CC BY
369
замечания не умаляют достоинств исследования Н.В. Чекановой.
Н.В. Чеканова написала интересный и важный для дальнейшего исследования труд. Если отдельные положения книги могут вызвать споры, то эти споры только помогут дальнейшему изучению такой важной и сложной темы, какой является переход от Республики к Империи.
Ю.Б. Циркин
А. Толочко «История Российская» Василия Татищева: Источники и известия. М., 2005. 544 с.
Перелистав рецензируемую книгу Алексея Толочко, читатель узнает на последней странице, что перед ним напечатанное в Чебоксарах «научное издание»1. Но выпускал его не академический инсититут или университет, а московский журнал «Новое литературное обозрение» и киевский журнал «Критика». Не сообщено, были ли у рукописи рецензенты, имеет ли книга научного редактора, какое учреждение рекомендовало ее к печати. В аннотации, которая фигурирует на обороте титула и повторена на задней крышке переплета, говорится, что «автор настоящего исследования - один из наиболее авторитетных украинских медиевистов новой генерации» (с. 4). Помещаемые в книгах аннотации пишут, как известно, сами авторы по просьбе издательств. Гипертрофированная склонность относительно молодого кандидата наук к саморекламе еще с большей очевидностью обнажилась в других фразах этой аннотации.
Как и приличествует подлинно научному изданию, книга содержит немало библиографических ссылок; она даже снабжена указателем. Найдя там свою фамилию, я прочитал весьма позитивные высказывания
А.П. Толочко относительно четырех моих
О С.Н. Азбелев, 2007
работ. Впрочем, обнаружилось, что отсылки к ним оформлены неряшливо2, а статья, напечатанная в Петербурге на страницах академического сборника в начале 2003 г., по словам А.П. Толочко, осталась для него почему-то «недоступной» (с. 203).
Далее выяснилось, что в его книге не были привлечены или хотя бы упомянуты действительно важные для нее труды других авторов, отстоящие уже не на два года, а порой на десятки лет и совершенно необходимые при сколько-нибудь серьезном обсуждении вопросов, оказавшихся основными для А.П. Толочко (пренебрежение элементарными правилами ссылок на источники проявляется на всем пространстве его сочинения).
Едва ли не главная роль в предпринятых этим автором стараниях дискредитировать труд выдающегося историка отведена разговору об Иоакимовской летописи, которую Толочко объявляет фальсификатом - сочинением самого В.Н. Татищева (с. 196-245). Сомнения в ее подлинности, как известно, уже высказывались, но были окончательно опровергнуты в сравнительно недавних исследованиях. А.П. Толочко проигнорировал часть этих трудов, другие лишь бегло упомянул как якобы не имеющие значения. Именно так он поступил, например, с важнейшей работой академика В.Л. Янина (с. 198). Между тем В.Л. Янин, опираясь на результаты осуществленного им широкомасштабного археологического исследования Новгорода, весьма убедительно доказал историческую достоверность обширного, уникального по составу сообщаемых фактов повествования в составе Иоакимовской летописи - рассказа о драматических событиях, связанных с крещением новгородцев, который на протяжении двух столетий привлекал наибольшее внимание обращавшихся к этой летописи историков3.
Впрочем, еще академик А.А. Шахматов, бесспорно, крупнейший Исследователь летописей, в свое время писал:
«Вчитываясь внимательно в изданную Татищевым Иоакимову летопись, мы приходим к следующему выводу: рассказ о крещении Новгорода содержит черты, обличающие современника; некоторые части его могут принадлежать первому епископу новгородскому Иоакиму. Это обстоятельство дает нам основание предположить, что древнейшее летописание новгородское восходит ко временам Иоакима». Но А.П. Толочко не только проигнорировал принципиальное суждение
A. А. Шахматова, новообще не упомянул процитированный мною его труд. Между тем в этом труде говорилось, что хотя сам текст, непосредственно попавшиий в руки
B.Н. Татищева, «принадлежит новейшему сочинительству», в основе его была «первоначальная Иоакимовская летопись», а «епископ Иоаким в основание своего труда положил письменный источник: рассказ киевский о первых князьях русских, рассказ, изложенный в известной части без всяких хронологических данных»4.
