Александр Матвеевич Бухарев (архимандрит Феодор): pro et contra. К 200‑летию со дня рождения. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник» Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

РУССКО-ВИЗАНТИЙСКИЙ ВЕСТНИК

Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви

№ 4 (15) 2023

Протоиерей Павел Хондзинский, И. Б. Гаврилов, В. Ю. Даренский, Н. Н. Павлюченков, В. А. Фатеев

Александр Матвеевич Бухарев (архимандрит Феодор): pro et contra. К 200-летию со дня рождения. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник»

УДК [1(470)(091):271.2-1](049.3)

DOI 10.47132/2588-0276_2023_4_10

EDN THQDMG

Аннотация: Публикация представляет собой материалы проведенного главным редактором «Русско-Византийского вестника» И. Б. Гавриловым заочного круглого стола, посвященного 200-летию со дня рождения русского духовного писателя, богослова, экзегета, одного из основоположников отечественной библейской критики, литературного критика, религиозного философа Александра Матвеевича Бухарева (в монашестве архимандрита Феодора, 1822-1871). Обсуждение предваряет краткое вступительное слово И. Б. Гаврилова, затем на его вопросы отвечают ведущие отечественные эксперты-исследователи богословских и философских идей А. М. Бухарева — прот. П. Хондзинский, В. Ю. Даренский, Н. Н. Павлюченков и В. А. Фатеев. Рассматриваются связь мировоззрения А. М. Бухарева с мистицизмом эпохи императора Александра I, его место в истории русской консервативной и славянофильской мысли, проблема родства религиозных идей А. М. Бухарева и Ф. М. Достоевского, идейное противостояние Бухарева с издателем журнала «Домашняя беседа» консервативным публицистом В. И. Аскоченским, богословие и историософия учения Бухарева об Апокалипсисе. Обсуждается распространенное мнение о том, что А. М. Бухарев выступает предтечей русского «религиозно-философского ренессанса» и неохристианства эпохи Серебряного века, а также влияние идей мыслителя на русскую философию и культуру.

Ключевые слова: А. М. Бухарев, В. И. Аскоченский, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, свящ. Павел Флоренский, «Исследование Апокалипсиса», неохристианство, «новое религиозное сознание», «религиозно-философский ренессанс», Апокалипсис, русское богословие, русская религиозная философия, утопизм, мистицизм, консерватизм, христианский гуманизм, славянофильство.

Об авторах: Протоиерей Павел Владимирович Хондзинский

Доктор богословия, кандидат теологии, декан богословского факультета Православного Свято-

Тихоновского гуманитарного университета.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9805-045X

Игорь Борисович Гаврилов

Кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3307-9774

Виталий Юрьевич Даренский

Доктор философских наук, профессор Луганского государственного педагогического университета.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2042-5527 Николай Николаевич Павлюченков

Кандидат философских наук, кандидат богословия, доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7778-139X

Валерий Александрович Фатеев

Кандидат филологических наук, член редколлегии издательства «Росток». E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0279-2542

Для цитирования: Хондзинский П., прот, Гаврилов И. Б., Даренский В. Ю, Павлюченков Н. Н, Фатеев В.А. Александр Матвеевич Бухарев (архимандрит Феодор): pro et contra. К 200-летию со дня рождения. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник» // Русско-Византийский вестник. 2023. №4 (15). С. 10-35.

RUSSIAN-BYZANTINE HERALD

Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church

No. 4 (15) 2023

Archpriest Pavel Khondzinsky, Igor B. Gavrilov, Vitaly Yu. Darensky, Nikolai N. Pavliuchenkov, Valery A. Fateyev

Alexander Matveevich Bukharev (Archimandrite Theodore): pro et contra. To the 200th anniversary of his birth. Round table materials scientific journal of St. Petersburg Theological Academy "Russian-Byzantine Herald"

UDC [1(470)(091):271.2-1](049.3)

DOI 10.47132/2588-0276_2023_4_10

EDN THQDMG

Abstract: The publication represents the materials of the correspondence round table held by the editor-in-chief of the scientific journal of St. Petersburg Academy of Sciences "Russian-Byzantine Herald" I. B. Gavrilov, dedicated to the 200th anniversary of the birth of the Russian spiritual writer, theologian, exegete, one of the founders of Russian biblical criticism, literary critic, religious philosopher Alexander Matveevich Bukharev (as a monk of Archimandrite Theodore, 1822-1871). The discussion is preceded by a brief introductory speech by I. B. Gavrilov, then his questions are answered by leading domestic experts and researchers of the theological and philosophical ideas of A. M. Bukharev — Archpriest P. Khondzinsky, V. Yu. Darensky, N. N. Pavlyuchenkov and V. A. Fateyev. The connection between the worldview of A. M. Bukharev and the mysticism of the era of Emperor Alexander I, its place in the history of Russian conservative and Slavophil thought, the problem of the kinship of the religious ideas of A. M. Bukharev and F. M. Dostoevsky, the ideological confrontation of Bukharev with the publisher of the magazine "Home Conversation", conservative publicist V. I. Askochensky, theology and historiosophy of his teaching about the Apocalypse are considered. The widespread opinion that A. M. Bukharev is the forerunner of the Russian "religious-philosophical renaissance" and non-Christianity of the Silver Age, as well as the influence of the thinker's ideas on Russian philosophy and culture are discussed.

Keywords: A. M. Bukharev, V. I. Askochensky, N. V. Gogol, F. M. Dostoevsky, priest. Pavel Florensky, "Study of the Apocalypse", neo-Christianity, "new religious consciousness", "religious and philosophical renaissance", Apocalypse, Russian theology, Russian religious philosophy, utopianism, mysticism, conservatism, Christian humanism, Slavophilism.

About the authors: Archpriest Pavel Vladimirovich Khondzinsky

Doctor of Divinity, Candidate of Theology, Dean of the Theological Department, St. Tikhon's Orthodox

University.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9805-045X

Igor Borisovich Gavrilov

Candidate of Philosophy, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Theology, St. Petersburg Theological Academy.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3307-9774 Vitaly Yurievich Darensky

Doctor of Philosophy, Professor of Lugansk State Pedagogical University.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2042-5527

Nikolay Nikolaevich Pavliuchenkov

Candidate of Philosophy, Candidate of Theology, Associate Professor of the Orthodox St. Tikhon's University for the Humanities.

E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7778-139X

Valery Alexandrovich Fateyev

Candidate of Philological Sciences, Member of the Editorial Board of the Rostok Publishers, St. Petersburg. E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0279-2542

For citation: Khondzinsky P., archpriest, Gavrilov I.B., Darensky V. Yu., Pavliuchenkov N.N., Fateyev V. A. Alexander Matveevich Bukharev (Archimandrite Theodore): pro et contra. To the 200th anniversary of his birth. Round table materials scientific journal of St. Petersburg Theological Academy "Russian-Byzantine Herald". Russian-Byzantine Herald, 2023, no. 4 (15), pp. 10-35.

И. Б. Гаврилов: В августе 2022 г. исполнилось 200 лет со дня рождения русского духовного писателя, религиозного мыслителя и богослова Александра Матвеевича Бухарева (архимандрита Феодора, 1822-1871). Отмечаемый юбилей побуждает обратиться как к анализу его значительного литературного наследия, так и к рассмотрению его личности, духовной и интеллектуальной биографии. Настоящий заочный круглый стол продолжает уже многолетнюю для журнала «Русско-Византийский вестник» традицию проведения научных дискуссий, приуроченных к памятным датам в истории русской религиозно-философской мысли1.

Александр Матвеевич Бухарев (архим. Феодор) — богослов, экзегет, православный публицист, литературный критик, профессор кафедры Священного Писания Московской духовной академии и профессор кафедры нравственного богословия Казанской духовной академии, архимандрит, снявший с себя священный сан и монашеский чин. Это одна из наиболее загадочных

1 См.: Иванов И., свящ, Гаврилов И. Б., Титаренко С. Д., Титаренко Е. М, Сокурова О. Б., Марки-донов А. В. Вячеслав Иванов: поэт, философ, христианин. К 70-летию со дня кончины. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (3). С. 338-355; Хондзинский П., прот., Костромин К., прот, Легеев М., свящ., Иванов И., свящ., Оболевич Т. С., Маркидонов А. В., Фатеев В. А., Гаврилов И. Б., Медоваров М.В., Тесля А.А. Наследие прот. Георгия Флоровского (1893-1979): pro et contra. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» к 40-летию кончины выдающегося православного мыслителя // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 156-175; Белукова В. Б., Гаврилов И. Б., Захарова В. Т., Иванов И., свящ., Любомудров А.М., Пак Н. И. «Истинная Россия есть страна милости, а не ненависти». Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» к 50-летию кончины классика литературы Русского зарубежья Бориса Константиновича Зайцева (18811972) // Русско-Византийский вестник. 2021. № 4 (7). С. 154-166; Хондзинский П., прот., Пав-люченков Н. Н., Медоваров М. В., Гаврилов И. Б. Религиозно-философское наследие священника Павла Флоренского (1882-1937): pro et contra. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет». К 140-летию со дня рождения и 85-летию со дня трагической кончины выдающегося русского мыслителя // Русско-Византийский вестник. 2023. № 1 (12). С. 24-50; Базанов П.Н., Вахитов Р. Р., Гаврилов И. Б., Ермишина К. Б., Корольков А.А., Малинов А. В., Медоваров М.В., Тесля А. А., Фатеев В. А. Евразийство: pro et contra. К 100-летию выхода сборника «Исход к Востоку». Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» // Русско-Византийский вестник. 2023. № 2 (13). С. 12-52; Даренский В.Ю., Дронов И.Е., Ильин Н.П., Котельников В. А., Медоваров М.В., Фатеев В. А., Гаврилов И. Б. Философия Аполлона Григорьева (1822-1864) в контексте русской и европейской мысли и культуры. К 200-летию со дня рождения. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник» // Русско-Византийский вестник. 2023. № 3 (14). С.12-48; Сизоненко Д., прот., Кибальниченко С. А., Маркидонов А.В., Титаренко С. Д., Гаврилов И. Б. «Достоевский: Трагедия — Миф — Мистика» Вячеслава Иванова. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник». К выходу нового научного издания монографии В. И. Иванова о Ф. М. Достоевском // Русско-Византийский вестник. 2023. № 4 (15). С. 144-175.

