CC BY
26
УДК 929
Н. А. Трапш
РОССИЙСКИЕ ГЕРОИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА В АБХАЗСКОЙ ИСТОРИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
В представленной статье анализируется интересный исторический сюжет, связанный с локальной биографической характеристикой отдельных участников Отечественной войны 1812 года, достигших высокого военно-административного статуса и сыгравших активную роль в абхазской истории первой половины XIX столетия. В рамках авторского анализа представлена социальная и ментальная эволюция избранных персонажей, прошедших сложный путь молодых и амбициозных офицеров блестящей эпохи наполеоновских войн до высших командиров, управляющих крупными войсковыми соединениями и гражданскими лицами в специфический период имперской инкорпорации Кавказа. Персональные характеристики рассматриваемых деятелей исследуются в сложном социокультурном контексте, определяемом системным взаимодействием локальных
горских сообществ и административных структур Российской империи. Особое внимание уделено комплексной реконструкции сложных характеров избранных персонажей, формировавшихся в течение длительного исторического периода и включивших особые черты офицерского менталитета XIX столетия и индивидуальные особенности, ставшие естественным результатом военной карьеры. В избранном контексте представлена и сравнительная характеристика военных лидеров, сформировавшихся в длительной борьбе с Наполеоном и дополнивших собственный образ в затяжном противостоянии с горскими сообществами, воевавшими и заключавшими мирные договоры по совершенно отличным правилам.
Ключевые слова: война, горцы, империя, взаимодействие, армия, администрация, генерал.
N. A. Trapsh
RUSSIAN HEROES OF THE 1812 PATRIOTIC WAR IN THE ABKHAZIAN HISTORY OF THE FIRST HALF OF THE XIX CENTURY
The article analyzes an appealing historical plot connected with the local biographical characteristics of individual participants of the 1812 Patriotic War, who achieved a high military and administrative status and played an active role in the Abkhazian history of the first half of the 19th century. The analysis shows social and mental evolution of selected characters having passed the complex path of young and ambitious officers of the brilliant epoch of Napoleonic wars to the highest commanders who managed large military formations and civilians during a specific period of the imperial incorporation of the Caucasus. Complex characteristics of the figures are explored in the socio-cultural context, determined by the systemic interaction of local mountain communities and
administrative structures of the Russian Empire. Particular attention is paid to complex reconstruction of the characters that were formed during a long historical period and included special features of the officer mentality of the XIX century and individual characteristics that became the natural result of a military career. The chosen context serves the background for comparative description of the military leaders formed in the long struggle with Napoleon. They complemented their own image in a protracted confrontation with the mountain communities that fought and concluded peace treaties on absolutely different rules.
Key words: war, highlanders, empire, interaction, army, administration, general.
Отечественная война 1812 года стала знаковым моментом в личной биографии многих выдающихся деятелей, определявших противоречивое развитие российского исторического процесса в конце XVIII - первой половине
XIX века. Для заслуженных генералов екатерининской эпохи она стала блестящим эпилогом многолетней службы, завершившейся на Бородинском поле или в скромной немецкой деревне Бунцлау. Более молодые представи-
тели высшего и среднего звена офицерского корпуса получили незаменимый боевой опыт и мощный толчок для дальнейшего карьерного роста, происходившего как в армейской среде, так и на гражданской службе. Для юных поручиков и корнетов Отечественная война 1812 года превратилась драматичный пролог военной карьеры, ставший не только отправной точкой самостоятельного жизненного пути, но и ценностным мерилом для дальнейшей деятельности. В контексте избранной темы несомненный исследовательский интерес вызывают наиболее выдающиеся представители двух последних групп, внесшие очевидный вклад в насыщенную разнообразными событиями абхазскую историю первой половины XIX столетия.