«За бортом» сочинения А.П. Толочко оказался и вышедший позднее главный труд
А.А. Шахматова по летописанию - «Разыскания о древнейших русских летописных сводах», где, в частности, говорилось: «Предыдущее исследование приводит меня к следующему заключению. В 1017 году новгородские власти во главе с посадником и епископом решили вписать Правду новгородскую (как, по-видимому, называлась Ярославова грамота) в летопись; исполнение этого решения принял на себя епископ Иоаким. Так возникла первая Новгородская летопись»5. А.П. Толочко не захотел, конечно, доверять сведениям Иоакимовской летописи о Гостомысле (с. 227-228 и др.), а между тем А.А. Шахматов, включивший упоминание о нем в гипотетический текст свода 1050 г., в той же книге писал: «Находим неизбежным возвести это известие к своду XI века и предполагаем, что оно читалось в нем в рассказе о древнейшем моменте истории Новгорода»6.
Если А.П. Толочко действительно прочитал дважды небрежно упомянутую им вскользь статью В.Л. Янина, то вряд ли мог не заметить ее заключительный абзац, где автор подчеркивал, что возникновение дошедшего в Иоакимовской летописи повествования о насильственном крещении новгородцев «опиралось на какую-то достаточно устойчивую древнюю традицию. В этой связи, - продолжает
В.Л. Янин, - особую важность приобретают наблюдения Б. Клейбера, предположившего наличие в основе некоторых сведений Иоакимовской летописи скандинавского источника»7. Профессионально владеющий скандинавским материалом норвежский ученый, к обстоятельной статье которого отослал своих читателей В.Л. Янин, внимательно объяснил и прокомментировал скандинавские имена и скандинавские реминисценции Иоакимовской летописи.
Работа Б. Клейбера озаглавлена «Скандинавские следы в древней русской летописи»8. Общий ее вывод состоит в том, что «или автор самой древней части Иоакимовской летописи был скандинавского происхождения, или у него были скандинавские помощники»9. Первый вариант в этой альтернативе можно отнести к увлеченности исследователя своей темой, но второй требует серьезного внимания. Естественно полагать, что, может быть, не сам епископ Иоаким, а скорее кто-то из его окружения, занявшийся по поручению владыки подготовкой летописи, собирая для нее материал, общался не только со славянским населением Новгорода, но и с жившими в нем скандинавами. В окружении же Иоакима наиболее образованную часть первоначально составляли, очевидно, прибывшие с ним греки. Фиксация материалов могла вестись сначала на греческом языке, затем уже оформлялся русский текст. В процессе такой работы имена и названия, услышанные от скандинавов, при недостаточно совершенном знании местных языков,
могли оказаться в контексте, фиксировавшем рассказы славян-информаторов (и, наоборот), причем возникали порожденные этим смещения смысла. Следы их можно усмотреть в некоторых несообразностях, которые, вероятно, отчасти сгладились, а может быть, и усугубились при редактировании Иоакимовской летописи до того, как она попала в руки В.Н. Татищева.
«Иоакимовская летопись, - пишет в заключение Клейбер, - вообще вдохновляет, на мой взгляд, на более интенсивное изучение скандинавского влияния среди славян в древнейшие времена [...] Параллельно с археологическими исследованиями, по моему мнению, следовало бы осуществлять более систематические сравнительные исследования фольклора и топонимов на славянском, балтийском, скандинавском и, возможно, также и финском материале»10.
Весьма серьезный подход норвежского ученого, с трудом которого, напечатанным еще 46 лет назад, так и не удосужился познакомиться А.П. Толочко, не во всех частных случаях приводил к бесспорным заключениям11. Но на фоне статьи Б. Клейбера особенно возмутительны безапелляционность и ерничество рассуждений А.П. Толочко, который обнаружил свою неосведомленность как в древнескандинавском языке, так и в средневековом европейском фольклоре. Повторяя справедливо критикованные еще
С.Н. Валком фантастические домыслы М. Горлина12, нынешний ниспровергатель Иоакимовской летописи захотел отнести ее древнескандинавские имена и мотивы «к эпохе русских территориальных приращений на Балтике» в XVIII в. (с. 223) и, конечно, приписать литературному творчеству В.Н. Татищева.
