CC BY
22
ли, не теряя себя, ... но впали в какую-то суетливость, нервность» [9, с. 113]. Эфрос ищет действенную основу, «страсть к анализу» движет героями, спектакль не «поэтичный, но зато внутренне энергичный, острый» [9, с. 256]. «Что же это за пьеса «Чайка»? Острейшая конфликтность! Смертельная борьба между устоявшимся и тем человеком в рваном пиджаке. «Чайка» - об их несовместимости. Смысл «Чайки» - несовместимость этих разных миров, этих разных взглядов на жизнь. Треплев и Нина, Треплев и Аркадина, Аркадина и Тригорин, Нина и Тригорин - все как бы необыкновенно нуждаются друг в друге, друг без друга не могут, «пристают» друг к другу, но близость эта таит в себе взрыв, так как у них разные стремления» [9, с. 13]. Позже в записях возникнет размышление о «недружелюбном» взгляде на героев, Эфрос признается: «замысел в основе был схематичен, обнаружились все тенденции, и это придало спектаклю сухость, жесткость. Жизненная пыльца с пьесы улетела. Получилось необъективно, непоэтично, раздраженно» [10, с. 93]. Поиски Эфроса ведутся на «драматическом» разломе жизни, на «соединении надежды и горечи». Спектакль по пьесе «Вишневый сад» в театре на Таганке -опыт режиссера «искать истину только в контрастах», ставить Чехова в театре, «где меньше всего знают толк в «чеховском тоне» [10, с. 93]. «Эмоциональную математику», по мнению режиссера, сегодня нельзя передать через быт. Вечный спор с Чеховым, с традицией продолжается: «Можно создать иллюзию жизни, можно создать атмосферу, живые характеры и т.д. А можно во всей этой жизни в пьесе найти тот единственный росчерк, который сегодня выразит очень важное чувство и очень важную мысль» [10, с. 96]. Эфрос ищет противоречия, строит столкновения, разные этажи обстоятельств смешиваются в одном котле противостояния. В спектакле - действие велось на «острове мертвых»: «В одну кучу со всем этим траурным антуражем свалены были игрушки, сломанные куклы, детские стульчики. Эфрос показал край. Он перечеркивал «недотеп», метил все крестом, знаком смерти и вникать в переживания всех этих «недотеп» не хотел» [4, с. 65].
Библиографический список
Картина сложнее и многообразнее. Анализируя действия в современном театре, О. Кудряшов отмечает «противостояние точек зрения на важнейшую категорию сценической жизни» [11, с. 118]. Модель - определенное, логически обоснованное реальное действие, как бы дублирующее жизненное поведение человека. Другая - действие, как некая игра, полет воображения. Основываясь на концепциях В. Фильштинского (действие и бездействие), А. Васильева (метафизическое действие - акт), автор подчеркивает проблему: рационализм в определении цели часто упрощает глубину, диктует характер поведения. В то время как «в понимании действия должны быть учтены внимательно отобранные обстоятельства, которые диктуют самочувствие и темпо-ритм героев» [11, с. 126]. Проблему действия автор рассматривает на примере анализа пьес Чехова, в которых «противоречивость действия - громадное открытие для новой сцены» [11, с. 127]. Алогичное состояние героев (в отличие от привычного и несколько размытого термина «психофизическое самочувствие») входит в систему действия и определяет противоречивую связь интеллекта, рацио и эмоции, чувства. Кудряшов, на примере III действия «Вишневого сада» сцена Лопахина (купил имение), рассматривает напряженную нелогичность, вскрывает ломаную линию поведения, обнаруживает через анализ ремарок перемену состояний. Запутанное, импульсивное поведение Ло-пахина подчинено «устойчивой доминанте поведения, которое можно обозначить как цель - он купец» [11, с. 136]. Особенность действия (при труднодостижимой цели) состоит в «конфликте цели и действия» [9, с. 137], зигзагообразном, противоречивом поведении, «алогичном состоянии действующего лица» [9, с. 137]. Кудряшов вводит понятие «характер действия» (характер существования), которое включает больше компонентов, формирующих действие. Характер существования может быть «открытым действием», «бытийный бездействием» или «бездействием в демидовском понимании, как некоем процессе рефлексии» [9, с. 143]. Территория события в пьесах Чехова определяется сущностной целью героев, траектория действия - многослойностью предлагаемых обстоятельств.