Первое место среди рассматриваемых персонажей может быть без особых сомнений отдано младшему представителю знаменитого семейства Раевских Николаю Николаевичу, участвовавшему во многих славных событиях 1812 года и проявившему выдающиеся личные качества на военном и административном поприще в период Кавказской войны. Как и многие представители российского дворянства, Н. Н. Раевский был в малолетнем возрасте зачислен в Орловский пехотный полк, но вместо традиционного формального пребывания на воинской службы с обязательным продвижением по карьерной лестнице оказался на переднем крае боевых действий и личным мужеством заслужил офицерский чин подпоручика и орден св. Владимира IV степени с бантом. Вместе со знаменитым отцом и старшим братом он принял непосредственное участие в известных сражениях при Мире, Романове, Салтановке, Тарутине, Красном, Царевом займище, причем юному офицеру исполнилось всего 11 лет. В Салтановском бою, получившем восторженную оценку В. А. Жуковского и А. С. Пушкина, бесстрашное семейство Раевских возглавило отчаянную контратаку Смоленского полка, остановившую мощное наступление корпуса Даву, стремившегося воспрепятствовать ожидавшемуся соединению русских армий. Н. Н. Раевский отметился и на Бородинском поле, и в «Битве народов» под Лейпцигом, где была окончательно побеждена наполеоновская «Великая армия». После заграничных походов перед тринадцатилетним подпоручиком открывались блестящие карьерные перспективы, определявшиеся как прежними заслугами, так и неординарными личными качествами. Посредственный человек вряд ли мог снискать искреннюю дружбу А. С. Пушкина, зародившуюся во время недолгой службы Н. Н. Раевского
в Лейб-гвардии Гусарском полку, базировавшемся в Царском селе неподалеку от знаменитого лицея. Впоследствии одно из наиболее ярких пушкинских произведений - поэма «Кавказский пленник» - будет посвящена уже не молодому гусару, но известному генералу, ставшему близким и преданным другом великого поэта.
В 1823 году двадцатидвухлетний Н. Н. Раевский производится в полковники и получает под командование Сумской гусарский полк, а затем поочередно возглавляет Курляндский и Харьковский драгунские полки. Однако карьерный взлет был вскоре прерван в связи с начавшимся расследованием неудачной попытки государственного переворота, предпринятой 14 декабря 1825 года на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Близкие родственники Н. Н. Раевского принимали активное участие в декабристском движении, что определили естественные подозрения и в отношении молодого полковника, уже известного собственным вольнодумством и достаточно либеральными взглядами. Проведенное расследование выявило личную непричастность Н. Н. Раевского к тайным обществам и антигосударственным действиям, но в качестве профилактической меры он был отправлен на Кавказ в качестве командира Нижегородского драгунского полка. Талантливый офицер блестяще проявил себя в русско-иранской войне 1826-1828 гг. и русско-турецкой войне 1828-1829 гг., в ходе которых он удостоился орденов св. Георгия IV степени и св. Анны II степени (с алмазными знаками), а также получил чин генерал-майора. Но он завоевал не только высокий авторитет в армейской среде и заслуженные награды, но закономерную неприязнь и командующего отдельным Кавказским корпусом И. Ф. Паске-вича. Непосредственный командир обвинил Н. Н. Раевского в осознанной поддержке ссыльных декабристов, что являлось самым тяжким преступлением в глазах Николая I, который безоговорочно встал на сторону собственного фаворите и удалил неблагонадежного генерала из действующей армии.
