CC BY
27УДК 343.773 © М. Амарсайхан, 2021 РС!: 10.24412/1999-625X-2021-3-82-216-220
Административная и уголовная ответственность за незаконную рубку лесных насаждений по законодательству России и Монголии
М. Амарсайхан, Академия управления МВД России (г. Москва) И amarsaikhanmanlai@gmail.com
Проведен сравнительно-правовой анализ административно-правовых и уголовно-правовых запретов, установленных в российском и монгольском законодательстве в целях противодействия незаконной рубке лесных насаждений. Выявлено их сходство и различие, рассмотрены особенности квалификации. Предложены изменения в действующее законодательство Монголии на основе российского положительного опыта.
Ключевые слова: преступление; административное правонарушение; уголовная ответственность;
лесные насаждения; рубка.
Administrative and Criminal Liability for Illegal Logging under the Legislation
of Russia and Mongolia
М. Amarsaikhan, the Academy of Management of the Russian Ministry of Internal Affairs (Moscow)
H amarsaikhanmanlai@gmail.com
A comparative legal analysis of prohibitions established in the Russian and Mongolian administrative and criminal law in order to counteract illegal logging of forest ranges is carried out. The author reveals their similarities and differences, considers the peculiarities of qualification. Changes to the current legislation of Mongolia are proposed on the basis of the Russian positive experience.
Keywords: crime; administrative offense; criminal liability; forest ranges; logging.
В современный период получили распространение различные противоправные действия, связанные с незаконной рубкой лесных насаждений. Эта проблема актуальна как для России, территорию которой в значительной степени составляют земли лесного фонда (по состоянию на 2019 г. их площадь превысила 1 112,2 млн га *), так и для Монголии, где лесные запасы не так велики и занимают только 18,3 млн га, но при этом играют существенную роль в обеспечении экологического благополучия населения, а также в сельскохозяйственной отрасли [1, с. 9-12].
В целях обеспечения охраны окружающей среды и сохранения лесных насаждений в законодательстве обеих стран предусмотрены административно-правовые и уголовно-правовые инструменты, частично совпадающие по своему содержанию. Хотя административная преюдиция в составах соот-
ветствующих преступлений (ст. ст. 260, 261 УК РФ, ст. 24.6 УК Монголии) отсутствует, административные правонарушения, посягающие на установленный порядок охраны лесных насаждений, имеют с ними определенное сходство, вследствие чего обращение к ним не лишено исследовательского интереса. В связи с этим научной проблемой является установление соотношения административной и уголовной ответственности за противоправные деяния, сопряженные с рубкой лесных насаждений. Для ее решения требуется провести сравнение соответствующих административно-правовых и уголовно-правовых инструментов, используемых в законодательстве России и Монголии для противодействия этим формам противоправного поведения. По результатам проведенного анализа могут быть выявлены пробелы в правовом регулировании и предложены изменения в действующее законодательство.
* Государственный лесной реестр (в отношении лесов, расположенных в границах территории субъектов Российской Федерации) // Открытые данные России. URL: https://data.gov.ru/opendata/2983003263-lesnoyreestr (дата обращения: 06.04.2020).
В России основным источником административно-правового регулирования является КоАП РФ, принятый в 2001 г. и неоднократно изменявшийся. В настоящее время в главе 8 КоАП РФ «Административные правонарушения в области охраны окружающей среды или природопользования» содержится ряд норм, предназначенных для противодействия различного рода лесонарушениям (термин «лесона-рушения» используется в науке лесного права в целях обозначения правонарушающего поведения [2, с. 217-224]). Наиболее важной из них является ст. 8.28 КоАП РФ, устанавливающая ответственность за незаконную рубку или повреждение лесных насаждений, а равно за самовольное выкапывание в лесах деревьев, кустарников или лиан. Перечень противоправных действий, приведенных в ней, в целом тождественен положениям ст. 260 УК РФ; при этом в ряде случаев административная противоправность признается априори, исходя из наличия у правонарушителя механизмов, транспортных средств или других видов техники. Кроме того, в ст. 8.28 КоАП РФ содержится оговорка о том, что административная ответственность наступает, если в действиях виновного не содержится признаков состава преступления. В данном случае наличие четкой взаимосвязи между двумя видами юридической ответственности способствует, несмотря на отсутствие упоминания об административной преюдиции в ст. 260 УК РФ, как повышению правовой определенности соответствующих правовых запретов, так и неотвратимости наказания правонарушителей. Из этого можно заключить, что в российском законодательстве выдержан паритет между основаниями наступления административной и уголовной ответственности за действия, сопряженные с незаконной рубкой лесных насаждений.
