CC BY
74
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ «ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 6 (82), 2009
УДК 374 7 В. Ю. ВОЛОШИНА
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
СТАТУС И РОЛЬ НАРОДНЫХ УНИВЕРСИТЕТОВ В РУССКОМ ЗАРУБЕЖЬЕ В 1920-е ГОДЫ
Статья посвящена анализу общих и особенных черт деятельности региональных Русских Народных Университетов в формировании культурного феномена русского зарубежья и реализации культурно-исторической миссии послеоктябрьской эмиграции в 1920-е гг.
Ключевые слова: культура русского зарубежья, Русские народные университеты.
Важную роль в понимании социокультурного феномена русского зарубежья играет проблема многоуровневого диалога культур, которая включает ряд аспектов. Во-первых, речь идет об адаптации изгнанников к чужой среде и интеграции их в инокультурное пространство стран-реципиентов. Во-вторых, нельзя не учитывать того, что эмигранты, даже если не стремятся к этому, всегда играют роль посредников между Россией и Западом (или Востоком), становятся проводниками русского влияния за рубежом. В-третьих, внутри диаспоры происходит активное взаимовлияние представителей различных социальных групп и общественно-политических убеждений. И, наконец, в-четвертых, имеет место постоянное взаимодействие диаспор в разных регионах расселения, позволившее не утратить духовно-культурную общность и создать феномен единого культурного пространства русского зарубежья. Основой такого диалога становится национальная самоидентификация эмигрантов, осознание себя органической частью российской национальной культуры.
Именно поэтому интеллигенция русского зарубежья большое внимание уделяла культурно-воспитательной работе особенно среди молодежи и свою главную задачу видела в том, чтобы сохранить и преумножить для будущих поколений культурные традиции дореволюционной России. Один из известных представителей зарубежья К.Р. Кочаровский, говоря о культурно-исторической миссии послеоктябрьской эмиграции, отмечал, что «сотни тысяч русских людей, рассеянных по странам, это — великий посев семян русской культуры, и от них самих зависит теперь взрасти и дать плод. Историческая судьба как бы отрядила их в пространство, дав им широкие своеобразные возможности, сделав их физически как бы некоторым народно-культурным посланством России за границей». Для будущей России, считал он, «велика будет разница, вернется ли зарубежная Россия на родину без новых нужных России запасов культуры, или она явится, как рой пчел в родной улей, тяжело нагруженная питательными соками, собранными с лучших цветов иностранной культуры» [1]. Оказавшись в экстремальной ситуации изгнания, научная общественность зарубежья интенсивно концентрировалась вокруг вопроса образования молодежи. Учреждениями, которые напрямую занимались работой в этом направлении, стали Русские народные университеты (РНУ), созданные в начале 1920-х гг. в Париже, Праге, Берлине, Белграде, Софии, Варшаве, Таллинне, Риге, Чикаго и др.
История функционирования отдельных РНУ, не раз становилась объектом изучения зарубежных и отечественных эмигрантоведов [2], однако исследователями не ставится вопрос о роли РНУ, как культурно-просветительного учреждения в осуществлении диалога культур и создании единого культурного пространства. Целью данной публикации, таким образом, является анализ общих и особенных черт деятельности региональных РНУ в формировании культурного феномена русского зарубежья и в реализации культурно-исторической миссии послеоктябрьской эмиграции в 1920-е гг. В это десятилетие РНУ переживали стадию становления и культурно-просветительная работа велась ими наряду с учебной и научной. Поскольку в небольшой статье невозможно подробно осветить деятельность всех РНУ, то в качестве объекта исследования мы возьмем только три из них, действовавших в Париже, Лондоне и Праге. Этот выбор не случаен, в деятельности вышеназванных университетов в это время наиболее ярко выражен культурно-просветительный аспект. Источниковая база представлена как опубликованными годовыми и юбилейными отчетами университетов, так и неопубликованными архивными документами, хранящимися в Государственном архиве РФ (ГАРФ). В последнем, в частности, имеется фонд РНУ в Праге (Ф. 5899) Он содержит учредительные документы РНУ, программы курсов лекций, расписание занятий, годовые отчеты, протоколы общих собраний комитета слушателей, обширную переписку с различными эмигрантскими организациями и т.п. Сведения о работе РНУ в Париже сохранились в фонде Академического союза во Франции (Ф. 6066). Привлекались также материалы других фондов из Пражской коллекции ГАРФ. Значительная часть опубликованных источников, в частности отчеты о деятельности РНУ в Париже и Лондоне, взята из фондов Славянской библиотеки в Праге.