Навязчивое стремление во что бы то ни стало именно ему атрибутировать текст Иоакимовской летописи приводит
А.П. Толочко к провалам не только в сфере историографии. Стоит обратить внимание
читателей на любопытный пассаж, демонстрирующий уровень «лингвистических» построений этого автора (отягощенных, как это для него обычно, ошибками и неточностями в библиографических отсылках)13.
По утверждению А.П. Толочко, автор Иоакимовской летописи владел «индивидуальным словарем Татищева (т. е. делал те же ошибки в переводе, что и Татищев» (с. 233), откуда будто следует, что В.Н. Татищев и был ее автором. Опорой столь ответственного суждения оказалось единственное слово «проторчь», присутствующее по одному разу в Иоакимовской летописи и в Радзивиловском списке, которым тоже пользовался В.Н. Татищев. Утверждая, будто «точное значение» слова «проторчь» «неизвестно» (с. 234), Толочко хочет удостоверить это усеченными цитатами из словарей, тогда как при более полном цитировании значение слова оказалось бы вполне проясненным. Из современных словарей видно, что там и тут оно употреблено для обозначения узкой теснины, пробиваемой в твердом грунте водами Днепра непосредственно вблизи порогов.
Этих словарей еще не было во времена
В.Н. Татищева. Он полагал, что слово «проторчь» обозначает и сами пороги, что отображено в его пояснениях к летописным текстам и к своим примечаниям. Соответственно он пояснил фразу Иоакимовской летописи о гибели князя Святослава так: «на Днепре близ проторча (порогов) оступиша печенези»14. Подобные пояснения отдельных слов в скобках у него встречаются нередко, причем из контекста вполне ясно, что принадлежат они именно В.Н. Татищеву, а не летописцу, например: «с Месчем (Мешком)», «при реце Висе (мню Висле)»15. Но А. Толочко приписал пояснение самому тексту летописи, содержавшей, по его словам, «идентичную Татищевской ошибку в понимании слова» (с. 235).
В списках других летописей оно встречается в иных формах («протолъчии»,
«протолчивое» и т. п.). Аналогично Иоа-кимовской летописи, но по иному поводу, в Радзивиловском списке: «и придоша ниже порога и сташа въ проторчехъ».16 Желая дискредитировать и В.Н. Татищева, и Иоа-кимовскую летопись, А.П. Толочко объявляет эту форму «испорченной» и пишет, что «псевдо-Иоаким» почерпнул «ошибочное написание из летописи, бывшей в распоряжении Татищева!» (с. 235). Но если бы критик внимательнее обращался к словарям, то он мог бы увидеть, что более верным, пожалуй, является именно написание Иоакимовской летописи и Радзивиловского списка. В академическом словаре, на который А.П. Толочко ссылался, неверно указывая номер тома, он мог бы прочесть: «ПРОТОРГНУТИ - [...] прорвать»; «ПРОТОРГНУТИСЯ [...] - 1. Прорваться; [...] 2, Пробиться... [...] (о воде). Яко протьржеся вода [,..]».17 Форме же «про-толъчии» и подобным нет аналогичных соответствий.
Предполагать, будто «псевдо-Иоаким» пользовался той же рукописью, что и
В.Н. Татищев, можно было лишь обнаружив комплекс текстовых совпадений Радзивиловского списка и Иоакимовской летописи. Случайное сходство одного слова в разных контекстах, произвольно истолкованное и неверно комментируемое, конечно, не давало повода для претенциозных выводов А.П. Толочко.
Впрочем, его нежелание заглядывать в многотомный академический Словарь русского языка Х1-ХУП вв. породило и другие дефекты «лингвистических» наскоков на тексты В.Н. Татищева. А.П. Толочко предусмотрительно не утруждает себя точными отсылками к тем страницам труда В.Н. Татищева, где усмотрел «очевидные просчеты стилизатора» (с. 319). Но даже оставив в стороне случаи, требующие уточнения смысловых оттенков в контексте, нетрудно видеть действительно очевидные просчеты самого критика: слова «детск», «думчий», «лист», «потвор» и другие он мог бы найти
в этом словаре в значениях, тождественных или близких тем, какие хочет приписать «стилизаторству» В.Н. Татищева.
