CC BY
78
-►
Актуальные проблемы языкознания
УДК 808.2-73
Е.А. Комарова
АНАЛИЗ ТАКТИК ДЕМАГОГИЧЕСКОГО РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ (на материале произведений Ф.М. Достоевского)
Понятие «демагогия» имеет глубокие социальные, культурные и исторические предпосылки. Актуальность исследования этого явления с лингвистической точки зрения обусловлена широким распространением манипулятивных технологий как в общественной (политика, СМИ, реклама), так и в частной сфере современной коммуникации, необходимостью лингвистической квалификации речевого поведения языковой личности демагога. К проблеме речевой демагогии ученые обращались в работах, посвященных риторике власти (Р. Барт, А.К. Михальская, А.П. Чудинов), «лингвистике лжи» (Х. Вайнрих, Р.М. Блакар, А. Вежбицкая).
А.К. Михальская рассмотрела понятие речевой демагогии в работе «Русский Сократ» и выделила различные стратегии речевого поведения, направленного на манипулирование адресатом. Речевая демагогия представляет собой целенаправленное деструктивное речевое воздействие на адресата, в основе которого лежит намеренное искажение событий и фактов, ступенчатая подача информации и элиминация отдельных информационных звеньев [6]. Изучение речевой демагогии в художественном тексте требует ее стратегического и тактического осмысления, трактовки в качестве разновидности речевого воздействия с определенным набором стратегий и развертывающих их тактик.
Термины «стратегия» и «тактика» актуальны в современной филологии и применяются в лингвориторике, теории текста, речевой конфликтологии, что, однако, не означает их полной терминологической определенности. Разнообразие точек зрения на природу коммуникативной стратегии объясняется тем, что это одно из центральных теоретических поня-
тий прагматики. Уже в основе значения слова «стратегия» лежит идея планирования действий. На стадии формирования механизм стратегии включает в себя целеполагание и оценку ситуации, на стадии выполнения происходит процесс вербализации. Стратегия понимается как планирование процесса речевой коммуникации, определяющее ее успешность. Стратегия включает в себя не только интенции говорящего, но и правила коммуникации, учет предполагаемых намерений адресата. Тактика, в свою очередь, выступает способом реализации стратегии. Развертывание одной тактики может сопровождаться коммуникативными ходами других тактик. Особенность демагогической стратегии состоит в том, что такая стратегия представляет собой однонаправленное планирование речевой коммуникации, при котором учитываются интересы только одного участника речевого общения (демагога), при этом второй коммуникант пассивен и выступает в роли объекта (жертвы).
Исследование таких произведений Ф.М. Достоевского, как «Село Степанчиково и его обитатели», «Бесы», «Братья Карамазовы», позволило выявить разные стратегии демагогического речевого воздействия и реализующие их тактики. В данной статье рассмотрим подробнее случаи смешения различных по характеру тактик самопохвалы / самоуничижения и тактик комплимента / оскорбления. Само столкновение таких разнонаправленных приемов в одном текстовом фрагменте является, на наш взгляд, разоблачающим по отношению к интенциям персонажа.
Выбор произведений Достоевского в качестве материала для нашего исследования объ-
ясняется тем, что писатель заслуженно считается мастером художественного изображения и разоблачения демагогии. Одним из первых исследований, привлекших внимание к изображению речевой демагогии в творчестве Достоевского, была работа академика В.В. Виноградова (глава «Поэтика и риторика» в его книге «О языке художественной прозы» [3]). Виноградов осуществил риторический анализ речи адвоката В.Д. Спасовича по делу Кронеберга, а затем обратился к изложению этой же речи в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского. Исследователь отмечает, что Достоевский использует иные формы риторичности, «вопрос сразу переводится... в плоскость общечеловеческую» [3, с. 146]. Анализируя отклик Достоевского, Виноградов обращает внимание не только на специфическую структуру образа автора, но и на «внутреннюю, имманентную „двуличность"» [Там же. С. 166] риторического произведения «обличающего типа» (В.В. Виноградов). Писатель одновременно демонстрирует и механизм построения риторического приема, и раскрывает, разоблачает природу его воздействия: «<...> снимая риторические покровы с речи Спасови-ча, путем контраста строит на них новую риторическую форму» [Там же. С. 125].
