CC BY
56
УДК 008 (430)(-161.1)(091) 192/193
АКАДЕМИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРОФЕССУРЫ В ПРАГЕ В 1920-е ГОДЫ (по эпистолярным источникам) 1
Михальченко С.И.
Статья посвящена анализу эпистолярного наследия русской эмиграции (на примере переписки профессуры). Основное внимание уделяется тому, как освещались вопросы трудоустройства и дальнейшей работы преподавателей в высших учебных заведениях Праги. Статья написана на основе преимущественно неопубликованных материалов из российских и зарубежных архивов.
Ключевые слова: русская эмиграция первой волны, Чехословакия в 1920-е гг., Прага, профессура, переписка ученых.
ACADEMIC ACTIVITIES OF RUSSIAN PROFESSORS IN PRAGUE IN THE 1920S (ACCORDING TO THE EPISTOLARY SOURCES)
Mikhalchenko S.I.
This article analyzes the epistolary heritage of Russian emigration (by the example of professors' correspondence). The main focus is on how to cover the issues of employment and further work of teachers in higher education institutions in Prague. This article was written based on mainly unpublished material from Russian and foreign archives. Keywords: Russian emigration of the first wave, Czechoslovakia in the 1920s, Prague, professorate, scholars correspondence.
История русской эмиграции первой волны - одно из популярных направлений исторических исследований последнего времени.
Непроходящий интерес в рамках этого общего направления вызывает пражская ветвь эмиграции, поскольку Прага в 1920-е годы аккумулировала значительные силы русской эмигрантской интеллигенции, в том числе вузовской [2; 9]. Одним из ценнейших источников жизни русской эмиграции в Праге являются письма ученых. Часть из этих писем введена в научный оборот, некоторые опубликованы, однако, многие сотни писем остаются неизвестными, находясь в российских и зарубежных архивах. Цель настоящей статьи -привлечь внимание к отдельным из них, содержащим сведения об академической деятельности русской профессуры из числа эмигрантов первой волны.
Одним из ярких представителей русской
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ в рамках гранта 15-01-00209
диаспоры в Праге был известный историк Александр Александрович Кизеветтер [6; 13]. Он вел обширную переписку, его письма сохранились во многих отечественных и зарубежных архивохранилищах. Высланный в
1922 г. на печально известном «философском пароходе», Кизеветтер, как и большинство других профессоров, оказался в ситуации поиска средств к существованию. Вскоре он был приглашен в Прагу на Русский юридический факультет (РЮФ) его основателем П.И.Новгородцевым. Об этом говорится в письме известному историку С.П. Мельгунову[4], в личном фонде которого в Британской библиотеке политических и экономических наук Лондонской школы экономики сохранилось немало писем ученого: «Новгородцев <...> был главным устроителем моего сюда определения и даже именно для меня создал кафедру русской истории на своем юридическом факультете, где он деканом» (письмо от 10.3.1925) [1, £46]). 2.11.1922 он писал оказавшемуся также в эмиграции в Праге П.Б.Струве (письмо хранится в фонде Струве в Государственном архиве РФ (ГАРФ)): «Очень буду рад очутиться в одном городе с Вами. Да и вообще Прага меня привлекает» [14. Ф.5912. Оп.1.Д.63, л.2-2 об.].