В дореволюционной России каждый представитель вузовской науки традиционно выступал в трех ипостасях: ученый, педагог и просветитель. Продолжая эту традицию в эмиграции, ученые наряду с организацией вузов, средних и начальных школ в ряде стран для пропаганды и популяризации знаний стали создавать народные университеты. В их деятельности был использован опыт работы народных университетов дореволюционной России, в частности, университета им. А.Л. Шанявского в Москве. В нем обучались взрослые, которые по возрасту или в силу занятости не могли посещать уроки в обычной школе. Занятия должны были «дать им верный взгляд на жизнь и
приучить их читать с пользою и правильно мыслить, пробудить в них духовную жизнь — и все это для того, чтобы содействовать духовному прогрессу, и чтобы общественные отношения стали содержательнее и лучше» [3]. Своеобразие дореволюционных народных университетов заключалось в том, что они не выдавали никаких дипломов и не предоставляли никаких прав и преимуществ лицам, окончившим их.
Одним из первых в зарубежье РНУ возник в Париже. Его работа началась 23 мая 1921 г. с организации членами парижской русской академической группы (РАГ) цикла лекций по различным аспектам русской истории Х1Х — ХХ вв., философии и литературы. Он состоял из 12 двухчасовых лекций, которые проводились в вечернее время два раза в неделю в помещении университета в Сорбонне. В состав лекторской группы вошли известные профессора и общественные деятели, среди которых были П. П. Гронский, Н. В. Дмитриев, С. О. Загорский, А. В. Карташов, Н. К. Кульман, П. Н. Милюков, Б. С. Миркин-Герцевич, К. В. Мочульский Д. М. Одинец, С. Г. Сватиков, С. И. Метальников, Л. И. Шестов и др. Отметив устойчивый интерес русских эмигрантов к читаемым лекциям, правление РАГ решило перевести их на постоянную основу. Для ведения планомерной организационной работы было образовано правление РНУ. Его бессменным председателем стал талантливый литератор, инженер по образованию Н. В. Дмитриев.
О том, какую роль РНУ отводили члены парижской РАГ в выполнении культурно-исторической миссии эмиграции, можно судить по «Меморандуму о Народном университете», подготовленному ими. В нем подчеркивалось, что «будущая Россия потребует для своего возрождения беспримерного количества культурных сил. В России эти силы истребляются или вымирают. За границей, в чужой обстановке, в тягчайших материальных и моральных условиях, они неизбежно выродятся или окончательно оторвутся от родной почвы, если не будет создан организующий их научно-воспитательный центр» [4]. В основу деятельности будущей структуры в рамках РАГ предполагалось положить следующие принципы: «1) университет должен служить для своих слушателей живой связью с русской культурой и традициями русской научной мысли; 2) преподавание в Народном университете должно быть поставлено систематично и объективнонаучно; 3) Народный университет должен готовить практических культурных работников, тем самым облегчая им борьбу за существование в ближайшее время; 4) все занятия должны проходить во внерабочее время, чтобы занятые службой могли пользоваться учреждениями Народного университета» [5]. Планировалось открыть несколько отделений: русской культуры, искусства, естествознания и прикладных знаний. Они были рассчитаны, главным образом, на молодежь и подростков и работали по четвергам (свободный от школьных занятий день в довоенной Франции) и по субботам. Таким образом, РНУ в Париже стремился дополнить программу французских общеобразовательных школ, которые в большинстве своем посещали дети русских беженцев, материалом по истории и культуре покинутой родины. Другой важной задачей РНУ стало предоставление ученым-эмигрантам возможности представить на обозрение широкой аудитории результаты своих исследований и заработать средства к существованию.
