CC BY
21
ИСЛАМ В СТРАНАХ ДАЛЬНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ
Дина Малышева,
доктор политических наук (ИМЭМО РАН)
АФГАНСКИЙ ЭНДШПИЛЬ
И РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
2014 год станет последним в длящейся с 2001 г. международной военной операции в Исламской Республике Афганистан (ИРА), что и подтвердил состоявшийся в Чикаго 20-21 мая 2012 г. саммит НАТО. Предстоящий переходный период именуют часто в духе современной политико-шахматной терминологии как эндшпиль (конец игры), и на этой стадии в регионе разворачивается острейшая конкурентная борьба, внешне напоминающая «Большую игру», которая велась в XIX в. между двумя империями -Британской и Российской. Только теперь она перешла при участии других стран и коалиций на очередной уровень сложности. Но как бы ни называть разыгрываемую ныне в ИРА финальную партию, ее исход - вне зависимости от того, какой он будет - важен с точки зрения обеспечения в Южной и Центральной Азии (ЦА) безопасности.
Станет ли «конец игры» в ИРА началом безопасного развития этих регионов, зависит в известной мере от стратегии, избранной на переходный период США, остающихся пока еще главным действующим лицом афганской эпопеи. Военная операция США в ИРА, получившая название «Несокрушимая свобода» (The Enduring Freedom), началась в октябре 2001 г. в ответ на теракты 11 сентября, которые, как утверждали американцы, были спланированы на территории ИРА. Формально американский контингент действовал отдельно от военной миссии НАТО, направленной в ИРА на основании резолюции СБ ООН от 20 декабря 2001 г. Но с 11 августа 2003 г. Альянс принял на себя в Афганистане командование Международными силами содействия безопасности - ИСАФ (The International Security Assistance Force, ISAF), что говорило о
94
выходе Организации Североатлантического договора на новый, глобальный уровень и о том, что Альянс больше не ограничивал себя пределами одного только Евро-Атлантического региона.
С тех пор как НАТО приняла на себя командование ИСАФ, район проведения афганской операции постепенно расширялся: осуществлявшаяся первоначально только в Кабуле, она охватила постепенно всю территорию ИРА и частично даже Пакистана, вследствие чего американский политический лексикон обогатился термином «АфПак». Увеличилась и численность контингента ИСАФ - с первоначальных 5 тыс. до 80 тыс. военнослужащих, представляющих 44 страны, в том числе и все 28 стран - членов НАТО. 24 июня 2011 г., через полтора месяца после рейда спецназа США на пакистанский город Абботабад, результатом чего стало убийство «террориста № 1» Усамы бен Ладена, президент Б. Оба-ма отдал приказ о начале вывода из ИРА американских войск. Они должны будут окончательно покинуть эту страну в 2014 г. Некоторые участники ИСАФ намерены сделать это еще раньше. Так, военнослужащие Франции, Канады, Нидерландов уйдут из ИРА в 2012 г., а Австралии - в 2013.
Главной проблемой для США и ИСАФ на переходный период становится безопасный и, желательно, не слишком дорогой вывод из ИРА их воинского контингента. Это осложнено тем, что пакистанский (южный) маршрут оставался до последнего времени закрытым после ошибочного авиаудара 26 ноября 2011 г. ВВС США по блокпостам пакистанской армии близ границ с ИРА, в результате чего там погибли военнослужащие. Обвинив тогда США в преднамеренном нападении и назвав это «частью заговора, направленного на дискредитацию пакистанской армии», пакистанские власти перекрыли все идущие через их страну пути снабжения американских войск в ИРА. И в целом Исламабад приступил к пересмотру своих отношений с США. По имеющейся информации переговоры с Пакистаном о возобновлении транзита уперлись для США в финансовую сторону вопроса. Исламабад настаивал на выплатах по 5 тыс. долл. за каждый перевезенный контейнер, что почти в 30 раз дороже, чем до закрытия транспортного маршрута. Вашингтон, в свою очередь, считал запрашиваемую цену неприемлемой. Кроме того, Пакистан требовал официальных извинений от США за гибель своих пограничников. Между тем расчеты пакистанских генералов на то, что США не смогут обойтись без Пакистана как транзита для поставки военных грузов в ИРА и ухода оттуда, оказались не вполне просчитанными. К примеру, в ответ на
95
приговор пакистанского суда к 33 годам тюрьмы доктору Ш. Африди, обвиненному в том, что он помог американцам разыскать Усаму бен Ладена, США урезали на 33 млн. долл. помощь Пакистану. А достигнутая осенью 2011 г. договоренность с Россией о транзите позволила перевозить через ее и центральноазиатскую территорию до 75% грузов в ИРА и обратно. В июле 2012 г. транзит через территорию Пакистана возобновился. В США рассчитывают на нормализацию отношений с Пакистаном, без которой невозможно будет достичь прочного мира в ИРА и во всей Южной Азии. Американо-пакистанские отношения остаются сложными.
