CC BY
48Светлана ЧЕРВОННАЯ
Профессор кафедры этнологии исторического факультета Университета Николая Коперника (Торунь, Польша).
АХИЛЛЕСОВА ПЯТА НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ НОВЫХ НЕЗАВИСИМЫХ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА
Резюме
В статье анализируются некоторые общие закономерности этнополити-ческих процессов на постсоветском пространстве, выявляются сильные и
слабые стороны в национальной политике новых независимых государств, а также в характере взаимоотношений титульных этносов и этнических меньшинств.
В в е д е н и е
Данная статья — попытка рассмотреть этнонациональные проблемы Г рузии: сепаратистские движения в Абхазии и Южной Осетии, не решенный до сих пор вопрос возвращения на свою историческую родину турок-месхетинцев, претензии армянского меньшинства, другие сложные факторы и драматические события последних двух десятилетий. Данная проблематика, естественно, выходит далеко за пределы Кавказа, затрагивая Украину, Молдову, государств Балтии и Центральной Азии. При этом основное внимание уделено кавказскому проблемному узлу, прежде всего его грузинскому «нервному сплетению», то есть самым болевым точкам современной истории кавказского ареала,
Этнополитические проблемы новых независимых государств Евразии
Проблемы Грузии, которая столкнулась с сепаратистскими движениями этнических меньшинств на своей территории, не являются исключительными, выделяющими ее из общей панорамы независимых постсоветских государств и из того гигантского восточноевропейского и азиатского пространства, в котором размещались государства так называемого Восточного блока. Почти все эти страны имеют свой горький опыт, свою «головную боль» в отношениях с собственными этническими меньшинствами. К примеру, Румыния, которая, можно сказать, перефразируя слова Жан-Жака Руссо, сказанные когда-
то в адрес России, расчленившей Польшу1, смогла «проглотить», но до сих пор не может «переварить» населенную миллионами венгров Трансильванию; Молдова, внутри которой весьма напряженно складывался (и проходит) диалог Кишинева с Гагаузской автономией и Приднестровьем. Имеют свои нерешенные (или решенные непоследовательно, или решенные насильственно и несправедливо, временно замороженные, готовые от любой искры взорваться с новой силой) проблемы с национальными меньшинствами государства Центральной Азии и Центрального Кавказа. В частности, в истоках нынешней национальной трагедии Азербайджана — оккупации 20% его территории и изгнания азербайджанцев из Армении и с захваченных ею земель Азербайджана — находится инициированный Арменией конфликт с армянами Нагорного Карабаха. Имеют свои проблемы с национальными меньшинствами и государства Балтии. Это не только навязанные Латвии и Эстонии проблемы с русскими, в силу советской оккупационной и колонизаторской политики превратившимися из меньшинств в едва ли не численное большинство — агрессивное, абсолютно нелояльное к новой власти, к латышскому и эстонскому народам население, но также и особые, острые грани так называемого «польского вопроса» в Литве. Даже почти моноэтничная Польша2 не разрешила свои проблемы с собственными национальными меньшинствами: немцами, украинцами, литовцами, евреями. Эти проблемы, по нашему убеждению, сегодня являются скорее психологическими, культурными и политическими трудностями самого польского народа, неспособного (или недостаточно способного) преодолеть собственную нетолерантность и злопамятность к вчерашним врагам.
В общем, проще перечислить страны Евразии, где потенциал реальных или возможных конфликтов в отношении собственных национальных меньшинств минимален или отсутствует, чем назвать страны, где такие конфликты зреют, бушуют или временно дремлют, чтобы проснуться вновь. Такие конфликты — общее несчастье всех государств, освободившихся (и еще не вполне освободившихся) от коммунистической диктатуры. Но еще более важной, нежели выявление своеобразия одного национального несчастья и его исторических корней, представляется задача выявления общих причин и закономерностей, в силу которых почти все добившиеся независимости молодые государства наталкиваются в своей современной истории на опаснейший подводный риф, формируемый нелояльностью, враждебностью к этим государствам их собственных национальных меньшинств.