Таким образом, в «Поэтике и риторике» (1930) была поставлена проблема изображения и разоблачения речевой демагогии в творчестве Ф.М. Достоевского, а также намечены пути ее изучения. Однако интерпретация речевой демагогии в прозе Достоевского в дальнейшем не стала в лингвистике самостоятельной задачей. Исследователи (Р.Л. Бэлнеп, В.Е. Ветловская, Е.М. Залогина, Т. Мотидзу-ки, Д.Э. Томпсон, Л.Н. Чурилина) обнаруживали притворство, фальшь в поведении таких персонажей-демагогов, как Ежевикин, Ле-бядкин, Фома Опискин, Петр Верховенский, Федор Карамазов, Иван Смердяков, которые «.всегда перед нами в сиюминутных масках, и мы теряемся в догадках, какое же у них истинное лицо» [7, с. 12].
В произведениях Ф.М. Достоевского встречаются персонажи-демагоги различных типов, например демагог-идеалист (Степан Трофимович Верховенский в романе «Бесы»), демагоги-шуты (Фома Опискин, Федор Павлович Карамазов и др.), демагог-разрушитель (Петр Верховенский, Николай Ставрогин). Этот спи-
сок имеет достаточно условный характер и не является классификацией. Он необходим в данной статье, чтобы указать на разнообразие демагогических характеров у Достоевского. Кроме того, набор речевых стратегий и тактик, которые используют персонажи, часто объясняется не только ситуацией общения, но и основными чертами характеров демагогов. Например, тактики самопохвалы и мнимого самоуничижения частотны в речевой сфере демагогов-шутов, так как поведению этих персонажей свойственны театрализация, подчеркнутый пафос, смешение высокого стиля речи с разговорным.
Соединение тактик самопохвалы и мнимого самоуничижения. В основе этих тактик лежит понятие «пристройка», принятое в психологии. Оно характеризует психологическое пространство взаимодействия и обозначает его вертикальную составляющую, т. е. «отражает взаимное „расположение" партнеров по общению» [5, с. 114]. Тактика самопохвалы использует пристройку сверху, стремление демагога доминировать проявляется в его попытках выделиться, возвысить себя. Пристройка снизу — позиция, симметричная пристройке сверху, воплощается в тактике мнимого самоуничижения.
Рассмотрим несколько примеров тактики мнимого самоуничижения. Из письма капитана Лебядкина к Лизе Тушиной:
«Вы богиня в древности, а я ничто. <...> Может ли солнце рассердиться на инфузорию, если та сочинит ему из капли воды. <...> Письмо от инфузории разуметь в стихах» («Бесы»).
В данном фрагменте мы видим, как тактика мнимого самоуничижения строится на противопоставлении сниженного образа субъекта (сам Лебядкин) и возвышенного образа объекта (Лиза) демагогии.
Другой пример — отрывок из речи Федора Павловича Карамазова в монастыре:
«Увлекся, простите, господа, увлекся! И, кроме того, потрясен!Да и стыдно. Господа, у иного сердце, как у Александра Македонского, а у другого, как у собачки Фидельки. У меня, как у собачки Фидельки. Обробел!» («Братья Карамазовы»).
Пафос самоуничижения изображается предикатами, характеризующими поведение и эмоциональное состояние говорящего (увлекся, потрясен, обробел), а также высказываниями с семантикой раскаяния (простите; да и стыдно). Самоуничижение в речи демагога до-
ведено до гротеска: высокий образ Александра Македонского противопоставлен комическому образу собачки Фидельки, сниженность которого дополняется уменьшительно-ласкательными морфемами.
В следующих фрагментах мы встречаем соединение противоречащих друг другу тактик самопохвалы и мнимого самоуничижения.
Из речи капитана Лебядкина в гостиной Варвары Петровны Ставрогиной:
«...я не так необразован, как могу показаться с первого взгляда в вашей гостиной. Мы с сестрой ничто, сударыня, сравнительно с пышностию, которую здесь замечаем. Имея к тому же клеветников. Но до репутации Лебядкин горд, сударыня, и.... и... я приехал отблагодарить...» («Бесы»).
Говоря о себе, демагог намекает на собственные положительные качества (я не так необразован) и на обманчивость первого впечатления, которое может возникнуть у его собеседника. Коммуникативный ход самоуничижения реализуется сравнительной конструкцией и отрицательным местоимением. При помощи намека очерчивается круг недоброжелателей, которым приписывается негативная оценка. Демагог противопоставляется им, говоря о себе отстраненно, в третьем лице.