Несколько лет талантливый военачальник и администратор вынужден был перемещаться между малозначительными должностями, находясь под негласным надзором жандармского корпуса. Только в 1837 году Н. Н. Раевский возвращается на Кавказ, где становится начальником 1-отделения Черноморской береговой линии. В новой роли отчетливо проявились административные, дипломатические и военные таланты молодого генерала, сумевшего за
два неполных года не только провести успешные десантные операции у Туапсе, Субаши и Псекупсе и построить целый ряд укрепленных фортов на замиренной территории, но и наладить адекватный диалог с местными горскими сообществами, позволявший решать многие острые вопросы мирным путем. Н. Н. Раевский сумел добиться весомых результатов и в традиционно провальных сферах интендантской деятельности, связанных с комплексной организацией солдатского питания и стационарного проживания в укрепленных пунктах. Несомненные успехи молодого военачальника и администратора не остались незамеченными в Санкт-Петербурге, где особый интерес к опальной персоне проявил лично Николай I. В 1838 году он получил чин генерал-лейтенанта и орден Белого Орла, а в следующем году императорским рескриптом был назначен командующим Черноморской береговой линией. Однако, успешная деятельность Н. Н. Раевского вызывала серьезное недовольство многочисленных столичных и кавказских завистников, которые непрерывно бомбардировали императорский двор и военное министерство бюрократическим кляузами, не уставая указывать на декабристские взгляды молодого генерала, проявлявшиеся в слишком либеральном общении с нижними чинами и немирными горцами. Армейское руководство было недовольно публичным вольнодумством командующего Черноморской береговой линией, который неоднократно выступал против дальнейшего ведения военных действий варварскими методами, связанными с целенаправленным уничтожением целых аулов, систематическим разорением посевных и пастбищных угодий горских сообществ, повсеместным использованием принципа коллективной ответственности за индивидуальные противоправные действия. По меткому замечанию молодого генерала, «наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами ...» [2, с. 505]. В результате непрекращающихся интриг Н. Н. Раевский был объявлен единственным виновником военных неудач 1840 года, когда объединенные горские отряды овладели целым рядом черноморских фортов. В 1841 году он вынужден был оставить военную службу, а вскоре скончался в возрасте 43 лет. Покидая Западный Кавказ, он открыто указывал реальные причины собственной отставки в письме военному министру: «. я здесь первый и один по сие время восстал против пагубных военных действий на Кавказе и от этого вынужден покинуть край» [2, с. 505].
В абхазскую историю Н. Н. Раевский вошел не только в качестве командующего Черноморской береговой линией, составной частью которой являлись приморские территории от р. Ингур до р. Псоу. По мнению известного историка Г. А. Дзидзария, он «ставил вопрос о развитии в Абхазии торгового земледелия, рыбного промысла, технических культур, а также первым обратил внимание на наличие здесь каменноугольного месторождения» [6, с. 73]. Подобное внимание к региональному экономическому развитию было уникальным явлением для российской военной администрации, озабоченной исключительно собственными карьерными планами и успешным подавлением горского сопротивления. Кроме того, Н. Н. Раевский принял активное участие в официальном создании Сухумского военно-ботанического сада, превратившегося через несколько десятилетий не только в крупный центр научных исследований, но и в подлинную жемчужину причерноморской флоры. Боевой генерал обладал немалыми биологическими познаниями, которые проявил впоследствии при практическом обустройстве собственных имений. Он обратил пристальное внимание на садовый участок, умело устроенный сухумским гарнизонным лекарем В. Багриновским и добился у официального Петербурга специального разрешения на казенное обеспечение создающегося экспериментального объекта [9, 11]. Первоначально главной целью практической деятельности Сухумского военно-ботанического сада являлось постоянное обеспечение линейных гарнизонов семенным рассадным материалом, необходимым для эффективного огородничества и территориального озеленения. С поставленной задачей он справлялся на высоком уровне, так как только в 1841 году казенным заказчикам было предоставлено 6 тысяч отборных саженцев лесных и декоративных деревьев, которые были высажены в Бомборе, Гагре и других укреплениях. Таким образом, следует признать, что Н. Н. Раевский остался в абхазской истории не только как талантливый военачальник и администратор, не утрачивавший человеческого лица и офицерской чести, но и заботливый хранитель местных природных богатств, стоящий у реальных истоков региональной науки.