Ориентировавшийся на российские дореволюционные программы, РЮФ ставил своей целью подготовку студентов к работе как в Чехословакии, так и в России (в надежде на скорое возвращение туда). Факультет возник в рамках т.н. «русской акции» - масштабной системы материальной поддержки,
оказывавшейся правительством Чехословакии русским эмигрантам в 1920-е гг. [10] Наряду с учебными функциями факультет выполнял и научные - на нем были лица, оставленные при кафедрах для подготовки к профессорской деятельности, принимались магистрантские экзамены и даже проводились диспуты по защите диссертаций [11, с.67-87]. Первоначально Кизеветтер был полон энтузиазма, и его не смущала обрушившаяся на него в Праге популярность - наряду с обязанностями по преподаванию истории на РЮФ, он принимал активное участие в лекционной деятельности, поскольку это давало дополнительный заработок. «Я тут, можно сказать, изошел лекциями: прочел уже два публичных курса, а в апреле должен буду читать третий, - писал он Мельгунову 24 февраля
1923 г. - Прага удивительный город в том отношении, что тут каждый день буквально с утра до ночи все беспрерывно читают лекции и
что - еще удивительнее - всех слушают столь же беспрерывно. Однако, если всё читать да читать лекции, то ведь думать разучишься, ибо времени для дум не остается. 4 марта опять мне предстоит читать: тут будет грандиозное собрание русских земледельцев со всей Чехословакии по случаю годовщины 19 февраля 1861 г. [1, f.2 rev.-3]) Через несколько лет эйфория сменяется усталостью. 11 января 1925 г он пишет: «Я ничего путного не пишу, только разъезжаю по лекциям, да прославляю разных юбиляров. Недавно чествовали Германову. Скоро предстоит чествование Немировича-Данченко». Через полгода - «всю зиму - непрерывные юбилеи, торжественные собрания и т.п., я себе прямо язык отшлепал»[1, f.53 rev.]. С 1925 г начала сокращаться «русская акция», итогом чего стало постепенное сворачивание Юридического факультета: «Русская акция» здесь явно идет на сокращение. На юридическом русском факультете по распоряжению министерства прекращен прием на первый курс. То же грозит и русскому Педагогическому институту. Таким образом, настроение становится здесь кислым» (письмо от 28 августа 1925 г.) [1, f.54]. (Факультет, как учебное заведение, просуществовал всего несколько лет: с одной стороны, значительно сократилась поддержка в рамках «русской акции», с другой, стало ясно, что Советская власть - это надолго, поэтому изучение русского дореволюционного права стало бесперспективным. Последний выпуск студентов был осуществлен в конце 1920-х годов. Затем до второй половины 1930-х гг. факультет являлся только научно-административным учреждением [11, с.86]). Кизеветтеру пришлось искать другую работу. Таким местом явился знаменитый пражский Карлов университет («Я действительно с этого года буду читать в Карловом университете, только что получил бумагу об утверждении моего курса. Читаю я по-чешски совершенно свободно, но говорю плохо за отсутствием практики» (письмо от 9.10.26) [1, f.78]. Уже через месяц он делился впечатлениями с Мельгуновым (письмо от 8.11.26): «Третьего дня читал вступительную лекцию. Говорил по-чешски без бумажки и весьма суровые критики из числа чешских профессоров одобрили мою чешскую речь, а в Narodnem Osvobozeni появилась о моей речи восторженная статья. На будущей неделе начинаю и самый курс» [1, f.79].
Еще одним местом работы Кизеветтера был Русский народный (Свободный) университет. Народные университеты были организованы русской эмиграцией во многих столицах
европейских стран, в них функционировали многочисленные курсы, кружки, читались публичные лекции для населения. Дипломов о высшем образовании они не выдавали, являясь учреждениями дополнительного образования [3]. В Праге университет возглавлял известный биолог, бывший ректор Московского университета М.М.Новиков, а исторической секцией руководил
A.А.Кизеветтер. Деятельность университета нашла отражение в его письмах к известному историку и политическому деятелю
B.А.Мякотину, хранящихся в ГАРФе. 13 мая 1929 г. Кизеветтер писал: «Народный Университет решил, - в виду изменения здешней русской компании за отъездом из Чехии многих учащихся, - в предстоящем учебном году не объявлять курсов, а заменить их всецело эпизодическими отдельными лекциями на сюжеты, по возможности прямо или косвенно соприкасающиеся с вопросами, имеющими для широкой публики интерес к современности, но при условии научного подхода к этим вопросам. Так вот, будьте добры теперь же прислать мне несколько тем для таких Ваших лекций» [14.Ф.5917.Оп.1.Д.38, л.18 об.]. Через полгода Кизеветтер извещал Мякотина: «Сейчас составляем расписание лекций для Народного университета на второе полугодие, Вашу лекцию намечаем на февраль. Будьте так добры, немедленно черкните мне тему» [14. Ф.5917.Оп.1.Д.38, л.20].
