CC BY
299
5.2. АДМИНИСТРАТИВНАЯ И ДИСЦИПЛИНАРНАЯ ПРЕЮДИЦИЯ КАК СРЕДСТВА ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИИ И КРИМИНАЛИЗАЦИИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Малков В. П., д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации и Республики Татарстан, заведующий кафедрой уголовного права и процесса НОУ вПо «Институт экономики, управления и права г. Казань Перейти на Главное МЕНЮ Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
В УК союзных республик бывшего СССР (1959-1962 г.г.) в качестве обязательного признака отдельных составов преступлений предусматривалось совершение соответствующего правонарушения лицом повторно, систематически или в виде промысла, а также повторно после применения к лицу за такое же нарушение мер общественного, дисциплинарного или административного воздействия. Практика использования в качестве средства частичной декриминализации либо криминализации повторности (неоднократности) правонарушения, совершения его систематически либо в виде промысла сохранилась в УК РФ 1996 г. и большинства действующих УК государств-участников СНГ и Балтии.
В законодательстве России стала такая практика стала использоваться уже в первые года советской власти до принятия УК РСФСР 1922 г. Так, в п. 10 Декрета ВЦИК от 20 марта 1920 г. « О революционных военных железнодорожных трибуналах» определялась подсудность дел этим трибуналом, в числе других были указаны дела об умышленном неисполнении железнодорожными служащими служебных обязанностей (саботаж), а также и за «явно небрежное к ним отношение в случаях, имеющих для транспорта важные последствия, или при повторении упущений после двухкратного взыскания в дисциплинарном по-рядке»/В этом и в последующих случаях - курсив мой -В.М./ [1].
В подпункте «д» п. 4 Постановления НКЮ от 26 февраля 1921 г. «Об усилении ответственности должностных лиц за преступления, совершаемые при продовольственной работе» предусматривалось, что обязательному направлению в революционные трибуналы подлежат все дела: « о других, не перечисленных в предыдущих пунктах преступных деяниях, если совершение таковых обусловливалось совокупным действием нескольких лиц, а также если они носили организованный или систематический характер»[2].
В п. 3 Декрета СНК от 15 июля 1921 г. «Об ответственности за нарушение декретов о натуральных налогах и об обмене» было предусмотрено, что лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой карается обмен, скупка и сбыт в виде промысла продуктов, материалов и изделий, относительно которых имеются специальные запрещения или ограничения центральной советской власти [3].
В п. 4 Декрета СНК от 7 октября 1921 г. «Об ответственности за нарушение декрета о продаже виноградных, плодово-ягодных и изюмных вин» указывалось, что «нарушение установленных правил оптовой и розничной торговли вином карается в первый раз в административном порядке, установленном декретом Совета Народных Комиссаров « Об административных взысканиях» (СУ.1921.№ 52.ст.310). Повторное нарушение этих правил карается по суду лишением свободы или принудительными работами без лишения свободы с воспрещением торговли вином на определенный срок либо без срока»[4].
В п.2 Декрета СНК от 14 декабря 1921 г. «Об ответственности заведующих государственными кооперативами и частными предприятиями за уклонение от дачи в установленные сроки сведений, требуемых центральными и местными учреждениями» было предусмотрено непредставление заведующими государственными предприятиями сведений, требуемых постановлением ВЦИК 25 октября с.г., карается в первый раз дисциплинарным взысканием, во второй раз -лишением свободы по суду на время не менее 3 месяцев [5].
Из приведенных выше нормативных правовых актов видно, что уже в те годы в качестве средства криминализации определенных форм поведения использовались повторность, систематичность и совершение правонарушения в виде промысла, а также административная и дисциплинарная преюдиция.
Такой прием признания определенных правонарушений преступлениями сохранился в УК РСФСР 1922 г. Так, согласно ч.1 ст. 79 этого УК неплатеж отдельными гражданами в срок или отказ от платежа налогов, денежных или натуральных, от выполнения повинностей или производства работ, имеющих общегосударственное значение, - карался в первый раз -административными взысканиями, налагаемыми соответствующими органами власти в пределах, законом определенных. Повторный и упорный неплатеж или отказ от исполнения работ или повинностей, или иные действия, устанавливающие злостность неплательщиков, карался лишением свободы или принудительными работами на срок не ниже шести месяцев или другими наказаниями [6].
В ч.1 ст.85, ст.ст. 139 и 193 этого же УК в качестве обязательного условия признания нарушения уголовно-наказуемым признавалось совершение его в виде промысла, а в ст. 118 - совершение деяния повторно [7].
