CC BY
22
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ И НАЦИОНАЛЬНОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ
УДК 821.09
А.С. ПУШКИН И С. ХАН-ГИРЕЙ: ТЕМА ИСТОРИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РОССИИ И ИСТОРИЧЕСКОЙ ЧЕРКЕССИИ В РОМАНЕ И.Ш. МАШБАША
Д.С. Схаляхо
Характеризуя художественную литературу как вид искусства, Н.И. Конрад квалифицировал наше время как эпоху национальных литератур, но вместе с тем и эпоху литературных общностей. Он отмечал очевидность того, что изучение литературы любого народа оказывается ограниченным, если она рассматривается вне общелитературного движения, ибо национальные литературы "так или иначе связаны друг с другом и их развитие происходило и происходит в обстановке этих связей" [1]. Этим обстоятельством и объясняется тот факт, что концепция эволюции национальных литератур на основе их взаимообогащения и взаимопроникновения все более активизируется и становится самостоятельным направлением мирового литературного процесса. Ярким выражением роли русской литературы в процессе культурно-этнического становления младописьменных литератур малочисленных народов России следует считать творчество А.С. Пушкина, чьи лучшие произведения романистической поры явились исходной точкой едва ли не самых первых опытов первичного культурно-диалогического столкновения России и Кавказа. Диалог русской и кавказской культур берет начало именно с пушкинской эпохи, с его южных произведений, явившихся, по определению Х.Г. Тхагапсоева, "истоком едва ли не самых первых опытов русской культуры видеть, слышать и пытаться понимать культуры кав-
Схаляхо Дарико Саферовна - кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела литературы Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т.М. Керашева, 352700, г. Майкоп, ул. Краснооктябрьская, 13, e-mail: arigi@mail.ru, т. 8(8772)521623.
казских народов" [2, с. 115]. Примечательно, что А.С. Пушкин в своих кавказских произведениях часто опирался на черкесский исторический, этнографический материал. Прямым результатом двух поездок поэта на юг стал большой цикл произведений на адыгскую тематику. Он не только обширен, как бы подтверждая парадигмальный характер влияния черкесского быта на творчество поэта, но и разнообразен по жанрам. Это поэмы "Кавказский пленник", "Тазит", большое произведение в прозе "Путешествие в Арзрум" и многочисленные лирические стихотворения. Можно говорить о том, что большая часть поэтического наследия на кавказскую тему пропитана черкесскими фольклорными традициями. И тут возникает вопрос: "Кто же мог быть посредником между А.С. Пушкиным и чужой для него культурой, которую поэт стремится познать?".
Общеизвестно, что большинство работ 20-30-х годов XIX в. по материальной и духовной культуре народов Кавказа были известны А.С. Пушкину, они имелись в его библиотеке. Однако широта пушкинских познаний об отдельных обычаях, обрядах (таких, например, как аталычество, кровная месть, гостеприимство и т.д.) исключает гипотезу о том, что он удовлетворился этими материалами. Отсюда мы вправе полагать, что главные сведения об особенностях быта, нравов, культуры адыгов поэт получал от них же самих. Мог ли С. Хан-Гирей, один из пер-
Dariko Shalyaho - Ph.D. in Philology, a Leading Researcher at the Department of Literature Adyge Republican Institute for Human Studies named by T.M. Kerashev, 13, Krasnooktyabrskaya Street, Maikop, 352700, e-mail: arigi@ mail.ru, tel. +7(8772)521623.
вых адыгов, который прилагал все усилия для приобщения своих соотечественников к русской, европейской культуре и благам цивилизации, быть тем человеком, который способствовал бы в собирании А.С. Пушкиным познаний о черкесах? Суждения исследователей по этому вопросу разнятся. Одни, опираясь на ошибочное указание В.П. Бурна-шева о дате написания "Записок о Черкесии", считают, что не могла состояться встреча С. Хан-Гирея с А.С. Пушкиным [3]. Другие полагают, что С. Хан-Гирей вполне мог встретиться с российским поэтом на "четверге" у Н.Н. Греча, куда частенько наведывался и А.С. Пушкин [4, с. 13]. Вторая версия нашла поддержку и стала предметом художественного исследования в романе И.Ш. Машбаша "Хан-Гирей".