В первый учебный год (1921 — 1922 гг.) ученые прочитали 60 лекций, на которых присутствовало 1912 человек. Наряду с плановыми лекциями по предметам читались общедоступные публичные, по
наиболее актуальным вопросам русской истории и литературы, которые вызывали большой интерес. Организаторы стремились не только удовлетворить любознательность слушателей, но и ближе познакомить их со страной вынужденного проживания. С этой целью были предложены лекции по истории и культуре Франции, организованы курсы французского языка. Проводились обзорные экскурсии по Парижу и полям Шампани, где в 1917 г. сражались русские войска. Всего же различными формами деятельности РНУ (лекции, курсы, экскурсии, библиотека) были охвачены около трех тысяч человек [6]. Условия беженского существования с самого начала требовали, чтобы возникающий РНУ мог не только удовлетворять культурные запросы диаспоры, но и служить скорейшей адаптации беженцев. С этой целью, наряду с языковыми курсами, были открыты вечерние краткосрочные и недорогие курсы по основам технических знаний и автошкола. Учитывая дефицит русских книг и учебников, правление занялось созданием библиотеки для детей и юношества, которая через год уже насчитывала более 600 томов русской и зарубежной классики, учебников и научно-популярной литературы. Удалось также открыть книжный склад, принимающий заказы на выписку книг, причем цены здесь были вполовину меньше общепринятых.
Следует подчеркнуть, что в организации РНУ в Париже самой серьезной была материальная проблема. Плата, которую вносили слушатели, покрывала лишь часть расходов. Существенную помощь оказывали меценаты и различные благотворительные фонды. Так, Н.Х. и С.В. Денисовы предоставили постоянное помещение для курсов и канцелярии РНУ в своем доме в центре Парижа и выделили постоянную ежемесячную денежную субсидию в одну тысячу франков. Некоторые лекторы отказывались от гонораров, оставляя их в распоряжении правления. Регулярно поступали средства также и от Объединения земских и городских деятелей (Земгора). Кроме того, денежные субсидии выделяло французское правительство. Несмотря на острый дефицит средств, правление назначало даже особо нуждающимся слушателям стипендию или пособие, а также добивалось для них разрешения местных властей на проживание в Париже.
По примеру «парижан» русские ученые в Лондоне в октябре 1921 г. приступили к созданию Народного университета. Первоначально этой работой занималась культурно-просветительная комиссия РАГ. С помощью коллег из Лондонского университета добились выделения аудитории Королевского колледжа и собрали пожертвования на сумму сто фунтов стерлингов. Систематическое чтение лекций началось с 17 июля 1922 г. Первоначально лекции предлагались по сугубо «русским» предметам (истории России (74 часа), литературе (56 часов), истории российского хозяйства и самоуправления (80 часов) [7]. Но с 1923 года круг дисциплин был расширен за счет общеобразовательных (биология, химия, экономическая статистика, зарубежная литература и т.п.).
Активную лекторскую работу здесь вели историки А.М. Ону, позднее преподававший в Кембридже, экономисты М.В. Брайкевич и Ю.А. Павловский, получивший позже пост британского представителя в Международном институте сельского хозяйства, филолог И.В. Шкловский-Дионео и др. При отсутствии специалистов по той или иной теме была возможность приглашать их из других стран. Так, из Парижа для чтения лекций приезжали С.И. Мета-льников и П.Б. Струве. Поскольку в Англию русские беженцы приезжали в основном по приглашениям,
«ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 6 (82), 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ «ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 6 (82), 2009
и их образовательный и профессиональный уровень был достаточно высоким, здесь не было необходимости открывать для них курсы прикладных знаний. Поэтому, в отличие от парижского РНУ, руководство лондонского ограничилось культурно-просветительной деятельностью.