Практика формулирования составов преступлений с кримобразующим признаком повторности, систематичности и промысла сохранилась также и в УК РСФСР 1926 г.. Так, в ст. 612 этого УК устанавливалось, что отказ от выполнения повинностей или производства работ, имеющих общегосударственное значение влечет: в первый раз - административное взыскание, налагаемое соответствующим органом власти в пределах, законом установленных; во второй раз -принудительные работы на срок до шести месяцев или штраф в размере тех же повинностей и работ [8].
В УК 1926 г. в качестве кримобразующего признака административная преюдиция была использована при установлении уголовной ответственности за проживание без паспорта или временного удостоверения в местностях, где введена паспортная система (ч.2 ст. 192-а УК) [9]. На 1 июля 1950 г. в УК 1926 г. содержалось 13 статей с кримобразующим признаком повторности,
систематичности или совершения правонарушения в виде промысла.
Практика учета повторности, систематичности и совершения нарушения в виде промысла, а также общественной, дисциплинарной и административной преюдиции широко использовалась и в УК иных союзных республик 1959-1962 г.г., особенно при внесении в них изменений и дополнений.
В УК Украины 1960 г., например, указания на совершение деяния повторно, систематически и в виде промысла в качестве обязательного признака состава имелись в ч.1 ст.99, ст. 147, 151, 156 и др., на совершение проступка повторно после применения мер административного воздействия в ч.1 ст.148,ст.ст. 161,191,195,196, ч.2 ст. 199, ст.214, ч.1 ст.215 [10.].
Объявление правонарушений уголовно-
наказуемыми при условии, что к лицу уже применялись меры общественного, дисциплинарного или административного воздействия в науке уголовного права получило наименование использования в уголовном праве общественной, дисциплинарной или административной преюдиции [11].
В научном обороте уголовного права того времени не использовались правовые категории криминализации и декриминализации. Даже ныне, в новейших юридических энциклопедиях и словарях названные выше категории не упоминаются. В Толковом словаре русского языка слово криминализация используется в смысле криминализации власти [12].
Эти категории позаимствованы из-за рубежа и стали использоваться в нашей стране с 80-х годов прошлого века с развитием науки криминологии [13].
В моих публикациях прошлых лет и работах иных авторов использование преюдиции в качестве обязательного конструктивного признака отдельных составов преступлений расценивалось как удачная находка законодательной техники [14] Однако в то время использование преюдиции не расценивалось как средство частичной декриминализации некоторых преступлений небольшой общественной опасности.
Однако реально уже в те годы преюдиция использовалась в отечественном уголовном праве в качестве средства частичной декриминализации определенных преступных деяний.
Так, если в первоначальной редакции ст. 156 УК РСФСР 1960 года обман покупателей, выражающийся в обмеривании, обвешивании, превышении розничных цен, обсчете или ином способе обмана покупателей в магазинах и иных торговых предприятиях или в предприятиях общественного питания признавался уголовно-наказуемым при совершении в первый раз, то согласно ч.4 ст. 156 этого УК ( в редакции ФЗ от 1 июля 1993 г.) обман потребителей в небольшом размере был признан уголовно-наказуемым при условии, если это деяние было совершено повторно в течение года после наложения административного взыскания за такое же нарушение. Это, безусловно было частичной декриминализацией данного преступного деяния.
Согласно ч.1 ст. 162 УК 1960 г. занятие промыслом, относительно которого имеется специальное запрещение, если это деяние не влечет административной ответственности или если оно совершено после наложения административного взыскания за такое же нарушение наказывалось исправительными работами на срок до одного года или штрафом до двухсот рублей, тогда как в соответствии со ст.99 УК РСФСР 1926 г. изготовление, хранение и покупка с целью сбыта, а
равно самый сбыт в виде промысла продуктов, материалов и изделий, относительно которых имеется специальное запрещение или ограничение каралось лишением свободы на срок до двух лет с конфискацией имущества и запрещением права торговли при совершении этого деяния уже впервые.
Или еще пример: согласно ст.861 УК 1926 г. производство охоты в запрещенных местах. в запрещенные сроки или запрещенными способами или орудиями признавалось преступлением при совершении этих действий уже в первый раз, то в соответствии с ч.1 ст. 166 УК 1960 г. охота без надлежащего на то разрешения или в запрещенных местах либо в запрещенные сроки, запрещенными орудиями и способами была признана уголовно-наказуемым деянием при условии, если эти действия совершены после применения мер административного воздействия за такое же нарушение.