И. Машбаш, взявшись за образ А.С. Пушкина, попытался выполнить условие, которое сам поэт считал обязательным для исторического романа - "воскресить минувший век во всей его истине". В романе мастерски описаны типы и нравы эпохи, жизнь Петербурга. Литературные битвы эпохи как важнейшее проявление общественного сознания, атмосфера большой литературы, которая царила в особняке Н. И. Греча, борьба литературных мнений, знакомство поэта с С. Хан-Гиреем - все это подано И. Ш. Машба-шем с убедительностью художника, виртуозно владеющего историко-литературным методом.
И.Ш. Машбашу было чрезвычайно важно подчеркнуть подлинность излагаемых им в романе фактов о А.С. Пушкине и С. Хан-Гирее. Именно поэтому глубоко достоверным становится сам факт появления образа А.С. Пушкина в романе, посвященном С. Хан-Гирею, адыгскому историку, просветителю, командиру царского конвоя, флигель-адъютанту императора Николая I. В результате предполагавшаяся встреча С. Хан-Гирея с А.С. Пушкиным, как важный эпизод в биографии и творчестве адыгского просветителя, впервые предстает в адыгейской литературе.
Известно, что основное требование, предъявляемое к историческому жанру, - верность общей концепции жизни и деятельности исторического лица. Это ставит художественную интерпретацию образов исторических лиц в зависимость от состояния научной литературы, существующей о них, ибо высказанные в ней точки зрения переходят в художественную книгу. Вместе с тем, хоть и реже,
но встречаются случаи обратной связи, когда художественное толкование опережает научную разработку той или иной проблемы жизни и деятельности исторического лица. К таким случаям, можно сказать, и относится машбашевская интерпретация встречи С. Хан-Гирея с А.С. Пушкиным.
В связи с этим следует подчеркнуть, что возможность воссоздания образов двух великих мыслителей была связана не только с глубоким и весьма самостоятельным восприятием И.Ш. Машбашем личностей А.С. Пушкина и С. Хан-Гирея. Писатель опирается на многочисленные документы и свидетельства о них: мемуарные, эпистолярные и документальные. И это позволяет ему решить проблему соотношения вымысла и домысла в историческом повествовании, дает возможность подойти к художественному воплощению встречи двух ярких и трагических личностей, которая до сих пор носит только характер научной гипотезы. Эта задача не могла быть решена средствами лирической поэзии, а требовала обращения к большой жанровой форме - историческому роману. Правда, образ А.С. Пушкина является в романе эпизодическим, но по существу на него падает большая идейно-смысловая нагрузка.
Встреча А.С. Пушкина с С. Хан-Гиреем раскрывается в двух эпизодах романа: в шестой и седьмой части седьмой главы. В шестой части описывается один из "четвергов" в особняке Н.И. Греча, где и познакомились А.С. Пушкин и С. Хан-Гирей. А в седьмой части описывается новогодний бал, который давал Государь в Зимнем дворце, где во второй раз видятся А.С. Пушкин и С. Хан-Гирей.
И.Ш. Машбаш, желая подчеркнуть аутентичность излагаемых им фактов, в сносках к шестой части приводит не раз воспроизводившиеся в литературе о А.С. Пушкине и С. Хан-Гирее подлинные записи В.П. Бур-нашева, представляющие собой весьма авторитетные свидетельства, так как он лично знал С. Хан-Гирея и вместе с Н.И. Гречем литературно обработал его "Записки о Черкесии" для представления Николаю I. Возобновлены в романе и высказывание А.С. Пушкина о повести "Долина Ажитугай" С. Казы-Гирея, опубликованного в первом номере пушкинского "Современника" в 1836 году, и письмо А.Х. Бенкендорфа А.С. Пушкину по поводу этого же произведения [5, с. 644-645]. Опираясь на них, И.Ш. Машбаш создает собствен-
ную концепцию Пушкина-поэта, запечатлевает образ живого, исполненного порывистого движения и глубокой мысли, поэта и, главное, - раскрывает его подлинное отношение и связь с передовой частью черкесского просветительства.