Наиболее крупным считается РНУ в Праге, который формально просуществовал до 1949 года (с 1933 г. переименован в Русский Свободный университет). По инициативе Союза русских академических организаций и Земгора его торжественно открыли 16 октября 1923 г., чтобы «дать возможность всем желающим ознакомиться в общедоступном изложении с различными отраслями знания как чистого, так и прикладного» [8]. Известно, что около двух третей русских студентов, проживающих в Праге, учились в чешских вузах. Прежде всего, для того, чтобы они не теряли связи с русской наукой и культурой, и был создан РНУ. Перед новым учреждением ставились не только эти задачи. С самого начала предполагалось вести здесь большую работу по пропаганде русской культуры в Чехословакии и идей славянского братства, ибо «на почве реальной работы может наиболее успешно осуществиться процесс духовного единения двух национальностей. Чехи могут получить из первоисточника представление о современном состоянии русской культуры, российские же граждане — изучить на месте процесс блестящего развития возрожденного славянского государства» [9]. Поскольку в 1920-е гг. деятельность большинства РНУ в зарубежье строилась на основе опыта пражского, рассмотрим работу последнего более подробно.
Как и его предшественники, пражский РНУ стал продолжением лекционной работы, ведущейся в 1921 — 1922 учебном году силами РАГ и лекционной комиссии Земгора в Праге, возглавляемой П. И. Новго-родцевым. Первоначально университет являлся автономным учреждением в ведении Земгора. Однако сразу возникло противостояние между университетской профессурой, ревностно отстаивающей автономию академической жизни, и представителями Земгора, считавшими РНУ подразделением культурно-просветительного отдела. Управляющий делами П. Д. Кли-мушкин, бывший министр внутренних дел одного из кратковременных южнорусских правительств в годы Гражданской войны, по словам М. М. Новикова, «был очень старательный молодой человек, полный сознанием собственного достоинства, но мало подготовленный к университетской работе». Он постоянно вмешивался в учебный процесс, «начальственно предлагая... таким научным авторитетам, как акад. П. Б. Струве или проф. Н. О. Лосский, читать лекции более популярно и этим делать их доступными для широкой публики». Земгор также мало считался с хозяйственными интересами РНУ, «располагая значительными финансовыми средствами, он держал профессорский персонал и всю учебную часть университета в черном теле» [10]. В знак протеста часть профессуры, в том числе академик В. А. Францев, отказались сотрудничать с РНУ [11]. Чтобы сохранить учебное заведение, группа профессоров во главе с М. М. Новиковым обратилась в МИД и Министерство народного просвещения Чехословакии с просьбой вывести университет из ведения Земгора и предоставить ему самостоятельность под непосредственным контролем обоих министерств. После длительных и сложных переговоров МВД Чехословакии удовлетворило их просьбу и в ноябре 1925 г. утвердило устав самостоятельного общества «Русский народный университет». Новый устав предусматривал разделение полномочий: учебная часть и текущая
деятельность университета сосредоточивалась у ректора, совета преподавателей и президиума совета, а финансово-административные вопросы отходили к общему собранию членов, кураторию и президиуму куратория. Ректором РНУ был избран М. М. Новиков, который находился на этом посту до 1939 г. Председателем куратория стал чешский профессор З. Бажант, горячий русофил и убежденный сторонник университетской автономии. Его заместителем стал профессор С. В. Завадский. В кураторий вошли представители как чешской, так и русской профессуры. Как вспоминал впоследствии М. М. Новиков, «кураторий, в смысле персональном, выглядел весьма нарядно, и работать в нем было приятно. Лишь некоторые земгоровцы — одни иронически, а другие, путая в наивной простоте иностранные слова, называли его крематорием» [12]. Действительно, с эсеровским Земгором у либерально настроенной университетской профессуры и после реформирования управления РНУ существовали довольно натянутые отношения.