Патетический монолог капитана Лебяд-кина окрашен эмоциями, содержит высокую лексику (чертоги, ибо), подчеркнуто адресованные восклицательные предложения (восемь обращений сударыня), гиперболу (.ни от кого в мире). Речевое высказывание включает излишние подробности, не связанные с основной темой (.иначе содрогнется во гробе штаб-офицер ее дед, убитый на Кавказе, на глазах самого Ермолова):
«Сударыня, это вовсе не то, что вы думаете! Я, конечно, ничтожное звено... О, сударыня, богаты чертоги ваши, но бедны они у Марии Неизвестной, сестры моей, урожденной Лебядкиной, но которую назовем пока Марией Неизвестной, пока, сударыня, только пока, ибо навечно не допустит сам бог! Сударыня, вы дали ей десять рублей, и она приняла, но потому, что от вас, сударыня! Слышите, сударыня! ни от кого в мире не возьмет эта Неизвестная Мария, иначе содрогнется во гробе штаб-офицер ее дед, убитый на Кавказе, на глазах самого Ермолова, но от вас, сударыня, от вас возьмет. Но одною рукою возьмет, а другою протянет вам уже двадцать рублей, в виде
пожертвования в один из столичных комитетов благотворительности, где вы, сударыня, состоите членом. » («Бесы»).
Риторические функции такой «точности» демагога состоят в том, чтобы создать видимость объективного повествования, дополнительно воздействовать на слушателей. Этому отвечают и значительные по объему сложные конструкции с большим количеством придаточных предложений.
Тактика мнимого самоуничижения реализуется при помощи приема мейозиса (Я, конечно, ничтожное звено. ). При этом тактика самопохвалы осуществляется намеками на некие значительные для демагога и адресата события, в настоящий момент известные только демагогу. Намек основывается на псевдономинации (Мария Неизвестная), повторе обстоятельства (пока, только пока) со значением «в течение некоторого времени, впредь до чего-нибудь».
В следующем примере основанием для кон-таминаций тактик мнимого самоуничижения и самопохвалы служит противоположная направленность приемов, ориентация на иерархию между коммуникантами: возвышение одного из собеседников осуществляется за счет принижения статуса другого:
(Ставрогин) «Это вы хлопотали?»
(Лебядкин) «Я-с. Еще со вчерашнего дня и все что мог, чтобы сделать честь. А главное, от ваших щедрот, ваше собственное, так как вы здесь хозяин, а не я, а я, так сказать, в виде только вашего приказчика, ибо все-таки, Николай Всеволодович, все-таки духом я независим! Не отнимете же вы это последнее достояние мое! — докончил он умилительно» («Бесы»).
Демонстрируя уважительное отношение к собеседнику, Лебядкин одновременно подчеркивает неравноправие, существующее между ними (от ваших щедрот, ваше собственное, так как вы здесь хозяин, а не я, а я, так сказать, в виде только вашего приказчика). В придаточном предложении (ибо все-таки ...все-таки духом я независим) реализуется коммуникативный ход тактики самопохвалы. Союз ибо присущ псевдокнижной манере изложения капитана Лебядкина, имитации языка образованных людей, как его понимает данный персонаж.
В следующем примере мы видим усложнение тактики мнимого самоуничижения, со-
единение ее с самопохвалой, доходящей до бахвальства, в речевой сфере Федора Павловича Карамазова. Его шутовство, непоследовательность, ложная экзальтация, внимание на которые одним из первых обратил Р. Бэлнеп [1], проявляются на уровне композиционной организации речи, где тактики самопохвалы и мнимого самоуничижения соединяются в границах одного высказывания. Совмещение тактик происходит при помощи союзов хоть и.., но... и лексем шут — рыцарь (чести), получающих контекстную антонимию:
(Федор Павлович) «Позвольте, отец игумен, я хоть и шут, и представляюсь шутом, но я рыцарь чести и хочу высказать. ..Я и приехал-то, может быть, сюда давеча, чтобы посмотреть да высказать. У меня здесь сын Алексей спасается; я отец, я об его участи забочусь и должен заботиться. Я все слушал да представлялся, да и смотрел потихоньку, а теперь хочу вам и последний акт представления проделать» («Братья Карамазовы»).
Используя шутовство как самооправдание, демагог позволяет себе оскорблять окружающих. Федор Павлович стремится представить свое безобразное поведение как намеренный акт обличения и «разоблачения» окружающих и, таким образом, поставить себя над ними.