Бунты «меньших братьев»3, нередко обретавшие форму конфликтных столкновений, особенно на рубеже 1980—1990-х и на всем протяжении 1990-х годов, застали многие национальные сообщества и их элиты врасплох. Это способствовало выработке в общественном сознании, в средствах массовой информации и в некоторых научных теориях
1 См.: «Vous ne sauriez empêcher qu’ils ne vous engloutissent, faites au moins qu’ils ne puissent vous digerer» (Rousseau J.-J. Considerations sur le gouvernement de Pologne et sur sa reformation projettee (1772). В кн.: Oeuvres complètes. V. 3. Paris, 1964. P. 959).
2 При переписи населения 2002 года 96,74% жителей Польши декларировали свою польскую идентичность и назвали польский язык своим родным. При этом 1,23% граждан страны объявили о своей национальной принадлежности к меньшинствам, а 2,03% не знали, что ответить (см.: Raport z wynikow Spisu Powszechnego Ludnosci i Mieszkan 2002. Warszawa: Glowny Urz^d Statystyczny, 2003).
3 Неформальная терминология разделения субъектов еще советской государственности на три категории вошла в обиход в российской политологии и этнологии в конце 1980-х годов, сохраняя оттенок своеобразного политического юмора и жаргона. Согласно этому разделению, «старший брат» — государственный Центр, Кремль, центральная власть, иногда ассоциируемая с таким центром Россия и весь русский народ; «средние братья» — союзные республики (все 15, включая РСФСР, или без нее), их «титульные нации», народы — носители квазигосударственности внутри Советского Союза; наконец, «меньшие братья» — народы, не имевшие и такой, относительной, формальной государственности в СССР, чье «самоопределение» было ограничено формами автономий разного ранга (автономная республика, автономная область, автономный округ, национальный район) или вовсе не имело выражения и признания, так что эти народы оставались официально не институированными меньшинствами на территории разных республик, а их численность подсчитывали только при переписях населения.
таких стереотипов, согласно которым все эти бунты не имеют под собой почвы, то есть искусственно спровоцированы «врагами». Диапазон выбора и определения таких врагов был, естественно, очень широким, как в политическом и идеологическом, так и в этническом или суперэтническом измерении. Одни искали источник «заговора», враждебной политической интриги в соседних государствах (многие азербайджанцы убеждены в том, что Армения спровоцировала конфликт в Нагорном Карабахе и использовала его в своих политических целях создания «Великой Армении») или в мировых державах, заинтересованных в укреплении своего господства или влияния на те или иные регионы, в эксплуатации находящихся в этих регионах природных богатств. Другие приписывали вину или заслугу в разжигании межэтнических конфликтов мировому сионизму, пантюркизму, исламскому терроризму, христианским церквям, а также политическим силам, заинтересованным в уничтожении данной страны. Коммунисты и близкие им «левые» до сих пор уверены, что во всем виноваты так называемые «демократы», действовавшие по указке и на деньги американского империализма, разрушившие великий Советский Союз и выпустившие, как джинна из бутылки, разрушительные силы национализма больших и малых народов. С другой стороны, во многих независимых государствах лидеры правых движений и широкие массы также глубоко убеждены в том, что межэтнические конфликты и сепаратистские движения в их странах специально организованы коммунистами, заложившими эту мину замедленного действия в фундамент их государственности, и поддерживаются (оплачиваются, обеспечиваются военной помощью и кадрами марионеточных правительств) заинтересованной в ослаблении этих стран Россией.
Обратим внимание на то, что все эти очень разные, порою даже взаимоисключающие и противоположные друг другу теории, научные версии и массовые стереотипы основаны на глубокой недооценке или полном игнорировании самостоятельности движений этнических меньшинств, их самозначимости. Представления об инструментальном характере этих движений, подчеркнем еще раз, отнюдь не беспочвенные, часто опирающиеся на анализ реальной политики разных стран, не вполне адекватны действительности. А она такова, что фактор собственной инициативы национальных меньшинств, их воля, их стремление к той или иной форме собственного самоопределения и определения политического устройства их земли играют свою роль, к тому же не всегда последнюю.
Игнорированию этой воли меньшинств, их самостоятельной роли в сепаратистских движениях и конфликтах противостоит в общественном сознании национального большинства другая, может быть еще более укоренившаяся и еще менее адекватная действительности, парадигма: всю вину за потрясения, кровопролития, несчастья последних и давних лет приписывают самим «меньшим братьям», якобы неблагодарным за все, что для них сделали.
