CC BY
63
на 31%, то ко времени заполнения Чебоксарского
- почти на 100%. Подчеркнём, что положительный и отрицательный опыт создания искусственных морей на Волге постоянно подвергался анализу, обобщению и использовался на практике.
Однако в течение всего периода строительства Волжского каскада гидроузлов в той или иной степени осуществлению мероприятий по подготовке зон затопления препятствовали такие факторы, как плохая организация, слабая обеспеченность материально-техническими и финансовыми ресурсами и дефицит времени. К тому же проектная документация была не всегда качественной, предоставлялась несвоевременно и часто менялась, что вело к пересмотру объёмов выполнения работ. Всё это приводило к дезорганизованности, недостатку стройматериалов, транспорта, денежных средств, рабочей силы, плохому водоснабжению и нехватке земельных участков на новых местах, а в конечном итоге - к частому срыву планов и систематическому изменению сроков фактического исполнения мероприятий. Как правило, запроектированные объёмы работ по водохранилищам к началу их заполнения редко выполнялись полностью, поэтому их реализация продолжалась в дальнейшем. Наиболее характерными указанные факторы были для водохранилищ 1930 - 1950-х гг.
Показательно, что мероприятия по подготовке территории Саратовского и Чебоксарского водохранилищ в целом были выполнены по сравнению с предыдущими объектами в более полном объёме, в условиях лучшей организации. Этому способствовали такие факторы, как учёт богатого опыта строительства других волжских водохранилищ, более чёткое распределение ответственности между министерствами и ведомствами, улучшение качества проектной документации. Однако в процессе их подготовки проявились и существенные недостатки. Главными из них являлись излишняя централизация работ, чрезмерное затягивание их сроков, отставание в реализации планов, особенно по инженерной защите, а также постоянное столкновение интересов центральной и местной партийно-хозяйственных элит.
Необходимо отметить, что проектирование и последующая организация Чебоксарского водохранилища проходили в новых условиях, основным из которых было ослабление диктата центральной власти и увеличение самостоятельности региональных властных структур.
Бурдин Евгений Анатольевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры музееведения исторического факультета УлГПУ им.. И. Н. Ульянова.
УДК 1(470+571)
А. О. КУРАНОВ
А. П. ПЛАТОНОВ, П. А. ФЛОРЕНСКИЙ, В. И. ВЕРНАДСКИЙ.
К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА О ЕДИНСТВЕ ПОЗИЦИЙ В ПРОБЛЕМЕ МИРОЗДАНИЯ
Анализируются мировоззренческие позиции В. И. Вернадского и П. А. Флоренского в контексте художественной философии А. Г1. Платонова. На основе сопоставления трёх космо-логических концепций построена гипотетическая модель мироздания.
Ключевые слова: пневматосфера, ноосфера, биосфера, юродство, философия А. Платонова.
На страницах своих произведений А. Плато- руктивы выступают здесь в качестве основ ху-
нов создал пространство образной мысли, с дожественного мира-лабиринта. Герои Платоно-
большим трудом поддающееся интерпретации в ва пытаются в нём обрести себя, найти выход из
формах литературоведческого анализа. У ни- круга «ветхого» существования. Миропроекция,
кальные лексические и синтаксические конст- в которую помещены сюжеты платоновских
произведений, настолько многогранна, что не----------------- возможно раскрыть её структуру, используя из-
Куранов А О. 2011 вестные методы современной герменевтики,
Ключевой научный вопрос в платоноведении
- это выявление «несущей конструкции» авторского образа мира, генетического кода всей художественной системы писателя. Варианты научного объяснения предмета исследования можно свести к следующим позициям: вещество, душа, чувство, сердце и юродство. Выявить доминанту среди перечисленных концептов очень сложно. Каждая из них является составной частью метасюжета, развёрнутого в платоновских текстах, и, вместе с тем, неразрывно связана с другими категориями релятивной эстетики писателя. Любой из компонентов не может существовать отдельно, поскольку во взаимосвязи с другими образует динамическую систему. Каркасом этой системы является ментальность русского человека, который выступает точкой преломления между миром физическим и миром духовным.
В философии А. Платонова - человек из народа, является начальной, и, одновременно, конечной единицей, используемой писателем для строительства идейно-социальной парадигмы. Произведения Платонова телеологичны: каждое содержат в себе множество идей, но все покрываются главной идеей - отражение исторической жизни страны в её подъёмах и срывах, раскрытие драмы русской души.
