CC BY
76
УДК 94(47).084.8
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 4
Е. А. Сидорова
АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ОККУПАЦИОННЫХ ВЛАСТЕЙ ГЕРМАНИИ НА ТЕРРИТОРИИ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ, 1941-1944 гг.
Настоящая статья посвящена такому важному аспекту экономической политики немецкой оккупационной администрации, как аграрная политика и проведение аграрной реформы 15 февраля 1942 г. Автор рассказывает о сути аграрной реформы, которая заключалась упразднении колхозной системы и передаче колхозной земли в частную собственность крестьянам, и подчеркивает, что данная реформа была наиболее мощной пропагандистской темой. Автор отмечает, что теоретически аграрная реформа одинаково распространялась на все занятые немцами территории СССР, но на практике существовали региональные отличия. К примеру, в Ленинградской области эти отличия зависели от характера местной власти — военного управления. Библиогр. 14 назв.
Ключевые слова: оккупация, Ленинградская область, район, колхоз, общинное хозяйство, аграрная реформа, единоличное хозяйство.
E. A. Sidorova
THE AGRARIAN POLICY OF HITLERITES ON
THE OCCUPIED TERRITORY OF LENINGRAD REGION
This article is devoted to such an important aspect of economic policy of the German occupational authorities as the agrarian policy and the way of realization of the Agrarian reform of 15 February 1942. The author characterises the Agrarian reform, designed to abolish the kolkhoz system and transfer the kolkhoz lands into personal peasant ownership. The author emphasizes that this reform was the most potent propaganda theme. The author notes that, in theory, the Agrarian reform applied equally to all German-held areas in the USSR, but in practice, there were regional variations. For example, in Leningrad region these variations depended on the local power — military government. Refs 14.
Keywords: occupation, Leningrad region, district, kolkhoz, rural community, the Agrarian reform, individual farmstead.
Планы гитлеровцев в области аграрной политики на территории оккупированных районов РСФСР были изложены в «Директивах по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях» (разработанный задолго до войны план экономического ограбления, более известный как «Зеленая папка» Геринга), а также в приказах Восточного штаба экономического руководства и военного командования германской армии. В них была сформулирована основная цель оккупантов — полный захват сельскохозяйственной продукции для обеспечения армии и гражданского населения Германии: «Использование подлежащих оккупации районов должно проводиться в первую очередь в области продовольственного и нефтяного хозяйства. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая задача кампании» [1, с. 107-108].
Первоначально немецкое правительство считало целесообразным сохранить крупные сельскохозяйственные предприятия (колхозы и совхозы), так как такая форма хозяйствования представляла неплохую выгоду для контроля и изъятия
Сидорова Екатерина Андреевна — аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; Siborge@yandex.ru
Sidorova Ekaterina A. — post graduate student, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; Siborge@yandex.ru
сельскохозяйственной продукции, а установленные новыми властями натуральные налоги были довольно разнообразными [2, с. 556]. Например, в августе 1941 г. в инструкции германского командования под названием «Принципы ведения хозяйства на Востоке» указывалось на необходимость сохранения колхозов «пока для того, чтобы предотвратить перебои в снабжении немецкой армии и хозяйства за счет русских просторов» [3, с. 223-224]. Статс-секретарь Г. Бакке говорил, что если бы советские власти не основали колхозов, то немцам следовало бы их изобрести [4, р. 322]. А. Розенберг еще в апреле 1941 г. отмечал, что внезапный роспуск колхозов приведет к неисчислимому материальному ущербу [4, р. 324-325]. Судя по докладной записке генерала Нагеля (начальника штаба связи военно-хозяйственного управления ОКВ при рейхсмаршале Геринге) о планах экономического ограбления подлежащей захвату территории СССР от 14 августа 1941 г. (пункт «Колхозы»), о будущем сохранении коллективной системы землепользования в виде колхозов не могло быть и речи: «Однако время для преобразования еще не пришло... Сначала крестьяне должны доказать, каковы они в работе, затем только можно помогать им получить собственность» [5, с. 246].
В первых приказах гитлеровского командования предписывалось разъяснять крестьянам следующее: «Колхозная система, как большевистская, отменяется. Однако на земле бывших колхозов будет вестись крупное хозяйство. Ничего другого не может быть. Каждый крестьянин обязан работать на общем дворе» [6, с. 267]. В газетах уточнялось: «.Беспорядочный передел земли привел бы к гибели урожая и обрек бы вас на голод» [7, оп. 9, д. 133, л. 7 об.].