Открытие в 1921 г Русского юридического факультета - одного из немногих учебных заведений русской эмиграции, которые с полным правом можно назвать высшими (РЮФ имел 4-летний срок обучения и выдавал дипломы, идентичные русским дореволюционным университетским дипломам), повлекло за собой поток ходатайств от многих представителей русской профессуры с просьбами принять их на работу. Однако, количество преподавательских вакансий на факультете было невелико и, судя по сохранившимся документам, в том числе письмам из фонда РЮФ в ГАРФе, многие из просителей получали отказ. Так, 22.12.1923 обратился с просьбой о приеме на службу на факультет магистр политической экономии и статистики Н.И.Кохановский. «Моя и моей семьи судьба в истекающем году сложилась очень неблагоприятно, - писал он основателю и руководителю (декану) РЮФ П.И.Новгородцеву. -Советская волна докатилась до нас лишь в конце 1922 г. В Дальневосточном университете, где я состоял профессором по кафедре политэкономии и статистики (одновременно читал также курсы
финансовой науки и истории экономических учений) первый семестр 1923 г. начался поздно и имел переходный характер. Полная «советизация» университета началась с лета «чисткой» в среде профессуры и студенчества. <...> Я с женой, распродав за бесценок имущество и отправив часть его, в том числе, научные книги морем, выехали в Москву, с намерением направиться в Чехословакию, как мне посоветовали мои чешские ученики». Далее после сложностей с получением паспорта, Кохановские, решив эти проблемы, оказались в Латвии, откуда Николай Иванович и писал письмо Новгородцеву. «В Риге мы рассчитывали получить визы, о чем возбудили ходатайство еще в сентябре. Теперь проживаем здесь, в ожидании помощи из Праги, так как по объяснению в Консульстве, лишь из Праги может быть оказана действительная помощь в выдаче нам виз. Озабочивает нас и вопрос о средствах к жизни, так как на имеющиеся средства долго жить не сможем, а также вопрос о пропуске через границу идущих морским путем домашних вещей и книг. Возвращаться в Россию было бы тяжело. Экономисту там нечего делать», - завершал грустные размышления о своей судьбе Кохановский [14; Ф.5765.0п.1.Д.90, л.214-216 об. ].
Для ответа на ходатайство был собран Совет Русского юридического факультета, решение которого содержится в письме от 30.01.1924 секретаря Совета П.Кириева, отвечающего Кохановскому по просьбе заболевшего декана Новгородцева: «При рассмотрении Вашего ходатайства установлено, что ввиду того обстоятельства, что в настоящее время в составе факультета имеется 5 докторов политической экономии и статистики и 3 приват-доцента, факультет более не вправе приглашать профессоров на эту кафедру, почему и лишен возможности пойти Вам навстречу в данном случае.<.. .>
Г. Декан рекомендует Вам обратиться в Русский Научный Институт в Берлине, в котором, по имеющимся от него сведениям, в настоящее время еще имеется нужда в преподавательском персонале» [14;
Ф.5765.0п.1.Д.90 Л.213-213 об.]. Кохановский в итоге остался в Риге, где преподавал в местных учебных заведениях.
