CC BY
7
Russian Empire (late XVIII - early XX century)]. Nalchik, Pechatnyy dvor, 2016, 268 р.
13. TsGA RSO-Alaniya (Tsentral'nyy gosudarstvennyy arkhiv Respubliki Severnaya Osetiya - Alaniya) [CSA RNO-Alania (Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania)], f. 244, inv. 1, storage unit 168.
14. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 169.
15. Antologiya pamyatnikov prava narodov Kavkaza. T. 2. Pamyatniki prava cherkesov (adygov) [Anthology of monuments of law of the peoples of the Caucasus. Vol. 2. Monuments of the right of the Circassians (Adygs)]. Rostov-on-Don, 2010, 870 р, рр. 172-181.
16. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 229.
17. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 205.
18. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 434.
19. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 17.
20. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 110.
21. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, inv. 1, storage unit 537.
22. TsGA RSO-Alaniya [CSA RNO-Alania], f. 244, op. 1, ed. khr. 422.
Поступила в редакцию ДАТА
УДК 94
DOI 10.18522/2072-0181-2021-106-2-67-73
АБХАЗСКАЯ ИСТОРИЯ XIX - НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЯ В СИНХРОННЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ НАРРАТИВАХ: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ
Н.А. Трапш
ABKHAZ HISTORY OF THE 19TH - EARLY 20TH CENTURIES IN SYNCHRONOUS REGIONAL NARRATIVES: TOPICAL PROBLEMS OF SOURCE STUDY
N.A. Trapsh
Современное историческое исследование предполагает не только последовательное вовлечение в научный оборот новых источников, но и системное совершенствование эпистемологического инструментария, позволяющего реконструировать новые эмпирические фрагменты из известного комплекса письменных свидетельств. В контексте указанного обстоятельства особое значение приобретает всесторонний анализ синхронных нарративов, реальное содержание которых может быть выявлено в результате целенаправленной деконструкции индивидуального языка и интеллектуальных построений конкретного
автора. Следует учитывать также и то существенное обстоятельство, что рассматриваемая видовая группа исторических свидетельств нередко имеет имманентные признаки как повествовательного источника, так и формирующейся историографической традиции [1]. Отдельного внимания заслуживает и последовательная реконструкция социокультурных условий, связанных с авторским конструированием конкретного текста.
Содержательная реконструкция разнообразных нарративов является традиционным объектом исследовательской деятельности, предполагающей комплексную характеристику
Трапш Николай Алексеевич - кандидат исторических наук, доцент, до-цент кафедры конфликтологии и национальной безопасности Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: tirpizn@sfedu.ru, т.: 8(863)2184056.
Nikolay Trapsh - Southern Federal University, 160, Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: tirpizn@ sfedu.ru, т.: 8(863)2184056.
избранной исторической эпохи. В отечественной и зарубежной историографии можно выделить широкий спектр масштабных работ, посвященных эпистемологическим аспектам системного изучения нарративных источников. Среди обобщающих исследований необходимо выделить фундаментальные труды П. Рикера, А. Мегилла, Ф. Анкерсмита, П. Вена и Х. Уайта, сформировавших дифференцированные парадигмы текстологической рефлексии [2-6]. Специфические особенности отдельных видов авторских нарра-тивов получили качественную характеристику в известных работах К. Гинзбурга, Ж. Деррида, М. Фуко, П. Бурдье и Ж. Ревеля, проанализировавших различные аспекты интеллектуальной деконструкции синхронных и распределенных текстов [7-11]. Обобщающая характеристика рассматриваемых историографических трендов содержится в обобщающих трудах Г. Иггерса, Э. Вана, Ю.П. Зарецкого и Л.П. Репиной, интегрировавших значимые эпистемологические подходы к комплексному содержательному анализу нарративных источников [12-14].