Платоновская эстетика не вписывается в классические каноны. На протяжении десятилетий российские и зарубежные исследователи называли разные причины этого выпадения писателя из реалистической парадигмы (равно как и из всех других): «вывернутый язык», аномальная стилистика, туманная идеология, юродивая литературная позиция. Всем было понятно, что эти атрибуты не раскрывают истинную картину. Ошибка состояла в том, что использовались традиционные подходы и объяснительные модели, которые не всегда были соотносимы с платоновским творчеством. Чтобы вскрыть все контексты его образно-символической мысли, необходимо вырабатывать новые методы истолкования текста, созданного на пересечении культурных, народно-религиозных и научных смысловых координат. Такая исследовательская стратегия, на наш взгляд, должна выстраиваться на возвращении к эстетическому опыту, синтезирующему традиции национального самосознания.
Проблема изучения платоновских текстов сводится к тому, что они построены не на принципах линейного повествования, а на основе обратной перспективы. Нормативная эстетика в русской художественной литературе всегда стремилась к централизации (в центре произведения стоит доминанта, вокруг которой вы-
страивается сюжет всего произведения). В релятивной эстетике платоновских текстов происходит децентрализация и рассеивание доминант, собрать которые воедино можно, если сориентироваться в современных писателю взглядах на мироустройство, философских и естественнонаучных представлениях о Вселенной.
До 1917 года русское художественное слово было сконцентрировано на человеческой сущности и судьбе России, но затем оно изменяет свой вектор и вновь обращается к поиску первопричин мироздания. Чем обусловлена такая переориентация мысли?
П. Флоренский воспринимал приход советской власти как апокалипсис. Многие деятели русской культуры исследуемой эпохи придерживались подобного мнения. Было полное понимание того, что новая власть безжалостно уничтожала в русском народе то, что формировало его как нацию - духовную традицию. Происходило не идеологическое перевоспитание, а постепенное вытравливание из памяти культур-но-исторических основ жизни и, прежде всего,
- православного миросозерцания.
Платонова интересовали не только само мироздание, но и устройство его работы. Наиболее точно, философские искания Платонова молено выразить цитатой из работы В. И. Вернадского: «Как правильно сказал некогда Гёте (1749— 1832), не только великий поэт, но и великий учёный, в науке мы можем знать только, как произошло что-нибудь, а не почему» [1, 149]. Платонова, как и всех отечественных представителей художественно-философской мысли 20-х-30-х годов XX века, интересовало почему, и на это имелась масса причин.
После 1917 года одним из ведущих направлений в познании мироздания в русской философии и литературе стал космизм. Целый ряд учёных и писателей адресуется к творчеству Н. Ф. Фёдорова, в частности, к его мировоззренческому итогу - философии «общего дела». Отголоски идей Фёдорова будут не раз встречаться в работах В. И. Вернадского и в художественных произведениях А. Платонова. Главная тема Фёдорова - это мотив воскрешения, или, говоря иначе, выход за пределы земного бытия, обращение природы вспять. Развитие этой идеи шло в разрез с традиционными установками христианской религии, православными представлениями о мире и во многом с научной логикой мышления.
Человек в очередной раз пытается встать на высшую ступень эволюции и разума, одновременно сравнивая, а порою и просто ставя себя выше Бога. Постоянно забывая, к чему привело строительство вавилонской башни. Если человек
- высшая форма жизни, то почему он не в состоянии объяснить все законы мироздания, или повторить то, что часто описывалось в Библии. Получается, что человек - это всего лишь механизм, приводящий в движение исключительно собственную жизнь. Он является не более чем сложным компонентом в социальной пирамиде и простейшим атомом во Вселенной: «... все человечество, вместе взятое, представляет ничтожную массу вещества планеты. Мощь его связана не с его материей, но с его мозгом» [1, 174].
Тема воскрешения не может быть совокупной
- она индивидуальна для каждого человека, а вот интерес к поиску методов перемещения в пространстве и времени вполне закономерен. Возникает вопрос: зачем это нужно и какие задачи человечество сможет решить на этом пути?