1. Шах-Азизова Т. Полвека в театре Чехова. Москва, 2011.
2. Соловьева И.Н. «Три сестры» и «Вишневый сад» в постановке Художественного театра». Режиссерские экземпляры К.С. Станиславского. Пьесы А.П. Чехова «Три сестры», «Вишневый сад». Москва, 1983.
3. Станиславский К.С. Собрание сочинений: в 8 тт. Москва, 1954; Т. 1.
4. Рудницкий К.Л. Перечитывая Чехова. Театральные сюжеты. Москва, 1990.
5. Чудаков А. Поэтика Чехова. Москва, 1971.
6. Скафтымов А.П. К вопросу о принципах построения пьес А.П. Чехова Нравственные искания русских писателей. Статьи и исследования о русских классиках. Москва, 1972.
7. Бибихин В.В. Дневники Льва Толстого. Санкт-Петербург, 2012.
8. Товстоногов Г.А. Беседы с коллегами. Москва, 1988.
9. Эфрос А. Репетиция - любовь моя. Москва, 1975.
10. Эфрос А. Профессия - Режиссер. Москва, 1979.
11. Кудряшов О.Л. Кое-что о живописи, театре и молодых людях, рассматривающих картинки и слушающих музыку. Москва, 2013. References
1. Shah-Azizova T. Polveka v teatre Chehova. Moskva, 2011.
2. Solov'eva I.N. «Tri sestry» i «Vishnevyj sad» v postanovke Hudozhestvennogo teatra». Rezhisserskie 'ekzemplyary K.S. Stanislavskogo. P'esyA.P. Chehova «Trisestry», «Vishnevyjsad». Moskva, 1983.
3. Stanislavskij K.S. Sobranie sochinenij: v 8 tt. Moskva, 1954; T. 1.
4. Rudnickij K.L. Perechityvaya Chehova. Teatral'nye syuzhety. Moskva, 1990.
5. Chudakov A. Po'etika Chehova. Moskva, 1971.
6. Skaftymov A.P. K voprosu o principah postroeniya p'es A.P. Chehova Nravstvennye iskaniya russkih pisatelej. Stat'iiissledovaniya o russkih klassikah. Moskva, 1972.
7. Bibihin V.V. Dnevniki L'va Tolstogo. Sankt-Peterburg, 2012.
8. Tovstonogov G.A. Besedy s kollegami. Moskva, 1988.
9. 'Efros A. Repeticiya - lyubov'moya. Moskva, 1975.
10. 'Efros A. Professiya - Rezhisser. Moskva, 1979.
11. Kudryashov O.L. Koe-chto o zhivopisi, teatre i molodyh lyudyah, rassmatrivayuschih kartinkii slushayuschih muzyku. Moskva, 2013.
Статья поступила в редакцию 07.06.16
УДК 821.161.1
Gasanova U.U., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Dagestan Languages, Dagestan State University;
Department of Humanitarian and Socio-Economic Subjects, VGUU SKI MYU RF (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
AFFIXAL WORD-FORMATION OF NOUNS IN THE DARGWA LANGUAGE. The article analyzes features of affixal word-formation of nouns in the modern Dargwa language. In the last decade the Dargwa language acquires new words. However, borrowing plays a substantial role in the development of the vocabulary of the contemporary Dargwa language. It is noted that from the point of view of speakers, affixes are divided into productive (actively participating in the formation of new lexical units), unproductive (pas-
sively involved in the formation of new words) and unproductive (at this stage do not form new words). The affixational morphology, its methods, and the structure of word composing elements, their functioning are specific in Dargwa.
Key words: Dargwa language, word-formation, affix, derivation, derivative basis non-derivative basis, noun.