Таким образом, колхозы переименовывались в общие дворы, или общины.
Рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства Р. Дарре мечтал о возникновении новой земельной аристократии из немецких военных, получивших землю за особые заслуги: «Земля завоеванных нами стран будет распределена между солдатами, которые особенно отличились, и между образцовыми членами национал-социалистской партии. Таким образом, возникнет новая земельная аристократия. У этой аристократии будут свои крепостные — местные жители. На всем восточном пространстве только немцы имеют право являться собственниками крупных имений. Страна, населенная чужой расой, должна стать страной рабов, сельскохозяйственных батраков и промышленных рабочих» [8, с. 5].
Немцы объявили землю и скот государственной собственностью, переданной крестьянам в долговременное пользование, за которое была назначена выкупная плата. При этом большие споры среди местного населения вызвал вопрос о разделе озимых, посеянных осенью 1941 г., право на участие в котором получили и крестьяне, пострадавшие при коллективизации сельского хозяйства и теперь вернувшиеся. В равной доле с нынешними колхозниками получали озимые те крестьяне, которые на момент высылки оставили в колхозе свой посев. Не наделялись озимыми те, кто на момент раскулачивания уничтожил свои посевы или просто не успел провести сев [7, оп. 2, д. 59, л. 50]. Агентура СД отмечала желание местного населения иметь свое собственное хозяйство. Зачастую сельские жители даже производили самочинный раздел колхозного имущества. Немцы признали его незаконным, а дальнейший раздел был запрещен, имущество приказывалось возвратить [7, оп. 2, д. 16, л. 3, 61].
Споры о передаче крестьянам земли в единоличное пользование велись с самого начала войны. Сотрудники секции по вопросам СССР ^ш81апё^гетшт) в рейх-
сминистерстве иностранных дел в августе 1941 г. отмечали, что обещание роспуска колхозов представляет собой наиболее сильную пропагандистскую тему [4, р. 326].
На совещании 15 февраля 1942 г. А. Гитлер изучил предложение специалиста по советскому сельскому хозяйству доктора О. Шиллера о постепенном изменении колхозной системы и противоположный ему план Э. Коха и поддержал первый проект, хотя ранее он и был сторонником сохранения коллективных хозяйств. После одобрения плана Шиллера А. Розенберг подписал Закон о новом аграрном порядке [4, р. 333], с издания которого начался второй этап аграрной политики оккупантов. «Новый аграрный порядок» предусматривал переход к единоличному хуторскому хозяйству через следующие промежуточные этапы: общинное хозяйство (уже существующие общинные дворы) и земледельческие товарищества по совместной обработке земли (земледельческие кооперативы). Конечной целью аграрной реформы являлось создание единоличных фермерских хозяйств [7, оп. 9, д. 658, л. 3]. Сельским жителям разрешалось иметь приусадебные участки и разводить скот. Для получения приусадебного участка крестьянин должен был подать заявление старосте общины, и если тот соглашался, то посылал это заявление в немецкое сельскохозяйственное управление, которое и выносило окончательный вердикт по этому вопросу [7, оп. 9, д. 667, л. 13 об.].
В отличие от остальных оккупированных советских территорий в большинстве районов Ленинградской области тыловое руководство группы армий «Север» сразу же пошло на создание единоличных хуторских хозяйств. Данное решение было обусловлено прежде всего тем, что на рассматриваемой территории имело место военное управление. Немаловажным было и желание привлечь население на свою сторону в условиях набиравшего силу партизанского движения.
Решение о роспуске колхозов и переходе к единоличным хуторским хозяйствам принималось на общих собраниях. Затем его вместе с ходатайством, которое должны были подписать не менее половины крестьян общины [9, оп. 1, д. 91, л. 1-1 об.], направляли к районному уполномоченному по сельскому хозяйству, и после его санкции [10, оп. 1, д. 228, л. 1-3] каждый новоявленный собственник давал расписку-обязательство в получении земли и условиях ее использования [11, с. 513]. В этой расписке глава хозяйства обязывался добросовестно обрабатывать данный ему земельный надел, участвовать во всех предписываемых ему работах, беспрекословно выполнять нормы государственных поставок. При неисполнении этих обязательств надел и инвентарь могли быть отобраны [7, оп. 2, д. 59, л. 375]. Каждая деревня составляла план принадлежавших бывшему колхозу земельных участков и подавала его в сельскохозяйственный отдел. Согласно числу зарегистрированных крестьян, каждая полоса пахотной земли делилась на равные части [9, оп. 1, д. 91, л. 1-1 об.].