Для сравнения приведем Закон Монголии «Об административных правонарушениях», действующий с 2017 г. В нем также имеется глава о нарушениях в сфере охраны окружающей среды, животных и растений. Статья 7.9 Закона устанавливает ответственность за нарушение лесного законодательства. В ее структуре выделено восемь частей, в каждой из которых охарактеризованы различные виды лесонарушений. Так, административную ответственность влечет заготовка древесных и недревесных лесных ресурсов (иными словами, административно-правовая охрана установлена не только за повреждение насаждений, но и за присвоение других предметов: валежника, коры, мха и пр.). Аналогичный подход использован и в ст. 24.6 УК Монголии, что позволяет противодействовать лесонарушениям на комплексной основе. Наиболее опасным правонарушением в ст. 7.9 Закона Монголии «Об административных правонарушениях» признается самовольная
рубка леса, осуществляемая без наличия договора или вне исполнения служебных обязанностей. В исследованиях монгольских ученых упоминается о несогласованности административно-правовых и уголовно-правовых норм [3, с. 141-145], и с этим можно согласиться: взаимосвязь между административно наказуемой и уголовно наказуемой рубкой лесных насаждений установлена недостаточно четко, в связи с чем следует задуматься о возможном уточнении пределов административной и уголовной ответственности за совершение лесонарушений. В данном случае полезно обратиться к российскому правовому опыту, выборочно выделив наиболее важные параметры, характеризующие общественную опасность и уголовно-правовую противоправность, отличающиеся от соответствующих характеристик административных правонарушений. Например, в ст. 260 УК РФ условием наступления уголовной ответственности выступает причинение значительного ущерба, которым признается сумма, превышающая пять тысяч рублей. В статье 261 УК РФ установлен квалифицирующий признак «крупный ущерб», а в ст. 8.30 КоАП РФ предусмотрена ответственность за уничтожение лесной инфраструктуры. Такой подход законодателя позволяет легко разграничить административно-правовую и уголовно-правовую противоправность, дать оценку характеру и степени общественной опасности содеянного.
В структуре уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за незаконную рубку лесных насаждений, в законодательстве Монголии и России можно выявить некоторые общие признаки, а также определенную вариативность. На основании этих признаков становятся видимыми юридико-технические недостатки, которым национальный законодатель не уделил внимания, но которые также очевидны, если учесть следующие характеристики состава рассматриваемого преступления.
Во-первых, в законодательстве обеих стран рассматриваемое деяние признается посягательством на установленный порядок охраны окружающей среды, т. е. главной причиной его криминализации законодатель признает снижение экологического благополучия населения. При этом непосредственным объектом данного преступления справедливо признаются общественные отношения в сфере лесопользования и охраны лесов [4, с. 23]. Его общественная опасность выражается в том, что вследствие человеческой алчности и мотивированной ею незаконной деятельности объем лесных запасов сокращается, нарушается экологическое равновесие, происходит опустынивание земель и иное ухудшение состояния природной среды [5, с. 265-269]. Осознавая это, национальный законодатель признал
предметами незаконной рубки лесные насаждения, деревья, кустарники и лианы (в УК РФ), а также недревесные лесные ресурсы (в УК Монголии).
Во-вторых, составообразующим признаком в ст. 260 УК РФ (ст. 24.6 УК Монголии) является осуществление рубки, способы которой не детализированы. Рубкой считаются спиливание, срубание, срезание древесной растительности [6, с. 37-40]. Кроме того, в ст. 260 УК РФ установлен альтернативный признак — повреждение до степени прекращения роста, которое может сопутствовать, предшествовать или завершать процесс незаконной рубки. Незаконность рубки устанавливается исходя из сортиментных особенностей лесных насаждений (например, их отнесение к особо ценным породам), правового режима лесов, где осуществляется рубка, иных обстоятельств (осуществление без разрешительных документов или в объемах, превышающих разрешенные, и др.). В статье 261 УК РФ (по своему содержанию она прямо не связана с незаконной рубкой лесных насаждений, поэтому в рамках настоящего исследования подробный анализ ее положений не требуется) способом уничтожения лесов является неосторожное обращение с огнем или иными источниками повышенной опасности. Интересно, что ст. 24.6 УК Монголии оперирует термином «заготовка древесины», объединяющим и рубку, и последующие манипуляции с деревьями (распиловка, подготовка к транспортировке, перевозка).