Сказанное, несомненно, представляло собой частичную декриминализацию прежде признаваемых преступлениями при совершении их уже впервые, т.е. означало сужение оснований уголовной ответственности.
Рассматриваемая законодательная практика, однако, в те годы не была оценена доктриной уголовного права в качестве средства частичной декриминализации определенных преступных деяний.
В науке российского уголовного права 90-х годов прошлого века рассматриваемые приемы декриминализации и криминализации содеянного не получили единодушной поддержки, наоборот оценивались отрицательно.
Показательной в этом отношении является, научна позиция авторитетного специалиста по уголовному праву и криминолога проф. М. И. Ковалева, который считал, что если под преступлением понимается деяние, признаки которого описаны в законе, т.е. определенное фиксированное в законе поведение субъекта, то повторность поведения не может быть его составной частью, так как налицо два самостоятельных действия. В этом смысле и реакция закона на повторное его нарушение не может быть иной, чем на первое. Он полагал, что повторность проступка не в состоянии превратить его в качественно новое явление, которое требует уже не административно-правового, а другого, более строгого регулирования.
Ковалев М. И. писал, что повторность не может изменить внутреннюю сущность поступка как события объективной действительности, следовательно, не может изменить и предмет правового регулирования. Из этого, по его мнению, следует, что повторность обстоятельство, характеризующее личность преступника, а не его деяние [15]. Он полагал, коль скоро преступность и не преступность деяния определяется важностью объекта посягательства и значительностью причиненного ущерба, степень общественной опасности личности не может быть конструктивным признаком преступления, а поскольку повторностью характеризуется степень опасности личности, а не деяния, означенная повторность может служить только показателем степени опасности деяния, а не обязательным признаком преступления.
Наличие в нашей стране длительной законодательной практики учета повторности проступка как конструктивного (кримобразующего) признака преступления, Ковалев М. И. объяснил тем, что законодатель в этом случае исходил из чисто практических соображений, главным из которых было стремление усилить
репрессии за склонность к повторению однотипных действий, в совокупности повышающих общественную опасность деяния.
По мнению этого специалиста, повторность (или систематичность) лишь в том случае может превратить проступок в качественно новое юридическое явление -преступление, если выражает линию поведения субъекта. Если же повторность ( или систематичность) сама по себе образует объективную сторону правонарушения, то она определяет степень общественной опасности деяния, а не субъекта, а значит, характеризует деяние, а не личность преступника [15].
Рассуждения Ковалева М.И. по рассматриваемому вопросу противоречивы, в них нельзя усмотреть логически четкой аргументации защищаемой им научной позиции.
К тому же, М.И. Ковалев не заметил, что повторность правонарушения, совершение его систематически или в виде промысла, а также совершение его повторно после применения к лицу мер административного взыскания за такое же нарушение учитывается в уголовном праве не только как средство криминализации определенных деяний, но и как средство их частичной декриминализации.
Отрицательным отношением ряда ученых и практиков к использованию преюдиции в уголовном праве, вероятно, и объясняется то обстоятельство, что в УК РФ 1996 г. случаи преюдиции не используются в качестве средства криминализации и частичной декриминализации некоторых проступков и преступлений. Однако признаки неоднократности (повторности), систематичности и совершения нарушения в виде промысла сохранены и используются в качестве таких средств. Укажу ради справедливости на то, что указаний на использование преюдиции нет в Модельном УК 1996 г., рекомендательном законодательном акте для госу-дарств-участников СНГ[16].
Практика учета в качестве обязательного признака неоднократности (повторности) систематичности и совершения нарушения в виде промысла как условия признания его уголовно-наказуемым используется кроме УК РФ 1996 г. (ч.1 ст. 150, ст.154, ч. 1 и 2 ст.180, ч.1 ст.241), также в УК некоторых государств-участников СНГ и Балтии (ст. 174, 197.1, 333.1 и 333.3 УК Азербайджанской Республики, ч.1 ст.2091 УК Украины, ст. 191 УК Кыргызстана и др.) [17].
В УК Республики Беларусь 1999 г. и УК Республики Узбекистан 1994 г. в качестве обязательного признака отдельных составов преступлений наиболее часто используется указание на совершение нарушения повторно после применения к лицу мер административного или дисциплинарного взыскания / воздействия/ за такое же нарушение (ч.1 ст. 188, ч.1 ст. 189, ч.2 ст. 201, ст. 224 и др. УК Республики Беларусь; ч.1 ст. 127, ч.1 ст. 139, ч.1 ст. 140 и др. УК Узбекистана) [18]. В теории уголовного права Белоруссии использование преюдиции рассматривается как прием частичной декриминализации преступлений, не представляющих большой общественной опасности [19].
