CC BY
50
УДК 94(497.224)
Н. А. Трапш
«АБХАЗИЯ ... БЫЛА ПОЛНА ИНТРИГ»: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ АБХАЗИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX СТОЛЕТИЯ В «ВОСПОМИНАНИЯХ» Г. И. ФИЛИПСОНА
В предлагаемой статье рассматривается оригинальная концепция политической истории Абхазии первой половины XIX столетия, реконструированная посредством качественного анализа известного нарративного источника - «Воспоминаний» Г. И. Филипсо-на. Автор подробно анализирует значимые оценочные суждения российского генерала, посвященные абхазским политическим деятелям, социальным процессам в рассматри-
ваемом регионе и специфическим особенностям взаимодействия местных обществ с царской администрацией. Особое внимание уделяется персональным характеристикам владетельных князей, личностные качества которых оказывали непосредственное воздействие на реальный характер и объективную динамику имперской инкорпорации.
Ключевые слова: инкорпорация, власть, племя, война, владетель.
N. А. Trapsh
«ABKHAZIA ... WAS FULL OF INTRIGUES»: THE POLITICAL HISTORY OF ABKHAZIA IN THE FIRST HALF OF XIX CENTURY IN «MEMORIES» G. I. PHILIPSON
This article examines the original concept of the political history of Abkhazia in the first half of the XIX century which was reconstructed by means of qualitative analysis of a well-known narrative source - «Memories» by G. I. Philipson. The author minutely analyzes relevant evaluative conclusions by the Russian general which refer to Abkhaz politicians, social processes in the region, and the specific
characteristics of interaction between local communities and the tsar administration. Particular attention is paid to the personal characteristics of the ruling princes, personal qualities which had a direct impact on the real nature and objective dynamics of imperial incorporation.
Key words: incorporation, power, tribe, war, ruler.
Абхазская история первой половины XIX века является традиционным объектом исследовательских дискуссий, затрагивающих широкий спектр разнообразных проблем, среди которых необходимо выделить: имманентные особенности последовательного включения избранного региона в российское имперское пространство, специфическую систему социальных отношений внутри местных локальных сообществ и меняющиеся приоритеты политического взаимодействия с сопредельными горскими социумами Западного Кавказа и недавно утратившими независимость грузинскими областями. Существующие концепции основываются на комплексе исторических фактов, реконстру-
ированном из ограниченного спектра документальных и нарративных источников, введенных в научный оборот за прошедшие полтора столетия. В контексте указанного обстоятельства значительный интерес представляет специальный анализ отдельных фрагментов рассматриваемой источниковой базы, основанный на современных методологических разработках и направленный на системный поиск новых интерпретаций конкретных событий и явлений, относящихся к избранному периоду.
Незавершенные «Воспоминания» российского военачальника и государственного деятеля Г. И. Филипсона, посвященные различным аспектам имперской инкорпорации
Западного Кавказа в первой половине XIX столетия, постоянно привлекают значительное внимание современных исследователей [1, 4, 5, 7, 8]. Подобный интерес определяется как обстоятельной характеристикой предшествующих и синхронных событий и явлений, предложенной квалифицированным автором, так и относительной беспристрастностью профессионального военного, офицера, избегающего конъюнктурных и политизированных оценок. Однако применительно к абхазской истории «Воспоминания» Г. И. Филипсона традиционно использовали в качестве нарративного источника дополняющего или иллюстративного характера, не предпринимая особых усилий для системной реконструкции оригинальной авторской концепции, сформулированной одним из наиболее успешных имперских администраторов на Кавказе в XIX столетии.
Реальная значимость избранного нарративного источника для системной реконструкции абхазской истории первой половины XIX столетия определяется двумя существенными обстоятельствами, имеющими объективный характер. С одной стороны, Г. И. Филипсон являлся непосредственным участником описываемых событий, присутствуя на Западном Кавказе в течение двух разделённых хронологических периодов (с 1835 г. по 1849 г. и с 1855 г. по 1861 г.). Одновременно он был преимущественно штабным офицером, не стремившимся к непосредственным контактам с собственными солдатами, не говоря уже о местных жителях [6]. Вследствие указанного обстоятельства привлеченная информация, характеризующая региональный исторический процесс, в отдельных случаях носит вторичный характер, сохраняющий оценочные суждения исходных источников. С другой стороны, Г. И. Филипсон критически относился к собственным размышлениям, не претендующим на всеобъемлющее и точное отражение избранной эпохи. Указанный подход нашел отчетливое выражение в одной из первых фраз рассматриваемых «Воспоминаний»: «Я плохо верю беспристрастию автобиографий. Руссо не щадил себя в своих Confessions; но я уверен, что он сказал о себе дурного или слишком мало, или слишком много: есть и такие странности в природе человека. Знаю наперед, что и в моем рассказе будет немало
недомолвок. Общий итог жизни будет подведен не нами...» [2, с. 73].