В романе "Хан-Гирей" кроме А.С. Пушкина и С. Хан-Гирея в разговоре между ними упоминается еще об одном историческом лице - С. Казы-Гирее. Примечательно, что одобрительные слова А.С. Пушкина, высказанные им в послесловии к повести С. Казы-Гирея "Долина Ажитугай" и опубликованные в журнале "Современник", становятся в романе И.Ш. Машбаша репликами живого А.С. Пушкина. Автор весьма точно повторяет в книге из уст А.С. Пушкина его же высказывание о С. Казы-Гирее: "Вы читали сочинение Казы-Гирея "Долина Ажи-тугай"? На мой взгляд, оно написано прекрасным русским языком. На зависть многим нашим литераторам, очень живописным" [5; с. 644]. И о поразившем своей просвещенностью С. Хан-Гирее А.С. Пушкин отзывается с подобным же восхищением, напоминающем его же цитату из "Современника". "Браво, черкес! Молодец! - восхищенно воскликнул Пушкин. - Вот вам черкес, уважаемый Осип Иванович! Да он великолепно образован! -продолжил Пушкин. - Такие люди нам очень нужны. Я давно о нем наслышан и хотел с ним встретится" [5, с. 642]. Эти примеры свидетельствуют о том, что И.Ш. Машбаш весьма точно ссылается на высказывания самого же А.С. Пушкина о С. Казы-Гирее, чем и выражает автор высшее удовлетворение русского классика образованностью адыгского просветителя.
Как видим, стремление к максимальной документальности, свойственное историческому жанру, определяет значительность проблемы использования документа и биографического факта в романе "Хан-Гирей". Такое цитатное использование материалов делает акцент на достоверность. Причем, в использовании документа И.Ш. Машбаш действует как исследователь, он не только дополняет факты, но и осмысливает и обобщает их. Тем самым факты оживают в историческом повествовании, и вымысел становится творчески преображенной правдой.
В диалог героев включаются фразы из статей, строчки из стихов и поэм А.С. Пушкина таких, например, как "Черкес
оружием обвешен, он им гордится, им утешен" [5, с. 643]. Причем следует иметь в виду, что выбор цитируемых И.Ш. Машбашем строк не случаен, они органически входят в суть диалога между А.С. Пушкиным и С. Хан-Гиреем и связаны с замыслом романа. Автор подбирает наиболее существенное для описываемой сцены стихотворение А.С. Пушкина и на его опорных точках выстраивает мировосприятие поэта. И это делается автором не для украшения стиля. И.Ш. Машбаш исходит из того, что русский образованный человек XIX века всегда воспринимал черкесов вместе с А. С. Пушкиным, порою через него, и это восприятие проявлялось во вне, через цитирование его произведений. Все это подтверждает, что роман И.Ш. Машбаша "Хан-Гирей" имеет общее интертекстуальное пространство с кавказскими страницами А.С. Пушкина. Под интертекстуальностью здесь понимаются такие диалогические отношения, при которых текст-реципиент содержит конкретные и явные отсылки к произведениям А.С. Пушкина. При этом автор не только намеренно и осознанно включает в свой текст фрагменты из произведений русского классика, но и читатель верно определяет авторское намерение и воспринимает текст романа в его диалогической соотнесенности. Ведущим типом межтекстовых связей в романе "Хан-Гирей" является "собственно интертекстуальность", образующая конструкцию "текст в тексте". Легко узнаваемые цитаты, рассредоточенные по репликам, участвуют в характеристиках героев, в описании социальных явлений, эмоциональных состояний, в оценке того или иного события. С их помощью автор ориентирует читателя на более углубленное понимание текста.