У.У. Гасанова, д-р филол. наук, проф. каф. дагестанских языков ДГУ и каф. гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Северо-Кавказский институт (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России) РФ, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
АФФИКСАЛЬНОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ В ДАРГИНСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье анализируется особенности аффиксального словообразования существительных в современном даргинском языке. В последние десятилетия в даргинский язык, как и в любой другой, особенно интенсивно входят новые слова. Вместе с заимствованием существенную роль в развитии словарного состава современного даргинского языка играет словообразование. Отмечается, что с точки зрения употребительности и активности в словопроизводстве даргинского языка аффиксы делятся на продуктивные (активно участвующие в образовании новых лексических единиц), малопродуктивные (пассивно участвующие в образовании новых слов) и непродуктивные (на данном этапе не образующие новые слова). Аффиксальное словообразование, его способы, сочетаемость и строй словообразовательных элементов, их функционирование - всё это в даргинском языке, как и в других языках, носит специфический характер.
Ключевые слова: даргинский язык, словообразование, аффикс, деривация, производная основа, непроизводная основа, существительное.
Лексический состав любого языка, освобождаясь от устаревших понятий, пополняясь новыми словами, возникающими в ходе общественно-политических, социальных и экономических изменений, обогащаясь за счёт заимствований из других языков, постоянно изменяется. В последние десятилетия в даргинский язык, как и в любой другой, особенно интенсивно входят новые слова. Такая картина наблюдается с появлением в жизни современных даргинцев новых понятий, предметов быта, специальной терминологии, ранее отсутствовавших. Вместе с заимствованием существенную роль в развитии словарного состава современного даргинского языка играет словообразование.
Вопросы словообразования даргинского языка рассматриваются в работах С.Н. Абдуллаева [1954]. З.Г. Абдуллаев в работе «Даргинский язык» [1993] даёт характеристику словообразовательных элементов.
Приступая анализу данной темы, необходимо рассмотреть типы существительных даргинского языка по морфологическому составу:
1. Слова с непроизводной основой (к таким существительным относятся корневые слова исконного и заимствованного характера): кьац1 «хлеб», неш «мама», бец1 «волк», кьар «трава», х1еб «весна», х1ер «взгляд» и т. д.
2. Слова с производной основой: чедиб+деш «победа», ц1яб+деш «темнота», кумек+чи «помощник», сага+деш «новшество» и т. д.
3. Сложные слова, образованные сочетанием двух слов: кьям-к1уц1ул «посуда», мер-муса «местность» и т. д.
В различных языках способы деривации различаются по характеру и функциям. В современном даргинском языке не все аффиксы в одинаковой степени употребительны: некоторые из них принимают активное участие в словообразовательном процессе, другие - участвуют мало, а третьи, вовсе не участвуют в современном словообразовании даргинского языка. С точки зрения употребительности и активности в словопроизводстве даргинского языка аффиксы делятся на продуктивные (активно участвующие в образовании новых лексических единиц), малопродуктивные (пассивно участвующие в образовании новых слов) и непродуктивные (на данном этапе не образующие новые слова).
Даргинский язык сравнительно беден продуктивными аффиксами. К ним относятся суффиксы -ала, -ла, -деш. Приведем примеры: зигаръ+ала «волнение», шикьат1+ала «движение», чебхь+ла «крышка», чеб+ла «долг», гъабза+деш «храбрость», шад+деш «радость», умц+ла «мерка» и т. д.
Говоря о суффиксальном словообразовании существительных даргинского языка, С.Н. Абдуллаев пишет: «Даргинские существительные не богаты словообразовательными суффиксами, и большинство тех суффиксов, которые ныне имеются, как бы окаменели, стали непродуктивными. В даргинском языке, надо заметить, почти нет ни увеличительных, ни уменьшительных суффиксов, но имеются суффиксы, выражающие профессию и некоторые другие» [1, с. 85].
Аффиксы -ла и -ала материально полностью совпадают с окончанием родительного падежа -ла, -ала и возможно, истори-
чески восходят к вариантам окончаний данного падежа -ла, -ала. Этот факт подтверждается материалами некоторых даргинских диалектов. «Форму на -ла, трактуемую в даргинском языке как форму генитива, следует более адекватно трактовать как синкретическую, совмещающую функции прилагательного и отчасти генитива.
О том, что эта форма еще не сложилась как падежная единица, говорит целый ряд специфических особенностей этой формы:
а) показатель -ла широко употребляется также как словообразовательный суффикс;
б) данная форма изменяется по всем падежам и, в отличие от форм других косвенных падежей, во всех случаях образуется от прямой основы (формы абсолютива), а не от эргатива, что сближает ее со словообразовательной моделью современных прилагательных» [2, с. 61].