Раздел земли начался весной 1942 г. Все работы велись под руководством отдела землеустройства при сельскохозяйственном отделе хозяйственной инспекции «Север». Оплата труда землемеров возлагалась на сельских жителей, которые заключали с ними соответствующие договоры на производство работ. Заработная плата начислялась из расчета 20 руб. за каждый «землеустроенный» гектар: первая половина суммы выплачивалась при заключении договора, вторая — по завершении съемки [12, оп. 1, д. 7, л. 1, 7-7 об.].
На собраниях в деревнях избирались комиссии для проведения раздела [9, оп. 4, д. 96, л. 4]. Были изданы «Основные постановления по разделу земли бывших колхо-
зов». Число лиц, обладающих правом на получение земли, определялось по каждой деревне старостой или председателем общинного хозяйства. Этим правом располагали члены общинного хозяйства, исключая, разумеется, неблагонадежных, а также крестьяне, выдворенные советской властью с этих мест во время коллективизации и на тот момент трудоспособные (при этом они могли занять свои прежние земли). Если на момент раздела глава семьи отсутствовал по причине работы, борьбы с партизанами или находился в Германии, его замещал другой совершеннолетний член семьи [7, оп. 2, д. 58, л. 242]. Лучшие земли получали волостные старшины, старосты деревень, полицейские и все те, кто, по мнению немецких властей, этого заслуживал [13, с. 71].
В «Основных постановлениях» определялся порядок раздела земель и их распределения между крестьянами. Пашню делили так, чтобы была возможность ее совместной обработки, что давало большую уверенность в том, что вся земля будет возделана. Согласно числу крестьян, имеющих право на землю, каждая полоса пахотной земли делилась на равные части. Луга тоже распределялись равными делянками. Пастбищная земля не подлежала разделу и находилась в общем пользовании. Семьи, в которых было много работоспособных членов, могли получать во временное пользование дополнительные наделы. При разногласиях по разделу земли проводилась жеребьевка. Если же в хозяйстве было менее двух работников, им давался один надел на два двора, если, конечно, обработка целого надела не могла быть обеспечена [7, оп. 2, д. 58, л. 116].
В Осьминском районе землей наделялись из расчета: 1 человек в хозяйстве — 2 единицы, 2 человека — 3 единицы, 3 человека — 4 единицы, 4 человека — 4-6 единиц. Свыше — по заявлению желающего и приказу старосты и комиссии по разделу земли. Приусадебные участки жители получали из расчета: 1-2 человека в хозяйстве — 35 соток, 3-4 человека — 45 соток, 5 и больше — 55 соток; для беженцев — 1-2 человека — 10 соток, 3-4 человека — 15 соток, 5 и больше — 20 соток. Детям в возрасте до 2 лет земля не полагалась, детям 2-14 лет и старикам — пол-единицы [9, оп. 9, д. 10, л. 9-9 об., 15 об.; д. 11, л. 1].
При распределении земель и имущества колхозов поощрялись пособники новой власти, им давались лучшие участки большего размера [7, оп. 2, д. 34, л. 8]. Волостному старшине помимо обычного надела полагалось 2 га пашни на время его пребывания в должности, в случае окончания службы этот надел переходил к его преемнику. Секретарь волостного старшины получал 1 га. Помимо этого каждой школе выделялось 4 га пашни, за использование которого отвечал начальник учительского персонала, пользовались же им все учителя [7, оп. 2, д. 58, л. 239]. Старосты получали землю «одним куском. где ему приглянется» в том количестве, которое он сможет обрабатывать своим трудом [9, оп. 9, д. 20, л. 2а]. Любое изменение размеров надела, а также выделение новых для возвратившихся репрессированных жителей или для тех, кто сначала отказался от единоличного хозяйства, оформлялось решением общего собрания с разрешения военно-хозяйственных властей [12, оп. 1, д. 7, л. 14].