Содержательная дифференциация понятийного аппарата, свойственная современному гуманитарному знанию, предполагает осознанную конкретизацию терминологических оборотов, используемых в исследовательской практике. Применительно к избранной теме под региональным нарративом понимается единый текст, созданный в фиксированных пространственных границах, которые одновременно являются территориальной средой авторской деятельности. Установленные формальные рамки характеризуют важные факторы, оказывающие системное влияние на интеллектуальный контекст рассматриваемого источника. С одной стороны, региональный менталитет, складывающийся под непосредственным воздействием социально-экономических, политических и культурных условий, как правило, трансформирует авторское мышление и корректирует оценочные суждения. В отдельных случаях пространственная идентичность детерминирует искаженные оценки исторических событий, определяемые текущей конъюнктурой локальной общественной жизни. С другой стороны, индивидуальная включенность в региональное пространство позволяет отчетливо зафиксировать эмпирический материал, незаметный стороннему или временному наблюдателю. Следует учитывать также и то существенное обстоятельство, что местный автор в большинстве случае точнее представляет социокультурный контекст, существенно влияющий
на реальный характер и объективную динамику исторических событий и явлений.
Выделенные содержательные особенности рассматриваемого источникового комплекса в значительной степени определяют актуальные направления интеллектуального анализа избранных памятников, направленного на последовательное формирование эмпирического фундамента исследовательской практики. Применительно к нарративным источникам принципиальный интерес представляет комплексная реконструкция авторской личности, выходящая за привычные рамки позитивистской биографической характеристики. Конкретная личность всегда имеет существенные отличия от клишированного социального образа, формируемого статусными и ролевыми факторами. В частности, следует признать, что в настоящее время в полной мере не переосмыслен ограниченный подход, свойственный советской историографической традиции и характеризующий авторскую интеллектуальную рефлексию в рамках классовой или сословной принадлежности. Осознанный роялизм не всегда свойственен потомственным дворянам, равно как и китайский кули не обязан с телеологической предопределенностью разделять взгляды европейских рабочих. Аналогичным образом имперский администратор, служивший Российскому государству на Кавказе, не обязательно оценивал местные события через идеологическую призму официального Санкт-Петербурга, а местный учитель, вышедший из горской среды, не являлся генетическим сторонником радикальных революционеров, стремившихся разрушить «колониальную систему». Как представляется, современный исследователь не должен ограничиваться социально-биографическим анализом, активно реконструируя авторский образ на основе логической систематизации фрагментарных источниковых свидетельств и самостоятельной рефлексии в текстологическом пространстве.
Первыми региональными нарративами, посвященными абхазской истории XIX столетия, являются оригинальные труды С.Т. Званба. Этнический абхаз, ставший российским офицером и администратором, обратился к самостоятельному анализу сложного комплекса актуальных проблем, связанных с предшествующим и современным развитием местной политической и культурной жизни. С одной стороны, С. Т. Званба рассмотрел сложные отношения абхазского общества с ближайшими соседями - джигетами (садзами) и убыхами, вступавшими в острые кон-
фликты на фоне продолжающейся российской экспансии на Западном Кавказе [15-17]. Следует отметить то существенное обстоятельство, что авторские тексты в терминологическом, идейном и эмпирическом измерениях отражают не официальные взгляды имперского пристава Джигетии, награжденного золотым оружием и несколькими орденами, а ментальные установки этнического абхаза, искренне переживающего традиционные проблемы исторической Родины. С другой стороны, оригинальные работы талантливого исследователя, посвященные абхазским религиозно-мифологическим представлениям и региональной этнографии, отражают не только прекрасное знакомство с местными реалиями, но и широкую эрудицию, сформированную в рамках образовательных практик [18-20]. Известный российский администратор, тонкий знаток Западного Кавказа К.А. Бороздин справедливо отмечал, что С.Т. Званба был «очень начитанным и развитым человеком, а свободное время от службы охотно посвящал чтению и литературным занятиям...» [21]. В целом комплексный анализ имеющихся источников позволяет органично сформировать авторский образ, исключающий клишированное социальное описание индивидуальных мировоззренческих стереотипов.