Первоначально учебная деятельность распределялась по семи отделениям (общественных наук, историко-философское, естественных наук, прикладных знаний, по изучению Чехословакии, специальные курсы, начальные школы). В конце 1924 г. в целях упрощения структуры совет университета объединил отделение прикладных знаний с отделением естественных наук, а специальные курсы — с начальной школой [13]. РНУ располагал очень высоким кадровым потенциалом. Среди преподавателей было свыше 60 профессоров и приват-доцентов, в том числе такие известные ученые, как правовед С. В. Завадский, историк А. А. Кизеветтер, философ и искусствовед И. И. Лапшин, философ Н. О. Лосский, астроном В. В. Стратонов, юрист и социолог Н. С. Тимашев и др. Такое скопление крупных специалистов делало популярными занятия в РНУ.
Как уже выше отмечалось, кроме чтения курсов, включенных в программу, руководством организовывались также общедоступные лекции для всех желающих. Лекции имели самую разнообразную тематику, начиная от проблем истории России и международного положения до вопросов современного естествознания и медицины. Средняя посещаемость публичных лекций была достаточно высокой (90— 100 человек). Правда, наиболее талантливые ораторы, например, такие как А. А. Кизеветтер, собирали и больше.
Первоначально деятельность РНУ распространялась только на Прагу и ее окрестности. Но уже первый год работы показал, что в провинции, где тоже достаточно велика русская колония, есть острая потребность в такой работе. В правление РНУ стали поступать многочисленные предложения по организации лекций русских профессоров. Особенно актуальным это стало в Подкарпатской Руси (Западная Украина), где и до революции русские составляли значительный процент населения. Здесь в Ужгороде существовало русское просветительское общество им. А. В. Духновича, с которым у РНУ сложились тесные контакты. Ректор РНУ, даже входил в состав правления общества. Тесное сотрудничество с русскими просветительскими обществами сложилось и других городах Чехословакии (Кошице, Братислава, Брно, Кладно, Страшнице и т.п.). Как правило, университет заключал договор с каким-либо культурно-просветительским обществом об организации цикла или эпизодических лекций на ту или иную тему. Оговаривались также и фамилии докладчиков. Обязательным условием был популярный характер читаемого материала и его связь с русской культурой. Так, председатель
общества им. А. В. Духновича С. Фенцик в письме М. М. Новикову в октябре 1928 г. подчеркивал, что «особенно ценны, были те лекции, в которых выявлялась в особенности мощность русской культуры и в которых яркою чертою проводилась Россия, как великая культурная страна, неуступающая не только Западу, но и во многом его превышающая» [14].
По поручению университета ученые читали общедоступные лекции во многих городах Чехословакии (Братислава, Брно, Кладно, Будеевицы, Вшеноры, Градец-Кралов, Моравская Острава, Мукачево, Ужгород и др.) и за ее пределами (Берлин, Белград, Загреб, София). По отзывам в местных газетах, эти лекции в провинции нередко превращались в грандиозные митинги и праздники русской культуры. Например, «Народная газета» (орган русской народной партии Словакии, г. Пряшев) 9 мая 1930 г. писала о впечатлении от лекции М. М. Новикова «Мировое значение русской науки», о чувстве гордости за Россию, которое охватило слушателей, когда они стоя, со слезами на глазах аплодировали докладчику. А сами лекторы, как вспоминал М. М. Новиков, возвращались в приподнятом настроении, с «чувством какой-то неизъяснимой душевной уравновешенности» и осознанием важности исполненного дела» [15].