Предполагается, что основные обязанности по обеспечению безопасности в ИРА будут постепенно передаваться от ИСАФ и США к Национальным силам безопасности ИРА (The Afghanistan National Security Forces) и Афганским специальным операционным силам (The Afghan Special Operation Forces). Сама миссия Альянса в ИРА частично сохранится и после 2014 г., но она «не будет носить боевого характера». В настоящее время армия ИРА насчитывает около 350 тыс. военнослужащих, подготовку и логистику которых обеспечивают США совместно с НАТО. У талибов под ружьем намного меньше (35 тыс. человек), однако они умудрялись до недавнего времени удерживать инициативу.
Переломить ситуацию в пользу правительственных войск -задача, которую ставят, рассчитывая на поддержку многонациональных сил, власти ИРА, и именно на это нацелено подписанное в Кабуле 1 мая 2012 г. президентами Б. Обамой и Х. Карзаем «Соглашение о стратегическом партнерстве между США и Исламской Республикой Афганистан (ИРА)». Согласно этому документу, США, называющие ИРА своим «главным не входящим в НАТО союзником», обещают предоставлять ему помощь «в рамках долгосрочного сотрудничества в сфере безопасности и обороны» на протяжении десяти лет после вывода войск международной коалиции, т.е. до 2024 г. Вместе с тем некоторые предварительные итоги афганской кампании США / НАТО не внушают особого оптимизма относительно того, что предпринимаемые действия будут эффективными. Проблематичной, в частности, видится способность афганских военных структур самостоятельно противостоять талибам, особенно если принять во внимание этническое, племенное и клановое деление ИРА. Ведь даже куда более мощным ИСАФ не удалось упорядочить ситуацию в этой стране, и своей главной цели - ликвидации материально-технической базы талибов, уничтожения их лидеров и изоляции оставшихся в живых ко-
96
мандиров движения от подконтрольных им вооруженных повстанческих отрядов - союзникам добиться удалось лишь частично. Не предотвращена и радикализация Пакистана, где обосновались связанные с влиятельной пакистанской Межведомственной разведкой главные силы афганского вооруженного сопротивления - «Талибан» с его руководящим органом «Кветта шура», «сеть Хаккани» и Исламская партия ИРА. Есть, правда, и признаки усиливающегося неприятия самими пуштунами политической практики «Талибана», усталости от этого движения, что проявляется в попытках предложить новый политический проект национальной консолидации пуштунов в преддверии скорого ухода сил США и НАТО из ИРА.