Наиболее продуктивным среди них является аффикс -деш. С помощью данного аффикса образуется множество существительных с отвлеченным значением. Данный аффикс имеет отглагольное происхождение.
Существует мнение о бедности словообразовательных ресурсов не только даргинского, но других дагестанских языков, однако специальные исследования в этой части проводились мало.
Малопродуктивными считаются аффиксы существительных -а/я, -и, -уд/-уди, -лихъ, -чи, -кьяна/-кья, -ни, -ари, -кар. Приведем примеры: галг+а «дерево», далг+а «инструмент», ганз+и «лестница», баш+ни «тесто», дас+ни «клей», бирха+уд «доверие», х1ер+уди «забота», багь+уди «знание», шад+лихъ «веселье», дус+лихъ «годовщина», вачру+кья «торговец», дуки+кьяна «пастух», валли+кьяна «попутчик», тукен+чи «продавец», къул-лукъ+чи «работник», гьун+кья «путник», гьав+кья «передовик», муч+ари «кукурузный хлеб», гидг+ари «яйцо», зулму+кар «угнетатель» и т. д.
РО. Муталов считает, что «историческими показателями масдара являются суффиксы -а, -и, -у, -ри, -уди, -ари. Отглагольные существительные, образованные посредством этих суффиксов, ныне в даргинском языке перешли в разряд существительных -имеющиеся грамматические средства (классные показатели) в них окаменели, и они не выражают признаков глагола.
Историческими показателями масдара данные суффиксы следует считать по той причине, что они образуют субстантивы только от глаголов. Лексические же единицы, образованные посредством данных суффиксов, в современном даргинском языке субстантивировались окончательно, поэтому эти дериватемы следует считать окаменелыми показателями масдара» [3, с. 171].
Существительные, образованные с помощью аффиксов могут быть мотивированы словами разных частей речи. Они имеют значение либо носителя признака, либо производителя действия. Могут обозначать различные отвлеченные понятия.
Деривационные аффиксы имен существительных можно рассматривать как с точки зрения их этимологии и степени продуктивности, так и с точки зрения экспрессивно-эмоциональной окрашенности. Этимологически все они дифференцируются как исконные и заимствованные [4, с. 179].
Происхождение аффикса -чи, наблюдающегося в даргинском литературном языке и в диалектах даргинского языка считается спорным. Отдельные исследователи даргинского языка считают, что данный аффикс, обозначающий род занятий, профессию, заимствован из тюркских языков. По поводу происхождения суффикса -чи в даргинском языке З.Г. Аб-дуллаев утверждает следующее: «Что же касается мнения о тюркском происхождении суффикса -чи и его заимствовании даргинским и другими дагестанскими языками из кумыкского языка, то это распространенное среди некоторой части даге-становедов мнение нам представляется ошибочным и уводящим от поиска источника происхождения данного суффикса. Известно, что словообразовательный суффикс -чи широко распространен как в тюркских, так и в кавказских языках. По нашему глубокому убеждению, ни там, ни тут он не является заимствованным. Функционирование одного и того же суффикса в разносистемных языках само по себе ни в коей мере не доказывает и не может доказать его заимствование одной группой языков из другой. Рассматривая в комплексе генезис категориальных морфем даргинского языка, мы пришли к выводу, что суффикс -чи в словоизменении и словообразовании имеет дейктонимическое происхождение. Мы полагаем, что суффикс -чи в тюркских и кавказских языках имеет общност-ное происхождение, восходящее к уровню общности дейктони-мических корней» [5, с. 113].
В современном даргинском языке наблюдается достаточно большой круг непродуктивных аффиксов. Они часто встречаются в давно образованных, но в весьма употребительных словах даргинского языка, однако словообразовательными моделями они уже не являются. Такие аффиксы уже перестали быть средством словопроизводства в даргинском языке и лишь сохранили свойство выделяемости.