В интерпретации И. Ш. Машбаша А.С. Пушкин предстает как вольнолюбивый, гуманный, правдивый поэт. "Пушкин, конечно, большой поэт, романтик, однако в его великолепных стихах и поэмах, - говорит автор устами своего героя, - много строгой правды. Есть много добрых слов о черкесах" [5, с. 628]. И слова А.С. Пушкина "Смирись, Кавказ, идет Ермолов" из поэмы "Кавказский пленник" автор относит к разряду "строгой правды". Для И.Ш. Машбаша пушкинские слова "многогранны, сложны, как сама жизнь". Восклицание поэта "Смирись, Кавказ, идет Ермолов!", воспринятое русскими как клич, но обидное, оскорбительное
для Кавказа, совершенно по-новому прозвучало в романе. По интерпретации И.Ш. Маш-баша, оно имело для А.С. Пушкина предупредительный смысл. "Оказывается, - удивленно и озадаченно думает Пушкин, - эту строчку я разумею по-своему, а кавказцы по-своему?! Правду говорят: палка всегда бывает о двух концах" [5, с. 644]. "Слово художника всегда многозначно, - размышляет далее Пушкин, - я писал те строки с самыми лучшими чувствами ко всем кавказцам, а они поняли их совсем иначе. Значит, недооценил глубины тех слов, их объемности. О, как надо быть внимательным и строгим к каждому написанному тобою слову" [5, с. 644]. И.Ш. Машбаш, как настоящий патриот страны не противопоставляет Кавказ и Россию в лице их представителей А.С. Пушкина и С. Хан-Гирея. Напротив, писатель-гуманист проявляет себя как подлинный интернационалист и старается находить сближающие их аргументы и факты. В этих целях он и пытается смягчить пушкинские слова. Здесь происходит взаимодействие между автором, предшествующей и современной литературы, в результате чего появляется диалог. Важным при рассмотрении этих диалогических отношений становится "понимание" - соотнесение текста из пушкинского "Кавказского пленника" с другими и переосмысление его в новом контексте.
В первой сцене встречи с А.С. Пушкиным наряду с характеристиками, которыми аттестуют его другие герои романа и сам автор, образ поэта раскрывается в диалоге. А.С. Пушкин представлен здесь общительным человеком, умеющим вести деловую беседу о войне и политике, горячо и самозабвенно спорить о литературе. Автор умело строит диалог, благодаря чему, если его герои и произносят "исторические", известные по документам мысли, то обрекают их в живую, разговорную форму.
Во второй сцене встречи с образом А.С. Пушкина представлен последний трагический период жизни поэта. В последнем в его жизни новогоднем вечере раскрываются конфликты его частной и общественной жизни. Но, чтобы читатель ощутил это, автор не ввязывает поэта в диалог с кем-то. Он дважды только попадается на глаза С. Хан-Гирею, но через разговоры о нем уясняется вмешательство светской "черни" в область его духовных, моральных переживаний. И здесь автор опять приходит к помощи сти-
хов А.С. Пушкина: "Кавказ подо мною. Один в вышине..." [5, с. 652]. Проникаясь сознанием исторической роли А. С. Пушкина как поэта, тогда С. Хан-Гирей думал: ". нет, не над Кавказом, над всей Россией, над временем стоит Пушкин один в вышине, где-то далеко внизу под ним этот Императорский Новогодний бал" [5, с. 652-653].
Таким образом, фигура А.С. Пушкина в романе И.Ш. Машбаша "Хан-Гирей" раскрывается как в диалоге, так и через разговоры о нем, конфликты его частной и общественной жизни, через его стихи. Опираясь на творчество поэта, автор использует темы и настроения его поэзии. Концепция пушкинской трагедии в романе правдива и состоит из переплетения двух моментов: неизбежности гибели поэта, которого преследует "свет" во главе с шефом жандармского управления А.Х. Бенкендорфом и бессилия этих гонителей "свободы гения и славы" убить Пушкина-поэта, бессмертного в своей поэзии.
И. Машбаш показал разносторонность А.С. Пушкина, богатство его духовного мира. Но этот мир не декларирован авторским текстом, а художественно раскрыт в диалоге, очерчен в деталях.
Определяющим моментом в художественном изображении взаимосвязи А.С. Пушкина и С. Хан-Гирея стали реальные события, связанные с жизнью великих личностей. В романе И.Ш. Машбаша они подверглись тем изменениям, которых требует специфика художественного изображения. Художественному же воспроизведению близко общее значение исторического события, представляющееся автору в форме, согласующейся с принципами его мировидения. Поэтому носящая до сих пор только характер научной гипотезы встреча С. Хан-Гирея с А.С. Пушкиным в романе изображена такой, какой ее И.Ш. Машбаш представляет. Она показана движимой социальным механизмом, который мыслится автором в согласии с характерным для него представлением о роли А.С. Пушкина в литературной судьбе адыгских писателей-просветителей.
