М. Г. Дукчи эшон харакатининг... С. 57-59; Асрлар нидоси... С. 283-284.
52 Каюмов А. Кукон адабий мухцти (Кокандская литературная среда). Тошкент,
1961. С. 68, 312 (на узб. яз.); Хожибоев Т. XIX аср узбек шоири...
53 Асрлар нидоси... С. 221.
54 Хожибоев Т. XIX аср узбек шоири... С. 94—96. По утверждению Т. Хаджибаева, второе стихотворение хранится в антологии из личной коллекции Муфаззала Шаума-рова.
55 Асири // КЛЭ. Т. 1. С. 339; Асири // Энциклопедияси адабиёт ва санъати точик. Чилд I. Душанбе, 1988. С. 184-185 (на тадж. яз.); Асири // ЛЭС. С. 547.
56 Тошходжа Асири Худжанди. Избранные произведения. Москва, 1982. С. 3—5, 166-167.
57 Тожибоев Р. Мавлавий Йулдошнинг бир таърихи хакида (Об одной хронограмме Мавлави Йулдаша) // Узбек тили ва адабиёти, 2001. № 6. С. 53—54 (на узб. яз.).
58 Кокандский источниковед А.Мадаминов утверждает, что передал рукопись с этим стихом в Институт рукописей в Ташкенте (Мадаминов А., Кушмоцов М. Рост йулга етаклади... С. 22). К сожалению, идентифицировать данный список в фонде уже бывшего института не удалось.
59 Сидций Хондайлиций. Танланган асарлар (Избранные труды). Б. Косимов, Р. Жавхарова нашри. Тошкент, 1998 (на узб. яз.).
60 ИВРУз. Ф. 1. Д. 7629/II. Л.18а—19б. Кстати, в издании, указанном в предыдущей сноске, часть, посвященная критике Дукчи-ишана, опущена (?). А один из издателей, Б. Касымов, в свое время утверждал, что цикл стихов о Дукчи-ишане требует пересмотра (Касимов Б. Революция и литература... С. 59).
61 Баёзи Хожи Собирий. Тошкент, б. г. С. 11—15 (на узб. яз.); Пулотжон Домулла Кайюмов. Тазкираи Кайюмий... С. 435.
62 Публикация текста стиха в литографии: Баёзи махбуб ал-махбуб. Литография Г. Арифджанова. Тошкент, 1913. С. 131-134 (ИВРУз. Фонд литографии. Д. 330).
63 Абдутафуров А. XIX иккинчи ярми... С. 197.
64 Он и сам написал про восстание. См.: Остроумов Н. Интересный документ, касающийся Андижанского восстания // Вестник офицерской школы восточных языков. Вып. 1. Ташкент, 1911.
65 Государственный архив Республики Узбекистан (ГА РУ). Фонд Н. Остроумова. Д. 1009. Оп.1. Пакет 143. Л. 16; Каримов F. Узбек демократик... С. 575.
66 ГА РУ. Фонд Н. Остроумова. Д. 1009. Оп. 1. Пакет 109а. Л. 26. В данном листе приведены сразу три анонимных стиха (по нумерации в статье — № 2, 3, 4).
67 См. например: Erkinov A. The perception of works by classical authors in 18th and 19th century Central Asia: The example of the Xamsa of ‘Ali Sir Nawa’i // Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries. Vol. 2: Inter-Regional and Inter-Ethnic Relations... P. 513—526; Каримов F. Узбек демократик... С. 80—82, 231).
68 Виктор Дмитриевич Ахматов — русский предприниматель, управляющий ко-кандской конторой братьев Каменских. В 1889 году ревизия установила у него недостачу в 16 тыс. рублей. Узнав об этом, Ахматов увеличил недочёт до 300 тыс. рублей и скрылся. Однако в 1892 году его дело было рассмотрено, он был осужден. Поэт Му-кими еще до суда написал на него сатиру, ее пели на улицах Коканда, текст ее с переводом на русский язык был опубликован Н. Остроумовым в 1895 году в IX томе Записок Восточного отделения русского археологического общества. См. в этой связи: Абдугафуров А. Сатира в узбекской демократической литературе во второй половине XIX в. (по материалам творчества Мукими и Завки). Автореф. канд. дис. Ташкент, 1958. С. 10.