Анализ приведенных примеров позволяет сделать вывод о том, что смешение тактик самопохвалы и мнимого самоуничижения присуще речевой сфере демагогов-шутов, так как именно эти персонажи ориентируются на мнение окружающих, нуждаются в чужой оценке и общественном признании. Им свойственны «игра на публику» и желание нравиться другим любой ценой. При этом можно отметить, что природа тактики мнимого самоуничижения глубже тактики самопохвалы, так как исходной для адресата является негативная самооценка демагога, а это усложняет ее трансформацию.
Смешение тактик комплимента и оскорбления. Когда персонаж-демагог использует тактику оскорбления, он стремится обидеть, унизить своего оппонента, представить его в смешном виде. Например, в общении с губернатором фон Лембке Петр Верховенский избирает конфронтационную линию поведения, провокационную тактическую «игру на понижение» его статуса: «С первого шагу обнаружил
решительную непочтительность. все как будто смеялся ему (фон Лембке. — Е. К.) в глаза... а при людях говорил ему самые неожиданные вещи». Он дискредитирует фон Лембке, используя прием запланированного коммуникативного сбоя, так называемой «ловушки»:
«— Но у нас это рано, слишком рано, — произнес он [фон Лембке. — Е. К.] почти просительно, указывая на прокламацию.
— Нет, не рано; вот вы же боитесь, стало быть не рано.
— Но однако же тут, например, приглашение к разрушению церквей.
— Отчего ж и нет?Ведь вы же умный человек и, конечно, сами не веруете, а слишком хорошо понимаете, что вера вам нужна, чтобы народ абрютировать. Правда честнее лжи.
— Согласен, согласен, я с вами совершенно согласен, но это у нас рано, рано... — сморщился фон Лембке.
— Так какой же вы после этого чиновник правительства, если сами согласны ломать церкви и идти с дрекольем на Петербург, а всю разницу ставите только в сроке?
Так грубо пойманный Лембке был сильно пикирован» («Бесы»).
В качестве отвлекающего, эмоционально настраивающего хода используется комплимент (Ведь вы же умный человек. ), а универсальное высказывание (Правда честнее лжи), подразумевая утвердительный ответ, вынуждает фон Лембке согласиться с оппонентом. Такое навязанное согласие, относящееся только к одной части высказывания, демагог распространяет и на другую его часть, обманывая ожидания адресата, и ловит его на противоречии.
Приведем еще один пример, в котором происходит реализация приема «ловушки»:
«Петр Степанович молчал и держал себя как-то не по-обычному серьезно. Это еще более подзадорило оратора.
— Я, знаете, уже заявил в Петербурге о необходимости особого часового у дверей губернаторского дома. Жду ответа.
— Вам надо двух, — проговорил Петр Степанович.
— Для чего двух? — остановился перед ним фон Лембке.
— Пожалуй одного-то мало, чтобы вас уважали. Вам надо непременно двух.
Андрей Антонович скривил лицо» («Бесы»).
Тактика оскорбления в данном текстовом фрагменте подразумевает организацию коммуникативной неудачи, в основе которой лежит несоответствие между ожиданиями говорящего и реакцией слушателя. Обманутый мнимым вниманием Петра Верховенского, Лембке не готов к его непочтительности и насмешке. В высказывании персонажа-демагога имплицитно подразумевается, что фон Лембке в должности губернатора несостоятелен, его действия не могут вызывать уважения, что он выполняет лишь декоративные функции и ему ничего не остается, как заниматься внешней стороной своего губернаторства.
Более сложно организованы текстовые фрагменты, где Ф.М. Достоевский показывает, как изначально недемагогические приемы приобретают черты речевой демагогии. Например, тактика комплимента превращается в тактику мнимого комплимента, а далее в тактику оскорбления, когда говорящий нарушает принцип искренности, настойчиво демонстрирует свою интенцию, комплимент оказывается не столько способом сообщить о своих добрых чувствах, сколько воздействовать на адресата в нужном демагогу направлении.
Рассмотрим пример художественного изображения этой тактики в повести «Село Степан-чиково и его обитатели», в речи Ежевикина — одного из второстепенных персонажей:
«И вам, раскрасавица наша, поклон. <...> Александра Егоровна, яблочко наше наливное, — продолжал он (Ежевикин. — Е. К.), обходя стол и пробираясь к Сашеньке, — позвольте ваше платьице поцеловать; от вас, барышня, яблочком пахнет и всякими деликатностями. <...> Анфиса Петровна, мое вам всяческое уважение свидетельствую. Еще сегодня за вас бога молил, благодетельница, на коленках, со слезами, бога молил и за сыночка вашего тоже, чтоб ниспослал ему всяких чинов и талантов: особенно талантов! Кстати уж и Ивану Ивановичу Мизинчикову наше всенижайшее. Пошли вам господь все, что сами себе желаете. Потому что и не разберешь, сударь, чего сами-то вы себе желаете: молчаливенькие такие-с. » («Село Степанчиково и его обитатели»).