На этом непростом фоне американцы вычеркнули многих талибов из черного списка террористов, позволили движению «Талибан» открыть штаб-квартиру в Дохе для ведения с ними переговоров о будущем «Хаосистана», как называют некоторые американские журналисты ИРА. Такая политика, как бы ни называли ее оппоненты Б. Обамы («сделка с дьяволом» и т.п.), является признанием существующей реальности - того, что война не смогла лишить талибов их ведущей роли в политическом раскладе ИРА и что именно они почти обладают реальной властью в этой стране. Что касается другой основной задачи военной операции США в ИРА - разгрома международных террористов, то и ее нельзя считать полностью осуществленной. Террористические группировки типа «Аль-Каиды» покинули в основном ИРА и Пакистан, но они не исчезли, а сделали средой своего обитания ряд стран Ближнего Востока и Северной Африки (БВ и СА). Более того, ливийская авантюра НАТО 2011 г. открыла «Аль-Каиде» возможность развить в этой североафриканской стране свою инфраструктуру и распространить ее затем на светскую Сирию, где боевики «Аль-Каиды» действуют фактически заодно с ополчившимися против режима Б. Асада странами Запада во главе с США, умеренно-исламистским турецким режимом и аравийскими консервативными монархиями. Поменявшая место жительства «Аль-Каида» по-прежнему имеет в своем арсенале сильнейший заряд антиамериканизма и антизападничества, и она привносит повсеместно в жизнь стран региона религиозную и этническую нетерпимость, хаос, кровопролитие, индивидуальный террор, ставший для организации практически единственным способом решения политических задач. Это угрожает стабильности Ближнего и Среднего Востока (БиСВ), его немногочисленным светским режимам, а также -
97
объективно - интересам как США, так и всего цивилизованного мира.
Но какими бы неутешительными ни были итоги «Несокрушимой свободы», США и их союзники по НАТО, по всей вероятности, не хотят повторения ошибок СССР, который, выведя в 1989 г. из Афганистана свои войска, фактически бросил президента Наджибуллу на произвол судьбы. Несколько видоизменяется и американская стратегия, которая призвана наполнить большим экономическим содержанием военное присутствие США. Оно будет не столь масштабным, как в 2000-е годы, но больше нацеленным на решение геополитических задач в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), который определен в повестке дня будущего США как «ключевой двигатель глобальной политики». Своего рода «дорожной картой» для продвижения интересов США в регионе становится стратегия «Нового Шёлкового пути», представленная госсекретарем США Х. Клинтон во время ее визита в Индию летом 2011 г. и презентованная затем в сентябре в рамках 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Разработчики «Нового Шёлкового пути» предполагают объединить в перспективе ИРА, страны ЦА, Пакистан и Индию в рамках регионального сообщества, осью которого станет ИРА. Новацией проекта является планируемое выведение за скобки региональной экономики и политики Ирана, Китая и России. Их предложено отсечь и от сферы безопасности Южной и ЦА, которую постараются поставить под контроль США / НАТО, и от энерготранспортных проектов в этом регионе. Особого внимания в этой связи заслуживает такой важный элемент стратегии «Нового Шёлкового пути», как амбициозный геополитический проект под названием «Трансафганский трубопровод», или ТАПИ (аббревиатура начальных букв стран -участниц проекта: Туркменистана, Афганистана, Пакистана, Индии), который превращен в приоритетную стратегическую инициативу США в регионе Южной и ЦА.
Своей историей проект ТАПИ уходит в середину 90-х годов прошлого века, когда только еще создавалось совместное пакиста-но-саудовско-американское «предприятие» под названием «Талибан». Это движение должно было упорядочить ситуацию в Афганистане, погрузившемся с начала 90-х годов в хаос и внутренние разборки. Предполагалось также, что на «Талибан» будет возложена охрана Трансафганского трубопровода, с идеей прокладки которого выступила американская энергетическая компания Unocal (Union Oil Company of California). С ней, кстати, в качестве
98
консультанта сотрудничал и будущий президент ИРА Х. Карзай. В 1995 г. Unocal и саудовская компания Delta Oil Company подписали с Туркменией контракт на строительство трубопровода. В его реализации должен был принять участие и российский «Газпром», который, впрочем, в 1998 г. вышел из этого проекта, ставшего бесперспективным из-за затянувшейся войны в ИРА. США же от идеи строительства газопровода из Туркменистана не отступили, и с начала 2001 г. возобновили нефтяную игру, вступив с лидерами «Талибана» в переговоры. Они прошли в марте 2001 г. в Вашингтоне при посредничестве Р. Хашими, являвшегося в то время главным помощником «теневого» руководителя «Талибана» муллы Омара. Переговоры, однако, провалились из-за непомерной суммы транзитных сборов, которую затребовал «Талибан», а затем, после вторжения в 2001 г. войск США и их союзников в Афганистан, контакты с талибами и вовсе были прерваны.