Лошади с начала оккупации были объявлены собственностью немецкой армии, но были отданы в долговременное пользование крестьянам за плату, поэтому вспашку производили совместно, для чего крестьяне делились на группы. Староста назначал тех крестьян, кому должен помогать определенный крестьянин-лошадник (одна лошадь обслуживала в среднем 2-3 двора) [7, оп. 2, д. 58, л. 117]. Предпола-
галось два вида использования лошади для вспашки. В первом варианте вспашку наделов прикрепленных крестьян производил сам временный владелец лошади [7, оп. 2, д. 59, л. 23 об.]. Безлошадные крестьяне за это вносили старосте плату в пользу крестьян-лошадников — деньгами или сеном, овсом и другими продуктами [7, оп. 2, д. 58, л. 117]. Например, на общем собрании жителей дер. Канаршино Бегу-ницкой волости Волосовского района было решено выплачивать владельцу лошади 30 руб. за день работы или 12 кг сена и 4 кг овса для прокорма лошади [12, оп. 1, д. 23, л. 3 об.]. Вторым вариантом была передача лошади ее владельцем прикрепленным к нему безлошадным крестьянам на время вспашки, за что они платили ему 20 руб. в день [7, оп. 2, д. 59, л. 23 об.]. На каждую лошадь заводился паспорт с указанием фамилии владельца [7, оп. 2, д. 59, л. 325].
Посев проводился совместно жителями одного населенного пункта, если имелся семенной фонд. Если же каждый крестьянин имел свои собственные семена, посев производился индивидуально [7, оп. 2, д. 59, л. 117].
В некоторых местностях раздел проходил медленно, поэтому волостным старшинам было предписано начинать сев до окончания раздела земель, так как запоздалый сев не должен был нанести ущерб будущему урожаю. Сам раздел позже проверялся «организацией по проведению нового аграрного порядка». За задержку посева предусматривалось наказание [7, оп. 2, д. 58, л. 239]. Все работы, кроме пахоты и сева, проводились индивидуально, но по желанию крестьян можно было работать и общинно [7, оп. 2, д. 58, л. 242].
Колхозное имущество, подлежащее разделу между членами общего двора, подробно описывалось с указанием стоимости и распределялось на основе жеребьевки, в результате чего составлялась таблица с указанием фамилии и имени домохозяина, номера жребия, наименования имущества, полученного по жребию, его стоимости согласно оценочной ведомости, которую подписывал получатель. Все домохозяева вносили в кассу «деревенского представителя» сумму в размере стоимости полученной собственности. Но в этих таблицах перечни имущества напротив фамилий домохозяев корректировались: первоначально кому-то доставалась, например, лошадь, а позже данная запись была зачеркнута. Следует предположить, что жребии «подгонялись» под финансовые возможности домохозяев [12, оп. 1, д. 23, л. 8-8 об.].
Согласно сводкам землеустроителей о ходе раздела колхозной земли в единоличное пользование, к 1 августа 1942 г. в семи уездах — Псковском, Островском, Порховском, Гдовском, Лужском, Опочецком и Красногвардейском — раздел земли был завершен на 51%. Следует отметить, что в ряде волостей Порховского уезда землеустроительные работы не проводились в связи с деятельностью партизан. К 1 сентября работы по разделу земель в данных семи уездах были завершены на 63% [12, оп. 1, д. 11, л. 1, 5, 9].
Весной 1942 г., после роспуска колхозов, немецкое командование распорядилось увеличить посевы на 25%. Но, по данным докладной записки информационно-разведывательного отдела ЛШПД, весной этого года было обработано только 20 % земли, не говоря уже о расширении запашки [14, оп. 2д, д. 49, л. 44]. Такое положение явилось следствием недостатка семян и тягловой силы. Также немаловажную роль сыграла партизанская агитация, призывавшая сеять только для себя [7, оп. 2, д. 34, л. 8].