В своей работе «Размышления натуралиста» В. И. Вернадский пишет о симметрии времени: «Время геометрически выражается в виде вектора - некоторого направления, причём можно различать два случая, резко друг от друга отличающихся: 1) вектор времени полярный, в случае необратимого процесса, когда направление АВ не равно ВА; процесс идёт в направлении АВ и не идёт в направлении ВА (А->В) и 2) вектор времени обычный, в случае обратимого процесса, когда процесс одинаково может идти и по направлению АВ, и по направлению В А. <...> Оба типа векторов обладают симметрией, но полярный вектор не обладает центром симметрии, а обычный им обладает» [2, 25]. Прежде чем продолжить тему о симметрии времени, нужно обратиться к представлениям о биосфере В. И. Вернадского. Ключевым понятием в этой теории является «живое вещество», которое не раз будет использовано А. Платоновым в художественных произведениях, правда, в несколько ином звучании - «вещество существования». Вернадский «ввёл вместо понятия “жизнь” понятие “живого вещества”», которое ему казалось «прочно утвердившееся в науке» [1, 146]. Он полагал, что «понятие “жизнь” всегда выходит за пределы понятия “живое вещество” в области философии, фольклора, религии, художественного творчества», активно придерживаясь позиции, что «это всё отпало в “живом веществе”» [1, 146].
Намерение героя «побыть в смерти и вернуться» изображено в «Чевенгуре»: «Созерцая озеро годами, рыбак думал всё об одном и том же - об интересе смерти. <...> Через год рыбак не вытерпел и бросился с лодки в озеро, связав себе ноги веревкой, чтобы нечаянно не поплыть. Втайне он вообще не верил в смерть, главное же, он хотел посмотреть - что там есть: может быть,
гораздо интересней, чем жить в селе или на берегу озера» [5, 22]. Это и есть те случайные причины смерти, о которых писал В. И. Вернадский, или здесь воплощены убеждения самого Платонова? На данный момент не существует однозначного решения этого вопроса. Платоновский принцип «туда, и обратно» созвучен схеме В. И. Вернадского: «Существует непрерывная миграция атомов из биосферы в организмы, и обратно» (здесь стоит сделать поправку на то, что в учении о биосфере различают живые естественные тела и косные естественные тел. Цитата из работы Вернадского связана с живыми, естественными телами).
В 1933 году был арестован П. Флоренский. В ссылке он начинает научно-исследовательскую работу, которая тематически входила в область научной деятельности В. И. Вернадского. Русский богослов знакомится с работами Вернадского, в частности, с его учением о биосфере и ноосфере. П. Флоренский всегда считал, что все законы мироздания имеют божественное начало, в отличие от В. И. Вернадского, который всегда говорил о себе, что он «философский скептик». Несмотря на это, «Флоренский, в частности <...> писал: “Большинство мыслей, им (В. И. Вернадским, - А. К.) высказанных, очень созвучны мне, я думал о том же, хотя подходил с несколько иных отправных пунктов ...”» [3, 195]. Символична следующая запись В. И. Вернадского: «Все эти организмы неразрывно и непрерывно связаны - прежде всего питанием и дыханием - с окружающей их материально-энергетической средой. Вне её в природных условиях они существовать не могут»[1, 144]. Интерес к этой мысли обусловлен присутствием слова «дыхание», которое может работать в поддержку теории П. Флоренского о пневматосфере: «Под влиянием лекций В. И. Вернадского в Сорбонне (1922-1925) Тейяр де Шарден и Леруа ввели понятие ноосферы, которую они рассматривали как духовный покров Земли. 21 сентября 1929 года П. А. Флоренский написал В. И. Вернадскому письмо, где высказал мысль «о существовании в биосфере, или, может быть, на биосфере, того, что можно было бы назвать пневматосферой, т. е. о существовании особой части вещества, вовлечённой в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа» [3, 194-195]. Написав в своём письме: «В частности, мне представляется чрезвычайно многообещающим высказываемое Вами положение о неотъемлемости от жизни того вещества, которое вовлечено (или, может быть, точнее сказать, просто участвует)