Комплексная характеристика абхазской истории первой половины XIX столетия, предложенная Г. И. Филипсоном, в значительной степени детерминировалась общим авторским представлением о местных жителях, имеющем ярко выраженный негативный характер. Российский генерал полагал, что «... Абхазцы вероломнее и беднее своих соседей. Последнее, вероятно, происходило от их особенной склонности к воровству; немудрено, что владетели и многочисленная аристократия имели вредное влияние на народное благосостояние. Мы считали Абхазию покорною, но это было не совсем верно. Правда, что в этом крае не составлялось партий, против которых войска должны бы были действовать оружием, но разбои и убийство были очень часты.» [3, с. 304305]. Главным фактором, влияющим на внутреннюю ситуацию в Абхазском княжестве, Г. И. Филипсон считал местных владетелей, которым он посвятил пространные фрагменты собственного повествования. Значительный интерес представляет предложенная российским генералом обобщенная характеристика владетельской фамилии, содержащая яркие оценочные суждения. Российский генерал полагал, что «...владетельная фамилия в Абхазии была из рода князей Чечь, которых Грузины, а за ними и мы, называли Шервашидзе. Вероятно, возвышение этого рода произошло вследствие случайных переворотов в крае, потому что некоторые княжеские фамилии в Абхазии считали себя старше родом князей Чечь. власть владетелей зависела исключительно от их собственного характера. В конце прошлого и в начале нынешнего столетия владетелем Абхазии быль князь Келембей, человек предприимчивый, храбрый и умный. Он распространил свое влияние к Северу на горские племена до Геленджика. и отнял одну провинцию у своего исконного врага Мингрельского Дадьяна. Сын его Сафар-бей покорился России и получил от государя грамоту с золотою печатью на титул владетеля Абхазии и светлости. В сущности, эта грамота была мертвою буквой: Сафар-бей не наследовал ума и характера своего отца. Он был изменнически умерщвлен своим братом, оставив сына Михаила. ребенком.
Вообще в фамилии Шервашидзе отцеубийства, братоубийства ядом и кинжалом составляют события обыкновенные. Последний владетель из этой фамилии Абхазских Борджиа, Михаил, отравил своего брата Дмитрия, владельца одного из трех округов Абхазии: это был один из последних его подвигов» [3, с. 208]. Как представляется, Г. И. Филипсон не следовал устоявшейся имперской историописательной парадигме и предлагал реалистичные портреты Ке-лешбей и Сефербея Чачба, лишенные искусственно добавленных позитивных или негативных особенностей. Одновременно российский генерал существенно преувеличивал объективные противоречия внутри владетельского семейства, предстающего в гротескном образе перманентной клановой борьбы, лишенной моральных ограничений и искренних родственных чувств.
Наибольшее внимание Г. И. Филипсон уделяет последнему абхазскому владетелю Михаилу Чачба, с которым он был лично знаком и контактировал по служебным вопросам. По образной характеристике российского генерала, владетельный князь был «довольно красивый мужчина, лет около тридцати, высокого роста, но с фальшивым выражением глаз» [3, с. 307]. Г. И. Фи-липсон подробно описывает политическую биографию Михаила Чачба, акцентируя особое внимание на неизменной зависимости абхазского владетеля от российской поддержки. Одновременно он отмечает, что реальное усиление владетельской власти не встречало однозначной поддержки в местном обществе. По образному замечанию российского генерала, «Раевский нашел нужным поднять в этом крае значение и власть владетеля. Это очень не понравилось многим лицам, находившим поддержку в местном начальстве и в Тифлисе. Абхазия, классическая страна вероломства и предательства, была полна интриг, в которых не последнюю роль играл сам владетель» [3, с. 308]. Реальным средством для внутренней стабилизации в Абхазии Г. И. Филипсон считал последовательное установление прочных связей с влиятельными местными деятелями, контролировавшими определенные районы или локальные сообщества. В контексте указанного подхода он обращал особое внимание на политические действия
Н. Н. Муравьева, который, командуя одним из отделений Черноморской береговой линии, стремился к синхронному налаживанию устойчивых отношений и с Михаилом Чачба, и с влиятельным представителем местного дворянства Кацем Маргания. Российский генерал отмечал, что «...в Абхазии Муравьев начал с того, что сблизился с двумя главными лицами: владетелем и Кацо-Маргани. Первому он оказывал особенное уважение: когда у того родился первый сын, приказал сделать в Бомборах 101 пушечный выстрел. В сущности он заставлял владетеля делать все по его указанию. Труднее было сблизиться с Кацом, горцем умным, хитрым и имевшим огромную значимость в Абхазии. Кацу было уже за 60 лет; хотя он сохранил бодрость и прежнюю энергию, но поддался кошачьим ласкам своего начальника и сделался его усердным агентом» [3, с. 310]. Как представляется, Г. И. Филипсон справедливо отмечает характерную черту имперской политики в рассматриваемом регионе, связанную с последовательным формированием различных групп политического влияния, однозначно ориентированных на практическую реализацию российских целей.