Но уже в октябре 2001 г., когда еще шли бомбежки ИРА, новый лидер страны Х. Карзай, президент Пакистана П. Мушарраф и президент Туркменистана С. Ниязов подписали соглашение о прокладке через территории их стран газопровода. Индия, которая занимает второе место в мире (после Китая) по импорту углеводородов, вследствие чего доступ к источникам энергии является для нее вопросом национальной безопасности, не сразу подключилась к соглашению по Трансафганскому газопроводу. Она некоторое время отдавала предпочтение другому газотранспортному проекту -ИПИ (Иран-Пакистан-Индия), где Иран должен был стать поставщиком энергосырья, а Индия и Пакистан - его потребителями и транзитерами. Договоренность о строительстве ИПИ после многолетних споров была достигнута в 2008 г. Если бы этот проект удалось тогда реализовать, а Китай вложил бы деньги в трубопровод, связывающий Персидский залив и Пакистан с дальневосточной частью Китая, как то предлагал Мушарраф, это могло бы превратить не имеющий энергоресурсов Пакистан в мощный энергокоридор, что послужило бы стабилизации пакистанской части афгано-пакистанского театра военных действий, и, возможно, даже несколько приглушило бы соперничество Пакистана с Индией. Но американскую администрацию не устраивал ни сам проект ИПИ, поскольку он формировался без участия США, ни перспектива возрастания, благодаря этому проекту, региональных возможностей Пакистана и Ирана, тем более что иранцев Вашингтон намеревался максимально изолировать.
99
США частично преуспели в своих попытках не допустить строительства газопровода в Пакистан и Индию из Ирана. И в апреле 2008 г. Индия, на которую как на своего альтернативного Пакистану стратегического союзника США стали делать ставку, присоединилась к соглашению о строительстве (с участием Туркменистана, ИРА и Пакистана) газопровода, превратившегося после этого в ТАПИ. В 2010 г. по нему было подписано рамочное соглашение. Туркменская сторона, являющаяся потенциальным поставщиком газа, представила тогда отчет независимой британской консалтинговой компании Gaffney, Cline and Associates (GCA) о сертификации запасов месторождения Южный Иолотань. Этот отчет подтверждал способность Туркменистана обеспечить долгосрочные поставки природного газа на мировые рынки. Стоимость проектируемого трубопровода ТАПИ, строительство которого поддержал Азиатский банк развития (АБР), была оценена в 7,6 млрд. долл. США. Его протяженность от туркменского месторождения Довлетабад до населенного пункта Фазилка в Индии на границе с Пакистаном должна составить 1680 км.
Следующим этапом стал состоявшийся 11 декабря 2010 г. в Ашхабаде четырехсторонний саммит, участники которого - президент Туркменистана Г. Бердымухамедов, президент ИРА Х. Карзай, президент Пакистана А.А. Зардари и министр нефти и природного газа Индии М. Деора - подписали межправительственное соглашение о практической реализации проекта газопровода ТАПИ. Вслед за этим 23 мая 2012 г. на III Международном газовом конгрессе в городе Туркменбаши (Туркменистан) индийская компания Gas Authority of India и пакистанская компания Inter State Gas Systems подписали с государственной компанией Турк-менгаз соглашения о купле-продаже газа. Одновременно был подписан Меморандум о взаимопонимании ИРА и Туркменистана по вопросам долгосрочного сотрудничества в газовой сфере. Сырьевой базой для нового трубопровода, как заявил официальный Ашхабад, может стать газовое месторождение Галкыныш, которое, по оценкам компании GCA, содержит запасы в 13,121,2 трлн. м3/год, что делает его вторым крупнейшим месторождением газа в мире после Южного Парса, расположенного в центральной части Персидского залива в территориальных водах Ирана и Катара (его газовые запасы оцениваются от 14 до 28 трлн. м3/год). Теоретически ТАПИ - этот «трубопровод мира», как его высокопарно именуют функционеры АБР и некоторые американские политики, - выгоден всем: Туркменистану, распола-
100