Мечтой о Праге жили и представители бывшей одесской профессуры, оказавшиеся в эмиграции в Болгарии. Это видно из их переписки с известным историком, жившим в столице Чехословакии, также бывшим одесситом А.В.Флоровским. Так, надеялся на переезд в
Прагу ботаник Г.Секачев. «Живем надеждой на Прагу!» - писал он 15 января 1923 г. из Софии [8, с.322]. Секачев жил с семьей в трудных условиях. «Живется тяжело, так как не только нельзя одеться, но не хватает даже на пищу, - жаловался он в письме от 17 июня 1923 г. - Но все же я не падаю духом. «Караю» в надежде на скорый отъезд в Прагу» [8, с.326]. Питал надежды на устройство на профессорскую стипендию в Праге и историк права А.С.Мулюкин. В начале февраля 1923 г. он писал Флоровскому: «Если найдете возможным, то помогите мне устроиться в Праге или научите меня. Я могу читать курсы западноевропейского общего административного права. Я знаю хорошо немецкие и французские курсы . Я знаю, что Вы сами должны еще устраиваться и Вам некогда, но Вы поделитесь со мною этими знаниями и опытностью, которые Вы уже имеете» [8, с.329]. Но уже к апрелю 1923 г. надежды Мулюкина рассеялись - из МИДа Чехословакии был получен отрицательный ответ. Как объяснил ему другой историк права И.А.Базанов: «слишком много высланных», а средства весьма ограниченны [8, с.335-336]. Очень хотел попасть в Прагу и языковед Ф.Г. Александров. В мае 1923 г. он писал Флоровскому из Варны: «Я знаю, что высланные, как и вообще русские, всем надоели, в том числе и друг другу; я знаю, что получить место в каком-либо чехословацком университете невозможно, что Русский университет в Праге, если таковой существует, вероятно, заполнен, и притом людьми «высокой квалификации». Но все-таки . действительно ли положение совершенно безнадежное или на что-то можно рассчитывать. Должен сказать, что я удовлетворился бы даже какой угодно службой, если бы эта служба была в университетском городе.» [8, с.339]. Ни Секачев, ни Мулюкин, ни Александров в Прагу так и не попали. Только Александров смог найти место учителя в школе в Софии, Секачев и Мулюкин вовсе ушли из профессии.
Были, однако, и иные ситуации, когда тот или иной специалист всячески приглашался в Прагу, но сам выражал сомнение в необходимости переезда туда. Не стремился, например, в Прагу известный славист М.Г. Попруженко, получивший место в Софийском университете («Прага по климату нечто очень скверное», - писал он Флоровскому 24 сентября 1922 г. [8, с.306].
Долго сомневался в необходимости переезда в Прагу и знаменитый статистик А.А.Чупров. Оказавшись за границей в командировке еще в 1917 г. и оставшись в итоге
в эмиграции, он несколько лет жил в маленьком немецком городке Штрелене и затем в Дрездене за счет гонораров от многочисленных публикаций. Ухудшение экономической ситуации в Германии вынудило его искать новое место, таковым, в конце концов, стала Прага. Но решение о переселении туда он принял не без колебаний. «В вопросе о моем переселении в Прагу меня смущает, конечно, прежде всего, тот благотворительный привкус, с которым сопряжено пражское устройство и которое особенно неприятно чувствуется, как мне многие свидетельствовали, на литераторских стипендиях, где он особо подчеркивается и расписками, и всем порядком выдачи стипендий, - писал он П.Б.Струве, имея в виду «русскую акцию». - Вольная вакансия в связи с преподаванием осадок этот, разумеется, сильно смягчает: отработки устраняют ощущение лично получаемого подаяния, характер которого не подчеркивается тут, судя по тому, что Вы пишете, и формально. Но благотворительный характер всего чешского «бюджетного расхода» по этим статьям остается». Чупров мечтал работать там «где устройство опиралось бы на чисто проводимый принцип: «do ut facias, facio ut des»2 и тем самым «представляло бы само по себе большую приятность». Смущала Чупрова (как на первых порах и Кизеветтера) Прага и «очень уж интенсивной русской «общественностью», в которую неизбежно будут втягивать с разных сторон, так что соблюдать ценимый мною что дальше, тем больше полуотшельнический образ жизни, будет нелегко. Минусам этим противостоит, как большой плюс, сравнительная благодарность педагогической задачи». Письмо писалось 25 июля 1924 г., поэтому понятны дальнейшие размышления Чупрова: «Смысл существования юридического факультета в его целом для меня довольно сомнителен, но несомненно, что группирующиеся в Праге молодые силы составят основные кадры преподавательского персонала русской высшей школы, когда наше поколение вымрет, и содействие им в их работе представляется вполне продуктивным использованием сил» [14, Ф.5912. Оп.1. Д.131, л.42 об.].