Еще одним героем Отечественной войны 1812 года, исторический путь которого затронул Абхазию, был А. А. Вельяминов, получивший меткое прозвище «Горский Ганнибал». В отличие от Н. Н. Раевского он встретил наполеоновское нашествие достаточно зрелым офице-
ром, имевшим чин подполковника и бесценный опыт европейских кампаний начала XIX века и русско-турецкой войны 1806-1812 гг. Личная храбрость, проявленная А. А. Вельяминовым в Бородинском сражении (командовал первой ротой в гвардейской артиллерийской бригаде) и известном бою у г. Красный, была отмечена весомыми наградами: орденом св. Владимира IV степени и орденом св. Георгия IV степени. Он принял активное участие и в заграничных походах, где отличился в крупных сражениях при Люцене и Бауцене. Талантливый офицер был замечен другим героем Отечественной войны 1812 года - генералом А. П. Ермоловым -и в 1816 году получил высокое назначение на должность начальника штаба отдельного Кавказского корпуса, на которой пользовался неограниченным доверием «Проконсула Кавказа». Дальнейшая военная и административная карьера А. А. Вельяминова была неразрывно связана с Кавказом, где он оказался деятельным участником русско-иранской войны 1826-1828 гг. и русско-турецкой войны 18281829 гг., незаменимым соратником сменявшихся командующих и активным участником большинства знаковых событий 20-х - 30 -х гг. XIX столетия. Кавказская часть обширной биографии знаменитого генерала получила достаточно подробную и всестороннюю характеристику в отечественной и зарубежной историографии, а потому целесообразно выделить наиболее значимые моменты, отчетливо выявляющие особые черты рассматриваемой личности [3, 5, 7, 8].
А. А. Вельяминов являлся убежденным сторонником рационального ведения военных действий на Кавказе, исключавшего бессмысленную жестокость по отношению к немирным горцам и предполагавшего систематическое закрепление контроля над присоединенными территориями посредством целенаправленного диалога с лояльными сообществами. Подобная концепция впоследствии была блестяще использована А. Н. Барятинским, руководившим русскими войсками на завершающем этапе Кавказской войны. А. А. Вельяминов никогда не был харизматическим лидером, пользовавшимся иррациональной любовью солдатской массы и офицерского контингента. Он являлся ярким примером образцового штабного офицера, которого уважают подчиненные чины и ценит высшее армейское руководство. Высокая штабная культура позволила талантливому генералу не только успешно планировать военные операции, но и облекать приобретенный опыт в грамотно
построенные указания и рекомендации обобщающего и отчасти теоретического характера. По справедливому замечанию В. С. Толстого, А. А. Вельяминов «...владел в высшей степени искусством начальствовать и всем подчиненным, даже состоящим в равном с ним чине, внушал глубокое уважение и почитание: солдаты не любили его., но питали к нему не ограниченное доверие придающее им в боях неудержимую отвагу» [10, с. 114]. Опытный генерал с уважением относился к непосредственному противнику, рассматривая Кавказскую войну как длительный конфликт, окончательная победа в котором может быть предопределена исключительной настойчивостью и упорством в последовательном достижении поставленной цели. Соответствующая идея была отчетливо выражена самим А. А. Вельяминовым в известных размышлениях: «Кавказ может быть приравнен к мощной цитадели, великолепно укрепленной природой, надежно защищенной инженерными сооружениями и обороняемой многочисленным гарнизоном. Хороший командир не преминет употребить здесь все военное искусство, проложит фортификационные параллели, устроит подкопы, заложит мины и таким образом станет полным хозяином положения. Я считаю, что подход к Кавказу должен быть именно таковым, и если ранее сия метода действий не была предпринята, дабы служить опорой и постоянным ориентиром, сама природа вещей толкнет на такие действия. Но в этом случае успех их будет достижим куда как нескоро из-за частых отклонений от верного курса» [3, с. 112].