гающему, согласно его собственным заверениям, огромными запасами газа и стремящемуся диверсифицировать экспорт своих энергоносителей и ослабить таким путем зависимость от России; Пакистану и Индии, стремящимся удовлетворить на внешних рынках свои немалые энергетические потребности; ИРА, которая, благодаря проекту ТАПИ, оказывается в центре важной энергетической артерии. Главному спонсору проекта, США, ТАПИ видится превосходным «противоядием» от иранского проекта ИПИ и одновременно серьезным ограничителем китайской экспансии в Центральную и Южную Азию. Так что цели США, поддерживающих ТАПИ, равно как и другие проекты диверсификации экспорта каспийских энергоносителей, многоплановы. Это - усиление противоречий между «Газпромом» и странами - экспортерами энергосырья в ЦА, развитие партнерства с Индией с помощью поощрения ее энергетических интересов, нагнетание напряженности в Китае. Российский исследователь А. Фененко в связи со всем этим подчеркивает: «Вашингтон создает ощущение (не важно - реальное или иллюзорное), что каспийские энергоресурсы могут пойти не на восток, а на юг - в сторону Индийского океана. Это усиливает региональное соперничество Индии и КНР».
Однако парадокс ТАПИ состоит в том, что при всей видимой выгоде, которую несет проект, он может стать достаточно рискованным предприятием из-за того, что вторгается в конфликтную зону ИРА, Пакистана и Индии (Кашмир), в то время как участников проекта разделяют порой непримиримые противоречия. Проблемы возникают и из-за непомерных размеров ТАПИ, к которому проявил уже интерес Бангладеш, что увеличивает протяженность и без того длинного маршрута до 2500 км. Растет и стоимость проекта: его прогнозируемые расходы, подсчитанные АБР (даже без учета возможного продления трубопровода в Бангладеш), также увеличились с первоначальных 7,6 млрд. до 12 млрд. долл. США. Есть и нерешенные технические вопросы: Туркменистан категорически настаивает на продаже топлива у своих границ, а это значит, что другим участникам проекта придется договариваться о транзите газа между собой. Поэтому, скорее всего, шансов стать реальностью имеет не этот амбициозный проект, а относительно скромный и более рентабельный с экономической точки зрения газопровод ИПИ. Он выгоден Пакистану и Индии, возможно, не меньше, чем ТАПИ. К тому же, как Индия, так и Пакистан (а также и ИРА) заинтересованы в повышении уровня своего взаимодействия с Шанхайской организацией
101
сотрудничества (ШОС). А там лидируют Россия и Китай, не скрывающие своей озабоченности ТАПИ, который расценивается ими не столько как энергетический, сколько как «идеологический» американский проект, имеющий много общего с экономически неэффективным, но зато геополитически значимым для США нефтепроводом Баку-Тбилиси-Джейхан.
Так и ТАПИ, превращенный в инструмент американской энергоэкспансии, позволит США в случае реализации этого проекта (а ведь трубопровод обязательно потребуется еще и охранять) закрепить и расширить свое политическое, военное и экономическое присутствие на стратегически важном афганском плацдарме, с которого обеспечиваются выходы на ЦА, Россию, Иран, Индию, Пакистан и Китай. Возвращаясь к итогам военной операции в ИРА, отметим, что самая большая ее неудача видится даже не в том, что не удалось победить талибов, разгромить «Аль-Каиду» или обуздать наркотрафик. Никто и не надеялся, что эти задачи будут решены в короткие исторические сроки. Главная проблема в том, что США и их союзники, полагаясь исключительно на себя и не доверяя полностью даже своим азиатским стратегическим партнерам, не сумели достичь консенсуса со странами региона по проблемам обеспечения безопасности. Своей прежней стратегии, судя по всему, они намерены придерживаться в финале «игры» в Афганистане и по ее завершении. Но при этом сложности, уже возникшие в связи с необходимостью снабжения ИСАФ всем необходимым и созданием безопасных условий для вывода из ИРА живой силы, военной техники и грузов, показали: без взаимодействия с Россией, государствами ЦА, другими соседями ИРА выполнить большую часть «технических» и логистических задач оказывается чрезвычайно трудно, а порой и невозможно. Нереальной может стать и стабилизация ИРА без привлечения к разворачивающимся там экономическим и политическим процессам других стран региона, включая и подвергающийся остракизму со стороны США Иран.