Особенности «творческой манеры» Толочко довольно удачно раскрывает
А.В. Майоров в обстоятельной работе, напечатанной в том же 2005 г.18 Он, конечно, еще не был знаком с самой книгой, а обратился к вошедшей в нее довольно пространной статье о «конституционном проекте» Романа Мстиславича, которую Толочко опубликовал еще в 1997 г.19 При этом основное внимание было уделено использованной В. Н. Татищевым Полоцкой летописи. Эту летопись Толочко, естественно, считает фальсификатом в такой же степени, как Иоакимовскую. Но любопытно, что, как и в случае с Иоакимовской летописью, критик проигнорировал подверждающие данные археологии.
«Некоторые татищевские сведения, относящиеся к истории Полоцкой земли, считавшиеся ранее недостоверными, в настоящее время получают новое подтверждение, - пишет А.В. Майоров, отсылая к результатам недавних работ археолога Г.В. Штыхова. - В частности новейшими археологическими исследованиями подтверждено приведенное только в «Истории Российской» сообщение об основании князем Борисом Всеславичем города Борисова в 1102 г. По мнению Г.В. Штыхова, сведения об этом событии могли быть почерпнуты Татищевым из недошедшей Полоцкой летописи»20.
Как напоминает А.В. Майоров, объяснения самого В.Н. Татищева свидетельствуют о том, что он имел возможность только бегло ознакомиться с Полоцкой летописью, которая была доступна ему лишь на короткое время. Этим объясняются редкие ссылки на Полоцкую летопись. Здесь же причина неустойчивости некоторых отсылок В.Н. Татищева то к Полоцкой летописи, полученной от П.М. Еропкина, то к Смоленской летописи, полученной от А.Ф. Хрущева. А.В. Майоров согласился
с мнением С.Л. Пештича: «Как видно, в момент использования материалов этих двух летописцев Татищев о них не имел полного и ясного представления»21.
Таково было суждение ученого, хотя и настроенного критически по отношению к труду В.Н. Татищева, однако не сомневавшегося в реальном использовании им упомянутых летописей. Но для Толочко обе они - не что иное, как придуманные
В.Н. Татищевым прикрытия для маскировки сочиненных им фальсификаций: по словам критика, «Татищев использовал Еропкина и Хрущева взаимообразно, как удобных (ибо молчаливых и недостижимых) свидетелей в тех случаях, когда точно знал, что иного подтверждения достоверности своих известий найти не сможет»22.
Возражая на это, А.В. Майоров подчеркнул, что у нас нет оснований подозревать
В.Н. Татищева в фальсификации. Завершая прерванную работу через несколько лет после получения материалов от П.М. Еропкина и А.Ф. Хрущева, В.Н. Татищев вынужден был идентифицировать по памяти свои давние выписки, исходя главным образом из содержания заключенных в них известий, а летописи близко расположенных Смоленска и Полоцка в отдельных случаях фиксировали по-своему одни и те же события. Почерпнув ряд известий в Полоцкой летописи, полученной некогда от П.М. Еропкина, В. Н. Татищев впоследствии мог откорректировать некоторые из них выписками из Смоленской летописи, предоставлявшимися ему А.Ф. Хрущевым.
Не менее претенциозны (и столь же несостоятельно «аргументированы») оказались старания Толочко объявить фальсификатом тот памятник, который фигурирует у него под обозначением «конституционный проект» Романа Мстиславича и который представлял собой текст, полученный В.Н. Татищевым от П.М. Еропкина, скопировавшего материал из рукописи новгородского происхождения. Прежде никому не приходило в голову
называть это произведение «плодом творчества самого Татищева»; А.П. Толочко впервые отважился на это около 10 лет назад.23 Тогдашние его рассуждения уже вскоре были спокойно и терпеливо опровергнуты в компактной и весьма фактологичной работе
В.П. Богданова.
Он произвел тщательные сравнения параллельных текстов - не только этого, но и других фрагментов - по обеим редакциям труда В.Н. Татищева, показав наглядно метод его работы: во второй редакции осуществлялся не только перевод, но и дополнение «за счет самого источника»24. В.П. Богданов внимательно и конкретно продемонстрировал несерьезность стремлений Толочко трактовать замену фамилии Еропкина на Хрущева либо «как попытку упрятать истинное происхождение документа», либо «как следствие каких-то политических соображений»25. По справедливому заключению
В.П. Богданова, причина изменения объясняется достаточно просто. «Татищев использовал предоставленные ему в 1739 г. материалы лишь в 1746 г. За это время он, конечно же, мог просто забыть, кто ему прислал материалы по 1203 и 1217гт. Если при работе над первой редакцией и Воронцовским списком историк был уверен в том, что выписки ему были предоставлены Еропкиным, то при написании Миллеровского списка он в этом начал сомневаться и назвал Хрущева»26.