Региональное историописание предоставляет и другие интересные объекты для источниковедческого исследования, предполагающего целенаправленную деконструкцию устойчивых представлений о научной работе местных авторов. В частности, многолетний начальник Сухумского округа, артиллерийский полковник А.Н. Введенский не только основал прекрасный дендропарк в собственном имении, но и зафиксировал накопленные наблюдения в нескольких обобщающих трудах, посвященных актуальным вопросам хозяйственной деятельности коренных жителей, этническим традициям и религиозным верованиям абхазского населения. Российский офицер и имперский администратор не только последовательно изучил региональные социально-экономические, политические и культурных процессы, но и принял региональную идентичность, разделяя многие ментальные установки местных жителей. Новое восприятие окружающей действительности отчетливо проявляется в опубликованных работах А. Н. Введенского, лишенных официозных оценок и демонстрирующих глубокое и всестороннее знание абхазской жизни [22-26]. Вдумчивый наблюдатель отмечает благоприятные условия для хозяйственной деятельности местного населения, но
указывает на недостаточно эффективное использование имеющихся природных ресурсов. А.Н. Введенский характеризует имманентные особенности абхазского традиционного общества, занимающего особое положение в общем ряду кавказских народов, и высказывает отточенные полемические замечания в адрес другого крупного отечественного исследователя -Н.Ф. Дубровина, опубликовавшего масштабный обобщающий труд, посвященный региональным этническим сообществам. Особого внимания заслуживает тонкий взгляд опытного исследователя на религиозные процессы в Абхазии, органично сочетающие христианские и исламские практики при глубинном доминировании древних политеистических верований. Как представляется, концептуальные обобщения А.Н. Введенского, основанные на широком и разнообразном эмпирическом фундаменте, определялись не только социальным статусом российского дворянина и общественной ролью имперского администратора, но и последовательно формирующейся региональной идентичностью, имеющей осознанный характер.
Важная источниковедческая проблема, актуальная для нарративных источников по абхазской истории XIX столетия, связана с микроисторической реконструкцией отдельных аспектов регионального развития. В рамках предшествующей историографической традиции региональные нарративы традиционно использовались как дополняющие и иллюстрирующие свидетельства, конкретизирующие концептуальные построения, сформировавшиеся на эмпирической основе официальных документов. Антропологический поворот в гуманитарном знании предполагает особое внимание к персональной истории, представленной не только дифференцированными биографиями выдающихся личностей, но и лаконичными социальными портретами обычных людей. Современный исследователь абхазской истории XIX -начала XX столетия не располагает масштабной источниковой базой, позволяющей детально реконструировать локальную историю отдельного лица подобно жизненной картине фриульского мельника, восстановленной К. Гинзбургом (см.: [7]). Однако микроисторический анализ синхронных региональных нарративов позволяет сформировать интересную галерею персонализированных и обобщенных образов, характеризующих абхазское общество эпохи имперской инкорпорации.
Значительный интерес представляет и пространственная картина, отражающая авторские представления об исследуемом регионе. В современном источниковедческом измерении приоритетное внимание привлекает не клишированное описание заметных объектов, тиражируемое с незначительными отличиями в этнографических, военных, биографических на-рративах, а оригинальная характеристика регионального пространства, включающая локальные описания типичных пейзажей, жилых строений и производственных сооружений. Местный житель способен отчетливо выделить незначительные детали, незаметные при достаточно быстром осмотре, но имеющие эпистемологическое значение при комплексной реконструкции. Следует отметить также и то существенное обстоятельство, что подобный микроисторический ракурс не тождественен позитивистскому эмпирическому потоку, тотально воспроизводящему выявленные факты и характерному для значительного круга известных представителей советской историографии. Фактический материал должен пройти качественную дифференциацию и распределиться по локальным сюжетным линиям, описывающим имманентные черты конкретного пространственного образа.
Микроисторическое пространство Абхазии XIX - начала XX столетия отчетливо отражается в разнообразных нарративах, созданных талантливым педагогом и краеведом К.Д. Ма-чавариани [27-37]. Абхазский просветитель, разработавший вместе с Д.И. Гулиа действующий до настоящего времени абхазский алфавит, с раннего детства был включен в региональное социокультурное, этническое и конфессиональное пространство. К.Д. Мачавариани был многолетним смотрителем Сухумской горской школы, являлся неизменным членом комиссии по переводу богослужебных книг, активно собирал исторические и фольклорные материалы. Многочисленные поездки по приморским и горным районам Абхазии позволили самобытному исследователю составить детальное представление о хозяйственной деятельности, социальных отношениях и культурных традициях различных групп местного населения.