Действительная история во все времена, особенно в нашу эпоху глобализации, — сложнейшее переплетение разных факторов, причин и следствий. Все они должны учитываться при анализе столь сложных процессов и явлений, какие мы наблюдаем, например, в современной истории Грузии. Без провокационной роли России, без ее военной агрессии (августовский марш 2008 г. на Тбилиси — только вершина айсберга, верхняя точка в этой перманентной агрессии, начавшейся еще на площади Шота Руставели 9 апреля 1989 г. и продолжавшейся в ходе всей страшной истребительной абхазской войны 1992—1993 гг.), без кремлевской политики раздачи российских паспортов жителям Южной Осетии и Абхазии нельзя ни представить, ни объяснить того, что происходит в Грузии, ни найти в будущем решения и выхода из этого тупика. Но этого нельзя сделать, не поняв той роли, которую добровольно (даже вдохновенно) взяли на себя лидеры абхазского национального «единения» — форума «Айдгылара» и югоосетинского «Адамон Ныхас», поделившие впоследствии высшие должности и министерские портфели в созданных марионеточных правительствах. Позиция соседних стран и других нацио-
нальных меньшинств Грузии (армянского, азербайджанского, греческого), позиция различных церквей, международных наблюдателей, средств массовой информации, теоретиков международного права, защищающих взаимоисключающие концепции — право народов на самоопределение и право на государственную целостность, поведение различных общественных деятелей, сил и структур, — все это должно быть положено на чаши весов при изучении и оценке событий, при вынесении общественного приговора.
Из этого множества составляющих следует выделить то, что мы называем ахиллесовой пятой в политике молодого независимого государства по отношению к собственным национальным меньшинствам. В сложной ситуации, в которой грузины стали жертвами конфликта, все же нельзя не затронуть вопрос, связанный с ошибками и односторонностью в национальной политике Грузинского государства, с решением в стране проблем национальных меньшинств. Говоря об этих меньшинствах, мы имеем в виду прежде всего тяжелейшее положение турок-месхетинцев, депортированных из Грузии в 1944 году. Их возвращение на родину — на земли древнего Ахалцыхского пашалыка, бывшего исторической территорией формирования этой особой этнографической группы, до сих пор остается их несбывшейся надеждой. Грузия не находит ни места для этого народа на своей земле, ни возможностей, ни времени решить данный вопрос, мотивируя высосанными из пальца причинами, якобы неизбежными недоразумениями с местным армянским населением или гипотетичным использованием их Москвой или Анкарой в собственных интересах против Тбилиси. Тот факт, что конструктивно решить проблемы репатриации турок-месхетинцев (а конструктивное решение, разумеется, исключает как дисперсное расселение репатриантов по всей стране, где они, потеряв связи друг с другом, будут обречены на ассимиляцию, так и унизительную, противоречащую всем демократическим нормам процедуру признания со стороны месхетинцев себя этническими грузинами мусульманского вероисповедания, якобы грузинскими месхами, подвергнувшимися «отуречиванию») не смогли ни советская Грузия, ни новое грузинское государство, в том числе после «революции роз», свидетельствует о недостатке воли в данном направлении. Упорное нежелание руководства страны разрешить проблемы этого национального меньшинства поддерживается и настроениями грузинских масс — национального электората, выбирающего парламент и президентов страны.
Болезнь странной «глухоты», невнимание к требованиям своих национальных меньшинств и коренных народов, оказавшихся на территории новых независимых государств, непонимание их интересов могут удивить нынешних наблюдателей и будущих исследователей. Казалось бы, испытав на собственном горьком опыте весь кошмар национальной несвободы, насильственной привязки своей родины к «колеснице» чужого, более мощного государства, присвоившего себе право решать судьбы покоренных народов, освободившиеся от коммунистических тоталитарных режимов нации должны быть особенно чуткими к стремлениям других народов отстоять собственный суверенитет. Однако эта чуткость кончается там, где начинаются границы собственного государства, где формируется поле собственного этноцентризма, которое беспощадно вытесняет все демократические и гуманистические принципы и подходы жесткими лозунгами типа «Грузия для грузин!», «Литва для литовцев!», «Украина для украинцев!», «Польша для поляков!» и т.д.