Осуществленные В.П. Богдановым текстологические сопоставления и его объяснения обстоятельств получения данного материала В.Н. Татищевым вполне подтвердили вывод исследователя: «В.Н. Татищев не мог быть автором Романовского проекта», который следует «отнести к памятникам русской средневековой политической мысли»27.
Не будучи в состоянии что-либо противопоставить весьма основательной аргументации В.П. Богданова, Толочко просто проигнорировал его статью. Спустя пять лет, не упомянув ее, он повторил в книге свой текст десятилетней давности без
существенных изменений (с. 288-328). Этот пример достаточно красноречиво демонстрирует несовместимость образа мыслей Толочко с этическими принципами, общепринятыми в среде серьезных исследователей.
Можно было бы привести довольно много разнохарактерных «образцов» подобной несовместимости. Однако все они объясняются одинаково просто: книга А.П. Толочко не принадлежит к научным трудам. Это псевдонаучное сочинение, только имитирующее исследовательский поиск.
Его автор вполне откровенно демонстрирует на практике, что его собственные «научно-этические» позиции противостоят фундаментальным правилам работы добросовестного ученого. А.П. Толочко даже кокетничает «принципиальным» аморализмом, который он осмеливается приписать с похвалой В.Н. Татищеву, в оправдание патологического своеобразия собственного менталитета. «Я сочту одну из задач этой книги выполненной, - пишет в заключение Толочко, - если она восстановит репутацию Татищева-историка» (с. 523). На предыдущей странице читатель уже узнал, в чем конкретно усматривает автор книги основание подлинной репутации историка. По словам Толочко, «Историю» В. Н. Татищева «ценят по ложным основаниям. В качестве собрания источников она не представляет собой ничего ценного, но вот в качестве коллекции мистификаций представляется действительно выдающимся текстом. Именно эта сторона деятельности Татищева позволяет оценить его не как летописца, но как вдумчивого, тонкого и проницательного историка» (с. 522).
Ерничество, которым Толочко старался забавлять читателей в очень многих пассажах псевдонаучного сочинения, к концу его перешло, как видим, в откровенное шутовство. Однако цитированное мною высказывание отнюдь не содержит скрытой иронии над деятельностью В.Н. Татищева. Шутовская похвала на самом деле адресована не ему, а иносказательно самому автору книги.
Далее он пишет: «Татищев оказывается современным историком [...] не потому, что простодушно сохранил фрагменты древнего летописания, но потому, что он был историком достаточно хорошим, чтобы на заре критической историографии идентифицировать источниковые проблемы дисциплины и предвосхитить (или подсказать) многие будущие диску сии, а кроме того, ему достало умения одурачить легковерных» (с. 522-523).
Одурачив легковерных своих читателей фиктивным «разоблачением мистификаций» крупнейшего нашего историка XVIII в., А. Толочко действительно предвосхитил дискуссии читателей вдумчивых: относительно способов жестче противодействовать обновленному натиску «критической историографии» - уже не только Анатолия Фоменко, но и Алексея Толочко.
Оценивая всякую книгу, важно бывает определить ее доминанту. В книге А.П. Толочко доминантой является именно ерничество. Перед нами, в сущности, весьма любопытный сплав ерничества, безответственности и талантливо маскируемого полу-невежества.
* Будучи приглашен в качестве первого докладчика на проходившее 12 мая 2006 г. на Историческом факультетете СПбГУ заседание Научно-теоретического семинара, где обсуждалась книга Алексея Толочко, я, к моему сожалению, не смог присутствовать: в этот день делал доклад в Великом Новгороде на Международном семинаре по русско-скандинавским отношениям в Средние века; программа его составлялась заранее, и я предупреждал о возможности совпадения организаторов заседания в Петербурге. Рецензия написана на основе моего предполагавшегося доклада.
1 Ссылки на страницы книги А.П. Толочко даются в тексте в скобках.