и трагических фигур в истории русской православной мысли XIX столетия, еще при жизни вызывавшая к себе искренний интерес и жаркие споры. Обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев назвал его проповедником, который «захотел быть современным» и поэтому решил войти «в сделку с учениями, чуждыми церковному ученью», в результате чего его мировоззрение «помутилось», а его книга «О православии в отношении к современности» стала «произведением болезненной мысли»2. С другой стороны, один из учеников А. М. Бухарева по Казанской духовной академии П. В. Знаменский утверждал, что мыслитель прожил жизнь «никем не признанного и отовсюду гонимого пророка — провозвестника высоких религиозных идей совсем не понимавшему его обществу»3.

Тот же Знаменский, ставший впоследствии выдающимся историком Русской Церкви синодального периода, обрисовал яркий духовный портрет Бухарева как «совершенного младенца о Христе»4: «Это был маленького роста, очень худой, почти бескровный монах с крупно развитым черепом, с постоянно улыбающимся, добрым и милым лицом и каким-то мечтательным взглядом больших ясных глаз. Жизнь вел он аскетическую, благоговейную, молитвенную и считался вполне святым человеком. Он весь жил возвышенною, всеобъемлющею идеею Единородного Сына Божия... Во время своих лекций или частных наставлений он забывал и время, и свои силы и говорил до изнеможения, стараясь влить в душу слушателя всю свою мысль и всю свою любовь к Единородному. Таков он был и в аудитории, и у себя дома, и в гостях у разных городских своих почитателей и почитательниц, у которых завелись даже особые „вечера с о. Феодором"»5.

По мнению современного исследователя Г. Л. Фриза, движущей силой во взглядах Бухарева были не политические или социальные вопросы, но его богословие Боговоплощения. Американский ученый полагает, что мыслитель одним из первых в России явил пример православия, ориентированного на общественную жизнь, а идеи его, забытые современниками, нашли отклик среди клириков и мирян, столкнувшихся с революционными потрясениями начала XX в.6

Действительно, интерес к личности и творчеству А. М. Бухарева значительно вырос в начале прошлого столетия среди представителей русской религиозно-философской мысли (В. В. Розанов, Н. А. Бердяев, свящ. П. А. Флоренский и др.). Один из лидеров «нового религиозного сознания» В. В. Розанов считал Бухарева «родоначальником всего последующего обновительного движения». Розанов отмечал, что Бу-харев дал «церковное выражение тем идеям и движениям души, которые гораздо позднее нашли светское, и притом гениальное, выражение в Достоевском. Родство их так и мелькает там и здесь. Множество идей у них — совершенно общих, и идей центральных, а не краевых»7.

Еще один яркий представитель «религиозно-философского ренессанса» профессор Московской духовной академии свящ. П. Флоренский видел в архим. Феодоре «признанного вождя и наставника нескольких поколений» и «непризнанного питателя и вдохновителя многих наших современников. Вл. Соловьева и Достоевского»8.

2 Победоносцев К.П. Духовная литература и церковная проповедь // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 1997. С. 524-525.

3 Знаменский П.В. Печальное двадцатипятилетие // Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. С. 342.

4 Там же. С. 346.

5 Там же. С. 348-349.

6 Фриз Г.Л. «Исследование Апокалипсиса» архимандрита Феодора (Бухарева): библейская герменевтика и церковная политика в России середины XIX в. // Филаретовский альманах. 2022. № 18. С. 26-59.

7 Розанов В.В. Аскоченский и архим. Феодор Бухарев // Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. С. 535-536.

8 Флоренский П., свящ. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев) // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. С. 587.

По мнению о. Павла, имя Бухарева «всегда оказывалось исходной точкой целых рядов и кругов мыслей, всегда проявляло себя как малоизвестный, но, однако, подлинно творческий первоисточник тех идей, которые мы привыкли считать своеобразными чертами именно русской философской мысли и которые волнуют наше время под притязательным и глубоко неосновательным названием „нового религиозного сознания"»9.

В предреволюционные годы начинаются публикация писем и переиздание сочинений архим. Феодора. Усилиями свящ. П. Флоренского в 1916 г. выходит знаменитый запрещенный церковной цензурой труд «Исследование Апокалипсиса». Сам «русский Паскаль» (как называл Флоренского Розанов) даже начинает писать книгу о Бу-хареве, и лишь наступившая революционная смута обрывает эту работу.

В Русском Зарубежье интерес к личности и богословию архим. Феодора сохраняется благодаря работам Н. А. Бердяева, прот. В. Зеньковского, А. В. Карташова, С. А. Левицкого и др. Наиболее критическую оценку его учения дал крупнейший и богослов и историк религиозной мысли русской эмиграции прот. Г. Флоровский в своей классической книге «Пути русского богословия» (1937), отметив у Бухарева «утопическую мечтательность» и «упрямство визионера», что, по мнению автора, более всего проявилось «в его роковой книге „Исследования Апокалипсиса"»10. Еще более сурово о. Флоровский охарактеризовал снятие с себя архим. Феодором священного сана и монашества: «Отречение от священства, сложение иноческих обетов и брак — это никак не „героический акт исповедничества", но именно судорога мечтательной растерянности. Это было подлинное мистическое самоубийство, особенно страшное у проповедника божественного Агнца. Это был судорожный и бессильный протест утопической грезы против трагической сложности жизни»11.

В наше время, в эпоху возвращения русской религиозной мысли, заново возрождается интерес к личности и творчеству А. М. Бухарева, о чем свидетельствуют многочисленные научные публикации. Одной из первых программных публикаций стала вышедшая в 1996 г. статья А. П. Дмитриева «А. М. Бухарев (архим. Феодор) как литературный критик» в ставшей уже классической серии научных сборников «Христианство и русская литература», выпускаемой в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук с 1994 г. Автор называет Бухарева «главной фигурой в духовной литературной критике XIX в.», в чьих работах выражено «стремление не подавлять духовной силой, авторитетом Церкви свободу художника, но любовью предрасполагать его волю к добру»12. Особенно ценно, что А. П. Дмитриев показывает роль Бухарева в вопросе об отношении христианского духа к светской культуре. По мнению исследователя, Бухарев «раскрывает внутреннее значение догмата о вочеловечении Бога Слова, в свете Воплощения Христова осмысляет светскую культуру, которая принадлежит Христу, ибо весь внешний мир и само человеческое естество уже пронизаны благодатной энергией. Следовательно, по Бухареву, противопоставление Церкви и культуры лишено всякого основания»13. Автор дает содержательный анализ малоизвестных трудов Бухарева, посвященных русской классической литературе XIX в. (книги о Н. В. Гоголе, разборы романов И. С. Тургенева «Отцы и дети», Н. Г. Чернышевского «Что делать?», Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»), проводя очень важную мысль о том, что «бухаревский метод истолкования художественных образов генетически также восходит к духовной литературе»14.

9 Там же. С. 586.

10 Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. М., 2009. С. 439.

11 Там же.

12 ДмитриевА.П. А.М. Бухарев (архим. Феодор) как литературный критик // Христианство и русская литература. 1996. Вып. 2. С. 162. См. также: Его же. Дух Христов в мирском делании: Религиозное оправдание культуры в деятельности архим. Феодора (А. М. Бухарева) // Сфинкс. 1995. № 1 (3). С. 50-61.

13 Дмитриев А.П. А. М. Бухарев (архим. Феодор) как литературный критик. С. 165.

14 Там же. С. 185.

Наиболее значительным трудом в области исследования богословского и литературного наследия А. М. Бухарева стал выпуск в 1997 г. издательством Русского христианского гуманитарного института в Санкт-Петербурге в серии «Русский путь» антологии «Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей», подготовленной современными исследователями Б. Ф. Егоровым, Н. В. Серебренниковым и А. П. Дмитриевым15.

Еще одним важным шагом по пути возвращения богословского наследия архим. Феодора и его осмысления современным церковным и философским сознанием явился выход в 2003 г. программной статьи В. А. Фатеева о мыслителе в шестом томе «Православной энциклопедии» — крупнейшего церковно-научного проекта последних двух десятилетий. По мнению В. А. Фатеева, богословие Бухарева имело большой потенциал «для философского обоснования идеи воцерковления культуры»: научное познание, искусство, человеческое творчество и идейные искания личности имеют «онтологическое основание во Христе, через Которого человеку открыт путь к истине. Бухарев утверждал благодатность человеческой мысли, если она опирается на учение Христа. Он писал своему ученику: „Философию-то не выпускайте из рук: когда она будет по Христу, а не по стихиям мира, то это — просто рай"»16.

Содержательную статью о богословии архим. Феодора опубликовал в 2008 г. «флагман церковно-научной мысли»17 старейший отечественный богословский журнал «Христианское чтение». Автор статьи прот. Алексий Балакай считает, что «богословие Бухарева устраняет почву для какого-либо противопоставления Церкви и культуры и указывает основополагающие принципы для построения всей системы культуры на основе православия»18.

Личность А. М. Бухарева и его богословское, литературное, публицистическое и религиозно-философское творчество и сегодня продолжают вызывать споры. Поэтому надеемся, что круглый стол журнала «Русско-Византийский вестник» поспособствует дальнейшему научному и богословскому осмыслению идейного наследия и трагического жизненного пути одного из наиболее своеобразных отечественных мыслителей Х1Х в.

1. А. М. Бухарев и Н. В. Гоголь — религиозные мечтатели и утописты Александровской эпохи?

И.Б. Гаврилов: В своей главной книге «Исследование Апокалипсиса» (1862 г.) архим. Феодор (Бухарев) положительно оценивает опыт Александровской эпохи, деятельность библейских обществ19 и Священного Союза как «эпохи всеобщего сознания <...>; эпохи пробуждения <...> уснувших было христианских воззрений и стремлений»20. Прот. Г. Флоровский в «Путях русского богословия» называет Бухарева «очень наивным утопистом», человеком «эпохи Александровского

15 Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. 832 с. (Русский путь).