В абхазскую историю выдающийся представитель российского генералитета вошел, как ни странно, без всякой связи с собственным статусом командующего Черноморской береговой линией. Главным вкладом А. А. Вельяминова стало покровительственное отношение к разведывательным рейдам Ф. Ф. Торнау, интеллектуальным итогом которых стали известные нарративы, повествующие о различных особенностях реальной жизнедеятельности горских сообществ, в том числе и находившихся на территории исторической Абхазии [11]. В контексте указанного обстоятельства примечательной представляется пространная характеристика, данная выдающимся разведчиком непосредственному начальнику: «Назначение в 1831 г. генерал-лейтенанта Алексея Александровича Вельяминова начальником Кавказкой Линии . повлекло за собой разительную перемену в системе действий и повело бы впоследствии постепенному, нашим
политическим выгодам не противоречащему умиротворению края, ежели в Петербурге менее оспаривали его мысли, и жизнь его не прервалась так скоро. Алексей Александрович Вельяминов, бесспорно, принадлежал к числу наших самых замечательных генералов. Умом, многосторонним образованием и непоколебимою твёрдостью характера он стал выше все личностей, управляющих в то время судьбами Кавказа. Никогда он не кривил душой, никому не льстил, правду высказывал без обиняков, действовал не иначе как по твёрдому убеждению и с полным самозабвением, не жалея себя и других, имея в виду лишь государственную пользу, которую, при своём обширном уме, понимал верно и отчётливо. Никогда клевета не дерзала прикоснуться к его чистой, ничем не помрачённой репутации. Строгого, с виду холодного малоречивого Вельяминова можно было не любить, но в уважении не смел ему отказать ни один человек, как бы высоко он ни был поставлен судьбой. Я не встречал другого начальника пользовавшегося таким сильным нравственным значением в глазах своих подчинённых. Слово Вельяминова было свято, каждое распоряжение его безошибочно; даже в кругу самонадеянной и болтливой военной молодёжи, приезжавшей к нам из Петербурга за отличием, признавалось делом смешным и глупым разбирать его действия. Горцы, знакомые с ним исстари, боялись его гнева как огня, но верили слову и безотчётно полагались на его справедливость» [11, с. 237-240]. Нарративные материалы Ф. Ф. Торнау являются едва ли не самым ценным источником по абхазской истории первой половины XIX века, а потому реальный организатор и вдохновитель соответствующих экспедиций заслуживает достойного места в меняющейся общественной памяти.
Третий герой Отечественной войны 1812 года, рассматриваемый в предлагаемом исследовании, в историописательных концепциях традиционно рассматривается в двух ракурсах. С одной стороны, барон Г. В. Розен традиционно рассматривался как либеральный представитель российского генералитета, покровительствовавший ссыльным декабристам и выступавший за всесторонний диалог с горскими сообществами. Подобный подход был свойственен преимущественно советской историографии, для которой любое сочувствие отечественному освободительному движению могло превратить весьма неоднозначную фигуру в исключительно положительного персонажа. Справедливости ради необходимо
заметить, что и в указанный период находились смелые исследователи, показывавшие любую личность в максимальной полноте положительных и отрицательных качеств [6]. В другом измерении, формируемом при достаточно беспристрастном прочтении имеющихся источников, он выступает как надменный администратор, не скрывающий высокомерного отношения к кавказским партнерам, и безжалостный командир, использовавший самые жестокие средства для последовательного достижения окончательной победы.