Таким образом, И.Ш. Машбаш получил заветную для всякого автора исторического произведения возможность изображения интересовавшего его вопроса в согласии с требованиями исторической достоверности и одновременно с теми запросами, которые явились следствием его идейно-творческих исканий.
Его художественную интерпретацию исторических фактов в контексте взаимовлияния и взаимопроникновения различных этнокуль-тур можно рассматривать как стартовую опору практически начальных попыток культурно-диалогического соотнесения России и Кавказа.
ЛИТЕРАТУРА
1. См.: Конрад Н.И. Запад и Восток. М.: Наука, 1972. 496 с. С. 294.
2. Тхагапсоев Х.Г. А.С. Пушкин как предтеча диалога русской и кавказских культур // Научная мысль Кавказа. 2004. № 3. С. 114-124.
3. Хашхожева Р.Х. Хан-Гирей // Хан-Гирей. Избранные произведения. Подготовка текста и вступ. статья Р.Х. Хашхожевой. Нальчик: Эльбрус, 1974. 336 с. С. 11.
4. Гарданов В.К., Мамбетов Г.Х. Введение // Хан-Гирей. Записки о Черкесии / Вступ. статья и подготовка текста к печати В.К. Гардано-ва и Г.Х. Мамбетова. Нальчик: Эльбрус, 1978. С. 3-41.
5. Машбаш И.Ш. Хан-Гирей. Майкоп: РИПО "Адыгея", 1998. 831 с.
14 февраля 2013 г.
УДК 81/23(082)
РЕЧЕВОЙ ЖАНР ПРОСЬБЫ В РЕЧИ ЭЛИТАРНОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ (на материале писем А.П. Чехова)
Д.А. Сафронова
Структура и содержание понятия языковая личность в последнее время все более активно изучается и разрабатывается. Исследования в этой области ведутся по ряду направлений и в русле разных подходов, но большая их часть в отечественной лингвистике связана с исследованием языка в плане его взаимодействия с культурой [1].
Среди выделенных В.Е. Гольдиным и О.Б. Сиротининой типов внутринациональных речевых культур особый интерес представляет элитарная речевая культура, поскольку именно ее носитель наиболее полно и творчески владеет всеми богатствами родного языка [2]. У носителя элитарной речевой культуры свой набор идеальных ценностей, обусловленный как принадлежностью его к определенному типу речевой культуры, так и его индивидуальными особенностями. Одним из ярких представителей элитарного типа русской национальной речевой культуры, безусловно, является А.П. Чехов, к чьему эпистолярному наследию мы и обращаемся в данной работе.
Сафронова Дарья Андреевна - аспирант кафедры русского языка, культуры и коррекции речи Таганрогского государственного педагогического института им. А.П. Чехова, 347936, г. Таганрог, ул. Инициативная, 50, e-mail: daria.safronova@mail.ru, т. 8(8634)601302.
Письмо отражает личностный характер общения, представляет собой разнообразный материал для исследования элитарной языковой личности во всем многообразии и богатстве ее проявлений.
По справедливому замечанию И.В. Го -лубевой, "без обращения к эпистолярному наследию трудно приблизиться к личности художника слова (особенно человека другой эпохи), постичь его творческие замыслы и особенности мировосприятия" [3, с. 1]. Изучение эпистолярного наследия русских писателей - далеко не новое направление филологических поисков, однако в последнее время переписка стала изучаться лингвистами в аспекте теории речевых жанров (РЖ) [4].
В своих основных чертах теория речевых жанров сложилась к началу 50-х гг. XX века. Это было связано, прежде всего, с исследованиями М.М. Бахтина и работами В.В. Виноградова, Ю.Н. Тынянова, В. Б. Шкловского. В последние годы появились фундаментальные исследования в этой области Г.И. Богина, М.Ю. Федосюка, ТВ. Шмелевой, И.А. Стернина и других ученых;
Safronova Daria - postgraduate student of Russian Language, Culture and Correction of Speech Department at the Taganrog State Pedagogical Institute named by A.P. Chekhov, 50, Initsiativnaya Street, Taganrog, 347936, e-mail: daria.safronova@mail.ru, tel. +7(8634) 601302.