16 Фатеев В.А. Бухарев // Православная энциклопедия. М., 2003. Т. 6: Бондаренко — Варфоломей Эдесский. С. 398-401.

17 Гаврилов И. Б. Юбилей духовного образования на страницах «флагмана церковно-научной мысли». Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Христианское чтение», 2021, № 3, 455 с. // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 1 (13). С. 171-183.

18 Балакай А., прот. Архимандрит Феодор (Бухарев) и его богословие // Христианское чтение. 2008. № 29. С. 202.

19 Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. Сергиев Посад, 1916. С. 17.

20 Там же. С. 591.

мистицизма». Характерно, что в этом же труде о. Г. Флоровский в своей характеристике Н.. В. Гоголя также связывает «самочувствие» Гоголя с духом «Священного Союза», идеологией Александровских времен и «сугубого министерства». А известный современный исследователь Н. К. Гаврюшин даже утверждает, что «Бухарев — „внучатый племянник" русского масонства новиков-ской эпохи»21.

Можно ли, на Ваш взгляд, согласиться с такой трактовкой? Действительно ли Бухарева и Гоголя объединяет «дух утопического активизма»? Можно ли говорить о влиянии творчества Гоголя на «богословие культуры» Бухарева?

Прот. П. Хондзинский: Утопизм в известном смысле был свойственен многим церковным деятелям не только Александровской, но и Синодальной эпохи вообще: достаточно вспомнить «Мысли о способах к успешному распространению Христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в России» прп. Макария (Глухарева), записку «О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви» свт. Игнатия (Брянчанинова), записки В. М. Жемчужникова, А.Н. Муравьева и т.д.22 Возможно, что этот дух «проективизма» был заложен в тогдашнюю церковную ментальность еще «Духовным регламентом», представляющим собой, собственно, род церковно-административной утопии. Что же до богословия культуры, то, мне кажется, Гоголь скорее был для Бухарева иллюстрацией к его собственным построениям, чем единомышленником. Ср. взгляд Гоголя и Бухарева на творчество художника А. Иванова23.

В. Ю. Даренский: Оценка Бухарева прот. Г. Флоровским в «Путях русского богословия» является очень странной и внутренне противоречивой (об этом я упомянул и в своей статье)24. Причем без каких-либо развернутых аргументов дается в целом негативная характеристика. Чем обусловлен такой откровенный субъективизм

21 Гаврюшин Н.К. Русское богословие: очерки и портреты. Нижний Новгород, 2011. С. 202.

22 См.: Макарий (Глухарев), прп. Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе // Нестеров С. В. Словом и житием наставляя: жизнь и труды преподобного Макария Алтайского. М., 2005. С. 225-372; Игнатий (Брянчанинов), свт. О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви // Его же. Полн. собр. творений: В 8 т. М., 2006. Т. 3. С. 518-530; О записках Жемчужникова и Муравьева см.: Бежанидзе Г. В. Проекты устроения высшего управления Русской Церкви середины XIX в. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. Вып. 5 (48). М., 2012. С. 7-24.

23 См. подробнее: Хондзинский П. В., прот. Попущение как акт Божественного кенозиса в мысли А. М. Бухарева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2021. № 33. С. 119.

24 Даренский В. Ю. А. М. Бухарев как создатель православной философии культуры // Русско-Византийский вестник. 2023. № 4 (15). С. 63-76.

прот. Г. Флоровского, мы не можем знать точно. Я могу только предположить, что его просто раздражало превознесение значимости Бухарева о. Павлом Флоренским, прот. Сергием Булгаковым и В. В. Розановым, положительное высказывание о нем Н. А. Бердяева в «Русской идее». Всех этих мыслителей прот. Г. Флоровский явно недолюбливал и, возможно, «автоматически» перенес это отторжение и на Бухарева.

«Утопизм» у Бухарева он усматривал, судя по контексту его высказывания, в том, что Бухарев не обращал внимания на процесс секуляризации и считал, что культура может воцерковляться в любом своем состоянии, поскольку это зависит не от общих тенденций в самой культуре, а от личного нравственного усилия каждого, кто культуру создает. Т. е. христианское измерение культуры — это измерение не историческое, а трансисторическое, — оно расположено не во времени и поэтому не зависит от антихристианского «прогресса». Внесение христианского содержания в культуру действует не по «горизонтали» времени, а по «вертикали» — вопреки времени, «перпендикулярно» ему, и поэтому может происходить в любую эпоху, даже самую безбожную. Вот это и было главной идеей Бухарева, которую не поняли все те, кто обвинял его в «утопизме». А те, кто эту идею понял, — те ставили его как мыслителя очень высоко.

Что касается высокой оценки Бухаревым Александровской эпохи, то он ведь имеет в виду спонтанное пробуждение духовных интересов у европеизированного сословия, отходящего от Церкви. Недавняя мода на вольтерьянство тогда сменилась модой на мистицизм, что все-таки лучше, чем наклон в скептицизм и безбожие. В этом отношении Александровская эпоха была похожа на Серебряный век 100 лет спустя. Причем это было не только русское, но и общее европейское явление, связанное с религиозной стороной Романтизма. Адептом мистицизма Сен-Мартена был, например, О. де Бальзак, и даже написал на эту тему отдельный роман — «Серафита». В этом отношении Россия была очень близка Франции, где в это же время сформировалось течение мистического традиционализма — от Фабра д'Оливе и «Гения христианства» Р. Шатобриана до вершины этой традиции — трудов Ж. де Местра. В этом смысле можно, конечно, назвать Бухарева и «внучатым племянником» русского масонства новиковской эпохи, но тут связь очень отдаленная и опосредованная, поэтому это в целом некорректно.

На самом же деле «богословие культуры» Бухарева выросло из своих внутренних православных источников, в первую очередь из древней святоотеческой традиции. У свв. отцов было много писаний о том, каким образом должны христиане создавать свою культуру, но этот аспект их наследия обычно мало принимался во внимание, акцент традиционно делался на их аскетическом наследии. Однако саму культуру свв. отцы понимали как разновидность аскезы, и Бухарев как раз актуализировал этот аспект их наследия. В самой России в это время происходило духовное возрождение не только среди европеизированного дворянства, — и главными символами этого возрождения являются вовсе не масоны из круга Н. Новикова, а ода «Бог» Державина, религиозные письма поэта В. Жуковского и, наконец, поздний Пушкин. А сам Бухарев имеет непосредственное преемство от позднего Гоголя, а вовсе не от новиковских масонов. Такое же возрождение происходило и в народной массе, о чем свидетельствует рост числа монастырей. Именно в Александровскую эпоху возникает старчество Оптиной пустыни, это время подвигов и народного почитания св. Серафима Саровского. А сам Бухарев — прямой ученик свт. Филарета (Дроздова). Безусловно, внешним толчком для развития его мысли стали «Выбранные места...» Гоголя, поэтому именно в ответ на эту книгу Бухарев написал свое первое печатное произведение. Но это именно внешний толчок, а главные источники мысли Бухарева лежали намного глубже — в конечном счете, в святоотеческой традиции. Но именно поэтому они и были не поняты многими современниками, которые привыкли уже к стереотипам секулярной мысли. Хлестаковский стиль полемики Аскоченского — яркий тому пример.

В.А. Фатеев: Архим.Феодор везде подчеркивал и поддерживал ростки «христианских воззрений и стремлений». Мистицизм Бухарева, на мой взгляд, восходит

не столько к Александровской эпохе и не к мартинистам или масонам, а в гораздо большей степени к богословскому учению свт. Филарета и пророчествам Христа ради юродивого угличского старца Петра Томаницкого, идеи которого вдохновили архим. Феодора на толкование многих мест Апокалипсиса и вообще оказали огромное влияние на его воззрения25. Сведение прот. Георгием Флоровским идей Гоголя к Александровской эпохе также, на мой взгляд, является серьезной натяжкой. «Дух утопического активизма» архим. Феодору и Гоголю был, несомненно, в какой-то степени присущ, однако в такой формулировке прот. Георгия преобладает скептический оттенок, странный для православного богослова, в то время как призывы архим. Феодора и Н. В. Гоголя построить всю жизнь по Христу представляют собой не столько «утопизм», сколько естественное поведение глубоко верующего, ревностного христианина. Утопистом Бухарева можно считать за чрезмерное благодушие и необоснованный оптимизм, метафизическую недооценку сил зла.

На мой взгляд, Бухарев был слишком самостоятельным мыслителем, и если «Выбранные места из переписки с друзьями» оказали влияние на богослова, то самое незначительное — архим. Феодор видел в Гоголе не учителя, а единомышленника и мыслителя, который нуждался в духовной помощи. А вот влияние архимандрита на Гоголя, если бы оно возобладало, стало бы для писателя целительным.

2. А. М. Бухарев — монархист и консерватор?

И. Б. Гаврилов: Некоторые исследователи отмечают консерватизм А. М. Бухарева в политических вопросах, подчеркивая, что, как и славянофилы, он всегда оставался убежденным сторонником неограниченного самодержавия. В частности, Бухарев писал: «Связывать в чем-либо самодержавную власть значило бы для нас только связывать и отнимать у себя свободу в развитии того добра, которое в силах произвести против всяких частных эгоистических притязаний одна неограниченная власть»26. Н. А. Бердяев замечает, что Бухарев «хочет осуществлять <...> христианскую человечность», «держась за монархию»27.

Можете ли Вы обозначить место Бухарева в истории русской консервативной мысли? Как соотносятся в его религиозном мировоззрении монархизм и гуманизм, нет ли между ними противоречия?

Прот. П. Хондзинский: В известном смысле, о консерваторах можно говорить только тогда, когда появляются либералы. В церковной среде, в которой сформировался Бухарев, не было не только либералов, но и политической рефлексии в нашем сегодняшнем понимании вообще. Иными словами, определения: консерватор / либерал, реакционер / гуманист, — лежат, я думаю, вне плоскости бухаревской ментально-сти. Бухарева волнует прежде всего проблема, как доказать, что мир, который «вне Христа лежит», на самом деле пребывает во Христе.