Такое пренебрежение интересами региональных игроков, сопровождающееся попытками стравить и рассорить их (Индию с Пакистаном, всех остальных с Китаем и Ираном, государства ЦА с Россией и пр.), делает миссию США в ИРА заведомо невыполнимой. Между тем объективно все региональные игроки, так или иначе причастные к решению афганской проблемы, разделяют озабоченность США будущим ИРА, и они, как и американцы, заинтересованы в стабильном, предсказуемом ИРА, лишенном воз-
102
можности вновь стать прибежищем для международного терроризма. Другое дело, что расстановка сил в регионе, подходы основных участников ведущейся здесь геополитической «игры» к проблемам достижения безопасности, взаимоотношения между самими региональными игроками достаточно сложны.
Взять Россию. Она, как и США, не заинтересована в чрезмерном усилении Китая ни в ИРА, ни в ЦА, ни в АТР в целом. Но Россия как стратегический союзник Китая, с которым она формирует в Совете Безопасности ООН, в ШОС, БРИКС солидарные подходы к решению многих важных международных проблем, не пойдет на создание вместе с США гипотетического антикитайского альянса. Как нереальным представляется и образование дуумвирата в составе Китая и США, объективно направленного против России и крайне невыгодного ей, поскольку он привел бы к ослаблению позиций Москвы в регионе ЦА и в мире в целом. С союзником Китая - Пакистаном отношения у России складывались до недавнего времени непросто. Во-первых, по причине того, что имеющий атомные бомбы Пакистан не подписал Договор о нераспространении ядерного оружия, а это, по мнению ряда российских экспертов, создает угрозу безопасности региона; во-вторых, Пакистан в 90-е годы поддерживал религиозно-террористические группировки, активно проявившие себя на Северном Кавказе (СК). В последние годы, однако, российско-пакистанские отношения имеют тенденцию к нормализации. Это связано с возросшим взаимодействием в решении большинства региональных и международных проблем между Россией и главным стратегическим союзником Пакистана в регионе - Китаем. Кроме того, Москва рассматривает Пакистан, наряду с Индией, как ключевого участника региональных проектов, в которые Россия уже вовлечена и к которым она хотела бы присоединиться (например, ТАПИ). Так, Москва инициировала четырехсторонние переговоры по Афганистану с участием президента этой страны, а также руководителей Таджикистана, Пакистана и ИРА. Многие из прошлых и нынешних проблем ИРА связаны с неурегулированностью отношений с Пакистаном, от которого ИРА во многом зависит.
Сам Пакистан заинтересован в территории соседнего государства как транзите для прокачки ресурсов (нефтяных и газовых). Очевидно также и то, что афганские боевики, нападающие время от времени на контингент международных сил в ИРА, пользуются поддержкой определенных военных и политических кругов в Пакистане. Нет также уверенности в том, что даже если какие-то
103
фракции талибов вступят в мирные переговоры, остальные, включая и участников базирующейся в Пакистане «сети Хаккани», согласятся с достигнутыми на этих переговорах условиями. В целом же Пакистан стремится к тому, чтобы после ухода ИСАФ из ИРА играть ведущую роль и в политическом урегулировании в этой стране, и в ее последующем развитии. Ряд политиков в Пакистане высказываются при этом в пользу создания в ИРА коалиционного правительства из представителей «Талибана» и непуштунских этнических общностей, т.е. такого правительства, которое бы пользовалось широкой поддержкой основных этносов и политических сил страны.