Выбранная персонажем-демагогом роль (со всеми любезного и даже льстивого человека) диктует и соответствующую речевую маску, в частности определяет набор обращений к окружающим (благодетель, отец родной, батюш-
ка, матушка барыня, ваше превосходительство). Обращение (раскрасавица наша) и гастрономическая метафора «женщина — фрукт» (яблочко наше наливное) относится к тактике комплимента. Отметим также и сигнал «близости», объединяющий сферы демагога и его слушателей — форму притяжательного местоимения наш.
Неискренность поведения Ежевикина проявляется в эклектичности используемых им приемов: комплимент соседствует с коммуникативным ходом оскорбления, по форме представляющего собой доброе пожелание, по сути же содержащего насмешку, издевку («Кстати уж и Ивану Ивановичу Мизинчикову наше всенижайшее. Пошли вам господь все, что сами себе желаете. Потому что и не разберешь, сударь, чего сами-то вы себе желаете: молчаливенькие такие-с...»).
Рассмотрим другой пример тактики мнимого комплимента, которую реализует Федор Павлович Карамазов. Как и тактику мнимого самоуничижения, он использует похвалу собеседнику прежде всего для самоутверждения, возвышения над ним:
«Блаженнейший человек! — вскричал он с чувством, — позвольте мне еще раз вашу ручку облобызать! Нет, с вами еще можно говорить, можно жить! Вы думаете, что я всегда так лгу и шутов изображаю? Знайте же, что это я все время нарочно, чтобы вас испробовать, так представлялся. Это я все время вас ощупывал, можно ли с вами жить?Моему-то смирению есть ли при вашей гордости место ?Лист вам похвальный выдаю: можно с вами жить!» («Братья Карамазовы»).
От приема «чтения в сердцах», при помощи которого говорящий прогнозирует мысли и намерения адресата (Вы думаете, что я всегда так лгу и шутов изображаю?), демагог-шут легко переходит к имитации откровенности, «забалтывая» собеседника при помощи синонимии предикатов (изображал — представлялся) и лексического повтора (все время).
Похвала собеседнику основана на противопоставлении антонимов (смирение — гордость). Частица -то маркирует рему (Моему-то смирению есть ли при вашей гордости место?). В данном случае реализуется демагогический прием, описанный Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелёвым [2, с. 462], при котором говорящий подает некую идею под видом пресуппозиции, т. е. суждения, которое должно и говорящим, и адресатом
признаваться истинным, чтобы высказывание имело смысл. Федор Павлович преподносит как правдивое утверждение о собственном смирении и о гордости старца Зосимы. Оскорбительной оказывается сама ситуация, когда человек низких нравственных качеств позволяет себе бесцеремонно оценивать окружающих, возвышая себя над ними.
Следующий текстовый фрагмент представляет собой речь Петра Верховенского в кабинете губернатора фон Лембке. В этом примере эмоционально настраивающая тактика комплимента используется демагогом для изменения конфронтационного типа общения на кооперативный в ситуации коммуникативной неудачи. В основе коммуникативной неудачи лежит неправильно выбранная Петром Верховенским роль, которую хроникер в романе «Бесы» определяет как добрый друг и свой человек. В данном случае мы не рассматриваем непосредственную ситуацию конфликта и анализируем только его корректировку персонажем. В речевой сфере демагога происходит изменение темы и переход к эмоционально настраивающей тактике мнимого комплимента:
«А я думал, если человек два дня сряду за полночь читает вам наедине свой роман и хочет вашего мнения, то уж сам по крайней мере вышел из этих официальностей... Меня Юлия Михайловна принимает на короткой ноге; как вас тут распознаешь? — с некоторым даже достоинством произнес Петр Степанович. — Вот вам кстати и ваш роман, — положил он на стол большую, вескую, свернутую в трубку тетрадь, наглухо обернутую синей бумагой. <...> — Две ночи сряду не спал по вашей милости. <. > .все читал, днем-то некогда, так я по ночам. Ну-с, и — недоволен: мысль не моя. <...> ...но — оторваться, батюшка, не мог, хоть и недоволен! Четвертая и пятая главы это. это. это. черт знает что такое! И сколько юмору у вас напихано, хохотал. <...> .за письмом Игренева чуть не занюнил, хотя вы его так тонко выставили... <...> Ну, а за конец просто избил бы вас. Ведь вы что проводите? Ведь это то же прежнее обоготворение семейного счастия, приумножение детей, капиталов, стали жить-поживать да добра наживать, помилуйте! <... > Ну да довольно, однако, прощайте. Не сердитесь в другой раз; я пришел было вам два словечка нужных сказать; да вы какой-то такой. <. >
— Я не какой-то такой, я просто... все неприятности, — пробормотал он (фон Лембке. — Е. К.) нахмурясь, но уже без гнева и подсаживаясь к столу, — садитесь и скажите ваши два слова» («Бесы»).