Г. В. Розен, также как и А. А. Вельяминов, встретил Отечественную войну 1812 года достаточно опытным и известным офицером, участвовавшим в европейских кампаниях начала XIX столетия и русско-шведской войне 1808— 1809 гг. и удостоенным ордена св. Георгия IV степени за личную храбрость в малоизвестном сражении при Гутштате. Он отличился также в Бородинской битве и ожесточенном сражении у г. Красный, что принесло с некоторым опозданием новую награду в виде ордена св. Георгия III степени. В декабре 1813 года Г. В. Розен был назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка, что являлось одним из высших знаков отличия в императорской армии. В заграничных походах он участвовал во многих знаковых сражениях (Люцен, Кульм, Лейпциг), а после победного завершения наполеоновских войн командовал крупными пехотными соединениями и принимал активное участие в жестоком подавлении польского восстания 1830-1831 гг. В 1831-1837 гг. Г. В. Розен являлся командиром Отдельного Кавказского корпуса, выполняя одновременно многообразные функции главноуправляющего гражданской частью и пограничными делами. В указанный период он и вошел в абхазскую историю в качестве единоличного руководителя одной из самых жестоких карательных экспедиций против горских сообществ Дала и Цебельды.
Еще в начальный период собственного пребывания на Кавказе Г. В. Розен выделялся высокомерным отношением к местному населению, проявлявшимся не только применительно к немирным горцам, но и к зависимым владетелям. Яркой иллюстрацией данного тезиса является откровенно грубое письмо абхазскому владетельному князю Михаилу Чачба (Шер-вашидзе), в котором командующий Отдельным Кавказским корпусом пренебрежительно заявлял: «Что с Вами будет, если сильная Российская держава, доставившая в Абхазии дому Вашему первенство и всеми средствами поддерживающая Вас, откажется от оказывае-
мого покровительства, без которого Вы и существовать не можете?» [2, с. 447]. В 1837 году Г. В. Розен, побуждаемый гневными письмами Николая I, лично возглавил первую экспедицию в Цебельду, которая действовала с чрезвычайной жестокостью. Армейская артиллерия уничтожала целые аулы, что пробуждало дополнительное сопротивление со стороны местного населения. Но достигнутый результат был явно непропорционален привлеченным силам, так как единственным успехом Г. В. Ро-зена стало формально получение имперской присяги от некоторых князей Амаршан и официальное создание Цебельдинского пристав-ства. Неожиданный негативный итог стал главной причиной скорой отставки командующего Отдельным Кавказским корпусом, который завершил долгую военно-административную карьеру в сенаторском кресле.
Признанные герои Отечественной войны 1812 года по-разному проявили себя в последующей деятельности, что определялось как личными качествами, так и сложившимися социокультурными условиями. В трагическом декабре 1825 года недавние победители Наполеона оказались в противоборствующих ла-
герях на Сенатской площади, радикально ра-зошедшись в собственных представлениях о будущем развитии России. Особенно ярко соответствующая дифференциация проявилась на Кавказе, где некоторые из них, подобно Н. Н. Раевскому и А.А. Вельяминову, удостоились неизменного уважения со стороны армейских соратников и противостоящих горцев, а другие вслед за Г. В. Розеном продемонстрировали такие отталкивающие черты собственного характера, как неизменное высокомерие и немотивированная жестокость к противостоящим силам. Последняя поведенческая модель не является желаемым исключением, так как признанными героями Отечественной войны 1812 года и заграничных походов были и такие неоднозначные персонажи, как А. П. Ермолов и Г. Х. Засс, отличившийся в «Битве народов» под Лейпцигом и в не менее известных сражениях при Дрездене и Кульме. Применительно к избранной теме следует признать, что Н. Н. Раевский, А. А. Вельяминов и Г. В. Розен сыграли значимую роль в абхазской истории первой половины XIX столетия, хотя личный вклад упомянутых военачальников и администраторов не предполагает идентичных оценок.
Источники и литература
1. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. IX. Ч. 1. Тифлис: Типография главного управления Наместника Кавказского, 1884. 1013 с.
2. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. VIII. Ч. 1. Тифлис: Типография главного управления Наместника Кавказского, 1881. 1009 с.
3. Баддели Д. Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. 351 с.
4. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. 1883. Т. 5. С. 73-201.
5. Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб.: Журнал Звезда, 2000. 465 с.
6. Дзидзария Г. А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми: Алашара, 1982. 532 с.