Весьма широко в качестве средства криминализации и декриминализации используется повторность нарушения в УК Латвийской Республики: ч.1 ст. 207, ст. 211, ст. 218 (1), ст.220 (1), ст. 240 (1), ст. 250, ст. 256 (1) и др. [20].
Лишь в УК Литовской Республики 2000 г. в качестве средств криминализации и декриминализации рассматриваемые признаки ни разу не используются [20]. Во вступительной статье к УК Литвы, подготовленной
В. Павилонисом, А. Абрамавичюсом, А. Дракшене, по этому вопросу утверждается, что « введение в УК наряду с преступлением уголовного проступка позволило исключить административную, дисциплинарную преюдицию в качестве признаков преступлений» [21].
Такая аргументация названного подхода не может быть признана убедительной, поскольку и уголовные проступки могут признаваться уголовно-наказуемыми при условии совершения их лицом повторно после применения к нему мер административного или дисциплинарного воздействия.
Причина сказанного в другом: в ином подходе составителей УК и законодателя Литвы к правовой оценке содеянного в зависимости от личных свойств деятеля. При подготовке УК Литвы, как это усматривается из содержания системы предусматриваемых в нем уголовно-правовых норм, использованы научные взгляды, которые развивались в публикациях проф. Вол-женкина Б. В. и его сторонников.
В УК Литвы, как и в Модельном УК, подготовленном при курировании его создания Б.В. Волженкиным, ни разу не указывается в качестве квалифицирующего признака состава на повторность совершения преступления, на совершение его лицом, имеющим судимость или рецидивистом. В УК Литвы придается рецидиву преступления лишь значение отягчающего обстоятельства при назначении наказания в пределах санкции соответствующей статьи (ст.27).
Между тем. как представляется, уместно напомнить, что в УК Литовской ССР 1961 г. широко использовались в качестве средства декриминализации и криминализации указания на совершение нарушения повторно, неоднократно, систематически либо повторно после применения к лицу мер административного воздействия за такое же нарушение (ч.1 ст.98, ч.2 ст.144, 156, ч.2 ст.161, ст. 162, 165, ч.1 ст. 173 и др.), а также в качестве квалифицирующих признаков некоторых составов преступления на совершение деяния повторно, лицом, ранее совершившим такое же деяние либо судимым и особо опасным рецидивистом (ст.ст. 90, 91, 92, 93, ч.2 ст. 98, п.8 ст.105, ч.2 ст. 111, ч.2 ст. 118, ч.3 ст.124, ч.2 и 3 ст. 146 и др.).
Сказанное выше дает мне основание высказаться за возвращение в уголовное законодательство России административной и дисциплинарной преюдиции как средств частичной декриминализации определенных преступных деяний и криминализации некоторых опасных правонарушений, характеризующихся тенденцией к их повторению и наносящих существенных вред обществу.
Если нарушение по правовой природе является дисциплинарным проступком, его преступлением следует признавать при совершении лицом повторно после применения к нему в течение года дисциплинарного взыскания за такое же нарушение. Когда деяние по юридической природе является административным правонарушением, то его следует признавать уголовно-наказуемым при совершении повторно в течение года после применения к лицу административного взыскания за такое же правонарушение.
Целесообразно, например, вновь криминализировать заведомо ложную рекламу при условии, что это деяние совершено лицом в течение года после применения мер административного взыскания. Следует вновь криминализировать обман потребителей. Складывающая ситуация с обманом потребителей в стране настоятельно указывает на потребность вновь криминализировать это деяние при условии, если оно со-
вершается лицом в течение года после применения мер административного взыскания за такое же нарушение.
Целесообразно, по моему мнению, осуществить частичную декриминализацию с использованием признаков административной или дисциплинарной преюдиции составы преступлений, предусмотренных ч.1 ст.116; ст. 119; ч.1 ст.130; ч.1 ст. 138 ; ч.1 ст. 139; ст. 140; ч. 1 ст. 143; ч.1 ст.144; ч.1 ст.1451; ст. 148;ст. 149; ст. 154; ч.1 ст.169; ст. 170; ч.1 ст.1711; ч.1 ст.171; ст. 177 ; ч.1 ст. 183 УК РФ.
Список литературы:
1. Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917- 1952. М. Госюриз-дат. 1953. с.69.
2. Указ. Сборник. с. 89-90.