Трудно оправдать эту систему, объясняя ее неразвитой политической культурой, дефицитом собственного опыта государственного строительства в странах, провозгласивших независимость в 1990—1991 годах. Конечно, во многих случаях мир имеет дело с молодыми государствами, которые, не имея большого, во всяком случае современного опыта государственного строительства, после долгих запретов все же добились желанной независимости и теперь не знают меры в потреблении ее сладких плодов. Но такая характеристика отнюдь не применима к тем, кого профессор Андреас Каппелер в своей классификации называет «старыми», дворянскими нациями (в противоположность «молодым»,
крестьянским народам)4, а в своем снобизме, игнорировании интересов национальных меньшинств, даже в грубом подавлении их движений сегодня «старые нации» не уступают «молодым». Грузинский народ, выдвинувший свою блистательную элиту, оказавшуюся на уровне высочайших достижений мировой цивилизации, философской мысли, науки, культуры, может действовать сегодня в столь же элементарной, примитивной парадигме («вызов — ответ — вызов», «око за око»), что и народы, никогда государственного опыта (в европейском его понимании) не имевшие, а также не поднимавшиеся над уровнем мышления, развитого в системе обычного права, родовых кланов и кровной мести.
Ни в коей мере не претендуя на то, чтобы осветить все стороны и выявить все причины этого общественного парадокса, обратим внимание на некоторые обстоятельства, значительно обостряющие эти противоречия, затягивающие их в более тугой узел.
Инструментализация национальных движений меньшинств в геополитических целях
Инструментализация национальных движений «меньших братьев» — важнейшая часть имперской политики Советского Союза, правопреемницей которого объявила себя нынешняя Россия. Опасения новых независимых государств, их демократической общественности перед тем, что под видом защиты интересов меньшинств начнется наступление на сами эти государства (ярким и убедительным примером которого стал упомянутый выше августовский марш 2008 г. на Тбилиси), обусловлены действительно имевшими место провокациями. Их масштаб настолько велик, что на карте бывшего Советского Союза вряд ли найдется хотя бы одно национальное меньшинство, хотя бы одна, даже небольшая по численности этническая группа, которую имперский Кремль не попытался бы использовать для усиления собственного влияния и подрыва стабильности в разных частях нынешнего СНГ, Балтии и в иных регионах.
Дело нередко доходило до почти анекдотических ситуаций: высокие чиновники и партийные функционеры уже агонизирующего Советского Союза начинали проявлять внезапный интерес к этническому составу народонаселения страны, судорожно заполняя пробелы в своем образовании. Народы и этнические группы, о существовании которых они прежде и не слышали, вдруг привлекли их пристальное внимание.
Последний председатель КГБ СССР Вадим Бакатин, не понаслышке осведомленный о том, какие планы вынашивались в Москве, в своей книге «Избавление от КГБ» писал: «Комитет безопасности стоял у истоков создания «интернациональных фронтов» в союзных республиках, проявлявших строптивость в отношениях с Центром. Порочная логика «разделяй и властвуй» стимулировала раскол общества в этих республиках на два непримиримых лагеря, приводила к обострению социальной напряженности [...] Действовала схема: «не хотите подчиниться — получите интерфронт, который призовет к забастовкам, поставит вопрос о границах республики и о законности избранных там органов власти», а затем деятельность этих интерфронтов преподносилась Комитетом госбезопасности как проявление воли всего народа»5.
Такова важнейшая сторона всей проблемы, определявшая во многих случаях не только поведение национальных меньшинств («меньших братьев»), понимающих, чего от них ждут в Москве, но также реакцию на выступления этих меньшинств и объединенных «фронтов» со стороны национального большинства бывших союзных республик —
4 См.: Kappeler A. Russland als Vielvölkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. München, 1993.
5 Бакатин В. Избавление от КГБ. М.: 1992. С. 49.
реакцию, в которой противоречиво смешивались и отчаяние, и сознание своей правоты, и недоверие не только к тем, кто был главным организатором провокаций, но и к тем, кто оказался игрушкой в чужих руках.
Однако ставить точку на этом нельзя, ибо драма, разыгрывавшаяся на исторической арене с конца 1980-х годов, имела не одно действующее лицо (Кремль), а по крайней мере три активно действующих самостоятельных субъекта: Кремль, так или иначе организованные движения национальных меньшинств, национальное большинство и руководство новых независимых государств (а до их возникновения — народных фронтов и республиканских национальных движений).