в круговорот жизни» [3, 195], П. Флоренский продолжает строить свою философскую надстройку для учения В. И. Вернадского о ноосфере и биосфере, раскрывая идею о пневматосфере более подробно: «У платоника Ксенократа говорится, что душа (т. е. жизнь) различает вещи между собою тем, что налагает на каждую из них форму и отпечаток - jiop(pr| xavrupoc;. Епископ эмесский Немезий указывает, что при разрушении тела его «качества - 7тоютт|т£с - не погибают, а изменяются». Григорий Нисский развивает теорию сфрагидации - наложение душою знаков на вещество. Согласно этой теории, индивидуальный тип - е^рос; - человека, подобно печати и её отгиску, наложен на душу и на тело, так что элементы тела, хотя бы они и были рассеяны, вновь могут быть узнаны по совпадению их оттиска - ссррауц; - и печати, принадлежащей душе. Таким образом, духовная сила всегда остаётся в частицах тела, ею оформленного, где бы и как бы они ни были рассеяны и смешаны с другим веществом. Следовательно, вещество, участвовавшее в процессе жизни, и притом жизни индивидуальной, остаётся навеки в этом круговороте, хотя бы концентрация жизненного процесса в данный момент и была чрезвычайно малой. <...> С своей же стороны хочу высказать мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании и представляющую скорее эвристическое начало. Это именно мысль о существовании в биосфере, или, может быть, на биосфере того, что можно было бы назвать пневматосферой, т. е. о существовании особой части вещества, вовлечённой в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа. Несводимость этого круговорота к общему круговороту жизни едва ли может подлежать сомнению» [3, 198]. Самое интересное то, насколько принял эту научную позицию сам Вернадский, который относился к религии довольно не однозначно.
Теорию В. И. Верндского о ноосфере и биосфере можно представить в виде сложной моноструктуры, эволюция которой протекает в соответствии с теорией о симметрии времени. П. Флоренский вводит в структуру мироздания линейное измерение, тем самым разграничивая такое свойство времени, как симметричность, т. е. в моноструктуре Вернадского работает вектор времени полярный, а в пневматосфере Флоренского работает вектор времени обычный. Особенностью пневматосферы является то, что она может выступать научным обоснованием целого ряда древних богословских концептов, например, рай. Поэтому тема воскрешения - это
не столько возвращение назад (во времени и пространстве), что актуально для естественников, сколько разрушение границ между пневматосферой и ноосферой/биосферой (стирание границ между духовным и материальным). Речь идёт о совместном сосуществовании различных «веществ». В этом вопросе одним из ключевых понятий является эфир. В. И. Вернадский напишет: «Ещё при жизни Ньютона для объяснения явлений света в научную мысль X. Гюйгенсом было введено понятие эфира, непрерывно заполняющего всё пространство. Движение материальных тел системы мира должно происходить в эфире» [2, 40]. Также «Фарадей представлял себе эфиром заполненное пространство проникнутым правильно распределёнными, опытом выделяемыми линиями сил» [2, 41].
Платонов выдвигает собственную точку зрения относительно эфира и помещает её в повесть («Эфирный тракт»). Наибольший интерес представляет следующая выдержка из работы В. И. Вернадского: «Здесь, наряду с динамизмом неоднородного пространства, выявляется новое его общее свойство - его анизотропность. Ещё больше, Пастер указал на резко своеобразное свойство пространства, охваченного жизнью. Он нашёл, что в этом пространстве отсутствует сложная симметрия, а простая симметрия определённым, закономерным образом нарушена -диссимметрична» [2, 42]. Результаты исследования Пастера говорят о том, что принцип обратной перспективы это не просто теория, а реальность. Вместе с тем пневматосфера (П. Флоренского) получает дополнительную поддержку, укрепляя своё право на существование и признание в академических кругах.