Отдельного внимания заслуживает предложенная российским генералом лаконичная характеристика сложного комплекса исторических событий, связанных с формальным включением Абхазского княжества в состав Российской империи. Г. И. Филип-сон отмечал, что «... в 1808 г. Абхазия приняла подданство России; Сухуми в 1809 г. был бомбардирован Русским фрегатом „Воин", и гарнизон сдался. Но долгое время еще край оставался в прежнем, враждебном к нам, положении. Этому много способствовали кровавые междоусобия в семействе владетеля, равно как и близость непокорных горских племен, с которыми Абхазцы, из боязни и по врожденному вероломству, сохраняли дружественные связи» [3, с. 305]. Очевидные несоответствия в приведенной хронологии не скрывают главной авторской мысли, согласно которой распространенное представление о добровольном вхождении Абхазии в имперское пространство не соответствует реальной действительности, связано с враждебным отношением и вооруженным сопротивлением местного населения. Подобный подход контрастирует с
традиционными представлениями официальной отечественной историографии XIX столетия, сформировавшей привлекательный образ Сефербея Чачба, осуществившего при всенародной поддержке единственный правильный выбор в пользу российского подданства.
Реалистичная оценка инкорпорационных процессов, предложенная Г. И. Филипсоном, не влияла на негативное отношение к сопротивляющимся горским сообществам, отчетливо проявляющееся в рассматриваемом источнике. Российский генерал отмечал, что «.в вершинах Бзыба и Кодора жили общества Абхазского племени Псху и Цебельда, не зависящие от владетеля. Это были притоны сброда разных беглецов и негодяев, особливо Псху. В обоих обществах были князья Маршани, считавшие себя родом старше владетеля. они подняли всю Цебельду и начали свою разбойническую войну против Абхазии и, следовательно, против нас» [3, с. 301]. В данном случае Г. И. Филипсон придерживается традиционного подхода, согласно которому вооруженное сопротивление имперской экспансии является тождественным преступной деятельности, а потому требует самых жестких ответных мер. Применительно к избранной проблематике следует выделить также и то существенное обстоятельство, что российский генерал подробно описывает одну из Цебельдинских экспедиций, акцентируя особое внимание на объективных трудностях, связанных с быстрым перемещением армейских подразделений по гористому бездорожью. По справедливому замечанию Г. И. Филипсона, «.в крае вообще нет даже сносных колесных дорог. Туземные двухколесные арбы, запрягаемые быками или буйволами, проходят по таким местам, которые для наших четырехколесных экипажей и для непривычных лошадей недоступны» [3, с. 316].
Необходимо выделить также реалистичные рассуждения российского генерала о Самурзаканской области, территориальная принадлежность которой является исторически дискуссионным вопросом. Согласно пространному замечанию Г. И. Филипсона, «.собственно Абхазия состоит из трех округов: Бзыбского, Абхазского и Абжуааского. Между последним и Мингрелией находится округ Самурзакань - спорный между владе-
телями Мингрелии и Абхазии. Нет сомнения, что он должен бы принадлежать Абхазии, так как его жители Абхазского племени, ничего общего не имеющего с Мингрельским. Но этот округ не раз переходил из рук в руки в продолжение вековой вражды соседей» [2, с. 208]. Российский генерал подробно рассматривает длительную борьбу абхазских владетелей с мегрельскими соседями, указывая на важную роль России в окончательном разрешении указанного конфликта. Следует заметить, что подобная однозначная оценка также не является традиционным элементом имперской историографической традиции, ориентированной на всемерную поддержку грузинских княжеств, активно поддерживавших имперскую экспансию.