Библиографический список
К непродуктивным аффиксам в современном даргинском языке относятся: -зар, -кула, -нуша, -рухъя, -нуч1а, -ликала, -г1е-ла, -кьар, -наба, -аг, -уц1/-руц1,-ат1ала, -у, -ган, -к1а, -укь, - уг, -ц1и, -ка: -хана: х1янчи+зар «работник», шинкьан+кула «мельник», дяхъ+нуша «лекарь», дам+рухъя «барабанщик»,
дяд+нуч1а «зурнач» (данные аффиксы обозначают род занятий, профессию),
кьурк+у «наседка», ч1и+к1а «цыпленок», пяспяс+аг «лягушка» (данные существительные образованы от звукоподражательных и звукоизобразительных слов), узи+кьар «двоюродный брат», кьари+ган «троеродный брат»,
иг+наба «любовник» (аффиксы -кьар, -ган, -наба обозначают термины родства),
тав+хана «гостиная» (аффикс, заимствованный из персидского языка, обозначает названия помещений), някъ+ликала «варежка», цурми+г1ела «свинопас», гьун+уц1 «скакун», вяш+ат1ала «движения», жал+укь «спорщик», дабр+уг «шнурок». Деривационная система современного даргинского языка непрерывно изменяется. Именно этим можно объяснить наличие в даргинском языке продуктивных, малопродуктивных и непродуктивных аффиксов. Следовательно, деривационные типы не являются раз навсегда данными для даргинского языка. Аффиксальное словообразование, его способы, сочетаемость и строй словообразовательных элементов, их функционирование - все это в даргинском языке, как и в других языках, носит специфический характер.
1. Абдуллаев С.Н. Грамматика даргинского языка. Махачкала, 1954.
2. Мусаев М-С.М. Падежный состав даргинского языка. Махачкала, 1987.
3. Муталов Р.О. Словообразовательный словарь глаголов ицаринского диалекта даргинского языка. Москва, 2011.
4. Гасанова У.У. Лексический состав и словообразование хайдакского диалекта даргинского языка. Махачкала, 2011.
5. Абдуллаев З.Г. Даргинский язык. Москва, 1993.
References
1. Abdullaev S.N. Grammatika darginskogo yazyka. Mahachkala, 1954.
2. Musaev M-S.M. Padezhnyj sostav darginskogo yazyka. Mahachkala, 1987.
3. Mutalov R.O. Slovoobrazovatel'nyjslovar'glagolovicarinskogo dialekta darginskogo yazyka. Moskva, 2011.
4. Gasanova U.U. Leksicheskijsostavislovoobrazovanie hajdakskogo dialekta darginskogo yazyka. Mahachkala, 2011.
5. Abdullaev Z.G. Darginskijyazyk. Moskva, 1993.
Статья поступила в редакцию 08.11.17
УДК 821.161.1
Gasanova G.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
METAPHORICAL MEANINGS OF INANIMATE NOUNS AND THEIR DERIVATIVES IN THE LAK LANGUAGE IN COMPARISON WITH THE RUSSIAN. The article presents a comparative study of figurative metaphorical meanings of inanimate nouns and their adjectives in the Lak and Russian languages. As a result of the research, some features of semantic and derivational metaphorical derivation in the compared languages are revealed. They develop established independent emotionally-estimated shaped the values of everyday items. It has been established that in the Lak language the names of objects of everyday life differ particularly in the development of imaginative estimated values. The study reveals some peculiarities in the development of metaphorical values inanimate nouns and their derivatives in such languages which have different szstems.
Key words: Lak language, Russian language, derived word, inanimate nouns, metaphorical meaning.
Г.А. Гасанова, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: [email protected]
ОБРАЗНЫЕ МЕТАФОРИЧЕСКИЕ ЗНАЧЕНИЯ НЕОДУШЕВЛЁННЫХ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ И ИХ ПРОИЗВОДНЫХ В ЛАКСКОМ ЯЗЫКЕ В СОПОСТАВЛЕНИИ С РУССКИМ
Статья посвящена сопоставительному изучению образных метафорических значений неодушевленных существительных и их производных прилагательных в лакском и русском языках. В результате исследования выявлены некоторые особенности семантической и словообразовательной метафорической деривации в сравниваемых языках. Установлено, что в лакском языке особой активностью в развитии образных оценочных значений отличаются названия предметов быта. Они развивают устоявшиеся самостоятельные эмоционально-оценочные образные значения предметов быта. Данное сопоста-