В-третьих, преступления, предусмотренные ст. 260 УК РФ (ст. 24.6 УК Монголии), совершаются только умышленно. Факультативные признаки субъективной стороны применительно к составу незаконной рубки лесных насаждений не установлены. Но поскольку эти действия совершаются при наличии корыстной или иной личной заинтересованности, мотивация преступного поведения должна получить отражение в структуре состава преступления. В целях противодействия незаконному обороту древесины российский законодатель установил уголовную ответственность за действия по ее перевозке, хранению, сбыту, но составом незаконной рубки лесных насаждений они не охватываются. В статье 1911 УК РФ за совершение перечисленных действий предусмотрена самостоятельная уголовная ответственность; при этом на корыстный мотив указывает как наличие деяния в виде сбыта незаконно заготовленной древесины, так и цель сбыта, названная во взаимосвязи с приобретением, хранением, перевозкой. В законодательстве обеих стран предусмотрен идентичный возраст уголовной ответственности (16 лет), а также признаки, относящиеся к использованию служебного положения или совершению преступления в соучастии.
Исследователи обращают внимание на то, что незаконная рубка лесных насаждений часто совер-
шается в условиях привлечения к совершению незаконных действий лиц, не осведомленных о ее преступном характере. При этом такие лица могут исполнять трудовые обязанности (при осуществлении рубки легальной организацией-лесозаготовителем) или же могут быть наняты на разовую работу субъектами, представляющимися предпринимателями. По результатам других исследований, доля таких граждан составляет около 22% в общем количестве выявленных лиц, причастных к незаконным рубкам лесных насаждений [7, с. 154-160]. Анализ материалов уголовных дел, рассмотренных судами Монголии и России, позволил получить в целом похожий итог: около 20% лиц, выступавших в качестве свидетелей, дали показания о том, что действовали во исполнение распоряжения работодателя или устроились на разовую работу без фактического оформления трудовых отношений. Из этого можно заключить, что каждая пятая незаконная рубка лесных насаждений маскируется под прикрытием легальной экономической деятельности.
В связи с этим в монгольской законодательной традиции сложился интересный подход. Так, в дополнение к уголовно-правовым последствиям, наступающим для физических лиц, участвующих в незаконной рубке лесных насаждений, ст. 24.6 УК Монголии содержит ч. 3, в которой определены уголовно-правовые последствия совершения преступления в интересах юридического лица. Такое деяние подразумевает участие в преступной деятельности руководителей организации. Ими используются и управленческие функции, и статус организации, на основании которого она ведет законную экономическую деятельность. Последняя в данном случае становится легальным прикрытием, позволяющим совершать незаконные действия на постоянной основе и приводящим к извлечению прибыли. В соответствии с монгольским законодательством при установлении таких обстоятельств организация может быть принудительно ликвидирована, а для ее учредителей наступает более строгая ответственность. В силу того, что в период экономических реформ государственный контроль за ведением предпринимательской деятельности существенно ослаб, включение в действующую редакцию УК Монголии норм об уголовной ответственности юридических лиц было оправданным, и в дальнейшем, как представляется, они могут быть дополнены. Например, совершение преступления в интересах юридического лица может признаваться не только квалифицирующим признаком (в частности, незаконной рубки лесных насаждений), но и обстоятельством, обусловливающим назначение дополнительного наказания в виде лишения права заниматься коммерческой деятельностью.
Для российского законодательства подобный подход пока нехарактерен. Более того, в соответствии с последними изменениями, внесенными в УК РФ, наличие организационно-штатной структуры и совершение преступления в связи с осуществлением предпринимательской либо иной экономической деятельности не дают основания полагать, что такую организацию можно признать преступным сообществом. Иными словами, преступная деятельность, осуществляемая с использованием юридического лица, ведущего и легальную экономическую деятельность, в настоящее время не может оцениваться как особо опасная форма соучастия. Возможно, в будущем данный подход изменится, но сегодня предпосылки для этого отсутствуют. Вместе с тем опыт монгольского правового регулирования в этой части представляет интерес и может быть адаптирован к условиям российской правовой системы.
По результатам обобщения подходов к установлению административной и уголовной ответственности за правонарушения, сопряженные с незаконной рубкой лесных насаждений, следует внести некоторые предложения по совершенствованию законодательства России и Монголии. Относительно административно-правовых инструментов можно заключить, что в России создана необходимая правовая база, позволяющая противодействовать незаконной рубке лесных насаждений, не имеющей признаков уголовно наказуемого деяния. В свою очередь, в Монголии законодательство об административных правонарушениях может быть дополнено нормами, обеспечивающими разграничение административно-правовой и уголовно-правовой противоправности незаконной рубки лесных насаждений (посредством дифференциации размеров ущерба). В связи с тем, что действующий УК Монголии находится в стадии практической апробации (вступил в силу в 2017 г.), вносимые предложения не имеют аналогов в монгольской правовой доктрине и являются результатом проведенного исследования. Важно обратить внимание на то, что в российской юридической науке вопросы совершенствования законодательства в части противодействия ле-сонарушениям изучены фрагментарно [2, с. 219-224; 4, с. 13-14; 8, с. 11-12] и не включают направления, изложенные ниже.