Сигналом изменения тактики служит намек с обобщающей номинацией (человек), целью которого является оправдание собственного речевого поведения и укор адресату. Смена темы позволяет Петру Верховенскому, используя коммуникативные ходы тактики мнимого комплимента, расположить адресата к себе и переключить внимание на важную для адресата тему. Сокращая межличностную дистанцию, демагог использует стилистически маркированное обращение батюшка. Иронический эффект создается оксюморонным построением похвалы как антикомплимента: в противоречие могут вступать как части одного сложного высказывания («Ну-с, и — недоволен: мысль не моя;...за письмом Игренева чуть не занюнил, хотя вы его так тонко выставили»), так и самостоятельные высказывания (« Четвертая и пятая главы это... это. это. черт знает что такое! Читателя очаруете, потому что даже я оторваться не мог, да ведь тем сквернее. Читатель глуп по-прежнему, следовало бы его умным людям расталкивать, а вы... Ну, а за конец просто избил бы вас. Ведь вы что проводите?»).
Результативность тактики Петра Верховен-ского подтверждается изменением установки адресата на кооперацию (...пробормотал... уже без гнева) и передачей инициативы разговора демагогу (.садитесь и скажите ваши два слова).
Проведенный анализ текстовых фрагментов показывает, как в ситуации демагогического воздействия тактика комплимента приобретает мнимый характер и трансформируется в свою противоположность — скрытое оскорбление. Ее маркером является гипертрофированная похвала (обилие оценочной лексики). Привлечение внимания адресата достигается при помощи ступенчатой подачи информации, что реализуется бессоюзными сложными конструкциями. Зоной развертывания тактики мнимого комплимента, как правило, выступают монологические высказывания демагогов. Обслуживающий характер тактики мнимого комплимента позволяет использовать ее в комплексе с другими демагогическими тактиками.
В художественном мире Ф.М. Достоевского соединение демагогических тактик, в частности самопохвалы и мнимого самоуничижения, комплимента и оскорбления, выражает установку писателя на обнаружение парадоксальности речевой демагогии. Писатель раскрывает
механизм создания демагогического речевого воздействия и его амбивалентный характер. Используя даже изначально недемагогические, эмоционально настраивающие тактики, демагог обращается к негативным чувствам адресата, прежде всего к гневу, ненависти, страху.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бэлнеп, Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых» [Текст] / Р.Л. Бэлнеп. — СПб.: Академ. проект, 1997. - 144 с.
2. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира [Текст] / ТВ. Булыгина, А.Д. Шмелёв. — М.: Шк. «Языки рус. культуры», 1997. — 576 с.
3. Виноградов, В.В. О языке художественной прозы [Текст] / В.В. Виноградов // Избр. труды. — М.: Наука, 1980. — С. 98—175.
4. Достоевский, Ф.М. Собрание сочинений [Текст]. В 15 т. / Ф.М. Достоевский. — Л.: Наука (Лен. отд-ние), 1988—1996.
5. Доценко, Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита [Текст] / Е.Л. Доценко. — СПб.: Речь, 2003. — 304 с.
6. Михальская, А.К. Русский Сократ. Лекции по сравнительно-исторической риторике [Текст] / А.К. Михальская. — М.: Академия, 1996. — 189 с.
7. Спивак, М.Л. Взаимодействие трагического и комического в поэтике Ф.М. Достоевского (романы «Бесы», «Братья Карамазовы») [Текст]: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук / М.Л. Спивак. — М., 1987. — 16 с.