69 Данный вариант предложен в переводе стихов поэта (См.: Мукими. Избранные произведения... С. 46—47). «Баччагар» можно перевести и как «сукин сын». Явно отрицательное, слово это не содержит, однако, выраженного оскорбительного смысла. Даже и сейчас в Коканде оно означает некое абстрактное ругательство или возмущение вроде русского «ну блин...».
70 Babadzanov B. M. Dukci Isan... С. 170—177; Эгамназаров А. Сиз билган Дукчи Эшон... С. 138-144.
71 Болтабоев Ёлланган адабиёт сирлари // Узбекистон адабиёти ва санъати, 1998. № 49 (на узб. яз).
72 Туркистон вилоятининг газети, 1898. № 35; Туркестанские ведомости, 1898. № 64.
73 В архиве Остроумова хранится папка с вырезками из газет на русском языке о священной войне мусульман с неверными (Д. 1009. Оп. 1. Пакет 2). Через русскую
прессу 1898 года об Андижанском восстании узнал Л. Н. Толстой (БолтабоевЛ- Указ. соч.). В то время он работал над повестью «Хаджи-Мурат» и, возможно, воспользовался при ее написании сведениями об андижанских событиях.
74 Туркестанские ведомости, 1898, 28 мая; Тагеев Б. Л. Ферганская область // Нива, 1898. № 26. С. 514; Правительственный вестник, 1898. № 115; 1899. № 124, 141.
75 О священной войне мусульман с неверными (по случаю последних событий) // Туркестанские ведомости, 1898. № 77, 78.
76 Маллицкий Н. Ишаны и суфизм // Туркестанские ведомости, 1898 № 72.
77 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4182. Л. 83б.
78 Там же. Д. 4179. Л. 214б.
79 Туркистон вилоятининг газети, 1898. № 32, 33.
80 По некоторым другим данным, его предки были выходцами из Кашгара. См.: Андижанское восстание 1898 г. // Красный архив, 1938. № 3 (38). С. 145; Сайдаме-тов Д., Шляпников Н. Озодлик курашининг ёркин сахифаси... С. 169—177.
81 Образ Махди был очень популярен среди мусульман. См. в этой связи: Андижанское восстание... С. 124, 136.
82 ИВРУз. Ф. 1. Д. 4182. Л. 84б.
83 Verzeichnis... P.120.
84 Герцулин М. Я. Кишлак Таджик в Ферганской области // Нива, 1898. № 50. С. 991.
85 Бобринский А. А. Секта Исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии. М., 1902. С. 7.
86 Зайцев В. Н. Памирская страна — центр Туркестана. Историко-географический очерк // Ежегодник Ферганской области. Т. II. Новый Маргелан, 1903. С. 54.
87 Туркистон вилоятининг газети, 1896. № 12.
88 Раззоцов Д.Завки: хаёти ва ижоди (Завки: жизнь и творчество). Тошкент, 1955. С. 34 (на узб. яз.).
89 Речь идет о том виде зикра, которому отдавали предпочтение последователи суфийского направления Накшбандийа / Муджаддидийа. Подробнее см.: Babadza-nov B. M. On the history of the Naqsbandiya Mugaddidiya in Central Mawaraannahr in the late 18th and early 19th centuries // Ed. by M. Kemper, A. von-Kugelgen, D. Yermakov. Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries. Berlin, Klaus Schwarz verlag, 1996.
90 Тарихи Азизий... С. 62-63.
91 См.: Абашин С. Ок-суяк // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 2. М., 1999. С. 75.
92 Тухфа-йи Та’иб... С. 8-10.
93 Мулла Олим Махдум Хожи. Тарихи Туркистон (История Туркестана). Т. Али-мардонов, Н. Абдулхаким нашри. Тошкент. 1993. С. 98—99 (на узб. яз.); Мирзоолим Мушриф. Ансоб ус-салотин ва таворих ул-хавокин (Кукон хонлиги тарихи) (История Кокандского ханства). А. Матгозиев, М. Усманова нашри. Тошкент, 1995. С. 88—115 (на узб. яз.).
94 Хожибоев Т. XIX аср узбек шоири... С. 82; ГА РУ. Фонд Н. Остроумова. Д. 109а.
95 Александр Македонский.
96 Китайцы.
97 Герои популярного в Средней Азии древнеиранского эпоса.
98 Сделавший золотого тельца, которому поклонялись евреи в отсутствие Моисея.
99 Тарикат — суфийский путь, хакыкат — суфийская истина.
100 Четвертый «праведный» халиф Али.