В США многие политики и военные согласны с тем, что без Пакистана афганское урегулирование невозможно. По словам одного из них, «Пакистан будет играть центральную роль в любых усилиях, направленных на достижение мира и примирения в ИРА вне зависимости от того, нравится или не нравится международному сообществу подобная роль Пакистана в решении афганской головоломки». Обращает на себя внимание и то, что Россия, невзирая на резко ухудшившиеся с 2011 г. американо-пакистанские отношения, предпринимает активные дипломатические усилия к тому, чтобы не выводить Пакистан из региональной игры. Так, в конце мая 2012 г. специальный представитель Президента РФ по ИРА З. Кабулов (занимавший с 2004 по 2009 г. пост посла РФ в ИРА) провел в Пакистане совместно с министром иностранных дел КНР Янг Йечи консультации, касающиеся в числе прочего и перспектив нормализации афганской ситуации. Значимости этой встречи придало то, что она прошла в промежутке между двумя важными событиям - саммитом НАТО в Чикаго и саммитом ШОС в Пекине (6-7 июня 2012 г.).
Благоприятствует достижению регионального консенсуса в отношении афганской проблемы постепенная нормализация отношений между Индией и Пакистаном. Начало хрупкому индо-пакистанскому взаимодействию было положено в 2004 г., и лишь на время оно было прервано из-за террористического акта, совершенного в ноябре 2008 г. в индийском городе Мумбаи сторонниками военизированной группировки «Ополчение правоверных» (Ьа8Ькаг-е-Та1Ьа), базирующейся в Пакистане, но запрещенной там местными властями. Однако уже в июне 2009 г. президент Пакистана А.А. Зардари и премьер Индии М. Сингх встретились в Екатеринбурге на саммите ШОС (оба государства имеют там статус наблюдателей), что положило начало процессу возобновления
104
диалога. Индия призвала тогда пакистанское руководство к «демонтажу террористической сети», а пакистанцы - «к решению сложных вопросов» в межгосударственных отношениях.
Возобновив переговоры с Индией, Исламабад в дальнейшем приложил много усилий в этом направлении, поскольку крайне заинтересован в нормализации отношений с Индией.
Во-первых, демократически избранная гражданская администрация Пакистана стремится улучшить имидж страны на международной арене.
Во-вторых, Исламабад, оказавшись вовлеченным в широкомасштабный военный конфликт с боевиками в Северо-Западной пограничной провинции и на Территории федерального управления племенами (The Federally Administered Tribal Areas, FATA), передислоцировал туда с пакистано-индийской границы для успешного ведения военной кампании несколько военных частей. А потому руководство страны прилагает усилия к тому, чтобы избежать потенциальных столкновений на границе с Индией.
Другое дело, что официальный Исламабад с большой долей настороженности относится к укреплению американо-индийского военно-технического сотрудничества, а также к подписанию Индией договоров в области ядерных технологий, в которых Пакистану американским Белым домом в прошлом было отказано.
В стабилизации обстановки в ИРА заинтересованы как Пакистан, так и Индия. Последняя, однако, опасается того, как бы Пакистан после вывода войск США / НАТО из ИРА не обрел там слишком большого влияния и не опередил Индию в получении доступа к природным ресурсам ИРА, отношения с которым с 2001 г., т.е. со времени падения режима талибов, Индия существенно улучшила. Индийское руководство подписало с Афганистаном в ноябре 2011 г. договор о стратегическом партнерстве; Дели оказывает Афганистану значительную экономическую поддержку, притом что 23% афганского экспорта приходится на Индию. Параллельно с экономическим влиянием растет и политическая роль Индии в этой стране во многом благодаря расширению контактов с «северными» народами ИРА. Пока же, поскольку отношения Индии с Пакистаном недостаточно налажены, а отношения США с Пакистаном испорчены, Вашингтон нуждается в поддержке Индии и готов пойти на углубление сотрудничества. Оно, однако, имеет для Индии свои пределы - для нее пока еще не открыты наземные торговые маршруты через Пакистан в ИРА, и Индия зависит как от транзита через Иран, так и от его энергоресурсов. В этом - одна из
105
основных причин отказа Индии присоединиться к санкциям Вашингтона в отношении Ирана.