Культурно-просветительная деятельность университета не ограничивалась организацией публичных лекций. Проводились самоокупаемые экскурсии по музеям и достопримечательностям Праги и ее окрестностей, музыкальные концерты и литературные вечера. Примечательно, что вначале публика предпочитала русскую классику. Для нее эти концерты были своего рода воспоминаниями о покинутой родине. Но со временем появился интерес и к произведениям чешских авторов. Для организаторов вечеров и концертов не было ложной дилеммы между русским национальным и европейским искусством. Национальная принадлежность композитора не имела значения, поскольку высокая музыка пропагандировала приоритет общечеловеческих ценностей и идеалов и имела непреходящий характер. Классическая музыка, считал проф. И.И. Лапшин, «отвлекает от низменных зрелищ — отвратительной музыки кинематографов, садовых оркестров и опереток, и производит нередко в душе подростка, так сказать, перевод фондов из низшей сферы в высшую сферу духовной жизни». В статье «По поводу серии исторических концертов» (1924 г.) он обращал внимание на способность искусства морально сближать людей: «слушание великих произведений отечественной музыки сообща, соборно, создает могущественную социализацию чувств на почве солидарности в эстетических переживаниях». Эстетические вкусы молодежи, по его мнению, развиваются не только благодаря прослушиванию высоких образцов отечественной музыки, но в значительной мере за счет того, «что эти образцы даются в историческом порядке, сгруппированные по стилям эпох и типически индивидуальным особенностям крупных художников» [16]. Общедоступные лекции ученых, вечера и концерты не только способствовали росту культурного уровня диаспоры, но и имели огромное значение в пропаганде русской культуры за рубежом и сближении славянских народов.
Свертывание «Русской акции» в конце 1920-х гг., укрепление международного положения Советского Союза, изменение психологического настроя эмигрантов в связи с затянувшимся пребыванием на чужбине не могли не отразиться на РНУ: им пришлось отказаться от собственно учебной деятельности и до минимума сократить научно-исследовательскую работу. Большинство РНУ меняют свой статус и превращаются в просветительные учреждения, пропагандирующие за рубежом русское культурное наследие. Это направление деятельности оказывается наиболее востребованным не только в среде русской эмиграции, но и вызывает интерес у властей и местного населения.
Библиографический список
1. Кочаровский, К. Р. Что может зарубежная Россия? / К. Р. Кочаровский // Гиппиус З. Н., Кочаровский К. Р. Что делать русской эмиграции? / З. Н. Гиппиус, К. Р. Кочаровский. — Париж, 1930. — С. 25.
2. Раев, М. Россия за рубежом. История культуры российской эмиграции 1919—1939 / М. Раев. — М., 1994. — С. 83 — 85; Пашуто, В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе / В. Т. Пашуто. — М., 1992. — С. 45 — 54; Емельянов, Ю. Н. История в изгнании: Историческая периодика русской эмиграции (1920 — 1940-е годы) / Ю. Н. Емельянов. — М., 2008. — С. 20 — 23; Русские без Отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции 1920-1940-х годов. — М., 2000. — С. 308 — 319.
3. Генкель, Г. Что такое народный университет? Его история, задачи и организация / Г. Генкель. — СПб., 1908. — С. 16.
4. Государственный архив РФ (ГАРФ) Ф.6066. Оп.1. Д.5. Л.26.
5. ГАРФ Ф.6066. Оп.1. Д.5. Л.27.
6. ГАРФ Ф.6066. Оп.1. Д.5. Л.11-13.
7. Съезды русских академических организаций за границей. — Прага, 1923. — С. 126 — 127.
8. ГАРФ Ф.5899. Оп.1. Д.1. Л.1.
9. Русский народный университет в Праге. Отчет о деятельности за 1923/24 учебный год. — Прага, 1925. — С. 3.
10. Новиков, М. М. От Москвы до Нью-Йорка: Моя жизнь в науке и политике / М. М. Новиков. — Нью-Йорк, 1952. - С. 336-337.
11. ГАРФ Ф.5912. Оп.1. Д.128. Л.2-4.
12. Новиков, М. М. Указ. соч. — С. 338.
13. Русский народный университет в Праге. Отчет о деятельности за 1924/25 учебный год. — Прага, 1926. — С. 3 — 5.
14. ГАРФ Ф.5899. Оп.1. Д.67. Л.325.
15. Новиков, М. М. Указ. соч. — С. 354 — 355.
16. Русский народный университет в Праге. Отчет о деятельности за 1923/24 учебный год. — Прага, 1925. — С. 37 — 36.
ВОЛОШИНА Валентина Юрьевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры современной отечественной истории и историографии.
E-mail: [email protected]
Дата поступления статьи в редакцию: 20.04.2009 г.
© Волошина В.Ю.
«ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 6 (82), 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