3. Указ. Сборник. с. 100-101.
4. Указ. Сборник. с. 106.
5. Указ. Сборник. с. 113-114.
6. Указ. Сборник. с. 125-126.
7. Указ. Сборник. с. 126-127,133,138.
8. Указ. Сборник. с.271.
9. Указ. Сборник, с.379.
10. Уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик. В двух томах. Том I. М.: Гос. изд-во юрид. лит-ры.1963. с.169-232.
11. Слово «преюдиция» происходит от латинского ргае]иС1сшт, означающее предрешение вопроса, заранее принятое решение, обстоятельство, позволяющее судить о последствиях. См. Латино-русский словарь. Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, М., 1949, с. 692.
Этот термин в юридической науке и практике означает предварительное решение вопроса, которое имеет определенные правовые последствия. Подробнее см.: Пушечников А.Г. Вопросы общественной преюдиции по советскому уголовному праву/Сб.: Труды юридического факультета Казахского гос. ун-та. 1953. с. 256- 271;.Малков В.П. Повторность проступка и уголовная ответственность. Изд-во Казанского ун-та. 1968.
12. Большой юридический словарь/Под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина , В.Е. Крутских.- М.: ИНФРА-М.1999. с.327; Юридическая энциклопедия. Под общей ред. акад. Б.Н. Топорнина. М.: Юристъ. 2001. С. 251 и 473; Хачатуров Р.Л. Юридическая энциклопедия/Под ред. В.А. Якушина. Том III - Тольятти: 2004. с.309-318; Большая юридическая энциклопедия.- М.: Эксмо. 2005. с.272-276; В.Даль слово криминальный толковал как уголовный: В.И. Даль Толковый словарь живого великорусского языка: современное написание. В 4 т. Т.2 : И-О./В.И. Даль, М.: Астрель: Транзиткнига.2006. .318.; Коррупция и антикоррупционная политика. Словарь. Казань. 2008. С. 44-45; С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., дополн. М.: Азбуковник.1999. С.158 и 307.
13. Пионерскими публикациями по проблеме криминализации и декриминализации являются: Терентьев Б.П. НТР и вопросы криминализации технической не-осторожности/ДВГУ. Владивосток, 1978. Вып.2. с.24-31; Панченко П.Н. Уголовно-правовые вопросы криминализации общественно опасных деяний//Сб.: Актуальные проблемы криминализации и декриминализации общественно опасных деяний. Омск. 1980. С.3-16 ; Мальцев В.В. Криминализация поведения и общественно опасные последствия. Указ. Сб.: с.29-39; Сабитов Р.А. Общественная опасность как критерий криминализации. Указ. Сб.: с. 17-28; Кудрявцев В.Н. Криминализация: оптимальные модели// Уголовное право в борьбе с преступностью. Сб. статей / ИГПАН. М.: 1981. с.3-10; Крылов Г.В. Проблемы декриминализации деяний в советском уголовном праве. Автореф. Дисс. канд. наук./ВИП. М.: 1986. 23 с.; Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации. Автореф. Дисс. канд. наук. М. 2001. 28 с.
14. Малков В.П. Повторность проступка и уголовная ответственность. Изд-во Казанского университета 1968.
15. См.: Ковалев М.И. Преступление и просту-пок./Межвуз. сб. науч. тр. «Проблемы совершенствования законодательства по укреплению право-порядка и усиление борьбы с правонарушениями». Свердловск. 1982. с.11-12.
16. Модельный Уголовный Кодекс. Рекомендательный законодательный акт для Содружества Независимых Государств/ Приложение к «Информационному бюллетеню». 1996. № 10.
17. Уголовный кодекс Азербайджанской Республики
1999 г./СПб.: Юрид. центр Пресс. 2001; Уголовный кодекс Кыргызской Республики./СПб.: Юрид. центр
Пресс. 2002.; Уголовный кодекс Украины (с изм. и доп. на 10 мая 2008 г.). - Х.: ООО <Юдиссей».2008.
18. Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г. / СПб.: Юрид. центр Пресс. 2001; Уголовный кодекс Республики Узбекистан 1994 г. /СПб.: Юрид. центр Пресс. 2001.
19. Барков А. В. Обзорная статья. Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г./СПб.: Юрид. центр Пресс. 2001. С.62.
20.Уголовный кодекс Латвийской Республики 1998 г/СПб.:Юрид. центр Пресс.2001.
21.Уголовный кодекс Литовской Республики 2000 г./СПб.: Юрид. центр Пресс. 2002.