Ответственность меньшинств за стратегию собственных национальных движений. Уникальный опыт крымских татар
При всех конкретных локальных различиях можно выделить некоторые общие черты господствующей стратегии национальных меньшинств и аборигенных народов в новых независимых государствах. В этих движениях явно преобладает синдром недоверия к новому государству, осложненный, как правило, ностальгией по коммунистическому прошлому, когда якобы не было межэтнических конфликтов (грубейшее заблуждение, вызванное своеобразной атрофией исторической памяти). Однако в программах национальных движений народов, которые мы условно называем «меньшими братьями», ощущается дефицит политической лояльности к новым независимым государствам. Подчеркнем, что в данном случае речь идет о действительно серьезных и массовых движениях (пользующихся поддержкой своего народа), а не о конформистских, карманных группировках, созданных в пропагандистских целях. Там, где начинается политика, зарождается жесткое противостояние власти, а пальма первенства в этом противостоянии, которое рано или поздно оборачивается национальной бедой, первое слово вражды и недоверия, инициатива, первый вызов, как правило, принадлежат именно национальным меньшинствам. На этом пиршестве сами победители обычно бывают лениво благодушны, с изумлением узнают о том, что кому-то в их стране их победа вовсе не в радость, что кто-то хотел бы последовать их примеру, но только для себя, провозгласив собственный суверенитет и возрождение собственной государственности. Постепенно это изумление переходит в раздражение и возмущение, а затем и в намерение (впервые высказанное осенью 1991 г. Александром Руцким, а через четыре года реализованное Ельциным и Грачевым) бомбить Чечню или же в принятое Госсоветом Грузии в августе 1992 года решение о проведении военных операций в Гальском и Очамчирском районах.
Конфликт во многих случаях оборачивался трагическими последствиями для национальных меньшинств, но при этом инициаторами такого конфликта, первыми бросавшими вызов новой власти, новому государству, выступали лидеры национальных движений этих меньшинств. За всю постсоветскую историю я знаю лишь один-един-ственный пример6 выработки такой стратегии национального движения, которая рассчитана не на противостояние, а на союз своего народа (меньшинства) с новой властью, с национальным большинством нового государства. Такую стратегию в начале 1990-х годов выработал Курултай и Меджлис крымско-татарского народа во главе со своим
6 Вторым примером могла бы служить позиция, которую занимает по отношению к Грузии общественная организация турок-месхетинцев «Ватан», действующая в России, Азербайджане и других государствах. Однако этот ее опыт еще слишком ограничен из-за удаленности поля ее деятельности от самого Грузинского государства.
лидером Мустафой Джемилевым. Ни на этом этапе, ни впоследствии противники независимости Украины, будь то последние защитники коммунистического режима или носители новой имперской шовинистической идеологии, убежденные в том, что Украина (Малороссия) — лишь придаток «Великой России», — пытались, но не мсогли направить энергию национального движения крымско-татарского народа против Украинского государства. Хотя следует признать, что руководство Украины далеко не всегда вело себя так, как надеялись на то связавшие с ним свою судьбу крымские татары. Это относится, к сожалению, не только к прошлым временам правления Л. Кравчука и Л. Кучмы, но и к нынешнему президенту страны В. Ющенко. Он победил на выборах во многом благодаря решительной поддержке его кандидатуры вторым по численности (после украинцев) коренным народом Украины — крымскими татарами, но его политика в дальнейшем настолько разочаровала их, что заставила крымских татар качнуться в сторону союза с В. Януковичем.