7. Клычников Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827-1840 гг.). Пятигорск: ПГЛУ, 2002. 494 с.
8. Матвеев О. В. «Горский Ганнибал» Памяти Алексея Александровича Вельяминова // Дворяне юга России на службе Отечеству. Материалы научно-практической конференции. Краснодар: Ньюмен, 2004. С. 98-126.
9. Матвеев О. В. Поляки в укреплениях Черноморской береговой линии в 30-50-е годы XIX века // Славяноведение. 2009. № 6. С. 64-75.
10. Толстой В. С. Биографии разных лиц, при которых мне приходилось служить или близко знать // Сборник русского исторического общества. Т. 2. М.: Русская панорама, 2000. С. 111-149.
11. Торнау Ф. Ф. Воспоминания русского офицера. М.: АИРО-ХХ, 2002. 378 с.
References
1. Akty, sobrannye Kavkazskoj arheograficheskoj komissiej (Acts collected by the Caucasus Archeographic Commission). Vol. IX. Part. 1. Tiflis: Typography of the Chief Directorate of the Viceroy of the Caucasus, 1884. 1013 p. (In Russian).
2. Akty, sobrannye Kavkazskoj arheograficheskoj komissiej (Acts collected by the Caucasus Archeographic Commission). Vol. VIII. Part. 1. Tiflis: Typography of the Chief Directorate of the Viceroy of the Caucasus, 1884. 1009 p. (In Russian).
3. Baddeli D. Zavoevanie Kavkaza russkimi. 1720-1860 (The conquest of the Caucasus by the Russians. 1720-1860). Moscow: ZAO Centrpo-ligraf, 2007. 351 p. (In Russian).
4. Vospominaniya Grigoriya Ivanovicha Filipsona (Memories of Grigory Ivanovich Filipson) // Russkij arhiv. 1883. Vol. 5. P. 73-201. (In Russian).
5. Gordin Ya. A. Kavkaz: zemlya i krov'. Rossiya v Kavkazskoj vojne XIX veka (Caucasus: land and blood. Russia in the Caucasian War of the XIX century). St.Petersburg: ZHurnal Zvezda, 2000. 465 p. (In Russian).
6. Dzidzariya G. A. Mahadzhirstvo i problemy istorii Abhazii XIX stoletiya (Makhajirism and the problems of Abkhazian history of the XIX century). Suhumi: Alashara, 1982. 532 p. (In Russian).
7. Klychnikov Yu. Yu. Rossijskaya politika na Severnom Kavkaze (1827-1840 gg.) (Russian policy in the North Caucasus (1827-1840). Pyatigorsk: PSLU publ., 2002. 494 p. (In Russian).
8. Matveev O. V. «Gorskij Gannibal» Pamyati Alekseya Aleksandrovicha Vel'-yaminova ("Gorsky Hannibal" In memory of Alexei Alexandrovich Velyaminov) // Dvoryane yuga Rossii na sluzhbe Otechestvu. Materialy nauchno-prakticheskoj konferencii. Krasnodar: N'yumen, 2004. P. 98-126. (In Russian).
9. Matveev O. V. Polyaki v ukrepleniyah CHernomorskoj beregovoj linii v 30-50-e gody XIX veka (Poles in the fortifications of the Black Sea coastline in the 30-50s of the XIX century) // Slavyanovedenie. 2009. No.6. P. 64-75. (In Russian).
10. Tolstoj V. S. Biografii raznyh lic, pri kotoryh mne prihodilos' sluzhit' ili blizko znat' (Biographies of different persons, under which I had to serve or have known closely) // Sbornik russkogo istoricheskogo obshchestva. T. 2. Moscow: Russkaya panorama, 2000. P. 111-149. (In Russian).
11. Tornau F. F. Vospominaniya russkogo oficera (Memories of a Russian officer). Moscow: AIRO-HKH, 2002. 378 p. (In Russian).