В. Ю. Даренский: Я постоянно повторяю принципиальный тезис о том, что сам термин «консерватизм» в наше время потерял смысл и стал некорректен. Консерватизм существовал тогда, когда было что консервировать — традиционную культуру и православную монархию. Т. е. для своего времени Бухарев, естественно, был консерватором. Но в наше время «консервировать» давно уже нечего — общество и культура стали радикально секулярными, безбожными, поэтому сегодня мыслители типа Бухарева являются не консервативными, а наоборот, революционными и даже

25 См.: Бухарев А.М. Воспоминания о покойном заштатном священнике Новоиерусалимской слободы отце Петре Томаницком. Ярославль, 1871.

26 Бухарев А.М. О современных духовных потребностях мысли и жизни, особенно русской. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Aleksandr_Buharev/o-sovremennyh-duhovnyh-potrebnostjah-mysli-i-zhizni-osobenno-russkoj/5 (дата обращения: 12.09.2023).

27 Бердяев Н. А. Русская идея // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. С. 643-644.

«экстремистскими». Напомню, что само слово «революция» пришло из астрономии, где оно обозначало движение небесных сфер и переводится как «возвращение в прежнее положение». Поэтому в буквальном смысле слова «революционер» — это вовсе не «ниспровергатель», а наоборот, традиционалист, который хочет вернуться от порчи современности в исходное правильное состояние общества. Однако в эпоху секуляризации изначальные смыслы слов специально подменялись революционными идеологами на противоположные с целью обмана невежественных масс, — начиная с подмены смыслов понятий свободы, равенства и братства с христианских на антихристианские в эпоху Французской революции. Потом традиционалисты пытались произвести «исправление имен» и поэтому появились термины вроде «консервативной революции». В наше время бывших консервативных мыслителей корректно называть традиционалистами, чтобы не было путаницы, поскольку сейчас консерваторы — это, например, люди, ностальгирующие по СССР. А термин «традиционалисты» уже давно устоялся.

В приведенной цитате Бухарев просто приводит классическое определение монархии, которому в то время учили во всех гимназиях. Вместе с тем, в ней есть и оригинальный момент, который акцентирует автор — это нравственный аспект самодержавной власти: а именно, она должна быть неограниченной в первую очередь для того, чтобы ограничивать вред от «частных эгоистических притязаний». Этот аспект акцентировал и Гоголь. Поэтому в формулировке Н. А. Бердяева нет противоречия, а наоборот, четкая логическая связь: «осуществлять христианскую человечность» наиболее эффективно можно только «держась за монархию». Конечно, можно ее осуществлять и без монархии, но уже намного менее эффективно, поскольку именно православная монархия является в плане эмпирической истории тем «удерживающим» (катехоном), который защищает мир от грядущего антихриста и тех видов греха, что развивает безбожное общество. Таково, как известно, учение свт. Иоанна Златоуста.

Естественно, что Бухарев, как и всякий православный человек того времени, является монархистом и консерватором. Сегодня только нужно термин «консерватор» поменять на термин «традиционалист». Что касается термина «гуманизм», то он является многозначным и двусмысленным. Строго говоря, с христианской точки зрения, термин «гуманизм» должен пониматься как негативный и как фактический синоним термина «нигилизм». Гуманизм — это идолопоклонство перед человеком, т. е. новая форма неоязычества, в конечном итоге ведущая к безбожию и будущей «религии антихриста». Но в обыденном словоупотреблении это термин безобидный и позитивный, обозначающий просто уважение к человеку. Поэтому в первую очередь нужно определиться, в каком смысле мы употребляем слово «гуманизм» — в христианском или в обыденном? Если в христианском, то никто из христианских мыслителей a priori не может быть гуманистом. А если в обыденном, то мы все гуманисты, и тогда это слово, по сути, становится избыточным, не имеющим никакого специфического содержания.

Значение Бухарева для будущей русской мысли уже хорошо было сформулировано о. Павлом Флоренским, прот. Сергием Булгаковым, В. В. Розановым и Н. А. Бердяевым, добавить к этому нечего, но нужно сейчас исследовать и развивать его идеи.

В.А. Фатеев: Понятие «консерватизм» не входит в основной лексикон архим. Фе-одора, и к нему как богослову вряд ли применимы подобные политизированные клише. Он высказывает вполне консервативные взгляды на исторические события прежде всего потому, что они соответствуют православно-аскетическому взгляду на мир, тому «панхристизму» или «христоцентризму», к которому сходятся все оттенки его воззрений. Да, в политическом отношении архим. Феодор был приверженцем устоявшейся монархической формы правления и выступал за «твердое и строгое самодержавие» и сильное православное государство, против «христовраждебных государств» и всякого рода «безбожно-революционных плевел»28. Но это не мешало

28 Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. С. 435, 562, 585. История философии

ему толковать идею гармоничного сочетания православной духовности с мирскою христианской культурой; высказываться и в более либеральном духе, когда шла речь о благодатной Христовой свободе волеизъявления человека в духе истины и добра.

Убедительные аргументы в подтверждение консервативного характера учения А. М. Бухарева привел философ М. М. Тареев, которого прот. Василий Зеньковский считал антиподом архим. Феодора. Тареев полагал, что христианские идеи архим. Фе-одора представляют собой исключительно аскетическую точку зрения, и при смелом воплощении этого аскетического принципа наука должна обратиться в богословие, искусство затвориться в храме, а государство — стать теократией или подчиниться Церкви. А результатом последовательного проведения аскетического принципа, лежащего в основе учения Бухарева, стало бы «проклятие всему новейшему миру, проклятие всей культуре и цивилизации»29. В этом парадоксальном, на первый взгляд, пессимистическом выводе антипода Бухарева заключена несомненная доля истины. Воззрения Бухарева по своей сути представляют собой крайне аскетическое, предельно консервативное направление и если они и могут быть заподозрены, то не в либерализме, а, наоборот, в консервативном радикализме и тяготении к католической по своей сути идее теократии.

3. А. М. Бухарев и Ф. М. Достоевский — два пророка христианского гуманизма?

И.Б. Гаврилов: В.В. Розанов, в начале ХХ столетия называвший архим. Феодора «занесенным в наш век аскетом-созерцателем века VI или IX христианства», писал: «Идеи архимандрита Феодора своевременно было бы пересмотреть в наше

время. Он дал церковную форму, церковное выражение тем идеям и движениям души, которые гораздо позднее нашли светское и притом гениальное выражение в Достоевском. Родство их так и мелькает там и здесь. Множество идей у них совершенно общих, и идей центральных, а не краевых»30.

Имеет ли место, по-Вашему, близость каких-либо религиозных идей А. М. Бухарева и Ф. М. Достоевского? Насколько обосновано мнение о том, что Бухарев мог выступить прототипом любимых героев Достоевского — Алеши Карамазова, старца Зосимы и князя Мышкина?

Прот. П. Хондзинский: На поименованных же героев Достоевского, Бухарев, по-моему, вовсе не похож. Но ручаться за творческие процессы в душе гения, конечно, затруднительно.

В. Ю. Даренский: Не надо употреблять выражение «христианский гуманизм» во избежание путаницы и недоразумений.

29 Тареев М. М., проф. Архим<андрит> Феод<ор> Бухарев // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. С. 574.

30 Розанов В. В. Аскоченский и архимандрит Феодор Бухарев // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. С. 535-536.

Федор Михайлович Достоевский. Гравюра с фотографии М. М. Панова, 1880 г.

Я уже выше объяснил, почему. Если употреблять термин «гуманизм» в строго христианском смысле, то никакого «христианского гуманизма» не бывает, поскольку гуманизм — это неоязычество, антрополатрия и путь к будущей «религии антихриста».

Как мы помним, в «Братьях Карамазовых» в проповеди старца Зосимы есть слова: «Теперь общество христианское пока еще само не готово и стоит лишь на семи праведниках; но так как они не оскудевают, то и пребывает все же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти еще языческого во единую вселенскую и владычествующую Церковь. Сие и буди, буди, хотя бы и в конце веков, ибо лишь сему предназначено совершиться!» Но Православие учит о синергии светской и духовной властей, а вовсе не об их слиянии в одно целое до неразличимости. Причем учит как об идеале, к которому следует стремиться, а не как о совершенной реальности. Поэтому в этих словах героя Достоевского следует усматривать ересь хилиастического типа. И сам Достоевский в своих записях для «Дневника писателя» явно исповедовал хилиазм в его современном изводе31. Не надо делать из Достоевского идол, который якобы никогда не ошибался. Почему у него возникло такое учение? Оно стало своего рода противовесом тому страшному, мрачному и почти безвыходному обезбоженному миру, в котором живут его герои. Мир Достоевского — это мир тьмы человеческих страстей, из которых самой сильной является страсть гордыни — «чело-векобожия». Никакого преображения героев в этом мире не происходит — оно только обещается и только брезжит где-то далеко на горизонте. Это мир такой же, как у Кафки или Камю. Христа в художественном мире Достоевского, на мой взгляд, просто нет, а попытки изобразить праведников очень редки и неубедительны. Но исследователи его творчества обычно допускают следующую аберрацию: они берут православное мировоззрение Достоевского, которое он высказывал в своем «Дневнике писателя» и переписке — и накладывают его на его художественные произведения. Но если «вынести за скобки» его мировоззрение и рассматривать его художественный мир сам по себе, то это фактически «мир абсурда»32.

В этом смысле личность Бухарева прямо противоположна миру Достоевского: Бухарев действительно, как выразился В. В. Розанов, был словно каким-то пришельцем из первых веков христианства. Но у Достоевского таких героев вообще нет — они все искушенные ядовитые люди XIX в. и ко Христу идут очень издалека, а не изначально живут в Нем, как Бухарев.

Достоевский знал о Бухареве, его журнал «Время» в 1861 г. опубликовал статью А. Григорьева в защиту Бухарева от нападок Аскоченского. Тем не менее считать, что Бухарев мог стать прообразом кого-то из его героев, нет оснований. Герои Достоевского — это не отражения каких-то реальных людей, а люди-мифологемы, выражающие его мысли о человеке вообще. Таких людей, которые изображены у Достоевского, в реальной жизни почти не бывает — это крайние болезненные случаи, которые можно встретить только среди маргиналов, а не в «обществе».