Немецкое командование выдавало крестьянам за плату семена (из награбленного осенью 1941 г.) с условием возврата осенью в двойном размере. К примеру, ста-
роста дер. Строгонов Мост Меженского района Г. П. Парнов получил 1 т семенного овса по цене 1 руб. 20 коп. за 1 кг. Взамен он дал письменное обязательство вернуть осенью в качестве госпоставок за каждый полученный им килограмм — 2 кг 120 г, причем одну половину по цене 1 руб. 10 коп. за кг, а другую половину — по цене, «установленной Хозяйственной командой Германской Армии». За каждый килограмм полученного семенного картофеля, полученного по цене 40 коп. за 1 кг, осенью следовало отдать 3 кг: 1 кг из трех — по цене 30 коп., а другие 2 кг — опять же по цене, которую установит хозяйственная команда [9, оп. 4, д. 90, л. 3, 6].
Между тем качество семенного картофеля, поставляемого оккупантами местным жителям для весеннего сева, оставляло желать лучшего. К примеру, Меженским управлением был составлен акт о приеме картофеля, в котором зафиксировано, что 25-30% общего его количества (одна грузовая машина) — прогнивший либо сильно проросший, да еще и с комьями земли. После сортировки и взвешивания получилось, что из 9675 кг картофеля 197 кг составлял полусгнивший, 752 — гнилой, 664 кг — абсолютная гниль, ростки, земля и мусор [9, оп. 4, д. 90, л. 88]. В итоге более 1,5 т картофеля было негодным к посадке. В одной из деревень оказалось, что из тонны полученного картофеля только 400 кг годны к посеву [9, оп. 4, д. 159, л. 58]. Тем не менее осенью надлежало сдавать оккупантам тройную норму от общего количества поставленного весной семенного картофеля, а не от годного к посадке.
В целях завоевания симпатий местного населения 3 июня 1943 г. немецкие власти выпустили Декларацию за подписью рейхсминистра оккупированных восточных областей А. Розенберга, согласно которой «земля, которая при землеустройстве, проведенном по поручению германского управления, была передана землемерами в постоянное индивидуальное пользование местным крестьянам», теперь объявлялась частной собственностью крестьян [7, оп. 9, д. 1721, л. 18 об.].
Аграрная реформа, заключавшаяся в роспуске колхозов и переходу к единоличным фермерским хозяйствам, первоначально дезориентировала значительную часть населения оккупированных районов Ленинградской области, так как большинство крестьян отрицательно относилось к колхозной системе. Таким образом, введение нового аграрного порядка явилось значительным пропагандистским средством. Но личное хозяйство не могло принести крестьянину удовлетворения из-за разнообразия налогов и сборов, из-за неприкрытого грабежа крестьянского имущества немецкой армией и новой администрацией из числа русских граждан.
Источники и литература
1. Гриднев В. М. Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики, 1941-1944. М.: Наука, 1976. 231 с.
2. Ходяков М. В. Германский оккупационный режим на территории Ленинградской области, 1941-1944 гг. // Чтения по военной истории: сб. статей / отв. ред. Е. В. Ильин. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. 590 с.
3. Арутюнян Ю. В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. 2-е изд., доп. М.: Наука, 1970. 463 с.
4. Dallin A. German rule in Russia. 1941-1945: A study of occupation policies. London: McMillan Co LTD; New York: St. Martins Press, 1957. 695 p.
5. Преступные цели — преступные средства: документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941-1944. 3-е изд. М.: Экономика, 1985. 328 с.
6. Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург». О срыве экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР. 3-е изд., доп. М.: Экономика, 1980. 376 с.
7. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 0-116. «Ленинградский штаб партизанского движения (ЛШПД)».
8. Синицына Н. И. Провал гитлеровской аграрной политики на оккупированной территории Советского Союза, 1941-1944: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1972. 16 с.
9. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 3355. «Коллекция документов немецких оккупационных властей, действовавших на временно оккупированной территории Ленинградской области».
10. Государственный архив Псковской области (ГАПО). Ф. Р-739. «Управление сельскохозяйственной комендатуры германской военной инспекции Север».
11. Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. В 2 кн. Кн. 1. СПб.: Нева, 2004. 576 с.
12. ЦГА СПб. Ф. 9789. «Сельскохозяйственное управление немецкой хозяйственной инспекции «Север» (Норд)».
13. Петров Ю. П. Партизанское движение в Ленинградской области, 1941-1944. Л.: Лениздат, 1973. 454 с.
14. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. «Комиссия Обкома ВКП(б) по руководству Северо-Восточными районами Ленинградской области».
Статья поступила в редакцию 15 мая 2014 г.