Определенное внимание Г. И. Филипсон уделяет местной торговле, которую он считает единственной значимой отраслью региональной экономики. По образной характеристике русского генерала, «.армянские торгаши продавали водку, чихирь, табак и другие подобные товары, необходимые для солдат. Тут же можно было купить турецкий ситец английского изделия, несмотря на то что тут же были и карантин, и таможенная застава. главные притоны контрабанды были в Келасурах, в 6 верстах к югу от Суху-ма и в Очемчирах. .в первом эта торговля процветала под покровительством владельца Абхазского округа князя Дмитрия, а второй принадлежал в собственности самому владетелю Абхазии. Эта торговля приносила им значительный доход и служила яблоком раздора между ними» [3, с. 323]. Контрабандные операции действительно являлись важной статьей владетельских доходов, но, как представляется, Г. И. Филипсон гиперболизировал реальные масштабы указанной деятельности, которая в рассматриваемый период жестко пресекалась российскими патрульными кораблями.
В целом необходимо признать, что военно-этнографический нарратив российского генерала содержит разнообразную информацию, позволяющую реконструировать значимые явления политической истории Абхазии первой половины XIX столетия. В отдельных случаях оценочные суждения Г. И. Филипсона существенно расходятся с системными трендами российской историографической традиции, сформировавшейся
в рассматриваемый период и характеризующей имманентные особенности имперской инкорпорации Западного Кавказа. Однако реалистичные размышления нередко дополняются сомнительными фактами, отражающими эмоциональное восприятие синхронных событий и гиперболизирующими негативные особенности социально-экономического и
политического развития региональных горских сообществ. В интегрированном варианте нарративная историописательная концепция Г. И. Филипсона, характеризующая абхазскую историю первой половины XIX столетия, носит синкретический характер и представляет значительный интерес для современных исследователей.
Литература
1. Вакулов В. Е. Военная и политическая деятельность Н. Н. Муравьева-Амурского: дис. ... канд. ист. наук. М.: Военный университет, 2002. 248 с.
2. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. 1883. Т. 52. С. 122-127.
3. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. 1883. Т. 6. С. 242-274.
4. Дубровин А. В. Кавказская война: изменение ментальности российских офицеров (60-е гг. XVIII - 60-е гг. XIX вв.): дис. ... канд. ист. наук. Майкоп: АдГУ, 2013. 280 с.
5. Лапин В. В. Армия России на Кавказе: Приватизация войны // Независимый филологический журнал. 1998. № 93. С. 2-6.
6. Ольшевский М. Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. СПб.: Звезда, 2003. 724 с.
7. Хафизова М. Г. Этносоциальная организация и политическая история убыхов в источниках и историографии // Известия Алтайского государственного университета. 2007. № 4. С. 53-58.
8. Юрченко И. Ю. Казаки в отражении русской военной мемуаристики, дневниках и письмах офицеров периода Большой Кавказской войны XIX века // Историческая и социально-образовательная мысль. 2012. № 4. С. 60-64.
References
1. Vakulov V. E. Voennaya i politicheskaya deyatel'nost' N.N. Murav'eva-Amurskogo (Military and political activity of N. N. Muraviev-Amurskii): dis. ... kand. ist. nauk. M.: Military University, 2002. 248 p.
2. Vospominaniya Grigoriya Ivanovicha Filipsona (Grigory Ivanovich Philipson's memories) // Russkii arkhiv. 1883. T. 52. P. 122-127.
3. Vospominaniya Grigoriya Ivanovicha Filipsona (Grigory Ivanovich Philipson's memories) // Russkii arkhiv. 1883. T. 6. P. 242-274.
4. Dubrovin A. V. Kavkazskaya voina: izmenenie mental'nosti rossiiskikh ofitserov (60-e gg. XVIII - 60-e gg. XIX vv.) (Caucasian war: a change of mentality of the Russian army officers (60th XVIII - 60th of XIX centuries): dis. ... kand. ist. nauk. Maikop: AdGU, 2013. 280 p.
5. Lapin V. V. Armiya Rossii na Kavkaze: Privatizatsiya voiny (Russian Army in Caucasus: Privatisation of war) // Nezavisimyi filologicheskii zhurnal. 1998. № 93. P. 2-6.
6. Ol'shevskii M.Ya. Kavkaz s 1841 po 1866 god (Caucasus from 1841 to 1866). SPb.: Zvezda, 2003. 724 p.
7. Khafizova M. G. Etnosotsial'naya organizatsiya i politicheskaya istoriya ubykhov v istochnikakh i istoriografii (Ethnic and social organization and political history of Ubykhs in sources and historiography) // Izvestiya Altaiskogo gosudarstvennogo universiteta. 2007. No. 4. P. 53-58.
8. Yurchenko I. Yu. Kazaki v otrazhenii russkoi voennoi memuaristiki, dnevnikakh i pis'makh ofitserov perioda Bol'shoi Kavkazskoi voiny XIX veka (Cossacks in Russian military memoirs, officers diaries and letters of the Great Caucasian War of the XIX century) // Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl'. 2012. No. 4. P. 60-64.