В.А. Фатеев: Между идеями А.М. Бухарева и Ф.М. Достоевского, несомненно, существует глубокая взаимосвязь и перекличка. Образы романов Достоевского также позволяют предполагать близкое знакомство писателя с сочинениями опального богослова.

Гуманизм Бухарева носит преимущественно христианский характер и не имеет ничего общего с безбожным возвеличиванием самости человека в «просвещенческом» понимании гуманизма. Понятие христианского гуманизма Бухарева исходит из понятия человека как высшего творения Божия, в котором архим. Феодор видит черты небесного первообраза. Разделяемая Бухаревым идея человечности, естественно вытекающая из Евангелия, совсем не противоречит моральным принципам

31 См.: Даренский В.Ю. Эсхатология Ф.М. Достоевского // Acta eruditorum. 2023. Вып.43. С. 111-123.

32 См.: Даренский В.Ю. Достоевский как художник обезбоженного мира // Ортодоксия. 2021. № 3. С. 269-290.

монархии, в то время как она в корне противоположна атеистическому пониманию гуманизма, следствием которого является разгул индивидуализма и греховной вседозволенности. Бухарев опирался на учение св. апостола Павла о Божией любви и верил во всепобеждающую силу любви, при помощи Божией благодати. Архим. Феодор любил в человеке дарованную ему благодатную Христову свободу и чтил в нем образ Божий. В этом идеи христианского гуманизма Бухарева явно перекликаются со взглядами Достоевского.

Мотив «страха Божия», на котором сделал акцент Константин Леонтьев, был для архим. Феодора второстепенным, и он о нем практически не упоминает. В этом, возможно, состоял «розовый» оттенок его мировосприятия, также сближавший его взгляды с воззрениями Достоевского. Критика К. Н. Леонтьевым «розового христианства» вполне может быть распространена на идеи А. М. Бухарева. Нельзя не отметить и частичного сходства богословских воззрений архим. Феодора — прежде всего учения о Богочеловеке — с религиозно-философскими идеями Вл. Соловьева, оказавшего несомненное влияние на Достоевского. Перспективным мне представляется сопоставительное рассмотрение идей Бухарева, Соловьева и Достоевского. Что касается прототипов героев Достоевского, то, на мой взгляд, это образы художественные, т.е. собирательные. Придание писателем кому-либо из указанных персонажей некоторых черт личности опального архимандрита вполне вероятно, хотя и трудно доказуемо. Например, в высказываниях старца Зосимы отчетливо звучат кое-какие нотки богословия архим. Феодора, но это совсем не значит, что данный образ целиком списан с Бухарева или что воззрения старца полностью заимствованы у архим. Феодора.

4. Спор А. М. Бухарева с В. И. Аскоченским — «столкновение косности и мечтательности»33?

И.Б. Гаврилов: В 1860г. вышла книга архим. Феодора «О Православии в отношении к современности», вызвавшая большой интерес и жаркие споры, в частности, подвергшаяся нападкам со стороны консервативного литератора и общественного деятеля 1860-1870-х гг., редактора-издателя журнала «Домашняя беседа» В. И. Аскоченского. Аскоченский называл о. Феодора «новым Лютером», «цивилизатором», «прогрессистом». Кроме того, он обвинил Бухарева в гегелизме34. По мнению прот. Г. Флоровского, в данном споре неправы оба были: «Аскоченский — в своей скептической злобности, о. Феодор — в сентиментальном благодушии. Его правда была в том только, что он искал выхода и уповал, хотя за выход и принял тупик. Но Аскоченский мрачно радовался именно безысходности,..»35

Как Вы оцениваете данное идейное противостояние? В чем заключается основной нерв этой полемики?

Прот. П. Хондзинский: Об этом уже много писали, и вряд ли я скажу что-то новое об этой полемике. Мне только кажется, что известное утверждение о том, что травля Аскоченского вынудила Бухарева принять решение о выходе из монашества, не до конца проясняет ситуацию. Это решение, по-видимому, внутренне вытекало из его взглядов — ведь только таким образом он на деле мог доказать принадлежность Христу мира, в который он уходил.

В. Ю. Даренский: Спор А. М. Бухарева с В. И. Аскоченским — это спор Гоголя с Хлестаковым. Сознательно или нет, Аскоченский перевирал и примитивизировал

33 Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. С. 442.

34 Знаменский П. В. Православие и современная жизнь: Полемика 60-х г. об отношении православия к современной жизни (А.М. Бухарев). URL: https://azbyka.ru/otechnik/Petr_Znamenskij/ pravoslavie-i-sovremennaja-zhizn/#source (дата обращения: 12.09.2023).

35 Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. С. 442.

размышления и высказывания Бухаре-ва. Это критика серьезной мысли с точки зрения обыденного сознания, она всегда такова. Печально то, что Аскоченский не был «человеком с улицы», он сам окончил духовную академию и был редактором православного журнала. Видимо, в его отношении к Бухареву сказалась в том числе и зависть к мыслителю, каковым сам Аскоченский не был, но, вероятно, хотел бы быть. Кроме этого низменного мотива зависти, наверняка было и просто непонимание взгляда Бухарева на проблему воцер-ковления современности, потому что этот взгляд был действительно нов и непривычен в то время, он требовал такой глубины мысли, которая была не у многих.

Поэтому прот. Г. Флоровский неправ по отношению к обоим: Аскоченский был движим не своей скептической злобностью, а непониманием слишком сложной для него мысли, а отсюда — еще и завистью; у о. Феодора не было никакого «сентиментального благодушия», скорее наоборот, у него была такая реалистическая зоркость к реальной жизни, которая была на уровне Гоголя и Достоевского; а также боль и тревога, а вовсе не сентиментальность.

Виктор Ипатьевич Аскоченский

Н. Н. Павлюченков: Если вынести за скобки грубый тон и неприемлемую в таких случаях тактику резких обвинений и «навешивания ярлыков», то нужно сказать, что В. И. Аскоченский поднял очень важную проблему наличия или отсутствия вечной ценности плодов современной цивилизации. Полемически заостренная, эта проблема была обозначена вопросом, зачем усваивать Христу «барометры и пароходы», если Он ждет от человечества прежде всего признания своей духовной болезни («смиренное и сокрушенное» состояние духа) — для того, чтобы его исцелить. Позиция Бухарева сводилась к тому, что своим служением «Агнца Божия» Христос приобрел (вернее сказать, вернул) человека Себе в «собственность». И теперь все, что делает человек на земле, при правильной установке верующего христианского сознания, может быть также «передано» Христу. Тем самым все дела и достижения человечества на земле будут очищены и благословлены Богом. Возможно, сам того не осознавая (и не желая), Аскоченский первым вскрыл то, что может быть названо «мистическим нечувствием» Бухарева к самому существу спасения человечества во Христе. Бухареву, в его стремлении христианизировать современную человеческую цивилизацию, фактически хотелось бы, чтобы для грядущего Царства Божия имели свое значение ныне создаваемые человечеством «плоды цивилизации». Аскоченский увидел это у Бухарева, но, к сожалению, представил это свое видение в худших традициях озлобленной борьбы за «чистоту православия».

В.А. Фатеев: Издатель христианского журнала «Домашняя беседа» Аскоченский, обладавший зорким глазом и острым пером, в полемике вел себя слишком нагло, совершенно не по-православному. Он придерживался вульгарного фельетонного стиля, очень похожего по тональности обличений на сатиры гонимых им нигилистов «Свистка» и других подобных изданий, в аргументах был неглубок и бил на внешний

эффект. Наивный созерцатель-идеалист архим. Феодор с его благородными понятиями был обречен стать жертвой бойкого и циничного критика. Нападки на архим. Фе-одора, как убедительно показывает прот. Георгий Флоровский, опираясь на дневник консервативного журналиста, были вызваны скептическим отношением Аскочен-ского к аскетизму, а в данном конкретном случае — неприязнью скептика к пылкой, восторженной вере архим. Феодора. Но в критике Аскоченским либерализма идей монаха-цензора содержится и некоторая правда. Это прежде всего касается не слишком убедительных попыток богослова отыскивать «мерцания Христова света» в сочинениях радикальных критиков типа Н. Добролюбова или В. Зайцева, стремившихся в литературной форме протащить намеками свои оппозиционные взгляды.

5. Учение об Апокалипсисе —

вершина религиозной мысли А. М. Бухарева?

И. Б. Гаврилов: Неоднократно отмечалось, что наиболее полно богословские взгляды А. М. Бухарева выражены в его книге «Исследование Апокалипсиса». В ней архим. Феодор, пытаясь подражать митр. Филарету, видит в Новом Завете не только указание на библейские события, но и на то, как Церковь должна действовать в современном мире: «Гражданство, с равноапостольным Константином предавшись христианству, стало представлять в себе уже святый град», это «гражданство, в котором водворилась св. Церковь»36. Богословие Боговоплощения побуждает его искать ключ к пониманию разворачивающихся в истории событий в отношениях между Богом и человеком.

Что Вам представляется наиболее ценным в богословском наследии А. М. Бухарева? Как, на Ваш взгляд, можно совместить его обращенность к социальным вопросам и богословское оправдание культуры с эсхатологической напряженностью мысли и ее завороженностью Апокалипсисом?

Прот. П. Хондзинский: Из того, что «Исследование Апокалипсиса» сам Бухарев, по-видимому, считал своим opus magnum, еще не следует, что оно действительно было таковым. Я думаю, для дальнейшего развития богословской мысли важней всего оказались две Бухаревских идеи: 1) представление о кенотическом характере не только акта боговоплощения, но и акта творения37 — эту мысль позднее мы встретим у многих богословов ХХ в.; 2) снятие противопоставления между прямым действием Промысла и божественным попущением38, что, как раз, и позволяло Бухареву объединить весь мир во Христе. Косвенным образом (и даже, наверно, вне рефлексии самого Бухарева) такой подход позволял снять и разделение человечества на «два града»39, открывая тем самым дорогу к идее богочеловечества. (С моей точки зрения, «два града» и «богочеловечество» — это две основных историософских концепции в христианской мысли, к которым можно свести все остальные.)