Во-первых, в ст. 24.6 УК Монголии представляется правильным установить размер ущерба, с которого наступает уголовная ответственность, в том числе критерий значительного ущерба мог бы быть исчислен в 40 тыс. монгольских тугриков (эквивалент одной тысячи рублей), крупного — 400 тыс. тугриков, особо крупного — 4 млн тугриков. Поскольку площадь лесных массивов в Монголии намного меньше российских, это представляется логичным.
Кроме того, основываясь на материалах уголовных дел, можно заключить, что, как правило, выявляются факты незаконных рубок, причинивших средний ущерб 40-50 тыс. тугриков.
Во-вторых, в ч. 2 ст. 260 УК РФ, ч. 2 ст. 24.6 УК Монголии может быть включен квалифицирующий признак — «с привлечением лица, не осведомленного о преступном характере рубки». Как уже отмечалось, это распространенная ситуация, требующая адекватного законодательного реагирования. Такой способ совершения незаконной рубки лесных насаждений обладает общественной опасностью, выражающейся в том, что в преступную деятельность вовлекается исполнитель, не осведомленный о преступных намерениях организатора рубки. Кроме того, использование этого способа подразумевает возможное продолжение преступной деятельности.
В-третьих, в ч. 3 ст. 261 УК РФ может быть включен квалифицирующий признак, отражающий сопряженность уничтожения или повреждения с предшествовавшей незаконной рубкой лесных насаждений. Тем самым может быть поставлен правовой заслон одному из распространенных способов сокрытия ранее совершенной рубки лесных насаждений, а также созданы условия для возмещения причиненного ущерба. Соответственно, ч. 3 ст. 261 УК РФ может быть дополнена фразой «либо совершенные в целях сокрытия незаконной рубки лесных насаждений».
В данный момент в ч. 3 ст. 261 УК РФ предусмотрена ответственность за поджог или использование иного общеопасного способа, и такой признак представляется логичным обоснованием причины совершения этих действий, заключающейся в необходимости сокрытия следов ранее совершенного преступления. Фактически в подобных случаях действия виновных свидетельствуют об интенсивности преступного поведения, наличии заранее обдуманного умысла и наносят более серьезный ущерб окружающей среде.
В-четвертых, в ст. 24.6 УК Монголии признак поджога не получил отражения, хотя из материалов уголовных дел следует, что незаконная рубка лесных насаждений часто завершается инсценировкой лесного пожара. В связи с этим в ч. 2 ст. 24.6 УК Монголии может быть включен квалифицирующий признак «сопряженная с поджогом места совершения незаконной рубки лесных насаждений». Такая формулировка позволит применять более строгие меры наказания к лицам, скрывающим следы незаконных рубок посредством поджога.
В заключение обратим внимание на то, что в ряде российских регионов преступления, предусмотренные ст. 260 УК РФ, достигают до 95% от
числа совершаемых экологических преступлений [8, с. 69-72]. В Монголии в период с 2017 по 2020 гг. произошло их значительное увеличение. Из этого следует, что административно-правовые
и уголовно-правовые инструменты противодействия лесонарушениям остаются востребованными и нуждаются в дальнейшем совершенствовании.
Список литературы
1. Лувсанцэрэн Г. Особенности развития лесной политики и экономики Монголии // Леса России: политика, промышленность, наука, образование. СПб., 2019.
2. Арзамасов В. Ю. Современное состояние модели правового регулирования, устанавливающей уголовную ответственность за нарушение норм лесного законодательства // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 2.
3. Жавзандулам Ж. К вопросу об административной ответственности за нарушение таможенного законодательства Монголии // Известия ИГЭА. 2010. № 2.
4. Косых В. А. Незаконный оборот леса и лесоматериалов в Российской Федерации: сущность, детерминация, проблемы противодействия : дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2020.
5. Цэлмэг Ц. Борьба с нарушением лесного законодательства в Монголии: особенности предупредительных мер // Вестник Бурятского государственного университета. 2011. № 2.
6. Аминев Ф. Г. О проблемах повышения эффективности раскрытия и расследования преступлений, связанных с нарушением установленного порядка лесопользования // Пробелы в российском законодательстве 2018. № 1.
7. Янина С. Ю. Незаконная рубка лесных насаждений, совершаемая путем посредственного причинения: особенности квалификации // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 9.
8. Фиськов И. А. Уголовная ответственность за незаконное использование лесов : дис. ... канд. юрид. наук. Хабаровск, 2019.