Настороженно относятся в Индии и к идее поддержки американских усилий по уравновешиванию (после выхода ИСАФ из ИРА) растущей военной мощи Китая в регионе, несмотря на то что в отношениях с Китаем у Индии есть проблемы. Одна из них, в частности, не так давно возникла из-за соперничества в богатом биоресурсами Южно-Китайском море, через которое проходят важнейшие морские коммуникации из Тихого океана в Индийский. Индия готова развивать сотрудничество с Ираном, который она рассматривает как государство, способное внести конструктивный вклад в стабилизацию обстановки в ИРА в транзитный период. Многие непуштунские народы ИРА (таджики, узбеки, хаза-рейцы) также длительное время ориентировались на Тегеран. Однако иранский вектор сотрудничества перестает быть надежным из-за нарастающего международного давления на эту страну и ее собственных многочисленных проблем, которые в обозримом будущем будут только нарастать. В этих условиях более предпочтительным для афганских непуштунских общностей выглядит ориентация на Индию, чему благоприятствует и позиция США, которых больше устраивает усиление на Севере ИРА индийского, а не иранского фактора. Другими потенциальными союзниками непуштунских групп могли бы стать государства ЦА, а также Китай, Турция и Россия.
Итоги иностранного военного присутствия в ИРА свидетельствуют о том, что оно осуществлялось не столько в интересах развития этой страны, сколько в интересах сил, вовлеченных в афганский конфликт. Таким образом, значительное сокращение присутствия нерегиональных держав и их военных структур в ИРА привело бы, скорее всего, к снижению напряженности в этой стране и «конец афганской игры» стал бы началом безопасного развития всей Южной и ЦА. Важным фактором, который позволил бы снизить напряженность в ИРА и предотвратить возможность распространения оттуда нестабильности на соседние страны и регионы, может стать передача больших полномочий (равно как и иностранной помощи) местным властям.
Поможет поддержанию региональной безопасности преимущественное вовлечение во внутриафганское урегулирование, наряду со структурами ООН, стран Южной и ЦА, их региональных организаций, нацеленных на политико-экономическое, а не военное взаимодействие с ИРА. В этой связи большие возможно-
106
сти открываются перед теми экономическими, энергетическими, дорожно-транспортными проектами, в которых могут принять участие вместе с ИРА центральноазиатские государства, Россия, Китай, Пакистан, Индия, Иран, т. е. страны, так или иначе объединенные в ШОС, БРИКС, «О 20». Искусственное отстранение США / Западом по идеологическим и геополитическим соображениям некоторых из них (России, Ирана либо Китая) за пределы таких проектов (ТАПИ, например) не позволит им заработать в полную силу, не будет способствовать нормализации обстановки в регионе. В преддверии окончательного вывода из ИРА иностранных войск от всего регионального сообщества, где неформально лидируют динамично растущие Россия и Китай, потребуются консолидированные усилия, направленные на то, чтобы не допустить изоляции ИРА либо превращения его в объект внешнего давления и манипуляций. Шанхайская организация сотрудничества, несмотря на объективную ограниченность ее возможностей, является ныне единственной структурой в Азии, в которой на тех или иных условиях присутствуют почти все влиятельные в регионе игроки. А потому в среднесрочной перспективе именно ШОС будет призвана давать ответы на усиливающиеся угрозы безопасности. Участие в ШОС ИРА в качестве наблюдателя позволит участникам организации более детально заняться этой проблемой. Если же для ее решения не будет выработано эффективных подходов, то в сфере региональной безопасности Россию и ее азиатских партнеров ждут новые и, скорее всего, плохие сюрпризы.
«Мировая экономика и международные отношения»,
М., 2012 г., № 11, с. 16-23.
П. Шлыков,
политолог
ВОЕННАЯ ЭЛИТА И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ В ТУРЦИИ 2000-х ГОДОВ: СМЕНА ПАРАДИГМЫ?
Социально-политические процессы в странах Ближнего и Среднего Востока после завоевания ими политической независимости и начала строительства национальных государств объективно способствовали усилению роли военных в политической сфере. Это в прямом смысле стало одной из отличительных черт новейшей истории ближневосточного региона в целом. Наиболее сущест-
107