Оригинальные нарративы К.Д. Мачавариани содержат дифференцированную характеристику отдельных отраслей региональной экономики, включающую персонализированные и обобщенные образы конкретных представителей неструктурированных профессиональных сообществ [34; 36; 37]. Заинтересованный и вни-
мательный наблюдатель позволяет отчетливо представить повседневную жизнедеятельность абхазского крестьянина, предпринимательскую активность городских торговцев, суровые будни отдельных пастухов и мореплавателей [30]. К.Д. Мачавариани формирует своеобразный фундамент обобщенной микроистории, в которой реконструируется не конкретный индивид, а собирательный образ, относящийся к определенной пространственной общности и социальной группе.
Особое внимание талантливый исследователь уделяет образовательной сфере, которая была семейным полем трудовой деятельности. Отцовская миссионерская деятельность в крупном селе Окум, где была открыта церковно-при-ходская школа, серьезно повлияла на индивидуальное мировоззрение К.Д. Мачавариани, превратившего просветительскую работу в главную жизненную задачу. Описывая школьные будни, известный краевед характеризует отдельные портреты обычных учеников, органично включенные в общий фон образовательной повседневности [29; 32]. Индивидуальные портретные зарисовки привлекают исследовательское внимание и в текстовых фрагментах, характеризующих Сухум после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и предшествующие антиправительственные выступления, трагическим итогом которых стало массовое махаджирство [27; 28].
Значительный источниковедческий интерес представляет пространный очерк К.Д. Ма-чавариани, посвященный местным религиозным представлениям [31]. Талантливый исследователь подробно описывает языческие верования, характерные для отдельных районов и исторических областей Абхазии, и реконструирует собирательные образы местных богов, используя подробные исторические экскурсы. Интересно также и сатирическое повествование о незадачливом миссионере-двоеженце, которое не только является яркой формой микроисторической рефлексии, но и раскрывает системную общественную проблему, связанную с неоднозначным характером региональной христианизации [35].
В целом следует признать, что многочисленные труды К. Д. Мачавариани имеют фундаментальное значение для комплексной реконструкции абхазской истории XIX - начала XX столетия, которое не ограничивается иллюстративной ролью по отношению к официальным документам. Последовательный источниковедческий анализ творческого наследия выдающегося краеведа и просветителя позволяет от-
четливо выделить отдельные детали социально-экономических, политических и культурных процессов, развивавшихся в региональном пространстве.
Актуальной проблемой современного источниковедения, соотносимой с рассматриваемыми абхазскими нарративами, является содержательная интерпретация отдельных фрагментов авторского текста, содержащих значимые элементы латентной рефлексии. Качественный материал для подобной реконструкции представляют известные работы А.М. Эмухвари, яркого представителя местной педагогической интеллигенции. Значительное влияние на последовательное формирование индивидуального мировоззрения выдающегося просветителя оказали разнообразные факторы: юношеское обучение в Тифлисской Александровской учительской школе, непосредственное участие в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и даже длительная работа в Сухумском обществе сельского хозяйства. Указанные обстоятельства предопределили не только устойчивый интерес А.М. Эмухвари к региональной хозяйственной деятельности, этнической культуре и религиозным верованиям, но и своеобразную способность к опосредованному изложению собственных размышлений, качественно интегрированных в стройную систему реконструированного эмпирического материала. В частности, в известной статье «Самурзаканские поверья» самобытный исследователь не только подробно описывает отдельные фольклорно-мифологические представления о кузнечном деле, но и демонстрирует латентный конфликт между официально доминирующим православием и политеистическим религиозным сознанием [38]. Отдельного внимания заслуживают и авторские размышления об Абжуйской Абхазии, имевшей особую модель имперской инкорпорации. В полемичных статьях «Абхазцы и их потребности» и «Положение Кодорского участка» А.М. Эмухвари раскрывает не только естественные особенности местного быта и образовательных практик, но и особые мировоззренческие установки коренных жителей, трудно поддающиеся ментальной трансформации [39; 40]. В рассматриваемый период важнейшим фактором стало качественное изменение индивидуальных и коллективных представлений о гендерной социализации, традиционным направлением которой являлись архаичные проявления «военной демократии», связанные, например, с систематической кражей домашнего скота у ближайших соседей.
А.М. Эмухвари рассматривает распространенное скотокрадство в латентной версии, фиксирующей социальную проблему в сложном контексте бытовых подробностей и нравоучительных рассуждений, что определяет объективную сложность источниковедческой реконструкции избранного исторического явления.