Можно предположить, что Платонов не только читал Флоренского, но и его сочинения. Об этом свидетельствует фраза из «Истории иерея Прокопия Жабрина»: «Иерей Прокопий жил не спеша, всегда в одинаковой температуре, твёрдо, как некий столп и утверждение истины» (курсив наш, - А.' К.) [6, 121]. Собственно, название книги Флоренского воспроизводит библейскую дефиницию церкви в первом послании Тимофею от св. Апостола Павла» [1 Тим 3:15]. Все представленные смысловые оттенки находятся в одном семантическом поле, но вместе с тем остаётся открытым вопрос - какое значение в это выражение вкладывал сам Платонов (в своём рассказе). Мы предполагаем, что Платонов ссылается на смыслы П. Флоренского, нежели на сюжет библейского текста. Единственный аргумент, на который мы можем опереться — это слово «твёрдо» (в приведённой выше цитате из
рассказа Платонова), которое прекрасно стыкуется с такими словами, как дух (твёрдый духом) и вера (твёрдая вера). Если между Платоновым и П. Флоренским присутствуют гипотетически установленные связи, то в рассказе «Сокровенный человек» обратная картина, в которой прослеживается пересечение мыслей и А. Платонова и В. И. Вернадского: «- Хоть бы автомат выдумали какой-нибудь: до чего мне трудящимся быть надоело! - рассуждал Фома Егорович, упаковывая в мешок пищу: хлеб и пшено»[6, 6]. У Вернадского: «Если бы мы когда-нибудь
смогли логически разобрать художественные вдохновения гения или конструктивное созерцание и мистические экстазы религиозных и философских строителей или творческую интуицию учёного, мы, вероятно, смогли бы - как хотел Лаплас - выразить весь мир в одной математической формуле. Но эти области никогда не могли поддаться логическому выражению, войти целиком в рамки научного исследования, как никогда человек целиком не мог быть заменён простым автоматом» [1, 68].
«XX век есть век научного атомизма» — именно так выразил свою мысль В. И. Вернадский, работая над статьей «Ноосфера и биосфера». Учение о живом веществе и его эволюции было очень популярно в начале XX века. Научная мысль создавала новую эмпирическую модель мироздания, разрушая многовековые религиозные постулаты.
Самая известная научная гипотеза того времени находит своё отражение в ряде художественных ранних произведений Платонова. Проекция сюжетной линии образуется не в рамках философской системы писателя, а формируется на стыке двух идей - учении В. И. Вернадского (ноосфера/биосфера) и гипотезе П. Флоренского (пневматосфера). Платонов создаёт сложную систему координат, художественное измерение которой должен выполнять псевдомир. Движение в этом мире происходит по кругу, тем самым сохраняя мотив возвращения (например, роман «Чевенгур», повесть «Котлован»). В рамках такого метода автор произведения должен восприниматься как интерпретатор научных и социальных идей, а не философ.
Новая художественная проекция потребовала от Платонова создания образов персонажей, которые совершали свой жизненный цикл инстинктивно, разрешали вопросы выбора с опорой на сферу чувств. Герои Платонова обращены не столько к преобразованию мира (строительство новой истории), сколько к двум «ощущениям» мира: духовный апокалипсис и утрата
смысла жизни. Поэтому отражённую (в основных его текстах) реальность можно рассматривать как сложный социальный эксперимент.
В художественных произведениях Платонова часто встречается слово «вещество». В повести «Эфирный тракт» писатель даёт своё объяснение этой категории: «атом, как известно, колония электронов, а электрон есть не только физическая категория, но такэ/се и биологическая -электрон суть микроб, то есть живое тело, и пусть целая пучина отделяет его от такого живо??того, как человек: принципиально это одно и то же!» [4, 487]. Внимание писателя акцентируется не столько на строении «вещества», сколько на поиске точки перехода в эфирное пространство: «Как технически создать эфирный тракт - дорогу эфиру?..» [4, 494]. Вот авторские размышления, вобравшие в себя утверждения Вернадского и Флоренского: «эфир (то, что я назвал выше “генеральным телом ”) есть кладбище электронов. Эфир есть механическая масса умерщвлённых или умерших электронов. Эфир - это крошево трупов микробов - электронов. С другой стороны, эфир не только кладбище электронов, но также матерь их жизни, так как мёртвые электроны служат единственной пищей электронам живым. Электроны едят трупы своих предков. <...> Эфир, как установлено наукой, необычайно инертная, нереагирующая, лишённая основных свойств материи сфера. <...> эфир «лишён» свойств материи, ибо между человеком и живым микробом -электроном - с одной стороны, и эфиром - с другой, есть принципиальное различие. Первые -живы, второй - мёртв. Я хочу сказать, что «непознаваемость» эфира скорее психологическая, чем физическая задача» [4, 492-493].