Трудный опыт крымско-татарского национального движения (во всех его позитивных и негативных аспектах) по-настоящему еще далеко не изучен и не стал достоянием мировой общественности, тем более не взят на вооружение гражданскими движениями коренных народов и национальных меньшинств на огромном постсоветском пространстве. Чаще всего эти движения исходят из порочного убеждения, будто интересы своего народа можно защищать (или предать) в непримиримой борьбе с новым государством — врагом этого народа. Ни третьего пути, ни поисков союза с патриотическими и демократическими силами внутри национального большинства, ни политической модели, построенной на принципах борьбы «За нашу и вашу свободу», они просто не знают или в своем отчаянии не признают. Самая печальная и трагичная по своим последствиям форма этого их отчаяния — неразборчивость и нечистоплотность в выборе союзников, готовность принять помощь от кого угодно, лишь бы такая помощь давала возможность нанести удар по ненавистному новому государству. За примерами далеко ходить не надо. Чеченцы, воюя с Россией, принимают помощь чуть ли не от «Аль-Каиды», во всяком случае от самых реакционных, агрессивных и практикующих террор организаций. Поляки Литвы (к счастью, не все, но видные в свое время деятели их национального Союза) запятнали себя сотрудничеством с ГКЧП, который в августе 1991 года пытался предотвратить распад СССР. Руководство провозгласивших свою независимость государств — Абхазии и Южной Осетии — находятся фактически на содержании у России.
Неосвоенная идеальная модель «позитивной дискриминации»
Другое обстоятельство, на которое хотелось бы обратить внимание, заключается в том, что практически ни в одном из государств бывшего советского блока, включая наиболее продвинутые из них (не нарушающие права национальных меньшинств и отвечающие всем формальным демократическим требованиям, позволившим принять их в Европейский союз), не разработана и не реализована модель, которую можно было бы назвать политикой превентивной позитивной дискриминации национальных меньшинств. В силу тех или иных исторических обстоятельств оказавшийся на территории иного государства малый народ, переживший в прошлом тяжкое угнетение, различные формы геноцида, депортации и другие беды, нуждается не только в обеспечении его общего гражданского равенства с представителями национального большинства, но в осуществлении комплекса особых мер, необходимых для возрождения его этнической культуры, сохранения и развития языка, распространения печати, системы образования и многого другого. В ре-
зультате этих мер национальное меньшинство должно получить не меньшее, даже не равное, а большее количество благ (на душу населения, в пропорциональном отношении с представителями национального большинства). Только такое неравенство (позитивная дискриминация) будет означать истинную справедливость по отношению к тем, кто в свое время был отлучен от источников благосостояния, подвержен негативной дискриминации. Этот императив очень трудно воплотить в жизнь в реальной политике новых независимых государств Восточной Европы и Азии, которым в наследство от коммунистического режима досталась разрушенная, деформированная экономика, техническая отсталость и общенародная бедность. Эти новые независимые государства еще не в состоянии обеспечить достойное существование всех своих граждан — и представителей национального большинства, и представителей национальных и этнических меньшинств. Но, пожалуй, еще труднее внедрить эту идею в общенациональное сознание. Литовцев трудно убедить в том, что поляки на их земле заслуживают больше внимания и заботы, нежели сами литовцы. Грузины, среди которых сегодня сотни тысяч беженцев из Цхинвали, Сухуми и Гагр, вряд ли поймут того, кто станет их убеждать в необходимости возлюбить абхазов и осетин больше, чем самих себя, даже если с такой проповедью выступит их мудрый христианский патриарх Илия Второй.
3 а к л ю ч е н и е
В завершение своих, к сожалению, далеко не оптимистических прогнозов и размышлений, приведем слова из древнерусской Лаврентьевской летописи. В ней сообщается, что, когда великий князь Владимир одержал в 985 году победу над волжскими булгарами (предками современных казанских татар), его полководец Добрыня, осмотрев пленных, заметил, к своему изумлению, что все они в сапогах, и сказал: такой народ дани нам платить не будет. Князь Владимир внял его совету и решил заключить мир с булгарами, но ответили гордые булгары: «До тех пор не будет между нами мира, пока камень не начнет плавать, а хмель — тонуть в воде»7. И лишь надежда на технический и духовный прогресс способна несколько смягчить общий пессимистический вывод: возможно, разные народы одного государства начнут слышать и понимать друг друга. Хотя, наверное, это сложнее, чем с помощью современных технологий заставить камень плавать, а хмель — тонуть.
7 «...И победи Болгары реча Добрына Володимеру съглядах кулодиик иже суть вси в сапозеб сим дани нам не датати, поидем искать лапотников, и створи мир Володимер с Болгары (но) реша Болгаре: толи не будет межю нами мира, елико камень начнет плавати, а хмель почне тонути» (Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1962. С. 84).