В. Ю. Даренский: Самое ценное в наследии Бухарева — это формулировка им категорического императива воцерковления жизни и культуры как главного призвания человека в его земном бытии, которое прямо производно от усилия

36 Бухарев А. М. Исследования Апокалипсиса. С. 8.

37 См. подробнее: Хондзинский П. В., прот. Становление мысли архимандрита Феодора (Бухарева) об оправдании культуры: попытка реконструкции // Филаретовский альманах. Вып. 18. 2022. С. 76-87.

38 См. подробнее: Хондзинский П. В., прот. Попущение как акт Божественного кенози-са в мысли А. М. Бухарева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2021. № 33. С. 113-128.

39 См. подробнее: Хондзинский П.В., прот. Augustinus Rossicus. Очерки русской августинианы XVIII — середины ХХ в. // Блаженный Августин, епископ Гиппонский. Творения. Т. 1. М., 2022. С. 35-38.

по борьбе с грехом ради спасения души. Эта внутренняя духовная борьба невозможна без усилий вовне — по борьбе с грехом в мiре. Заповедь «по делам их узнаете их» — это не моральная сентенция, а онтологический закон бытия человека и культуры. Именно ее Бухарев положил в основания своего «богословия культуры». Действие человека вовне — в мiре, — созидающее культуру, может быть либо подобным крестоношению, со-распинанию Христу, либо чем-то противоположным. Таким образом, христианское культуротворчество — это усилие по крестоношению в мире, которое может выражаться в самых разных формах, это вообще не зависит от исторической эпохи, оно всегда современно. Вот это и была главная мысль Бухарева, которую не могли понять его критики, которые цеплялись за разные внешние ее аспекты — то за «современность», как Аскоченский, то за «утопизм», как Флоровский.

В свою очередь, «Исследование Апокалипсиса» стало уже развертыванием этой мысли на материале мировой истории. Бухарев совершил принципиальный поворот — он вернулся к святоотеческому мышлению об истории, что было совершенно неожиданно и непонятно для его современников и стало главной причиной запрета публикации этой книги. Свв. отцы мыслили текущую историю через Апокалипсис, который только и мог дать смысл отдельным событиям. Для них всегда шел уже «обратный отсчет» времени: сколько осталось до Конца — временного торжества Антихриста и Второго Пришествия Спасителя. Христиане a priori всегда живут не в «прогрессе», а в «последние времена», независимо от того, сколько эти времена еще продлятся. «Последние времена» — это не хронологическая, а онтологическая категория.

Именно так мыслил историю Бухарев, и это очень не понравилось современникам, которые привыкли мыслить историю через миф о «прогрессе». Можно спорить о том, насколько адекватны его толкования в отдельных деталях, но сам его подход к истории в тот момент был действительно гениальным прозрением, которое мог сделать только тот, кто был «занесенным в наш век аскетом-созерцателем века VI или IX христианства» (В. В. Розанов).

В богословии Бухарева, которое было воплощено и в его толковании книги Апокалипсиса, есть одна важная идея, которую недавно специально акцентировал протоиерей П. В. Хондзинский в своей статье «Попущение как акт Божественного кенозиса в мысли А. М. Бухарева». Он отмечает: «В отличие от многих авторов, для которых попущение являлось прежде всего отложенным возмездием за зло, А. М. Бухарев рассматривает попущение как кенотическое принятие Христом мира в его греховном состоянии, что позволяет, согласно А. М. Бухареву, любой акт, совершающийся при попущении Божием, рассматривать как акт, совершающийся во Христе»40. Действительно, в конце своего исследования Апокалипсиса Буха-рев пишет, что, несмотря на апостасию и катастрофическое падение человечества под власть Антихриста, вся его история все равно должна рассматриваться как дар любви Божией: «Значение Апокалипсических видений о судьбах Церкви и мира, как мы видели, таково: эти судьбы, чрез весь ряд свой, таинственно раскрывают дух и силу любви Отца Небесного»41. Такое воззрение на историю особенно важно для понимания катастроф ХХ в., которые многими людьми воспринимаются исключительно как кара Божия за отступление народов от Христа и Его Церкви. Конечно, это была в том числе и кара, но и сама кара есть акт Божией любви к человечеству: так человечество со-распинается Христу — потому что Спаситель распялся, умер и воскрес за него. Только любовь Божия парадоксальным образом и может попустить приход Антихриста, поскольку только абсолютная любовь к человечеству дает ему полную свободу жить так, как ему хочется, отступая от Бога, — но и до самого конца давая благодать для покаяния и спасения.

40 Хондзинский П. В., прот. Попущение как акт Божественного кенозиса в мысли А. М. Бухарева. С. 113.

41 Бухарев А. М. Исследования Апокалипсиса. С. 649.

Однако нам представляется принципиально некорректным тезис прот. П. В. Хон-дзинского о том, что якобы эта идея Бухарева «свидетельствует о происходивших в обществе процессах и переменах, которые можно было бы охарактеризовать как переход от христианской цивилизации к „цивилизованному христианству"»42. «Цивилизованное христианство» — это синоним «розового христианства» (К. Леонтьев), основанного на подмене (антрополатрии). Наоборот, понимание истории Бухаревым является возвратом к свв. отцам и радикально противостоит процессам секуляризации сознания в «цивилизованном христианстве».

Н. Н. Павлюченков: Интересно отметить, что до публикации «Исследований Апокалипсиса» прот. В. Лаврский полагал, что богословие Бухарева наиболее полно как система выражено в сборнике «Несколько статей о святом апостоле Павле». Наиболее ценным в богословии А. М. Бухарева представляется его стремление поставить в центр внимания и всей жизни человечества не христианское учение, не исполнение христианских заповедей, а Самого Христа (из чего, как из причины к следствию, знание и исполнение христианского учения должны следовать).

В. А. Фатеев: Я не стал бы категорично утверждать, что труд архим. Феодо-ра «Исследования Апокалипсиса» представляет собой вершину его богословской мысли. Но не согласился бы и с Н.А. Бердяевым, который назвал «Исследования Апокалипсиса» худшей книгой богослова. Все-таки в этом труде религиозно-философская и историософская мысль Бухарева, его социально-политические взгляды выражены с максимальной открытостью. Читатель найдет в этой книге и обличение папства и западного «лжеименного разума», т.е. рационализма, и отрицательное отношение к «революционному своеволию и буйству», и идею возрождения храма Св. Софии в православном Царьграде, и даже упоминания таких исторических личностей, как прп. Сергий Радонежский и А.В. Суворов. Однако если оценивать книгу с точки зрения ее основной задачи — убедительности толкования образов Апокалипсиса, то это слишком зыбкая материя. Трудно оценивать достоверность выводов о том, например, что под первым зверем разумеется «не просто сатана сам только по себе, а сатанинский дух преобладания и гордыни, вторгшийся в Западное христианство и здесь раскрывшийся в притязаниях и заблуждениях папства», что второй зверь символизирует «неограниченное самовла-стительство разума», а «зверь бездны знаменует лживую веру или религиозный фанатизм магометанства»43. Многие утверждения в этой книге, сами по себе довольно любопытные, могут восприниматься не иначе, как гипотезы, и от этого значение многолетнего труда архим. Феодора сильно уменьшается. К тому же главное в учении архим. Феодора — его «христоцентризм» — ярче, точнее и безошибочнее выражен в ряде других сочинений, таких как «Несколько статей о св. Апостоле Павле», «Печаль и радость по слову Божию», «О Новом Завете Господа нашего Иисуса Христа», «Три письма к Гоголю», в некоторых богословских (не публицистических) статьях сборника «О Православии в отношении к современности», который, между прочим, многие также называют «лучшей» книгой архим. Феодо-ра — может быть, потому, что на содержащемся в ней материале легче всего построить концепцию «церковного инакомыслия» Бухарева.

Кстати, краткое толкование содержания Апокалипсиса во второй части книги «Печаль и радость по слову Божию» (1863), изданной через год после запрета Св. Синодом в 1862 г. «Исследований Апокалипсиса», также заслуживает пристального внимания с точки зрения изучения богословских взглядов Бухаре-ва — оно еще раз подтверждает, что воззрения Бухарева носили подлинно православный характер.

42 Хондзинский П. В., прот. Попущение как акт Божественного кенозиса в мысли А. М. Бухарева. С.113.

43 Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. С. 495, 497, 421.

6. А. М. Бухарев — идеолог славянофильства и апологет Петра Великого?

И. Б. Гаврилов: Подобно славянофилам, Бухарев критически смотрел на «разложившийся» современный Запад, но, в отличие от них, не идеализировал средневековую Русь. Скорее, он считал, что в Московии Православие деградировало, а Петр Великий сыграл решающую роль в возрождении России: «И владея в Православии все озаряющею истиною, [в Московской Руси] мы стали более и более закосневать в невежестве, видящем всю глубину истины только в букве, обряде. Петр Великий и явился избранным орудием Божиим к заблаговременной остановке этого мертвящего духовного направления»44. Развивая идеи славянофилов, Бухарев также утверждал, что на «славяно-русский» народ возложена особая миссия сохранения христианской веры и духовности: «Вот оно — благодатное призвание и мировая задача наша — послужить очищению мысли и знаний, литературы и всей цивилизации христианского Портрет императора Петра I. мира от страшного и лживого направ- Худ. А. М. Матвеев, 1724-17251т. ления и духа»45.

Г. Л. Фриз называет его взгляды экуменическим хилиазмом во имя воссоединения Востока и Запада46. Согласны ли Вы с такой оценкой? Как Вы можете прокомментировать историософские воззрения А. М. Бухарева? Можно ли вписать мыслителя в славянофильскую традицию русской мысли?

Прот. П. Хондзинский: Мессианизм, безусловно, был свойствен Бухареву, но это мессианизм именно «славяно-русский», а не «славяно-московский». Ср.: «Должна же наконец православная Церковь явиться во всей красоте и благолепии как в одержании Востока, так и в очах западного человека; и в этом, может быть, Господь даст послужить человечеству и тем уплатить свой долг перед Востоком и Западом — нашей православной России, которой уже пора бы сознательно и дружно взяться за дело истины и жизни во Христе»47, — и здесь он, с одной, стороны, действительно близок к Гоголю, когда тот говорит о скором явлении Русской Церкви миру48, но, с другой — вкладывает в эти слова то свое представление о «культуродицее», которого нет у Гоголя (см. ответ на первый вопрос).