Таким образом, комплексное источниковедческое изучение абхазских нарративов XIX - начала XX столетия, характеризующих синхронные исторические процессы, предполагает последовательное решение особого спектра исследовательских задач. В данном контексте необходимо выделить специальный анализ социокультурных условий, связанных с последовательным формированием авторской личности, целенаправленное применение микроисторического подхода к системной оценке реконструируемого эмпирического материала, осознанное выявление латентных рефлексивных фрагментов в представленных текстах. Как представляется, последовательное применение современного источниковедческого инструментария позволяет расширить содержательный фундамент исследовательской практики, характеризующей естественные особенности региональной истории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ипполитов Г.М. Историографический факт и историографический источник как категории исторической науки: непростая диалектика // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15, № 1. С. 184-195.
2. Рикер П. Конфликт интепретаций: очерки о герменевтике. М.: Канон-Пресс-Ц: Кучково поле,
2002. 624 с.
3. Мегилл А. Историческая эпистемология. М.: Ка-нон+: Реабилитация, 2007. 480 с.
4. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков. М.: Идея-пресс,
2003. 360 с.
5. Вен П. Как пишут историю. Опыт эпистемологии. М.: Научный мир, 2003. 324 с.
6. Уайт X Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург: Урал. ун-т, 2002. 528 с.
7. Гинзбург К. Сыр и черви: Картина жизни одного мельника, жившего в XVI в. М.: РОССПЭН, 2000. 272 с.
8. Деррида Ж. Вокруг вавилонских башен. СПб.: Академический проект, 2002. 111 с.
9. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977. 487 с.
10. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя, 2005. 576 с.
11. Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального // Одиссей: человек в истории. М.: Наука, 1996. С. 236-261.
12. Иггерс Г., Ван Э. Глобальная история современной историографии. М.: Канон+: Реабилитация, 2012. 432 с.
13. Зарецкий Ю.П. Стратегии понимания прошлого: Теория, история, историография. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 384 с.
14. Репина Л.П. Историческая наука на рубеже XX-XXI вв. Социальные теории и историографическая практика. М.: Кругъ, 2011. 560 с.
15. Званба С.Т. Зимние походы убыхов на Абхазию в 1823 г. // Кавказ. 1852. № 33. С. 135-138.
16. Званба С.Т. Абхазская мифология и религиозные поверья и обряды между жителями Абхазии // Кавказ. 1855. № 81. С. 331-332; № 82. С. 338.
17. Званба С.Т. Абхазские этнографические этюды. Сухуми: Алашара, 1982. 90 с.
18. Званба С.Т. Поцелуй за занавесом // Кавказ. 1853. № 55. С. 239-240.
19. Званба С.Т. Обряд жертвоприношения Св. Победоносцу Георгию, совершаемый ежегодно абхазцами // Кавказ. 1853. № 90. С. 389.
20. Званба С. Т. Очерк абхазской мифологии // Кавказ. 1867. № 74. С. 232; № 75. С. 437; № 76. С. 354
21. Бороздин К.А. Закавказские воспоминания. Мин-грелия и Сванетия с 1854 по 1861 год. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1885. 423 с. С. 27-28.
22. Введенский А.Н. О положении Абхазии в религиозном отношении. // Кавказ. 1868. № 5. С. 3-4.
23. Введенский А.Н. Несколько слов о применении народных обычаев к судопроизводству Абхазии // Сборник сведений о кавказских горцах. 1870. Вып. 4, отд. 4, ст. 2. С. 27-44.
24. Введенский А.Н. Религиозные верования абхазцев // Сборник сведений о кавказских горцах. 1871. Вып. 5. С. 1-32.
25. Введенский А.Н. Абхазцы (азега). По поводу сочинения г. Дубровина «Очерк Кавказа и народов его населяющих» // Сборник сведений о кавказских горцах. 1872. Вып. 6. С. 1-104.
26. Введенский А.Н. Численность населения Самур-заканского участка // Известия Кавказского отделения Императорского русского географического общества. 1882-1883. Т. 7. С. 27-38.
27. Мачавариани К.Д. Народные смуты в Абхазии // Голос. 1878. № 98, 99.
28. Мачавариани К.Д. Сухум и Абхазия. После войны // Тифлисский вестник. 1879. № 237.