Чупров переехал в Прагу в январе 1925 года, но некоторое время был почти не у дел. «Пока я ограничиваюсь тем, что присматриваюсь к жизни, к людям и к ведущейся здесь научной работе, - писал он известному экономисту В.И.Борткевичу. - Меня
усиленно затягивают туда и сюда, но я не даю пока связать себя ни с чем. Лишь на русском юридическом факультете выбран я уже в профессора, но это ни к чему не обязывает, кроме посещения факультетских заседаний (тут мне пришлось уже принять участие в магистерском экзамене) и ничего не дает, кроме права чтения лекций, буде найдутся слушатели» [7]. Дальнейшая судьба Чупрова в Праге зависела от получения профессорской стипендии от чехов. Стипендия присуждена не была, вероятно, из-за опубликования ученым статьи в советском «Вестнике статистики». В итоге, через несколько месяцев Чупров покинул Прагу [12, с. 18-19].
Приведенные в статье примеры - лишь немногие свидетельства академической деятельности отечественной профессуры в Праге, безусловно, доказывающие большую роль переписки в освещения научной и учебной деятельности русских ученых-эмигрантов.
2 лат. даю, чтобы ты сделал; делаю, чтобы ты дал
Исторические науки и археология
Список литературы
1. London School of Economics. British Library of Political and Economic Sciences. S.P.Melgunov papers. A.A.Kizevetter letters.
2. Chinyaeva E. Russians outside Russia: the Émigré Community in Czechoslovakia, 1918-1938. München: B.Oldenburg Verlag, 2001.
3. Волошина В.Ю. Статус и роль народных университетов в русском зарубежье в 1920-е годы // Омский научный вестник. 2009. №6. С. 16-19.
4. Емельянов Ю.Н. С. П. Мельгунов: в России и эмиграции. Изд.2-е. М.: Едиториал УРСС, 2012.
5. Ковалев М.В. Русские историки-эмигранты в Праге (1920-1940). Саратов: Саратовский государственный технический университет, 2012.
6. Михальченко С.И. А.А. Кизеветтер: "...был убежденным конституционалистом" // История Отечества в портретах политических и государственных деятелей. Смоленск: Русич,1996. Т.1. С. 329-343
7. Переписка А.А.Чупрова и В.И.Борткевича // http://www.sheynin.de/download/9_Perepiska.pdf
8. [Переписка А.В.Флоровского] / Публ. Г.А.Савиной // Диаспора: Новые материалы. Под ред. О.А.Коростелева. СПб.: Феникс, 2002. Вып.3. С.304-410.
9. Савицкий И. «Русский Оксфорд» в Праге. 1919-1928 гг. // Записки Русской академической группы в США. Нью-Йорк,2001-2002. T.XXXI.C.87-137.
10. Сладек З. Русская эмиграция в Чехословакии: развитие «русской акции» // Славяноведение. 1993. №4. С.28-38.
11. Стародубцев Г. С. Международно-правовая наука российской эмиграции (19181939). М.: Книга и бизнес, 2000.
12. Шейнин О. Б. А. А. Чупров. Жизнь, творчество, переписка. Берлин: [б. и.], 2010 // http://www. sheynin. de/download/chuprov_2. p df
13. Шпаковская М.А. Одиннадцать лет в эмиграции (Из жизни профессора А.А.Кизеветтера в Праге) (по материалам московских архивов) // Вестник РУДН. Серия «Международные отношения». 2001. № 1. С.163-169
14. Государственный архив Российской Федерации.
Об авторе
Михальченко Сергей Иванович - доктор исторических наук, профессор, директор научно -исследовательского института фундаментальных и прикладных исследований, Брянский государственный университет имени академика И. Г. Петровского, smikh10@mail.ru