В. Ю. Даренский: Г. Л. Фриз явно выдает желаемое за действительное: ни экуменизма, ни тем более хилиазма у Бухарева нет и быть не могло. У него есть только

44 Бухарев А.М. Три письма к Н. В. Гоголю, писанные в 1848 году. СПб., 1860. С. 255-256.

45 Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. С. 21.

46 Фриз Г. Л. «Исследование Апокалипсиса» архимандрита Феодора (Бухарева): библейская герменевтика и церковная политика в России середины XIX в. С. 55-56.

47 <Федор (Бухарев), архим. > О православии в отношении к современности в разных статьях архимандрита Феодора. СПб., 1860. С. 138.

48 Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. и писем: В 17 т. М.; Киев, 2009. Т. 6. С. 73.

трезвый взгляд на эти проблемы, который предполагает необходимость сотрудничества всех христиан, независимо от конфессии; и необходимость воцерковления культуры. В этом нет никого экуменизма, и тем более нет хилиазма как мифа о «царствии Божием на земле».

Относительно его взгляда на Петра I можно лишь с грустью констатировать, что Бухарев просто некритически воспроизводил «петровский миф» русской интеллигенции и не внял его принципиальной критике славянофилами. Тот факт, что Петр фактически был врагом и разорителем Церкви, он игнорирует. Более поздние мыслители, уже ХХ в., показали, что мифом является и роль Петра в «европеизации» России. Особенно ярко это показано в «Народной монархии» И. Солоневича. В действительности Петр был вовсе не причиной, а уже результатом европеизации в ее самой радикальной форме. Разорение, которое нанесли России «реформы» (точнее, имитация реформ) Петра не ускорило, а наоборот, замедлило процессы модернизации, которые шли всегда, независимо от конкретного правителя49.

Если же отвлечься от его мифологического отношения к Петру, то во всем остальном Бухарев — классический представитель «славянофильства», которое он воспринял от Гоголя. А его тезис: «благодатное призвание и мировая задача наша — послужить очищению мысли и знаний, литературы и всей цивилизации христианского мира от страшного и лживого направления и духа», — можно считать наилучшим кратким выражением всей философии «славянофильства».

В. А. Фатеев: Признавая положительное значение реформ Петра I, Бухарев вовсе не встает на позиции западничества. Он показывает, что Петр был не только реформатором, но и твердым защитником православной Руси: «Петр Великий с силою дал почувствовать или приметить железную крепость и несокрушимость этого жезла и всей Западной Европе, отпадшей от Православия»50. Архим. Феодор, подобно М. П. Погодину и почвенникам, видит в реформах Петра создание благоприятных условий в России для развития православной культуры. Явление основоположника современной русской литературы Пушкина, которым ответила на реформы Россия спустя столетие, как указали Герцен и затем Ап. Григорьев, стало ярким подтверждением правоты этого тезиса.

Учение архим. Феодора, конечно, не является ни хилиастическим, ни, тем более, экуменическим. Ересь экуменизма архим. Феодор, постоянно подвергавший критике католицизм и протестантизм, ни в коей мере не проповедовал. Трудно отнести к сторонникам экуменизма богослова, толкующего, например, Апокалипсис так, что «силою Христовою, под особенным заступлением Взбранной Воеводы — Богоматери, истоптать точило великой ярости Божией над собранными гроздями Западной Европы предуставлено именно Православно-Русскому народу.»51 Архим. Феодора скорее, вместе с Ф. М. Достоевским, можно упрекнуть в русском мессианизме, ибо он в «Исследованиях Апокалипсиса» проповедует грядущее «вечное торжество Церкви и Православия». Что же касается тысячелетнего царства правды Божьей на земле, то Бухарев прямо его не проповедует, но благодушие богослова в отношении к мирским «прогрессивным» явлениям, его теократические мотивы и оптимизм по поводу конечного «торжества Православия» могут восприниматься как хилиасти-ческие настроения, хотя архим. Феодор, похоже, никогда не забывает о соотношении горнего и дольнего мира.

По своему осуждению рационалистического Запада, критике папства и протестантизма Бухарев примыкает к славянофильской традиции, но, с учетом его отношения к петровским реформам, он ближе к почвеннической позиции Григорьева, Достоевского, Страхова.

49 См.: Даренский В.Ю. Иван Солоневич — разрушитель «петровской легенды» // Тетради по консерватизму: Альманах. № 3. 2022. С. 57-81.

50 Бухарев А. М. Исследования Апокалипсиса. С. 435.

51 Там же. С. 584.

7. А. М. Бухарев — предтеча неохристианства и «религии плоти» Серебряного века и родоначальник обновленчества?

И. Б. Гаврилов: Современный исследователь истории русского «неохристианства» И. В. Воронцова усматривает в учении Бухарева о «телесности» мира, спасенной в акте Воплощения Бога, предшественника идеи «святой плоти» и эстетики русского символизма52. Она прямо пишет, что тезис Д. С. Мережковского о «святой плоти» вырос из «метафизики» Бухарева о пронизанности всей «телесности» светом истины Христовой. Также, по словам о. Павла Флоренского, Бухарев выступает «исходной точкой целых рядов и кругов мыслей <...>, которые мы привыкли считать своеобразными чертами именно русской философской мысли и которые волнуют наше время под притязательным и глубоко неосновательным названием „нового религиозного сознания"»53.

Можно ли, по-Вашему, в какой-либо мере согласиться с мнением, что А. М. Бухарев является предтечей русского «религиозно-философского ренессанса» и неохристианства начала ХХ в.? Как бы Вы обозначили сущность его воздействия на религиозное мировоззрение свящ. П. Флоренского как центральную фигуру упомянутого возрождения? Какое влияние в целом, на Ваш взгляд, оказал А. М. Бухарев на русскую мысль и культуру и какое место в них он занимает?

Прот. П. Хондзинский: История повторяется: как в Гоголе Бухарев стремился «узнать» свои уже сложившиеся взгляды, так поклонники «святой плоти» с удовольствием узнавали в Бухареве себя. Но это не значит, что он был источником их построений, а уж тем более, что хотел сказать то же, что и они.

В. Ю. Даренский: Я не думаю, что здесь есть преемственность, скорее наоборот, «неохристианство» Серебряного века в лице Д. С. Мережковского и других представителей «нового религиозного сознания» совершило фундаментальную подмену христианских смыслов на неоязыческие. Это произошло вследствие их отрыва от святоотеческой традиции.

Пометки священника Павла Флоренского от 7 мая 1916 г. на рукописи «Исследования Апокалипсиса» А. М. Бухарева, по которой он издавал это сочинение

52 Воронцова И. В. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев) и проблема «плоти и духа» в «неохристианстве» (на материале писем к диакону А.А. Лебедеву) // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2013. № 51 (2). С. 10-12.

53 Флоренский П., свящ. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев) // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. С. 586.

В то время как Бухарев — это автор в ряду церковных писателей, продолжающих святоотеческую традицию. Предтечей «неохристианства» и «нового религиозного сознания» Серебряного века был Вл. Соловьев — именно у него появилась философия, оторванная от святоотеческого наследия. Неоязыческая мифологема «всеединства» — это результат непонимания природы падшего мира. Отсюда и его яростная русофобия, особенно четко проявившаяся в нападках на Н. Данилевского.

В этом смысле Бухарев персонифицирует альтернативу Вл. Соловьеву — аутентичное православное мышление. Конечно, Бухарев несопоставим с Вл. Соловьевым по масштабности мысли, эрудиции и мастерству философствования, однако, с другой стороны, Бухарев не имеет и его главного недостатка — утраты святоотеческого строя мысли. Метафорически говоря, если взять основу Бухарева и форму Вл. Соловьева, то мы и получим тот «идеальный тип» русского философа, на который следует ориентироваться во все времена.

Н. Н. Павлюченков: Мне представляется, что темой отдельного исследования может стать сопоставление того, что прочитывали в трудах Бухарева его современники, и того, что открылось в тех же трудах представителям «русского религиозно-философского ренессанса» начала ХХ в. И Н. Бердяев, и особенно свящ. П. Флоренский находили у Бухарева то, что хотели найти. В результате первый увидел в нем, в числе прочего, адепта «внехрамовой литургии», а второй — софиолога, проповедующего наличие «метафизического узла», связывающего мир с Богом. И то, и другое — явные натяжки, представление желаемого как действительного.

Я не стал бы говорить о каком-либо влиянии, которое труды Бухарева могли оказать на Флоренского. Скорее, наоборот, сейчас можно сделать ошибку, воспринимая идеи Бухарева через призму того, как они представлены у Флоренского.

В. А. Фатеев: Идеи Бухарева имеют некоторое отношение к формированию неохристианства, однако эта причастность носит скорее косвенный, чем прямой характер. То, что апологеты «нового христианского сознания» использовали богословские аргументы Бухарева для подкрепления своих неоязыческих и еретических сочинений, очевидно. В его смелых, часто неосторожных высказываниях в пользу «современности» есть лазейка для обновленческих толкований его идей. Однако религиозные модернисты подвергли его православные, церковные по своей сути взгляды сильным искажениям, пытаясь приспособить их для собственных целей. Бухарев не столько пытается «осовременить» Православие, сколько, наоборот, стремится привести современность к Православию, «послужить очищению мысли и знаний, литературы и всей цивилизации христианского мира от страшно лживого направления и духа — отступничества от Христа, от Его истины и духа»54. Предтечей «религиозного ренессанса» я бы Бухарева не назвал — по той причине, что архим. Феодор оправдывает «телесность», оставаясь на позиции христианского аскетизма. Он ставит своей целью, конечно, не оправдание пола, как Розанов, а приведение всех сфер жизни, в том числе и мирской семьи, под осенение Христа. Неоязыческая идея «святой плоти» Мережковского, частично заимствованная им у Розанова, предельно вульгаризирует точку зрения Бухарева на освящение «телесности». Бухарев подходит к решению насущных духовных вопросов с позиций святоотеческого, церковного богословия, чего нельзя сказать о мыслителях, претендующих на роль его последователей. Мережковский, Розанов и прот. А. Устьинский сознательно искажали идеи архим. Феодора, и вряд ли можно возлагать ответственность за их искажения на самого богослова.