29. Мачавариани К.Д. Сухум и Абхазия. История школы // Тифлисский вестник. 1879. № 250-252.
30. Мачавариани К.Д. Некоторые черты из жизни абхазцев. Положение женщины в Абхазии // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. 1884. Вып. 4, отд. 2. С. 40-76.
31. Мачавариани К.Д. Религиозное состояние Абхазии // Кутаисские ведомости. 1889. № 22, 24.
32. Мачавариани К.Д. Абхазия и народное образование в ней. М.: Тип. М.Г. Волчанинова. 1892. 28 с.
33. Мачавариани К.Д. Семь дней в горах Абхазии: Наброски и впечатления. Батум: Тип. Н.П. Гурс-кой, 1900. 30 с.
34. Мачавариани К.Д. Очерки и рассказы: Из наблюдений разных годов. Батум: Тип. Д.Л. Капель, 1909. 330 с.
35. Мачавариани К.Д. Миссионер-двоеженец. Тифлис: кн. М.Л. Шервашидзе, 1910. 111 с.
36. Мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому округу: с исто-рико-этнографическим очерком Абхазии. Сухум: Н.Д. Гогиджанова, 1913. 352 с.
37. Мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому округу: с исто-рико-этнографическим очерком Абхазии. Сухум: АбИГИ им. Д,И. Гулиа, 2009. 371 с.
38. Эмухвари А.М. Самурзаканские поверья // Кавказ. 1873. № 5. С. 1.
39. Эмухвари А.М. Абхазцы и их потребности // Черноморский вестник. 1898. № 154, 155.
40. Эмухвари А.М. Положение Кодорского участка // Черноморский вестник. 1902. № 215.
REFERENCES
1. Ippolitov G.M. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk, 2013, vol. 15, no. 1, pp. 184-195.
2. Ricoeur P. Konflikt intepretatsiy: ocherki o ger-menevtike [The conflict of interpretations: essays in Hermeneutics]. Moscow, Kanon-Press-Ts, Kuchko-vo pole, 2002, 624 p.
3. Megill A. Istoricheskaya epistemologiya. [Historical epistemology]. Moscow, Kanon+, Rehabilitatsiya, 2007, 480 p.
4. Ankersmit F. Narrativnaya logika. Semanticheskiy analiz yazyka istorikov. [Narrative logic. Semantic analysis of the historian's language]. Moscow, Idea-press, 2003, 360 p.
5. Veyne P. Kak pishut istoriyu. Opyt epistemologii. [How to write history. Experience of epistemology]. Moscow, Nauchnyy mir, 2003, 324 p.
6. White H. Metaistoriya: Istoricheskoe voobrazhenie v Evrope XIX veka. [Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-century Europe]. Yekaterinburg, Ural State University, 2002, 528 p.
7. Ginzburg C. Syr i chervi: Kartina zhizni odnogo mel'nika, zhivshego v XVI v. [The cheese and the worms: The Cosmos of a Sixteenth-Century Miller]. Moscow, ROSSPEN, 2000, 272 p.
8. Derrida J. Vokrug vavilonskikh bashen [Around the towers of Babel]. St. Petersburg, Academicheskiy proekt, 2002, 111 p.
9. Foucault M. Slova i veshchi. Arkheologiya gumani-tarnykh nauk [Words and things. Archeology of the Humanities]. Moscow, Progress, 1977, 408 p.
10. Bourdieu P. Sotsial'noeprostranstvo: polya ipraktiki [Social space: fields and practices]. St. Petersburg, Aleteiya, 2005, 576 p.
11. Revel J. Odissey: chelovek v istorii. Moscow, Nauka, 1996, pp. 110-127.
12. Iggers G., Wang E. Global 'naya istoriya sovre-mennoy istoriografii. [A global history of modern historiography]. Moscow, Kanon+, Rehabilitatsiya, 2012, 432 p.
13. Zaretskiy Yu.P. Strategii ponimaniya proshlogo: Teoriya, istoriya, istoriografiya [Strategies for understanding the past: theory, history, historiography]. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye, 2011, 384 p.
14. Repina L.P. Istoricheskaya nauka na rubezhe XX-XXI vv. Sotsialnye teorii i istoriograficheskaya praktika [Historical science at the turn of the XX-XXI centuries. Social theories and historiographical practice]. Moscow, Krug, 2011, 560 p.