2 Так, в первой отсылке к моей книге 1960 г. «Новгородские летописи XVII века» отсутствуют вторая половина ее названия, место издания и год издания (с. 184). Вторая отсылка включила выходные данные, но повторяет усеченное название (с. 202). Нет полного названия
и в третьей (последней) отсылке к этой книге (с. 244). Отсылка к моей статье 2002 г. в московском журнале «Древняя Русь. Вопросы медиевистики», сообщив весьма неточно страницы, на которых она напечатана, почему-то приписывает мне обещание «детальнее развить тему в следующей публикации» (с. 203), подразумевая статью в «Новгородском историческом сборнике», которая на самом деле посвящена иным вопросам. Неряшливо выполнен Толочко и сам указатель: в нем много пропусков в номерах страниц,
3 Янин В.Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев (о возможном источнике Иоакимовской летописи) // Янин В.Л. Средневековый Новгород. Очерки археологии и истории. М., 2004. С. 130-143 (первая публикация статьи - в 1984 г.). А. Толочко пытается как бы противопоставить этому труду высказывания
А.В. Назаренко, изображая его хотя бы отчасти своим союзником, для этого тенденциозно смещает смысл суждений А.В. Назаренко (с. 199). Последний писал, что для задачи его исследования «благоразумнее оставить в стороне» сведения Иоакимовской летописи «о христианских симпатиях Ярополка Святославича» (хотя они «выглядят достаточно правдоподобно»); однако Алексей Толочко смонтировал цитаты и ссылки таким образом, что читатель вправе отнести слова «благоразумнее оставить в стороне» к результатам археологических исследований В.Л. Янина, подтвердивших истинность рассказа Иоакимовской летописи о крещении новгородцев (ср.: Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. М., 2001. С. 345).
4 Шахматов А.А. Общерусские летописные своды XIV и XV веков // ЖМНП. 1900. №11. С. 183, 185.
5 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 508.
6 Там же. С. 213; см. также с. 611.
7 Янин В.Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев. С. 141.
8 Kleiber В. Nordiske spor i en gammel russisk krenike // Maal og Minne. Oslo, 1960. H. 1-2. S. 56-70.
9 Там же. S. 70.
10 Там же.
11 Подробно я писал об этом в статье «К изучению Иоакимовской летописи» (Новгородский исторический сборник. СПб., 2003. Т. 9. С. 11-15).
12 См. там же. С. 8-9.
13 Вторая цитата сноски 108 взята не из 2-го тома Тати-
щева, а из 3-го. Ссылаясь в сноске 99 на страницы томов Полного собрания русских летописей, издававшихся не по одному разу, А. Толочко не сообщает годы издания (что вообще для него обычно), хотя номера страниц в разных изданиях одного и того же тома, естественно, не совпадают. В сноске 100 при ссылке на Словарь русского языка Х1-ХУИ вв. неверно указан номер тома и не указан год.
14 Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1962. Т. 1.С. 111.
15 Там же. С. 112.
16 ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стб. 277.
17 Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1995. Т. 20. С. 266.
18 Майоров А.В. О Полоцкой летописи В.Н. Татищева // Труды Отд. древнерусской литературы Ин-та русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. СПб., 2005. Т. 57. С. 321-343.
19 Толочко А.П. Конституционный проект Романа Мстиславича 1203 г.: опыт источниковедческого исследования // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования, 1995 год. М., 1997. С. 240-262.
20 Майоров А.В. О Полоцкой летописи В.Н. Татищева. С. 321-322. А.В. Майоров отсылает к ст.: Штыхау Г.В. Барысау у складзе Полацкай зямл! // Здевяць стагодзяу Барысава. Мшск, 2002. С. 5, 6.
21 Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Л„ 1961. Ч. 1.С. 260.
22 Толочко А. П. Конституционный проект Романа Мстиславича 1203 г. С. 261.
23 Там же. С. 251.
24Богданов В.П. Романовский проект 1203 г.: памятник древнерусской политической мысли или выдумка
В.Н. Татищева // Сб. Русск. ист. об-ва. М., 2000. Т. 3 (151). С. 218.
24 Толочко А. П. Конституционный проект Романа Мстиславича 1203 г. С. 251.
25 Богданов В. П. Романовский проект 1203 г. С. 221.
26 Там же. С. 222.
С.Н. Азбелев