Итак, можно с уверенность сказать, что идеи Двух представителей русского космизма не только восприняты Платоновым (об этой связи писали Н. Малыгина, К. А. Баршт, А. Бальбуров), но и были переосмыслены писателем. Приведённые цитаты иллюстрируют одновременное пересечение представлений Платонова с гипотезой П. Флоренского (пневматосфера) и В. И. Вернадского (косное вещество). Становится очевидно, что Платонов, также как и П. Флоренский, разграничивает сферы жизни, в отличие от В. И. Вернадского, который видит жизнь в сложной эволюционирующей моносистеме.
В повести «Эфирный тракт» «работает» космологическая гипотеза П. Флоренского (пневматосфера), которая находит своё художественное выражение в книге «Песнь Аюны» и в комментариях к ней - «Генеральном сочинении» (в «Эфирном тракте» её читает Мария Александровна
Кирпичникова). Создавая эту повесть, Платонов, стремился показать единство обеих точек зрения, явно указывая на то, что они не могут существовать в отрыве друг от друга (одно есть логическое продолжение другого). Создать «дорогу эфиру» может «электромагнитное русло». Такое решение возможно в научной фантастике, но не в реальном мире. Поэтому одним из приоритетных направлений поиска писателя было выявление эквивалента «электромагнитного русла», устанавливающего связь между сферами идей Вернадского и Флоренского. Стоит отметить, что П. Флоренский характеризовал пнев-матосферу как порождение духовного бытия. В истоках физических законов земного мира, по его мысли, стоит божественное начало. Опираясь на эти факты, можно предположить, что в своих произведениях 1920-х гг. Платонов искал форму перехода между миром реальным и миром духовным.
Одним из самых ярких феноменов в русской православной культуре можно считать юродство Христа ради. Это явление нашло своё отражение и в русской художественной литературе (например, в текстах Ф. М. Достоевского (Блаженныхй Иван Яковлевич), В. Распутина (.Богодул). Житие юродивого созвучно платоновскому коду «и так и обратно» в силу того, что юрод живёт и так (днём похабник) и обратно (проводит ночь в молитвах Богу). Все главные герои платоновских произведений - юродивые, судьбы которых тесно переплетаются с библейскими мотивами (например, Назар Чагатаев из повести «Джан»). Можно предположить, что Платонов воспринимал юродивого как возможную форму проникновения в духовное измерение бытия - пневма-тосферу П. Флоренского. Одной из характерных особенностей юродивого является то, что он может одновременно созерцать мир реальный и мир духовный (божественный). Приведём пример из повести «Котлован», где главный герой (Вощев) вместе со всеми строит «общий дом пролетариату» (работает над «веществом существования») и вместе с тем созерцает «чисто-
плотные лица святых», которые «с выражением равнодушия глядели в мёртвый воздух, как жители того, спокойного света» [4, 95]. Двунаправ-ленность созерцания мира определяется тем, что «истина о мире уже приоткрыта его героям, поскольку она определяются совокупностью заведомо известных значений» [4, 113]. С нашей точки зрения, в пневматосфере и ноосфере (/биосфере) работает вектор времени полярный, а «электромагнитное русло» Платонова, выступающее точкой перехода между сферами, использует вектор времени типичный, определяющий течение исторических событий от начала к концу.
Предвидения русских космистов повлияли на космологическую мысль Платонова. Результатом этого воздействия стало одно из лучших научно-фантастических произведений - «Лунная бомба» (1928).
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Вернадский, В. И. Биосфера и ноосфера / В. И. Вернадский; сост. B.C. Неаполитанская, А. А. Косоруков. - М.: Наука, 1989. -261 с.
2. Вернадский, В. И. Размышления натуралиста / сост. М. С. Бастракова, В. С. Неаполитанская, Н. В. Филиппова. - М. : Наука, 1975. - 174 с.
3. Переписка В. И. Вернадского и П. А. Флоренского // Новый мир. — 1989. - №2.
4. Платонов, А. П. Котлован. Ювенильное море : повести / Андрей Платонов. - М. : ACT : Астрель; Владимир : ВКТ, 2011.-473, [7] с.
5. Платонов, А. Г1. Впрок: Проза / сост. М. Платоновой; вступ. статья Т. Шехановой. -М.: Худож. лит., 1990. - 655 с.
6. Платонов, А. П. Живя главной жизнью / сост., послесл. и прим. В. В. Васильева; Ил. Н. Г. Раковской. - М.: Правда, 1989. - 488 с., ил.
ч
Куранов Александр Олегович, ассистент кафедры ФИДР УлГТУ.