15. Zvanba S.T. Kavkaz, 1852, no. 33, pp. 135-138.
16. Zvanba S.T. Kavkaz, 1855, no. 81, pp. 331-332, no. 82, p. 338.
17. Zvanba S.T. Abkhazskie etnograficheskie etyudy [Abkhazian ethnographic studies]. Sukhumi, Alasha-ra, 1982, 90 p.
18. Zvanba S.T. Kavkaz, 1853, no. 55, pp. 239-240.
19. Zvanba S.T. Kavkaz, 1853, no. 90, p. 389.
20. Zvanba S.T. Kavkaz. 1867, no. 74, p. 232, no. 75, p. 437, no. 76, p. 354.
21. Borozdin K.A. Zakavkazskie vospominaniya. Min-greliya i Svanetiya s 1854 po 1861 god [Transcauca-sian memories. Mingrelia and Svaneti from 1854 to 1861]. St. Petersburg, Printing house of A.S. Suvorin, 1885, 423 p.
22. Vvedenskiy A.N. Kavkaz, 1868, no. 5, pp. 3-4.
23. Vvedenskiy A.N. Sbornik svedeniy o kavkazskikh gortsakh, 1870, is. 4, div. 4, art. 2, pp. 27-44.
24. Vvedenskiy A.N. Sbornik svedeniy o kavkazskikh gortsakh, 1871, is. 5, pp. 1-32.
25. Vvedenskiy A.N. Sbornik svedeniy o kavkazskikh gortsakh, 1872, is. 6, pp. 1-104.
26. Vvedenskiy A.N. Izvestiya Kavkazskogo otdeleniya Imperatorskogo russkogo geograficheskogo ob-shchestva, 1882-1883, vol. 7, pp. 27-38.
27. Machavariani K.D. Golos. 1878. № 98,99.
28. Machavariani K.D. Tiflisskiy vestnik, 1879, no. 237.
29. Machavariani K.D. Tiflisskiy vestnik, 1879, no. 250252.
30. Machavariani K.D. Sbornik materialov dlya opisan-iya mestnostey i piemen Kavkaza, 1884, is. 4, div. 2, pp. 40-76.
31. Machavariani K.D. Kutaisskie vedomosti, 1889, no. 22, 24.
32. Machavariani K.D. Abkhaziya i narodnoe obra-zovanie v ney [Abkhazia and popular education in it]. Moscow, Printing house of M.G. Volchaninov, 1892, 28 p.
33. Machavariani K.D. Sem dney v gorakh Abkhazii: Nabroski i vpechatleniya [Seven days in the mountains of Abkhazia: Sketches and impressions]. Batum, Printing house of N.P. Gurskaya, 1900, 30 p.
34. Machavariani K.D. Ocherki i rasskazy: Iz nably-udeniy raznykh godov [Essays and stories: From observations of different years]. Batum, Printing house of D.L. Kapel, 1909, 330 p.
35. Machavariani K.D. Missioner-dvoezhenets [A bigamist missionary]. Tiflis, by M.L. Shervashidze, 1910, 111 p.
36. Machavariani K.D. Opisatel'nyy putevoditel' po gorodu Sukhumu i Sukhumskomu okrugu: s istoriko-etnograficheskim ocherkom Abkhazii [Descriptive guide to the city of Sukhum and the Sukhum district: with a historical and ethnographic sketch of Abkhazia]. Suhum, by N.D. Gogidzhanova, 1913, 352 p.
37. Machavariani K.D. Opisatel'nyy putevoditel' po gorodu Sukhumu i Su-khumskomu okrugu: s istoriko-etnograficheskim ocherkom Abkhazii. [Descriptive guide to the city of Sukhum and the Sukhum district: with a historical and ethnographic sketch of Abkhazia]. Suhum, Abkhaz Institute of Humanitarian Research named after D.I. Gulia, 2009, 371 p.
38. Emukhvari A.M. Kavkaz, 1873, no 5, p. 1.
39. Emukhvari A.M. Chernomorskiy vestnik, 1898, no. 154, 155.
40. Emukhvari A.M. Chernomorskiy vestnik, 1902, no. 215.
Поступила в редакцию 18 мая 2021 г.