О. Павел Флоренский подчеркивал прежде всего важность православной философии Бухарева для мыслителей разнообразных течений рубежа веков, обратившихся к религиозной философии, не выделяя при этом специфических «обновленческих» особенностей направления Религиозно-философских собраний и журнала

54 Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. С. 21. 32 Русско-Византийский вестник № 4 (15), 2023

«Новый путь». Влияние Бухарева на самого о. Павла очевидно — хотя бы потому, что на протяжении многих лет он готовил к печати и публиковал сочинения и переписку архим. Феодора. Влияние Бухарева на о. Павла Флоренского отмечает, например, С. И. Фудель55, да и оно уже ощущается в начальных главах незаконченной книги о. Павла об опальном и забытом богослове. Но Флоренский, в отличие от Розанова, Мережковского и даже прот. А. Устьинского, делает акцент на аскетической сущности христианского учения Бухарева. О. Павел подчеркивает, что только подвижническое аскетическое делание, через которое прошел архим. Феодор, и его неизменная верность идее преобразования всей жизни по духу Христову придают ощущение онтологической правдивости его мысли о церковности всего подлинного.

Источники и литература

1. <Федор (Бухарев), архим. > О православии в отношении к современности в разных статьях архимандрита Феодора. СПб.: Странник, 1860. 324 с.

2. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. 832 с. (Русский путь).

3. Базанов П. Н., Вахитов Р. Р., Гаврилов И.Б., Ермишина К. Б., Корольков А. А., Мали-нов А.В., Медоваров М.В., Тесля А.А., Фатеев В.А. Евразийство: pro et contra. К 100-летию выхода сборника «Исход к Востоку». Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» // Русско-Византийский вестник. 2023. № 2 (13). С. 12-52.

4. Балакай А., прот. Архимандрит Феодор (Бухарев) и его богословие // Христианское чтение. 2008. № 29. С. 171-202.

5. Бежанидзе Г.В. Проекты устроения высшего управления Русской Церкви середины XIX в. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. Вып. 5 (48). М., 2012. С. 7-24.

6. Белукова В. Б., Гаврилов И. Б., Захарова В. Т., Иванов И., свящ., Любомудров А. М., Пак Н. И. «Истинная Россия есть страна милости, а не ненависти». Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» к 50-летию кончины классика литературы Русского зарубежья Бориса Константиновича Зайцева (1881-1972) // Русско-Византийский вестник. 2021. №4 (7). С. 154-166.

7. Бердяев Н.А. Русская идея // Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. С. 642-644.

8. Бухарев А.М. Воспоминания о покойном заштатном священнике Новоиерусалимской слободы отце Петре Томаницком. Ярославль, 1871.

9. Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. Сергиев Посад: Изд. ред. «Богословского вестника», 1916. 651 с.

10. Бухарев A.M. О современных духовных потребностях мысли и жизни, особенно русской. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Aleksandr_Buharev/o-sovremennyh-duhovnyh-potrebnostjah-mysli-i-zhizni-osobenno-russkoj/5 (дата обращения: 12.09.2023).

11. Бухарев А. М Три письма к Н. В. Гоголю, писанные в 1848 году. СПб.: Тип. Морского мин-ва, 1860. 260 с.

12. Воронцова И.В. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев) и проблема «плоти и духа» в «неохристианстве» (на материале писем к диакону А. А. Лебедеву) // Вестник Православного

55 Уделов Ф.И [Фудель С.И.]. Об о. Павле Флоренском (1882-1943). Paris: YMCA-PRESS, 1972. 142 с.

Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2013. № 51 (2). С. 7-22.

13. Гаврилов И.Б. Юбилей духовного образования на страницах «флагмана церковно-научной мысли». Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Христианское чтение», 2021, № 3, 455 с. // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 1 (13). С. 171-183.

14. Гаврюшин Н. К. Русское богословие: очерки и портреты. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2011. 672 с.

15. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. и писем: В 17 т. / Сост., подгот. текстов и коммент. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева. Т.6. М.: Изд-во Московской Патриархии; Киев: [б.и.], 2009. 741 с.

16. Даренский В.Ю. А.М. Бухарев как создатель православной философии культуры // Русско-Византийский вестник. 2023. № 4 (15). С. 63-76.

17. Даренский В.Ю. Достоевский как художник обезбоженного мира // Ортодоксия. 2021. № 3. С. 269-290.

18. Даренский В.Ю. Иван Солоневич — разрушитель «петровской легенды» // Тетради по консерватизму: Альманах. № 3. 2022. С. 57-81.

19. Даренский В.Ю. Эсхатология Ф. М. Достоевского // Acta eruditorum. 2023. Вып.43. С. 111-123.

20. Даренский В. Ю, Дронов И.Е., Ильин Н. П., Котельников В. А., Медоваров М. В., Фатеев В.А., Гаврилов И.Б. Философия Аполлона Григорьева (1822-1864) в контексте русской и европейской мысли и культуры. К 200-летию со дня рождения. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник» // Русско-Византийский вестник. 2023. № 3 (14). С. 12-48.

21. Дмитриев А.П. А.М. Бухарев (архим. Феодор) как литературный критик // Христианство и русская литература. 1996. Вып. 2. С. 160-201.

22. Дмитриев А.П. Дух Христов в мирском делании: Религиозное оправдание культуры в деятельности архим. Феодора (А. М. Бухарева) // Сфинкс. 1995. № 1 (3). С. 50-61.

23. Знаменский П.В. Печальное двадцатипятилетие // Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. С. 342-364.

24. Знаменский П. В. Православие и современная жизнь: Полемика 60-х г. об отношении православия к современной жизни (А. М. Бухарев). URL: https://azbyka.ru/otechnik/ Petr_Znamenskij/pravoslavie-i-sovremennaja-zhizn/#source (дата обращения: 12.09.2023).

25. Иванов И., свящ., Гаврилов И.Б., Титаренко С.Д., Титаренко Е.М., Сокурова О.Б., Мар-кидонов А.В. Вячеслав Иванов: поэт, философ, христианин. К 70-летию со дня кончины. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (3). С. 338-355.

26. Игнатий (Брянчанинов), свт. О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви // Его же. Полн. собр. творений: В 8 т. М., 2006. Т. 3. С. 518-530.

27. Макарий (Глухарев), прп. Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе // Нестеров С.В. Словом и житием наставляя: жизнь и труды преподобного Макария Алтайского. М., 2005. С. 225-372.

28. Победоносцев К. П. Духовная литература и церковная проповедь // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бу-харева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. С. 522-525.

29. Розанов В. В. Аскоченский и архим. Феодор Бухарев // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч.,

указ., библиогр. Б.Ф. Егорова, Н.В. Серебренникова, А.П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. С. 526-548.

30. Сизоненко Д., прот., Кибальниченко С. А, Маркидонов А. В., Титаренко С. Д., Гаври-лов И. Б. «Достоевский: Трагедия — Миф — Мистика» Вячеслава Иванова. Материалы круглого стола научного журнала СПбДА «Русско-Византийский вестник». К выходу нового научного издания монографии В. И. Иванова о Ф. М. Достоевском // Русско-Византийский вестник. 2023. №4 (15). С. 144-175.

31. Тареев М.М., проф. Архим<андрит> Феод<ор> // Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. 560-578.

32. Уделов Ф.И. [Фудель С.И.]. Об о. Павле Флоренском. Paris: YMCA-PRESS, 1972. 142 с.; то же: Фудель С.И. Собр. соч.: В 3 т. Т. 3. М.: Русский путь, 2005. С. 279-375.

33. Фатеев В. А. Бухарев // Православная энциклопедия. М., 2003. Т. 6: Бондаренко — Варфоломей Эдесский. С. 398-401.

34. Флоренский П., свящ. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев) // Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост., вступ. ст., примеч., указ., библиогр. Б. Ф. Егорова, Н. В. Серебренникова, А. П. Дмитриева. СПб.: РХГИ, 1997. С. 585-637.

35. Флоровский Г.В., прот. Пути русского богословия. М.: Институт русской цивилизации, 2009. 848 с.

36. Фриз Г.Л. «Исследование Апокалипсиса» архимандрита Феодора (Бухарева): библейская герменевтика и церковная политика в России середины XIX в. // Филаретовский альманах. 2022. № 18. С. 26-59.

37. Хондзинский П. В., прот. Попущение как акт Божественного кенозиса в мысли А. М. Бухарева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2021. № 33. С. 113-128.

38. Хондзинский П. В., прот. Становление мысли архимандрита Феодора (Бухарева) об оправдании культуры: попытка реконструкции // Филаретовский альманах. Вып. 18. 2022. С. 76-87.

39. Хондзинский П. В., прот. Augustinus Rossicus. Очерки русской августинианы XVIII — середины ХХ в. // Блаженный Августин, епископ Гиппонский. Творения. Т. 1. М.: ПСТГУ, 2022. С. 21-98.

40. Хондзинский П., прот., Костромин К., прот., Легеев М, свящ., Иванов И., свящ., Оболе-вич Т.С., Маркидонов А.В., Фатеев В.А., Гаврилов И.Б., Медоваров М.В., Тесля А.А. Наследие прот. Георгия Флоровского (1893-1979): pro et contra. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет» к 40-летию кончины выдающегося православного мыслителя // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 156-175.

41. Хондзинский П., прот., Павлюченков Н.Н., Медоваров М.В., Гаврилов И.Б. Религиозно-философское наследие священника Павла Флоренского (1882-1937): pro et contra. Материалы круглого стола научного проекта Издательства СПбДА «Византийский кабинет». К 140-летию со дня рождения и 85-летию со дня трагической кончины выдающегося русского мыслителя // Русско-Византийский вестник. 2023. № 1 (12). С. 24-50.